Как вы думаете – морской змей все-таки есть? По-моему, даже те, кто считает, что его нет, очень бы обрадовались, если бы узнали, что он существует. Просто с морским змеем интереснее.
Под Калининградом, на Балтийском море, есть такое место – Куршская коса. Не Курская, а именно Куршская. Это такой длинный и узкий полуостров, протянувшийся вдоль берега и отделенный от него заливом. По одну сторону косы – море, а по другую – залив. В море вода холодная, в заливе – теплая. В море – чистая, а в заливе не очень, - в заливе она цветет: плавают в ней такие мелкие-мелкие водоросли, поэтому вода там не такая прозрачная. И еще – в море вода соленая, а в заливе – пресная, потому что в залив впадает река.
Мы приехали в Калининград утром, а к вечеру должны были отправиться на Куршскую косу. Мы – это я, моя жена и Ленька, наш сын, который перешел в шестой класс. На косе мы собирались провести отпуск. Посоветовал нам туда поехать наш хороший знакомый, который отдыхал там прошлым летом.
- Езжайте, - говорит, - не пожалеете: там море янтарь выбрасывает, в лесу грибы растут, а еще там есть дюны песчаные, огромные, как в пустыне. Ну, мы, конечно, согласились, даже не очень раздумывая: уж больно вкусно он об этой Куршской косе рассказывал.
Калининград нам понравился: город очень чистый, дома старинные.
В невысоких каменных домах гаражи внизу, как у Штирлица.
Мы бродили по Калининграду, побывали на рынке, где узнали, что есть рыба-капитан и рыба-бабушка. Немного поговорили о том, что очень странно получается, если сказать «мы съели пойманную вчера бабушку» или «выпотроши капитана, а потом зажарь его».
Еще побывали в чудесном калининградском зоопарке и покормили там слона витамином С с глюкозой, - знаете, такие большие таблетки. Слон протягивал нам хобот через забор. Глаза у слона были полуприкрыты густыми ресницами. Ой, какой же замечательный у слона хобот! В нем как будто вся слоновья доброта собралась. Когда слон дышит, из хобота, как из печки, теплый воздух дует. Слон очень ловко, как влажной замшевой рукавичкой, берет таблетку с ладони: прижмет эту рукавичку краем к ладони, обхватит таблетку специальным пальцем, которым хобот кончается, и несет таблетку в рот. Жует и ресницами моргает: очень уж вкусно. Мы шесть таблеток ему скормили: три я и три Ленька.
Еще видели африканского страуса. Ноги у него как у птеродактиля, шея как змея, и на шее – маленькая голова с плоским клювом, с большими глазами – где-то высоко над нашими головами болтается.
По дороге на косу шофер рассказал нам, что на косе лоси водятся, а еще – кабаны, лисицы и другие звери. В общем, говорит, тут фауна богатая: заказник. Что такое заказник, мы толком не знали, а спросить постеснялись. Наверное, что-то вроде заповедника, только еще строже: зверей трогать заказано. В заказнике нам жить еще не приходилось. Мы представили себе: идешь по лесу, а кругом лоси ревут, кабаны хрюкают, зайцы из-под ног выпрыгивают, и никто на человека никакого внимания не обращает.
Вот тут-то и зашел разговор о морском змее.
- Пап, - спросил Ленька, - как ты думаешь, - тут морской змей есть?
- Очень даже может быть, - сказал я.
Сейчас в науке, похоже, все ученые слегка растерялись: одни доказывают, что морского змея нет, и быть не может, другие приводят им всякие факты, фотографии показывают; на озере Лох-Несс вообще коровы пропадают, того гляди змей и самих неверующих ученых слопает. Так что я Леньке ответил довольно серьезно. А почему бы и нет? Место тут суровое, народу мало.
Мы замолчали. Я себе морского змея представил вроде динозавра, только голова у него побольше, этакая бессмысленная морда. Не знаю почему, только она мне кажется похожей на лошадиную голову, которую сделала однажды из старого носка моя пятилетняя племянница Светка. Носок был зеленый, Светка набила его тряпками, пришила две красные пуговицы – глаза, и голубые тряпичные уши. Получился невиданный зверь. Светка сказала, что это лошадь. Я из вежливости согласился, хотя сам сразу догадался, что это морской змей.
Вот такая образина, возможно, здесь и живет.
Жизнь на косе нам очень нравилась. Во-первых, у нас был великолепный дом. Стоял он в сосновом лесу, небольшой такой, симпатичный, деревянный, на высоких кирпичных столбиках. И даже хорошо, что у него в полу были доски со щелями: зато у нас в доме был всегда свежий воздух. Только мебели там было маловато: кровати, стол и три стула. Но ведь кругом всякого дерева – сколько хочешь! Из досок и веревок мы с Ленькой быстро сделали несколько подвесных полок, из палок – вешалки для одежды.
На улице перед домом - большой деревянный стол со скамейками. Они были врыты в землю. Одна скамейка перекосилась, но мы ее быстро поправили. За этим столом нам очень нравилось завтракать, обедать и ужинать. А по вечерам мы любили сидеть у костра рядом с домиком. Костер был обложен кирпичом, чтобы не отлетали угольки и не случился пожар. У этого очага стояли чурбаки, как табуретки: видно, жили здесь до нас люди аккуратные и заботливые. Над костром на рогульках была укреплена железная перекладина, и мы на нее вешали котелки, и еще вечерами над угольками сушили грибы, потому что днем солнца не хватало.
Мы быстро подружились с соседями – Сашей и Светой. Они были молодоженами, и очень друг друга любили. Это были веселые люди. Мы с ними играли в настольный теннис и вместе по утрам отправлялись на море, где маяк, где белый пляж, где все ищут и не находят янтарь. Еще мы искали, правда, тоже безуспешно, ракушки, закрученные не налево, а направо. А в лес мы ходили за маслятами и подберезовиками.
Мы с Ленькой иногда вспоминали о морском змее. Однажды мы шагали с ним по лесной дороге в поселок за молоком, болтали о том, о сем и снова заговорили о Нем. Нам, впрочем, всегда нравилось придумывать, как могло бы произойти что-нибудь не очень обыкновенное.
- Пап, а представляешь, - вон оттуда, из-за поворота, появляется голова на длинной шее, как в «Миллионе лет до нашей эры», - Ленька показал, на каком уровне он ожидает появление головы – метрах в десяти над землей. – А потом туловище и лапы с перепонками. – Шлепает так по дороге и говорит… - Ленька взглянул на меня, призывая придумать для змея подходящую речь.
- «Простите, пожалуйста, где тут у вас туалет?» – промяукал я голосом Вицина.
Ленька такой вариант принял и хотел продолжать, как вдруг над лесом со стороны моря кто-то пропел бархатным электрическим басом:
- Мам-мам-мам-мам-мамм!!!
Я от неожиданности состроил лошадиную физиономию и уставился на Леньку.
- Он. – торжественно-обалдевшим тоном тихо сказал Ленька. – Мам-мам. Где тут у вас туалет.
- Ам-мамм-мам-мам-мам!!! – пропело снова. Мы никогда в жизни не слышали ничего похожего.
- Может, лось, - сказала жена, когда мы вернулись в свой лесной домик. Она тоже слышала таинственный рев. – Пастух сегодня говорил, что лось сманивает у него коров.
На том и порешили. Лось пел каждый день свое «мам-мам», иногда очень близко. Мы с Ленькой каждый раз перемигивались, - дескать, знаем мы, что это за лось. И если жена снова говорила про лося, мы начинали ее запугивать:
- Да-да. Все правильно, - многообещающим тоном говорил я. – Вот как всунет вечером башку в окошко, скажет «мам-мам-мам», - тогда узнаешь, какой это лось!
Ленька охотно дорисовывал картину вторжения Мам-мама:
- Выпрямится, поднимет домик, и будет трясти головой: - Мам-мам-мамм!!! – Ленька показывал, как это будет: поднимался на цыпочки, наклонив голову, и тряс ею, как будто хотел освободиться от надетой на голову картонной коробки.
И вдруг однажды Мам-мам заревел совсем рядом! Голос несся от залива.
- Купается, что ли? - мы с Ленькой переглянулись и дунули на рев. Мы мчались по кустам, разрывая лицом паутину. Сейчас, сейчас! Наконец-то мы увидим Мам-мама! Что, если это совсем не лось? Мы вылетели на берег.
- МАМ-МАМ-МАММ!!! – оглушительно ревело в камышах. Мы подбежали ближе. Потом мы увидели! Что там было? Лось? Мам-мам? Корова? Нет. Нипочем не угадаете!
Там была моторная лодка. Ее корпус покачивался на волнах, и мотор пел в такт покачиваниям: - мам-мам-мам, или, если хотите, - уу- ууу –ууу, или как вам угодно, потому что мотор поет без всякого смысла. Как же я сразу не узнал этот звук? Я тысячу раз в жизни слышал лодочный мотор. Кто его знает. Может, мотор другой конструкции. Может, сосновый лес изменяет привычные звуки. А может, во всем виноват шофер, который говорил нам про богатую фауну в заказнике...
В общем, это был не морской змей. Морской змей не поет «мам-мам-мам». Он поет как-то по-другому.
1970- 1977