***
Двухместный гостиничный номер, в котором поселили Милу, был обитаем, и, как видно, уже давно. Более удобная кровать, у окна, занята неизвестной соседкой. О том, что это именно соседка, а не сосед, свидетельствовали многочисленные истинно женские предметы косметики и гигиены – в ящике тумбочки вперемежку лежали разноцветные тюбики губной помады, лак для ногтей, несессер, электрощипцы для завивки, фен…
В ванной, на зеркальном шкафчике, выстроились дезодоранты, духи, остро и приятно пахло апельсиновым мылом. На пластиковой расческе Мила обнаружила несколько длинных волос. Блондинка, – определила она. Наверное, тоже из русских. Окончательно убедилась в этом, снова войдя в комнату и заметив на подоконнике раскрытый русскоязычный журнал «Успех». Это был рекламный вестник за прошлую неделю – продажа и съем квартир, информация о рабочих местах, знакомства, телевизионная программка… Отдельную страницу занимала красочная реклама телефонной компании «Безек» с огромной иллюстрацией: молодой человек откровенно семитской внешности, смеясь, что-то говорит в телефонную трубку, а на другом конце линии, прижав к уху крутой мобильник, радостно улыбается хрестоматийная русская красавица в кокошнике и красной домотканой юбке до пят. Эта девица стояла на Красной площади, на дальнем плане смутно угадывались контуры Спасской башни и собора Василия Блаженного. Телефонный код своей страны и города Мила прекрасно знала, а номера международных линий она увидела в таблице и тут же запомнила. Может быть, при случае, удастся позвонить домой…
Потянув на себя дверцу шкафа, Мила обомлела: шкаф оказался полностью забитым одеждой – здесь были и платья, и костюмы, и джинсы, и блузки, одних кожаных курток было четыре штуки… Внизу громоздились две внушительные «челночные» сумки, тоже, видимо, до отказа набитые вещами. Боже, кому это все нужно в гостинице? Или же эта соседка живет здесь постоянно?
Мила еще раз окинула взглядом комнату и поняла, что последняя догадка недалека от истины – здесь действительно царил уют, на первый взгляд незаметный, но необычный для гостиничного номера, все здесь было не только обжитым, но и каким-то домашним, основательным и теплым – даже плюшевая обезьянка на соседкиной подушке, казалось, сейчас взмахнет лапками и засмеется…
Будущая соседка уже казалась Миле симпатичной, но настораживала, как ни странно, именно обстановка, так понравившаяся Миле. Женщина живет в гостинице довольно долго, и, очевидно, собирается жить дальше… Гостиницы в Израиле жутко дорогие, Мила знала это от знакомых, которые в свое время посещали эту страну. Не легче ли было бы просто снять квартиру? Хотя, в жизни бывают разные ситуации, да что гадать…
Так и не решившись воспользоваться переполненным шкафом, Мила поставила в угол сумку и выложила на свою кровать самые необходимые вещи, переоделась в халат и шлепанцы, пустила в ванну горячую воду. Покурила в открытое окно, после чего с наслаждением выкупалась, уже не под душем, как на теплоходе, а в широкой ванне-джакузи.
За плеском воды она не услышала, как щелкнул дверной замок. Лишь войдя в комнату, лицом к лицу столкнулась с невысокой девушкой со смешными ямочками у рта и чуть вздернутым крошечным носиком.
– Шалом! Новенькая? – приветливо хохотнула та. – Надолго?
– Пока не знаю, как скажут, – улыбнулась Мила.
– По контракту?
– По набору на работу. Я с группой, – на всякий случай пояснила Мила.
– Никайон, метапель?
– Что? – Мила никогда не слышала таких слов.
– Ну, по уборке или по уходу за больными?
– По домработницам, – сострила Мила.
– А! Значит, и то, и другое, – махнула рукой девушка. – Намучишься. Израильтосы такие капризные… Я это уже проходила, но я начинала с официантки. Одно скажу: если тебе дали хорошую работу, это еще не значит, что ты ее получила.
– А ты давно здесь?
– Скоро три года. Только сейчас я на другой работе. Ты это, – девушка сделала неопределенный жест, – располагайся. Меня, кстати, Аллой зовут.
– Мила.
– Так что, Мила, давай, не стесняйся. Кто знает, сколько вас тут в гостинице промурыжат.
Мила смущенно кивнула в сторону шкафа:
– Ты мне пару тремпелей не освободишь?
Алла на секунду замерла, удивленно глядя на Милу, и вдруг звонко, от души расхохоталась, и смеялась так заразительно, что и Мила, глядя на нее, невольно начала улыбаться.
– Скажи, подруга… – сквозь смех произнесла Алла, – ты где в Харькове-то жила? Случайно, не в центре?
Теперь настал черед изумляться Миле.
– Откуда ты знаешь, что я из Харькова?
Продолжая посмеиваться, и словно забыв о Миле, Алла принялась раздеваться, складывая вещи на спинку стула. Наконец, оставшись в одних кружевных трусиках и лифчике, повернулась к Миле.
– Потому, что никто – никто! – кроме харьковчан, не знает слова «тремпель»! Это – местное слово, диалект, понятно?
– Так ты тоже из Харькова?!
– Ну!
– А где жила?
– На Пушкинской, около общаги «Гигант»!
Мила захлопала в ладоши:
– А я – на Дарвина, через три квартала! Ничего себе – встреча в Тель-Авиве!
Девушки обнялись и едва не затанцевали от восторга. В самом-то деле – далеко за границей вдруг встретить землячку – это уже событие, а соседку по улице, с которой, вероятно, толкалась в одних и тех же магазинах, давилась в одних и тех же трамваях – это куда больше! Сообразив, что Мила еще не завтракала (и – о, ужас! – вчера даже не ужинала), Алла быстро спроворила бутерброды с сыром, извлекла из холодильника сметану и пакет кефира. Извинившись, что завтрак получился чисто молочным и ничего более существенного нет, Алла объяснила, что питается в основном на работе, работа отнимает очень много времени и едва удается урвать пять-шесть часов в сутки, чтобы поспать, и то чаще всего днем.
– Где же ты работаешь? – с набитым ртом поинтересовалась Мила.
– В МОССАДЕ! – задорно ответила Алла.
– А что это?
– Израильская разведка. Кстати, лучшая в мире.
– Ну, не хочешь – не говори.
– Да ради Бога! В кибер-сексе. Тебе это о чем-нибудь говорит?
– Кибер… секс? – перестала жевать Мила, недоверчиво глядя на землячку. – А что это?
– Темнота! – снова залилась смехом Алла. – Что такое Интернет, имеешь представление?
– Обижаешь.
– А секс по телефону?
– Слышала, конечно. В Харькове есть такая заморочка, уже несколько лет.
– Ну вот, а у нас и то, и другое в комплексе, и называется «виртуальный стриптиз».
– То есть… Секс по компьютеру?
– Не совсем. Скорее, эротика в он-лайн. Ну, это долго рассказывать. Короче, тот же секс по телефону, только с изображением.
– Придумают же… А ты что там делаешь?
– Верчусь перед камерой, болтаю с клиентом, делаю то, что он попросит… А просят, в основном…
– …раздеться? – догадалась Мила.
– Само собой, и не только, – фыркнула Алла. – У этих онаников такие бзики бывают, что… Сидят по два-три часа, а расценки в нашем чате – от трех долларов минута, – она махнула рукой. – И танцевать голой приходится, и кувыркаться, и… Фу! Иногда прихожу домой, как истраханная в натуре, обкончаешься вся, по ногам течет…
Передернувшись, Мила с интересом глянула на Аллу:
– И не противно?
– Иногда – до паники. А иногда ничего – если клиент не шизик, а просто поболтать хочет, или душу излить… Я же продаю не тело, не душу, а свой внешний вид, изображение, скажем.
– Красоту, то есть? – хмыкнула Мила.
– Ну! Обнаженная натура, картинка, только живая и говорящая. И никакого секса, – Алла подняла руки, вынула несколько шпилек из пышного узла на макушке, тряхнула головой – волосы изящно и нежно упали на плечи. – Кстати, многие наши девочки так и женихов себе нашли. Но это на работе не афишируется…
– А у тебя здесь есть кто-то?
– Есть. Гиль, хозяин наш, – просто ответила Алла.
– Твой хозяин – твой любовник? – переспросила Мила.
– Мой хозяин – мой щит и член, – уточнила Алла. – Нечто среднее между любовником, работодателем и покровителем... нужное подчеркнуть, ненужное вычеркнуть. Любовь добра, полюбишь и бобра... Иначе, извини, я жила бы с двумя-тремя сотрудницами на частной квартире, да и работала бы всего по шесть часов. А так у меня отдельный номер, Гиль может приходить ко мне, никто не мешает… Он позавчера приглашал меня на Кипр, пока его жена с детьми торчит в Милане. Сулил полный пансион. А я сказала: гусары денег не берут-с… В общем, все довольны. Только домой очень хочется, – искренне пожаловалась Алла. – Миллионов я здесь, конечно, не срубила, но сумма собралась порядочная… Сюда, веришь, ехала, так на любую работу была готова. Тем более, ситуация у меня была та еще. Конкретно прирезать могли, если бабки не отдам… Ну, это тебе не интересно.
– Интересно…
– Я по дурочке издательство свое открыла, «Клеопатра» называлось. Может, слышала? В долг взяла, ссуду взяла... Выпустили десяток книжек, сонники-детективчики-кроссвордики, все карманного формата. Ну, кинули меня по-крупному, короче, на «счетчик» поставили. Бабки возвращать пора, а где их взять?
– Дела, – вздохнула Мила. – Ну, и как?
– Да все уже вернула, с процентами, – вздохнула Алла. – Теперь на себя работаю, дурное дело – не хитрое. Зато вернусь не пустая
…
– … и откроешь новую фирму?
– Видно будет, – вдруг насупилась Алла. – Ты ведь тоже, подруга, не от прекрасной жизни прискакала сюда через пять границ? Ты кто по специальности?
– Программист.
– А я вот филолог, преподаватель рус-яз и рус-лит в старших классах. А толку? Зарплата фиг ли, да и то в месяц раз через три.
-- Знакомо…
-- Так отож, кума. Що ты, що я, мы ж то не курвы-лярвы с-попид паркану, га? Мы ж то ведь хорошо учились, много читали, знаем Канта и Ницше. Отличаем Эзопа от Эдипа. Рождены, чтоб Кафку сделать пылью. И что? А здесь я в месяц имею так, как там за два года. Есть разница? И еще зароблю, дай только Боже…
– Так ты и живешь в гостинице все это время?
– Да нет, четыре месяца. Остальные наши девчонки снимают комнаты, это им дешевле обходится.
– А кто платит за твой номер?
– Гиль, разумеется.
– Он что, такой богатый?
– Милочка! – хмыкнула Алла. – В Израиле не принято интересоваться чьими-то доходами. Считается признаком нехорошего тона. Я, например, полагаю, что он богат до невозможности, а он считает себя нищим. Это как посмотреть. Один, например, ходит в китайском ширпотребе, и мнит себя миллионером. А другой обрел старинный «фиат» по дешевке, и остался без денег. Снова чуть заработал – комнатку взял и опять сидит без копейки. Чем больше имеешь…
– …тем больше хочется…
– Нет, тем больше нужно, тем больше потребности. Машину содержать, квартиру выплачивать, а там, глядишь, и путешествовать захочешь. Лондон, Париж, Нью-Йорк, Барселона… И фирму свою открыть, и филиалов настроить по всей стране и за границей… Вот и бесятся, все разговоры только о деньгах… А жить когда?
– Бедные миллионеры, – засмеялась Мила.
– Да нет, подруга, они-то как раз богатые, а бедные – мы. У нас агора к агоре – получается шекель, а у них миллион к миллиону – получается миллиард. Когда денег мало, то они кажутся мусором, их не ценишь, а когда много – то хочется еще больше. Я, вот, сейчас ни в чем себе не отказываю. Могу и в Эйлат смотаться, покайфовать недельку, и коньячка хорошего выпить, и в казино заглянуть. Да, я мо-гу се-бе по-зво-лить вложить деньги в удовольствие, поняла? А какой-нибудь придурок-миллионер над каждым шекелем дрожит, сто раз подумает, раскошелиться ли на пачку сигарет… сыну шоколадку лишнюю не подарит. Зато у него пять «мерсов», восемь квартир, три завода, не говоря уже о собственных магазинах и ресторанах, И все психует – мало ему, еще надо. Ведь существует элементарная зависть – кто-то ухватил больше, кто-то меньше… А зависть – понятие вечное и никуда не исчезающее, как птица Сирин. Фу!
– Я же и говорю: бедные…
– Да черт с ними, я уже насмотрелась. Ладно, – Алла вздохнула. – Ты извини, я – на бочок. Мне к четырем на работу. А ты не стесняйся, давай, хозяйничай себе. Кушай, отдыхай.
Вдруг непонятно откуда раздалась знакомая мелодия – «Тореадор, смелее в бой…» Алла быстро раскрыла сумочку, выхватила сотовый телефон и заговорила с кем-то на иврите. Закончив, она вздохнула:
– На два часа зовет, блин… Поспать не даст. Кстати, запиши мой номер. Устроишься, звякнешь, посидим, оттянемся…
– А как насчет тремпеля? – робко напомнила Мила.
– Плечики, – хохотнула Алла. – Это называется пле-чи-ки.
– А мы всегда говорили – «тремпель»…
– Ну да, мы, мы!.. Улицу Клочковскую знаешь? Безусловно. Так это была окраина города, там ремесленники да кустари обитали. Как раз под Холодной горой. Там даже улицы какие – Коцарская, Чеботарская, Рымарская, Гончаровка…
Мила прекрасно знала этот район, но сейчас удивилась своей ненаблюдательности – как это она не смогла заметить, что улицы названы по старинным рабочим профессиям?
– Так вот, – продолжала Алла, – жил там немец-колонист, по фамилии Тремпель, держал заводик, клепал всякие железки. А одной из этих железок были плечики для одежды. И хозяин ставил на свою продукцию клеймо со своей же фамилией – «Тремпель». А харьковчане таких плечиков раньше не видели, ну и решили, что «тремпель» – это и есть название изделия. Так что плечики называют тремпелем только в Харькове, нигде больше, поняла?
– Надо же…
– Все, антракт, – зевнула Алла, и смущенно наморщила носик: – Извини, Милушка, я спать – умираю. В нашей жизни переспать – плохо, а недоспать – так это ва-аще... Ну, до скорого, как говорила Анна Каренина...
Она проворно нырнула под тонкое покрывало и вскоре посапывала, причмокивая губами. Несколько минут постояв у окна, посмотрев на уже совсем светлую узкую улочку, Мила, не воспользовавшись плечиками и не снимая халата, тоже забралась в кровать и закрыла глаза.
***
В пять часов вечера был объявлен общий сбор. Только сейчас Мила смогла рассмотреть сразу всех девчонок, с которыми плыла на теплоходе. Немного отдохнувшие и успевшие слегка привести себя в порядок, девушки собрались в одном из номеров, заняв обе кровати, стулья, даже тумбочку и подоконник. Каждая получила по пакету с «обедом» – пластиковый стаканчик концентрированного супа, два гамбургера, два огромных апельсина и жестянку кока-колы. Дождавшись тишины, Миша не спеша пересчитал всех, отметил каждую в своей тетрадке и поднял веселый взгляд:
– Ну, что, девчонки, выспались? Как настроение?
– Нормально, хорошо… – вразнобой ответили собравшиеся.
– Тов, – довольно кивнул Миша.
– Что?..
– Это значит – все путем. «Тов» – это одно из основных и чаще всего употребляемых в иврите слов. Кстати, запомните еще: «слиха» – извините, «бэвакаша» – пожалуйста, «наим меод» – очень приятно. На первых порах вам этого будет достаточно, потом уже сами нахватаетесь. Через месяц будете шпрехать, как на русском.
Несколько девушек, у которых оказались авторучки, хихикая, быстро записали эти слова кто на салфетке, кто просто на своей ладони.
– Будем считать, что первый блиц-урок иврита проведен. А теперь общее внимание. – Миша хлопнул себя по коленям. – О том, что вас, да и нас тоже, больше всего интересует и, собственно, ради чего вы сюда прибыли. О насущном и, на данную минуту, радостном. Каждая из вас, – он медленно оглядел замерших и обратившихся в слух девушек, – повторяю: каждая из вас с этого момента уже имеет постоянное место работы. Отсчет рабочего времени для оплаты – с девяти утра завтрашнего дня.
– Ура!.. – прошептал кто-то.
– Ура, – сдержанно согласился Миша. – Пока вы спали-отдыхали, мы здесь все уладили. Могу сказать, что каждой из вас повезло: вы все попали к русскоязычным заказчикам – выходцам из России, Украины, Беларуси, то есть, проблем с общением не будет. Заказчики сами заинтересованы в том, чтобы девушки понимали их с первого слова. Все эти люди, ваши будущие хозяева, живут в Израиле по десять-двадцать лет, довольно состоятельные и уважаемые граждане, но настолько же и требовательны. То есть, знают цену деньгам, и за некачественную работу платить не будут.
– Это понятно, – сказала Катя.
– К сожалению, опыт показывает, что это понятно не всем. С некоторыми из ваших предшественниц были проблемы. Мало того, что они оказались лентяйками, так еще и нечистыми на руку. В таких случаях хозяева могут просто вызвать полицию, и проблемы уже будут не только у вас, но и у нас. Все-таки виза у вас краткосрочная, и могут возникнуть ненужные вопросы, на которые даже нам будет трудно ответить…
– А потом? – поинтересовалась Мила. – Насчет виз?
– А потом, для тех, кто проявит себя с положительной стороны, мы эти визы продлим, – улыбнулся Миша. – Остальные будут отправлены домой, и, естественно, уже за их собственный счет. – И еще раз повторил: – Особенно предупреждаю по поводу воровства… и не надо вздыхать и морщиться. Здесь с этим очень сурово. Возможны даже провокационные поверки, особенно в первое время, но об этом нужно помнить постоянно. Постоянно!
– Вы про монетку расскажите, – хохотнула то ли Вита, то ли Вика. – Ну, что нам на пароходе рассказывали!
– Да, – улыбнулся Миша. – Очень показательный пример, и встречается довольно часто. Хозяева могут положить, скажем, под диван, монетку или какую-нибудь мелкую вещичку, например, колечко. А после уборки вашей глянут: если монетка осталась на месте – значит, уборка проведена плохо. Если исчезла – значит, домработница мелкая воровка, здесь тоже все ясно. Была одна умница, – Мила так и не поняла, с иронией произнес Миша последнее слово или с уважением, – так она что сделала? Шекель взяла себе, а на стол положила две по пятьдесят агорот. Хозяин был доволен, евреи очень ценят юмор.
Миле показалось странным, что инструктаж касался в основном правил хорошего тона и общей безопасности; кроме категорического запрета на расхищение хозяйского добра, было еще достаточно ограничений; исключено, например, пользование хозяйским телефоном (в Израиле, по словам Миши, абсолютно все телефонные переговоры прослушиваются и идентифицируется голос, чему Мила не совсем поверила), не разрешается выходить на улицу без хозяйских поручений (и то лишь в ближайшие магазины), вступать в разговоры или иные контакты с посторонними лицами (здесь полно аферистов и террористов, а отличить еврея от араба на первых порах очень сложно), но самое главное – не приближаться к полицейским: те сразу же потребуют документы, а у девочек их нет…
– Вот как раз по этому поводу, – оживилась Катя, сидящая на тумбочке, и качнула ногой. – А когда мы получим свои паспорта?
– Как тебя зовут? – после небольшой паузы поинтересовался Миша.
– Катерина…
Миша снова хлопнул себя по коленям. Очевидно, этим он хотел усилить эффект от своего будущего ответа.
– Так вот, Катерина. Паспорта вам пока не нужны, – отрывисто ответил он и чуть напрягся, словно приготовился к спору. Добродушие осталось на лице, но что-то едва уловимое мелькнуло то ли во взгляде, то ли в уголках губ, и Мила это заметила. Ощутив легкую тревогу, она подалась вперед:
– Простите, что значит – пока не нужны? Как же мы без паспортов? А если проверка в гостинице?
Всем корпусом повернувшись к Миле, Миша с улыбкой объяснил:
– Дорогая девушка! Вы забываете, что здесь не Украина и даже не Россия. Здесь менты не выискивают ни проституток, ни задержавшихся гостей, ни непрописанных граждан. Это цивилизованная страна, и гостиница для человека автоматически становится родным домом. И никто, никто не вправе нарушить его покой… или просто зайти в номер, если сам жилец этого не пожелает. Я доступно излагаю? Вы однозначно меня воспринимаете? «Мой дом – моя…»
– А если мне не понравится в Израиле, и я захочу уехать раньше срока? – не сдавалась Мила.
– Оп-а... – Миша задумчиво глянул на нее. – Ты же еще и приехать-то не успела. Вот когда действительно захочешь расторгнуть договор, тогда и скажешь. Закроем тебе визу и вернем паспорт. Какие проблемы?
Девушки зашептались.
– Ну, а все-таки, – не успокаивалась Катя, – незнакомая страна, вдруг проверка документов на улице, а у нас ничего нет…
– А вы сюда работать приехали, насколько я понимаю, или по улицам шататься? – отпарировал Миша. – Я же детально рассусолил: дальше ближайшего магазина или там… мусорного бака – и то по поручению хозяев! – ни шагу. Так зачем вам документы?
– С ними как-то спокойнее…
– Таня, объясни, – устало вздохнул Миша.
Голубоглазая длинноногая Таня очаровательно улыбнулась:
– Переживать не нужно – наши паспорта в консульстве на оформлении, а это дело не одного дня. Думаете, мало народу едет сюда за деньгами? И каждого нужно оформить, проверить, занести в компьютер – волокиты достаточно. Это вам не прокладки на трусы клеить…
– Ты-то откуда знаешь? – недоверчиво спросил кто-то.
– Таня здесь уже бывала раньше, – пояснил Миша.
– И молчала?! – возмутились девушки. – Что ж ты раньше не сказала?
– А зачем? – снова улыбнулась Таня. – Вы бы вопросами замучили, отдохнуть бы не дали…
Действительно, подумала Мила, на месте Тани я бы тоже не признавалась, что еду не в первый раз. Так спокойнее. И, кстати, если эта Таня вернулась сюда, значит, не так уж здесь и страшно. Значит, есть смысл. Интересно, сколько она заработала в первый раз?..
– Ну, все, – подвел черту Миша, в очередной раз хлопнув себя по коленям. – Выезд завтра в девять утра. Сбор в фойе, попрошу не опаздывать. Будут три машины – в Бат-Ям, Ришон ле-Цион и Холон, по четыре человека. Участок очень хороший – юг Гуш-Дана…
– Далеко это?
– Это округ Большого Тель-Авива, так сказать, Тель-Авивская область, если вам это о чем-то говорит.
– Большая Тель-Авивщина…
– Примерно так. А теперь – отдыхать, завтра будет тяжелый день и у вас, и у нас.
Уже приближаясь к своему номеру, Мила замедлила шаг. Неожиданная мысль не только удивила, но и встревожила. Она попробовала воссоздать в памяти ту гостиничную комнату, из которой только что вышла. Так, две кровати, на них – по четверо. Еще двое – на стульях. Одна – на тумбочке, еще одна – на подоконнике. А ну-ка, еще раз… Нет, все точно.
Но как же так получилось? И когда?..
Не раздумывая, она направилась к Кате и высказала свои сомнения.
– А что тебя, собственно, плющит? – не поняла Катя. – Шесть двухместных кают на «Шостаковиче», и здесь в гостинице шесть двухместных номеров. Тоже мне, высшая математика с теоремой Каши плюс бином Ньютона…
– Со мной в каюте, – терпеливо пояснила Мила, – был мужик, ты что, запамятовала? И явно не из нашей группы домработниц. Вы еще все смеялись… Так что еще на «Шостаковиче» нас никак не могло быть двенадцать. И здесь, в моем номере, живет совершенно посторонняя женщина, Она тоже из Харькова, – зачем-то уточнила Мила, – но находится здесь уже давно и к нам не имеет отношения…
– Ну и что? – захлопала глазами Катя.
– А то, что нас сюда приехало одиннадцать человек! До прибытия в Тель-Авив нас было одиннадцать, понимаешь? А сейчас стало двенадцать. Дошло наконец?
– Значит, кто-то добрался сюда своим ходом…
– Ага. На байдарке. Или на воздушном шаре, – отрешенно закивала Мила, понимая, что разговор этот она затеяла напрасно.
– А чего ты паникуешь? Оно тебе надо? – пожала плечами Катя. – Завтра разъедемся, и до конца сезона друг дружку больше не увидим. Иди, собирайся, отдыхай. И не бери дурного в голову. Делать тебе нечего.
Наивное спокойствие Кати невольно передалось Миле. И в самом деле, почему ее так взволновал этот вопрос? Теперь она немного жалела, что поделилась своими мыслями с Катей – ведь она, как и Мила, скорее всего, тоже не помнит каждую из девчонок не только по именам, но и в лицо. Они собирались все вместе лишь два раза: перед посадкой на теплоход и по прибытии в Хайфу, и каждый раз все происходило в суматохе и волнении – где уж тут запоминать друг друга или, тем более, знакомиться? А во время рейса девушки разбредались по палубам – кто-то шел в бассейн, кто-то – в спортзал, в бар или просто любовались морским пейзажем и кормили чаек…
«Не бери дурного в голову, делать тебе нечего», – повторила про себя Мила и направилась в номер.
Оранжевая плетеная люстра, чуть покачиваясь от легкого сквозняка, отбрасывала на потолок тень, похожую на густую паутину.