Если судить о том, что время, исчерпывающее свои постулаты, может произвести особое наслаждение в не затейливом мире наших глубоких странностей, то на самом деле, где-то далеко в сознании, (даже дальше, чем вы думаете), можно отыскать такое самонадеянное увлечение к историческим сюжетам, в которых без всякого стеснения нам предоставила сама жизнь к обсуждению. Все люди, создавая свою историю, пытаются сохранить в памяти те выражения судьбы, которые уже не повторятся, а лишь останутся, как неожиданные стечения обстоятельств. Так же и описанная современниками, правда жизни, за много лет назад, доступна и в наши дни, где в сочетании с приближенными источниками современных технологий и неограниченным вдохновением вашего покорного слуги, откроется занавес испорченной тирады и сольется в неизгладимые виды на преображения великих людей, их индивидуума в пространстве веков и необратимости времени.
Этим летом, не утруждая себя, какими либо особыми делами, я прохаживался по городу Н.. В толпе, постоянно движущейся лавы людей, мне пришла в голову довольно обыкновенная мысль: «зайти в Кафе и пообедать». Я занялся поиском Кафе. Усталость и постоянный шум от всего движимого, прибавляя ко всему этому еще и жару, приводило мое состояние к исступлению. Поиски Кафе не стали для меня разочарованием, как все остальное, потому что я увидел кусок фанеры с надписью «КАФЕ» и стрелку, направление которой привело мое безжизненное тело во двор старого дома. Я подошел к подъезду, где на самом верху козырька виднелась вывеска того же содержания и дернул за дверь. К моему глубокому удивлению она была закрыта. Внутреннее возмущение хлынуло рекой, и я дернул другую дверь, которая была рядом. Она открылась, и мне все же удалось шагнуть в темный и прохладный коридор, где я наткнулся на третью, уже приличного вида дверь, она была из массива лучших хвойных пород с резными филенчатыми вставками обрамленными фигурным багетом. Нежный свет облил меня с ног до головы, когда мне пришлось очутиться внутри. Не большой холл с вешалкой на стене встретил меня неожиданной пустотой, и я подошел к зеркалу, дабы убедиться в безукоризненности своего внешнего вида. Тишина так же меня насторожила, но жажда и голод, просто толкала в спину, и я зашел в зал. Посередине огромной комнаты за круглым столом сидели люди. Они, молча, пили чай, не замечая моего присутствия. Я сел на свободный стул, внимательно вглядываясь на каждого из них, и понимал, что это не Кафе. Больше похоже на какое-то сообщество или клуб.
Уступив своему голоду, появившееся чувство разочарования подняло меня со стула с извинениями и повернуло обратно к выходу.
- Прошу меня извинить, но я вынужден выйти. Не обессудьте за наглость моего поведения своим внезапным вторжением в ваш уютный коллектив, но вероятно всего, я не туда попал и прошу меня великодушно простить за столь неприятный инцидент. - Промямлил я, выходя из зала.
Ни кто против не был и поэтому все произошло без прецедентно и даже безосновательно примитивно. Я вернулся в холл, почему-то снова посмотрел в зеркало и открыл входную дверь, но за ней, оказалась кирпичная стена, местами грубо замазанная серым раствором. Меня, конечно, это удивило, и мой не затейливый ум вошел в штопор сомнения: «Что-то тут не то, или я сошел с ума, или мне все это кажется?» Глаза медленно округлялись от набежавшего изумления и еще больше округлились от страха, когда мне на плечо упала тяжелая рука. Я повернул голову, сколько мог назад и увидел человека, стоявшего за моей спиной. Метрдотель (почему-то первое, что мне пришло в голову оказалось правдой). Он был весь белый, как одно светлое пятно. Перчатки, туфли, костюм и рубашка, даже седина на голове казалась не естественно белой. Его силуэт мягко терялся от ярко освещенной комнаты и до безобразия, из всего увиденного, показалось старое, морщинистое лицо, с не большими бакенбардами на щеках. Я повернулся к нему полностью, задавая параллельно множество вопросов, но, к сожалению, ни одного ответа с его стороны не услышал. Метрдотель стоял у двери, как истукан и галантно протянув свою белую руку, давал понять, что мне пора уже войти, а его настойчивый взгляд был для меня настолько убедителен, что мое тело само, как бы потянулось к круглому столу. Я снова присоединился к незнакомому мне сообществу людей и стал всматриваться в каждого из них, дабы добиться своего расположения и благоразумия от членов столь необыкновенной, но весьма интригующей группы любителей поговорить за чашечкой чая.
Обстановку разрядил рьяно вбежавший господин, пухлого телосложения, со свинячьими глазами и извиняясь за опоздание перед всеми, эмоционально помахивая руками сел рядом со мной и произнес:
- Ну, господа, начнем!
Все вокруг оживились, начали перешептываться между собой, и холодное волнение стало перерастать в горячее возбуждение.
Метрдотель резко появился у стола, что я даже вздрогнул от неожиданности. Он медленно поставил передо мной чашку с чаем и откланялся.
- Любезный… - пригласил к себе Метрдотеля, человек вбежавший только что. Он медленно подошел к нему и, нагнувшись, принялся слушать. – Любезнейший, please, принесите мне, чашку крепкого чаю и мои любимые сигары. - Распорядитель столового зала тактично махнул головой и удалился.
Я, молча и, особо напряженно всматриваясь в лица сидевших рядом людей, не мог понять – это костюмированное собрание клоунов или точка, в которой происходит сочетание временного потока, куда я попал через портал, что через некоторое время он за мной закрылся. А когда, на мой взгляд, очень странный Метрдотель, принес чай и длинную сигару последнему вошедшему, мое напряжение не только усилилось, но и проявилось в виде испарины от учащенного пульса, с заметными признаками экстрасистолии, так как это…
- Прошу вас сэр! – галантно произнес хозяин зала.
- Thank You! – ответил человек в строгом костюме и с бабочкой на шее. Он усердно принялся раскуривать, судя по аромату, кубинскую сигару, на которой виднелся, позолоченным теснением, неизменный бренд «CHURCHILL».
За круглым столом сидели шесть человек, не считая меня. И безукоризненный вид каждого из них восторгал мое воображение. Во-первых – эти люди, на мой взгляд, довольно известные. Во-вторых – это яркие деятели разного временного поколения…, как они собрались вместе, это опять же вопрос? Ну и, в-третьих,… нет, это все бред! Невозможно! Герои театрального представления или актеры шоу двойников, как минимум.
Меня они не замечали и говорили о своем. Человек с бабочкой на широкой шее раскурил внушительных размеров сигару и с облегчением упал на спинку шикарного стула. Клубы табачного дыма повалили вверх и к моему удивлению исчезали так быстро, как будто в помещении стояла вытяжка. Но ничего подобного я не видел. Если только приглядеться повнимательней, то на потолке рядом с люстрой из старинной бронзы с шестью рожками увешанными листьями и цветами того же материала, а на концах керамические наконечники с лампами в виде пламени свечей напоминающее итальянскую мануфактуру Martinez y Orts, есть небольшое, чуть заметное отверстие. Я не думал, что отверстие в толщину указательного пальца может вытянуть такое количество дыма, ведь за столом курили еще двое, а воздух был относительно свежим и, совсем не пахло табаком, если только тонкий аромат, не называть плохим запахом. Невероятное оказалось очевидным.
На столе лежала тяжелая льняная скатерть с замысловатым рисунком в центре и свисала по кругу с края на 20-30 сантиметров. Напротив каждого гостя лежала маленькая полотняная салфетка напоминающая шотландку, стояла чашка в блюдце из китайского фарфора, хрустальный фужер на высокой ножке и стеклянная пепельница. Посередине лежала новая колода карт. Если не обращать на экзотический вид гостей, то все собрание напоминало бы, казино или, в крайнем случае, сообщество. А на самом деле, если бы вы были на моем месте, то вам бы показалось это настолько забавным и нелепым, что любое напоминание о присутствующих гостях, отражалось бы в ваших сердцах необъяснимым чувством противоречий и неожиданной полемикой в основе, которой спор бы увенчался не в чью, так и не достигнув истины.
Поэтому я, внимательно наблюдал за каждой личностью, сидевшей за этим столом и, не отрицая своих возможностей к наблюдательности и аналитическому складу ума, счел все же своим желанием пробыть здесь до конца, тем более выхода у меня не было (в прямом и переносном смысле).
Боюсь быть заколотым литературным пером, но на свой риск и страх все, же попробую охарактеризовать каждого члена, столь изящного клуба в городе Н. или просто назовем так – клуб Н.
Человека, сидевшего справа от меня, звали мистер У’Инстон. Это был тот самый опоздавший милый толстячек, не вытаскивающий свою сигару изо рта. Лицо полное, с большой залысиной. Брови надвинуты на глаза и поэтому, если он даже улыбался, то мимика благородного сэра все ровно казалась сердитой. На стуле сидел вальяжно, как английский лорд, поэтому педантичный вид выказывал его склонность к излишней строгости и мелочности. Но в целом он был приятен и, не смотря на выражение лица, оставался приветливым и добрым к окружающим ему людям.
Следующий член клуба Н. сидел рядом с мистером У’Инстоном (пойдем по очереди против часовой стрелки). Я предположил, что человек с восточной внешностью, в костюме цвета «хаки» с подшитым и застегнутым воротничком, обязательно должен быть китайцем. Тем более, как-то при разговоре упомянули его имя, Юнчжимао, или ласкательно Юн, что характеризует принадлежность к региону Юго-Восточной части Азиатского континента, где как раз и расположена Китайская Народная Республика. У него была военная выправка, судя по костюму и тому, как он сидел на стуле: ноги вместе, обе руки на столе и с прямым торсом, как Египетский Сфинкс, наполнявший собой непримиримое величие и неограниченное самообладание. Большая, круглая голова с пышной шевелюрой по бокам и высоким лбом. Глаза узкие и слегка глуповатые. Еле заметная улыбка подчеркивала его скромность и внутреннюю доброту. И завершала список его внешних достоинств, не совсем красивого человека, ужасная бородавка на подбородке.
Следующий член клуба Н. был в душе довольно импульсивным человеком. Но в спокойном виде просматривалась доля опрятности, дисциплины и пунктуальности, что основывается на истинно-приверженной беспрецедентности в людях с Арийской значимостью. Одним словом – это немец, требующий во всем порядок: «Ordnung muss sein!», - что означает: «Порядок превыше всего!» и строгого подчинения его принципам. Его лицо бросалось своими непринужденными формами; чисто немецким спокойствием и ярко выраженной серьезностью. Волосы прямые и аккуратно прилизаны на левую сторону. И особо ярким достоинством в его внешности – это были странного вида усы; их еще называли «зубная щетка». Дорогой костюм, четко вписывался элегантностью вместе с ярко-белой рубашкой и узким галстуком. Друзья по клубу его называли АдОльфер, а со злости Хер АдОльфер.
Французик, так я назвал следующего члена клуба Н., потому как к нему, так и обращались: «Эй, француз!». Он был не большого роста, слегка припухлого телосложения и с гордым, я бы сказал, величественно-императорским характером. Сердито насупившись, из- под лобья, он, молча с королевским спокойствием, наблюдал за присутствующими, небрежно развалившись на стуле. Его сытое лицо с ярко выраженным румянцем на щеках ластилось от света люстры, а помятый военный мундир, говорил о глубокой лени своего хозяина. А когда ему предоставлялось слово, он вставал, дабы скрыть свой недостаток в росте, потому что все остальные сидели, засовывал правую руку между пуговицами кителя и с удовольствием показывал свой ораторский талант, как будто борясь со страхом, находился на поле он, верхом на белом коне, под грохот пушечных канонад и свист оружейных пуль.
К следующему члену клуба, мне приходится подключать повышенное чувство внимательности и ни в коем случае не упускать аналитические аспекты, к столь неординарной личности. По всем признакам держаться на публике и влиять на нее, я сказал бы, что на это способен только американец. К тому же еще и быть хорошим актером. Но по важности и грамотности, предлагая всем свои демократические взгляды, можно представить его и в роли премьер-министра, а, то и выше. Друзья по клубу его называют Рон. Прическа, чисто американского стиляги. Лицо успешного и довольного джентльмена. Пиджак с широкими плечами, обычная белая рубашка и красный галстук в стиле 80-х. (Ему бы пошла ковбойская шляпа и значок шерифа).
И последний из членов мне уже полюбившегося клуба Н., - это человек незаурядной внешности и без компромиссной находчивости. Во-первых, он болтливей всех находящихся здесь собратьев по клубу. Во-вторых, эмоциональность и склонность выражать свои мысли с тревогой, воображающей в себе нестерпимое желание познавать идеологию мира и отожествлять в ней смысл, основывающийся на законах жизненных ситуаций. И в-третьих, его милая картавость, перевешивает все недостатки, связанные с личными способами внушать логику сознания. На самом деле, он странный и неуклюжий, как и все, через чур умные люди. Ни чем, ни приметный маленький росток, мешает ему быть все время на виду, к чему, на мой взгляд, он все время стремится, стараясь залезть повыше и крикнуть погромче. А при общих дискуссиях, где каждый хочет высказаться, но ему не дают, тут приходит чрезмерный способ словесного преображения. Риторика воздействует на аудиторию своим построением художественной речи для передачи качественного текста, чтобы слух воспринимал каждое сказанное слово во внимание смысла. И этим пользуется Володя, (так все по-простому зовут нашего умника.) Костюм тройка с белой рубашкой и галстуком в горошек придает ему вид, к тому же, несомненно, интеллигентного и воспитанного человека. А усы и элегантная бородка подчеркивает принадлежность к публичной независимости, какими могут быть государственные лидеры или вожди.
Пока я занимался анализом, всех присутствующих членов клуба Н.; расставлял по полкам индивидуальный характер каждого человека в отдельности и выявлял статистическую способность объективной оценки вида деятельности, то не заметил, как очередь рассказывать свою историю, подошла к последнему оппоненту. Они довольно активно обсуждали сегодня тему воздействия на человека духовной силы в виде изменения биологической оболочки в оболочку аморфную, т.е. в состояние дежавю, которое может сопровождаться появлением призрака, в местах воспоминания или видимого в прошлом, будучи мертвого человека.
Завершающая часть обсуждения сегодняшней темы клуба, как я уже говорил выпала последнему рассказчику, коем был Володя и все приготовились к его выступлению, приняв позу прилежных слушателей, опрокинувшись на спинки стульев и сфокусировав свои взгляды на этого маленького мыслителя природы.
- Мы с Наденькой решили приобрести дом за городом и поехали в Барвиху. Увидев первых же жителей села, подошли поближе. Это две молодые бабы, которые сидели на скамейке у забора небольшого дома и щелкали семечки. - Здравствуйте девицы, а не продается ли этот дом, - сразу, с лету начал я. Одна девушка встала, облокотилась на забор и ответила: – не советую. Вот тот по правую сторону Семеныч продает, да на следующей улице есть еще пара домов, а этот сейчас не чейный, пустой, но жить не кому не посоветую. - А чем же он плох? – заинтересовался я. – Да тут приведение шастает по ночам, - ответила она. – Как? – опешил я. И вторая девушка, продолжая щелкать семечки, стала рассказывать нам интересную историю.
Володя сделал паузу для основной, я бы сказал интригующей, части своего повествования, отхлебнул чай и грубо поставил чашку на блюдце. Остальные в это время перезагрузились для дальнейшего прослушивания доклада: кто поменял руку, на которую облокотился, кто поменял ногу на другое колено, третий откашлялся и устроился по удобней, Французик пригубил вино с фужера, один только У’Инстон продолжал курить свою сигару, не меняя положения.
- Дальше! Вторая девушка, стала рассказывать интереснейшую историю. – Нюрка, - говорит она, - хозяйка этого дома, управлялась на дворе, кормила кур… там, прибиралась. Муж ейный, Васька, пошел в баню. Все бы ничего, но слышит она, …такой шум в бани происходит, что за дела!? Тазики летают, и об стену кто-то буздык! Ну, думает, Васька убился. Пошла проверить, точно лежит. Она его за плечо то теребит, а он ни каких признаков жизни. Смотрит из под головы кровь побежала, она в истерику. Вася, да Вася! А он бездыханный. Она выбежала из бани на улицу и кричит: «люди помогите, Вася помирает!» Носится, туда-сюда, а на улице, как назло ни кого. А она все причитает: «люди помогите, да помогите!» Забегает во двор и к бане. Смотрит, пар то рассеялся и из темноты выходит Васька ее. Она остановилась и говорит: «фу отошел, однако, живой зараза!» И с облегчением так и выдохнула. А он, бледный весь, возьми и пройди сквозь нее, обернулся и тихим голосом ей: «умер я, дура!» И пошел дальше, а потом и вовсе исчез. Нюрка зашла внутрь, а Василий так и лежит в луже крови. Тут она и тронулась с ума! Иван Кузьмич, сосед ихний, в окошко все видел, говорит. - А я ей: что же он не помог то? - А они в один голос, - так он инвалид, почитай уж годов пять, как не ходит. - Да! Вот такая история.
- Ложь. Напьются там сельчане, а потом сочиняют всякий бред. – Первый прокомментировал Французик.
- Судя по рассказу, логику соприкосновения с призраком, можно объяснить лишь видением, в состоянии аффекта – этой, как вы говорите Нюрки. Таких случаев было зафиксировано, не мало, я читал об этом в газетах. И скажу вам с уверенностью, что многие ученые поддержали бы меня. – Непринужденно, но уверенными словами произнес У’Инстон.
- Вы думаете, что фантом не может быть ведением. Ошибаетесь, батенька, - продолжал Владимир, - возьмите случаи происшедшие в Европе. В то время, когда я…
- Стоп, стоп! О чем вы говорите? У нас исчезали целые корабли, а потом появлялись совершенно в другом месте. Наука, несомненно, шагает вперед семимильными шагами, но верить какой-то провинциалке…, я бы поставил это под сомнение. И вас мсье Француз, вполне поддерживаю, - резко отозвался АдОльфер, - к тому же ни кто не видел этого, кроме инвалида, а может он, не только потерял способность ходить, но и мыслить.
- Господа! Сегодня много было сказано выражений по поводу сомнения или возникновения, так называемых призраков, духов или позвольте, энергетических образований из астрального мира. А кто-нибудь, лично видел этих самых духов? Ведь говорить можно о чем угодно, но только на основании, каких либо фактов. То, что пишут в газетах не всегда можно верить и подтвердить эти факты может лишь тот, кто на своей шкуре испытал прикосновение данной энергии. Вы все утверждаете свою правоту. А вот кто-нибудь из вас, представил бы хоть на минуту, что это такое фантом? Энергия, освободившаяся в виде биополя, после смерти человека. Ха-ха-ха! Это смешно! Вы утверждаете то, чего не может быть по определению. Вы все хамы и заблудшие комики. Я к этому отношусь скептически и не позволю смешивать науку с обычной фантасмагорией…
Тонкое молчание пролетело по залу после высказывания китайского товарища Юн. И я с уверенностью скажу, что этот взрыв эмоционального утверждения не только ошарашило, а просто неистово разозлило остальных членов клуба. И котел участников; толи от усталости, толи от излишней возбудимости, толи от разнообразия характеров, или от прямой угрозы оскорбления стал медленно закипать и в итоге вырывался наружу, как магма из жерла философского вулкана.
- Бей эту китайскую рожу. Он подверг сомнениям наши чистые мысли и оскорбил собрание, а значит и нас тоже! - Встал во весь рост и артистично, поднимая руку вверх, закричал Рон.
Интеллигентная беседа превратилась в самую обычную драку.
Толстяк У’Инстон навалился на китайца первым, потому как сидел ближе к нему. Он достал изо рта остаток сигары и пытался воткнуть ее в узкий глаз, но постоянно промахивался, потому что подоспели другие участники драки и, образовалась полномерная куча. АдОльфер, схватился одной рукой за широкую шею и стал активно душить китайца, а второй хлестал по лицу. Володя подлез под столом и начал кусать за ногу. Французик, перемахнув через круглый стол, очутился между ног китайца, (чуть не придавив Володю) и пустился пинать в промежность. А Рон, прыгал на столе и подбадривал: «бейте его, бейте!» У Юнчжимао глаза заплыли вовсе, не оставляя возможности прицела для У’Инстона. Тогда он разорвал на нем одежду и принялся прижигать пузо, не потухшей еще сигарой, оставляя на теле следы ожогов, которые моментально превращались в большие волдыри. Володя, кусая ногу, сломал себе зуб. А француз, промахнулся и попал носком по стулу, в итоге получил сильный ушиб. Рон, так рьяно прыгал на столе, что поскользнулся и сломал себе тазобедренную кость.
Я, обезумев от такого наглого окончания дискуссий, не мог тронуться с места и с волнением наблюдал за процессом драки. Неожиданное внимание перебил своим присутствием Метрдотель. Он с испуганным взглядом, озаряясь, на сюжет неистовства и безрассудства проскочил в холл, надел белую шляпу и, открыв входную дверь, вылетел пулей наружу. Когда дверь громко захлопнулась, куча драчунов внезапно замерла в позе ожесточенной битвы, тяжело дыша и еле проталкивая слюну в горло. Их безумный взгляд, к моему сожалению, попал на мою незатейливую персону. Я растерянно и мило улыбнулся им, а через несколько секунд, понял, что любое промедление, может обернуться для меня не особо приятными последствиями и прижался к спинке стула так сильно, что каждый мой позвонок почувствовал цену и качество, столь старинной и дорогой мебели.
- А ты кто такой? – У кого-то из толпы вырвалась, эта неожиданная для меня, фраза.
Я, медленно встал со стула и, пятясь назад, нащупал рукой стену из шелкового гобелена. Продвигаясь к выходу и не отрывая взгляда от растерянной кучи безумцев, готов был в любую минуту прыгнуть к двери. Мне казалось, что передо мной стояла стая голодных волков, у которых изо рта вытекала липкая слизь и тянулась до самого пола, а глаза горели красным огнем, вздыбленная шерсть, с острыми концами, наводила ужас, что я даже слышал, как бьется мое сердце. Только бы не было за дверью кирпичной стены. Я прыгнул в холл и с криками: «а-а-а!» открыл дверь и уже очутился на улице, убегая без оглядки на другой конец двора. Мне кажется, с такой яростью и желанием вырваться на свободу, оказалась бы за дверью кирпичная стена, то снес бы ее в один момент, без промедления и намеков.
Я налетел на скамейку и обернулся. За мной ни кто не бежал, во дворе было тихо и спокойно, легкий ветер качал листву на деревьях, а жара навивала неприятные воспоминания о прошедшем времени. Я позвонил другу и попросил его за мной приехать, а сам пошел к проспекту. Через несколько шагов, на всякий случай, я решил еще раз повернуться назад. О боже! За спиной стоял белый Метрдотель и смотрел прямо на меня.