Кто оказался безумнее, Джек Лондон, пожелавший свести счеты с жизнью, Ван Гог, отрезавший себе ухо, Дали, прибывающий всю жизнь в вечном непрекращающемся хохоте, Мопассан, видевший и описавший всю грязную правду жизни и закончивший почти как все... или тот, кто свято поклонялся их вечному мощному таланту?
Пребывая в восхищении, склоняя голову перед этими мастодонтами, принимая все то, что они делали творили совершали, как данность, и, не выходя за черту дозволенного, во многом согласившись с их сумасшествием, ОН оказался за пределами реального мира, так и оставшись у границы, разделявшей выдуманное от настоящего.
А вся правда теперь концентрировалась здесь, выплескивающаяся, выхаркивающаяся потоками крови от обессиливания, руки и не только, все было обесточено, связано сверху донизу, и упиралось лишь в то, что быть может, могло помочь обрести свое настоящее «я»
Но вся истинная сущность с упорством, достойным простого человеческого уважения, сопротивлялась нажиму всей нормальности.
А быть сверхнормальным, возможно ли это?
И тот, окружающий кричащий неадекват, давил со всех сторон, охватывая своими щупальцами не только мысли, бегущие и спешащие где-то далеко впереди от всего этого безумия, подставляя подлые подножки в виде игол и прозрачного стекла, наполненного кристально-чистой жидкостью, ведущей к истине, навязываемой кем-то свыше.
ОН долгими непрерывающимися часами лежал, разглядывая мир через призму ограниченности, сквозь матовую прозрачность чего-то хрупкого бьющегося, в дубовой деревянной рамке.
И пролетающие мимо в облаках стаи и косяки, печально, не радостно, доносили до него отголоски воли и свободы, вдруг ставшей для него чем-то давно знакомым и чужим.
Таланты, сошедшие в ад безумства, все так же гордо шествовали по его памяти, напоминая своим присутствием о том, как поклонялся не только ОН их безграничному восприятию всего окружающего.
Они так цепко держали его мысли в своих руках, давая понять, что с ним навсегда, что наконец, ОН понял, нет не были они безумны... такие же, как ОН, повернувшие свой ум супротив жестокости, происходящего сумасшествия там, откуда его выдернули, заставив внимать не правде, а лжи, погрязшие в распутстве и окунувшие по локоть руки в кровь себе подобных, все благо обернув во зло. Распяв того, кто желал вести, наставлять на путь истины, и продолжая поклоняться мифу, выдумке взошедшего на крест, с оглядкой на творящееся безумие, в которое все больше и больше сами погружались, неумолимо затягивая в пучину грязи всех и вся.
И, оглянувшись на себе подобных, только здесь, поверженных навсегда, Он понял, что то, приписываемое сумасшествие им и прочим сделало безмерно счастливыми всех тех несчастных, которые потонули в непонимании своей нормальности, и совершенно нет возможности быть сверхчеловеком, упиваясь торжеством своего ума, в желании что-то донести, перевернуть происходящее, катящееся в бездну жизненное безумие.