КРАСИВО ЕСТЬ НЕ ЗАПРЕТИШЬ
Вторую половину дня мы провели дома. Ане предстояла стирка белья. И хотя процесс этот был полностью механизирован, всё же он требовал некоторого внимания хозяйки. И вообще, мы с дочерью ещё вдоволь не наобщались. Так что нам было совсем не скучно вдвоём.
После прихода Лукаса - ужинали. Всё было очень приятно и мило. Но на меня моментами вдруг накатывало чувство некоторой неестественности происходящего.
Сидят близкие друг другу люди – просто ужинают. А сервировка стола, красота оформления блюд, все эти столовые приборы, которыми пользуются так привычно и непринуждённо – создают впечатление парадного обеда.
Порой хотелось, как Булгаковскому Шарику воскликнуть:
- «Всё у вас, как на параде… да «пожалуйста-мерси», да «извините», а так, чтобы по-настоящему, - это нет. Мучаете себя только».
И действительно, передаёшь Лукасу тарелку – «мерси», говорит. Хлебницу ему пододвинула – опять «мерси» получаю. Приходиться и мне за подобные услуги «мерси» говорить. Аня – тоже в вежливости от нас не отстаёт. Вот и получается, что «мерсикаем» друг другу весь ужин.
Ну, конечно, я понимала, что обед или ужин таким и должен быть – изящным и красивым. Но в этом несчастье нашего воспитания, что вся эта вежливость считалась буржуйскими пережитками и презрительно высмеивалась.
А ведь ещё моя мама, в годы своей молодости знала женщин-дворянок, которые, несмотря на страшные и голодные годы, не садились обедать, если на столе не было крахмальной скатерти, а возле тарелки не лежала слева вилка, а справа – нож.
И не важно, что весь обед состоял из ржавой селёдки и нескольких картофелин. Ничто не могло поколебать этикета этих людей – так они были воспитаны.
Должно было пройти несколько десятилетий, чтобы в результате войн, эмиграции, репрессий, возраста - окончательно исчез этот культурный пласт, который составляли люди, умеющие красиво есть, пить, ходить, говорить и думать…
К счастью, ситуация сейчас начинает меняться. Пусть постепенно, но приходит понимание, что, как говорил А.П. Чехов: « В человеке всё должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли». И хорошо, когда внутреннее – неотделимо от внешнего.
ПЯТНИЦА. ДЕНЬ ШЕСТОЙ
УТРЕННИЕ ДЕЛА.
Дверь моей комнаты от двери ванной отделяет маленький коридорчик. Каждое утро из ванной доносится шум воды. Это Люка принимает свой обязательный утренний душ. После этого он пьёт чай с сыром и уходит на работу. Хорошо, что его офис находится всего в пятнадцати минутах ходьбы от дома. Так что не приходится застревать на машине в утренних пробках.
Иногда Аня встаёт, чтобы накормить мужа завтраком. Но Люка жалеет свою беременную жену и заставляет её лечь обратно в постель. У Ани и так хватает дел по дому. Ведь со службы Люка приходит около восьми часов – своё дело требует неустанных трудов, - хотя часто звонит жене с работы: «Дорогая, ну как твои дела?» Иногда, если выдаётся такая возможность, он забегает домой в обеденный перерыв. Но обычно работы так много, что обед заказывают прямо в офис.
Так что я рада, что живу сейчас с дочерью и могу помогать ей по хозяйству.
Вот и сегодня я встала раньше Ани, чтобы приготовить ей на завтрак что-нибудь существенное. Заглядываю в холодильник - вижу открытую металлическую баночку с чем-то мясным. Беру эту баночку и изучаю её содержимое. Внутри – мясные кубики в желеобразном соусе. Всё это выглядит и пахнет весьма аппетитно! Решаю из этого мяса приготовить рагу с овощами. Не мешкая, начинаю чистить лук и морковь, чтобы затем протушить их вместе с мясом.
На кухню заглядывает слегка заспанная дочь.
- Мама, что это ты тут гремишь?
- Да вот, хочу мясное рагу сделать.
- А у нас нет подходящего мяса.
- Как же, нет? А вот здесь, - показываю Ане баночку с ароматными кубиками.
- Мам, да ты что? Это же мясо для Марфи!
- Для кошки? – Я в недоумении верчу в руках злополучную баночку. – Такая прелесть –
и для кошки…
Дочь решительно забирает у меня кошачьи консервы и ставит их в холодильник.
- Да, - думаю я, - в странах «загнивающего Запада, даже кошки питаются лучше многих
наших людей. Такое качественное мясцо у нас, наверное, не в каждой кафешке подают…
Кстати, зажравшаяся Марфи даже эти замечательные консервы не всегда желала есть, предпочитая им сухой корм. И лежали эти мясные кусочки в кошачьей мисочке нетронутыми целый день, а потом выбрасывались в мусорное ведро. И каждый раз мне вспоминались при этом, как много людей на планете буквально погибают от голода…
А завтрак для Ани я всё же соорудила. Замороженные овощи: (спаржевая фасоль, кусочки картошки, моркови, цветной капусты), обжарила вместе с нарезанной на кубики сосиской, сверху залила всё яйцом и посыпала зеленью петрушки. Кто не пробовал, попробуйте – как быстрая еда – это вполне неплохо!
МАРСЕЛЬСКИЙ НОТР-ДАМ.
После завтрака мы отправились к главному марсельскому собору, который находится от нас совсем недалеко. Тем более, что статуя Богородицы с младенцем на руках во всех подробностях видна из окон нашей кухни и зала.
Но, как оказалось, дорога к храму занимает достаточно времени и сил. Думаю, во-первых, это следствие одного из марсельских парадоксов. Реальное расстояние между предметами здесь часто оказывается совсем не таким, каким представляется вначале. Виновато в этом, скорее всего, гористое расположение города. Но самое главное, здесь всё так плотно застроено, что часто до нужной, кажущейся совсем недальней, точки маршрута приходится добираться сложными обходными путями.
Вот и теперь, для того, чтобы подойти к собору – пришлось топать по улицам и улочкам, обходить тупички между строениями, подниматься по каким-то каменным лестницам…
Но мой «гид» уверенно шёл к намеченной цели, попутно указывая на всё интересное, что встречалось на нашем пути.
Так незаметно, поднимаясь всё выше и выше – вышли мы на автомобильную дорогу, которая опоясывает подножие холма, на вершине которого находится «Нотр-дам де ля Гард».
Все подступы к собору покрыты соснами, кипарисами и кустарниками хвойных пород. Аня рассказала мне, что когда-то этот холм был весь засажен плодовыми деревьями и редкими экзотическими растениями. Но с течением веков, в результате разрушительной деятельности людей, ухудшении экологии - вся эта растительность погибла. Теперь на каменистом холме остались только хвойные породы.
Но и сейчас здесь очень неплохо! Так приятно было в этот апрельский солнечный день побродить по сосновой роще, вдыхая целительный хвойный аромат! Поэтому мы не спешили подниматься на верхнюю площадку, где находился собор, а, наоборот, даже немного спустились по широкой каменной лестнице «Страстей Господних». Там в этот час оказалось немало туристов из разных стран.
Среди разноплеменной разноголосицы послышалась мне и родная славянская речь. Прислушавшись, поняла, что, скорее всего – это наши «братья по крови» - чехи или словаки. Я не без труда удержалась от соблазна пообщаться с «земляками». Хотя, не знаю, удалось ли мне устоять, если бы пришлось услышать здесь русскую, украинскую или белорусскую речь?
Странное дело! Как только я оказалась в стране с латинским этносом, то вдруг с особенной силой ощутила свою принадлежность к славянскому братству. И только правила приличного поведения довольно часто удерживали меня от того, чтобы не начать общаться с встретившимися мне на чужбине «братьями – славянами».
Правда, был случай, когда я поступила по-иному. Случилось это в аэропорту Ниццы, откуда начинался мой обратный путь на Родину.
Часов в восемь утра, я вошла в туалетную комнату, чтобы привести себя в надлежащий порядок – и неожиданно услышала родную русскую речь. Молодая женщина отчитывала мальчика, лет двух, за то, что он испачкал себе руки. Уверенная в том, что здесь её никто не поймёт, молодая мама не очень стеснялась в выражениях. Не знаю, что меня выдало - ведь я не проронила ни слова - но, взглянув на меня, женщина перестала распекать плачущего ребёнка.
Когда я вышла из туалетной комнаты, то столкнулось с той же молодой женщиной. Она подошла ко мне и заговорила по-русски. Оказалось, что они с сыном летят из Корсики, где у неё было свидание с мужем-украинцем, который служит во Французском легионе. Далее выяснилось, что мы вместе с ней летим до Цюриха, а затем пересаживаемся на самолёт до Борисполя.
Так, случайно - только благодаря брошенным друг на друга понимающим взглядам, - встретились две одинокие славянские души в этом чопорном аэропорту на французском Лазурном берегу.
А потом мы летели вместе и, как сёстры, помогали друг другу. Молодая женщина рассказала небезынтересные подробности о своей судьбе. Пожаловалась на французских бюрократов, отказывающих ей в регистрации брака с человеком, с которым у неё есть общий ребёнок. Тем более, что человек этот уже восемь лет, как получил французское гражданство. (Кстати, многие идут служить в легион, именно из-за того, чтобы, по прошествии определённого времени, получить французское гражданство).
Кое-что рассказала о себе и я.
Такая идиллия продолжалась до самого Борисполя. Но, как только мы ступили на родную землю – вся наша близость куда-то улетучилась. Наскоро распрощавшись, мы разбежались, чтобы уже никогда не встретиться.
Но права восточная мудрость: «Каждый встречный – тебе учитель». Вот и мне после встречи с этой молодой женщиной, стали понятнее причины взаимовыручки и всевозможной поддержки, которую оказывают друг другу представители этнических групп, оказавшихся в окружении чужого, более многочисленного коренного населения. Без подобной поддержки им было бы гораздо труднее выживать на данной местности и в данных условиях.
Вообще, всегда полезно поставить себя в положение того, кого не понимаешь или осуждаешь. Если бы каждый мог войти в положение другого, то в нашей жизни не было бы столько обид и непонимания. А если идти дальше, то исчезли бы преступления и даже войны. Ведь, если бы каждый, кто совершает преступление против кого-либо, смог ощутить боль и ужас жертвы, он вряд ли стал на путь злодейства.
И если бы тот, кто приказывает сбрасывать бомбы на мирное население, представил на месте этих людей своих близких, или себя, любимого – то, возможно, не стал бы поднимать в воздух бомбардировщики.
Но, увы! Двойные стандарты: это – я, а это – они, чужие, делают человека глухим к тому, что не касается лично его. Постепенно душа его отмирает и он превращается в бесчувственный автомат - то есть перестает быть Человеком.
Вот такие мысли пришли ко мне, когда я стояла на лестнице «Страстей Господних».
Эта лестница круто восходит к собору. Называется она так потому, что католики в предпасхальную Страстную пятницу разыгрывают на ней действо, на котором символически показан весь Крестный путь Христа. Подобные театрализованные представления на библейские сюжеты, вообще свойственны католической вере, с её тяготением к яркой образности.
Наш обратный путь был лёгким и приятным – под гору всегда легче идти. Когда мы подходили к дому, с вершины Нотр-дама зазвонил колокол. Он поставил красивую точку в нашей пятничной экскурсии.
- Аня, ну, как ты себя чувствуешь? – спросила я дочь, когда мы оказались дома. - Не боишься делать такие дальние прогулки?
- Нет, врач назначил роды только через неделю, - беспечно ответила будущая молодая мама.
- А-а, - ну раз врач назначил… - я постаралась, чтобы в моём голосе прозвучала ирония, но Аня её не уловила. Её доверие к медицине не было ещё ничем подорвано. Она вообще была девушка здоровая, и её встречи с врачами носили, в основном, профилактический характер.
Когда, поздним вечером я ложилась спать, снизу, из патио, которое прилегает к дому напротив, опять донёсся гогот птиц. Я подумала, что это местные птицеводы снова вывели на ночную прогулку своих гусей. И куда смотрят соседи? Ведь это антисанитария! Или это у них здесь обычаи такие: в своём дворе что хочу, то и делаю?
Впрочем, гогот скоро прекратился. А воздух, лившийся сквозь открытое окно, был таким свежим, что я перестала плохо думать про тайных гусеводов.
- Пусть занимаются, чем хотят. Ведь воздух от этого хуже не становится, да и мух здесь совсем нет – не то, что тогда, в Мариуполе…
С такими мыслями я окончательно погрузилась в сон.
ФОТО ИЗ ИНТЕРНЕТА
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
http://www.proza.ru/2013/05/16/30