***
– Еврей – он и в Израиле еврей! – Арье отщелкнул пальцем окурок, со снайперской точностью отправив его в урну, стоявшую в противоположном конце лавки. – В каждом городе, где живут хотя бы два еврея, должны быть как минимум две синагоги, – чтобы в одну из них принципиально не ходить. Выбрать ту или иную синагогу – вот в чем смысл жизни, которая устроена так, что еврей всегда должен что-то мучительно выбирать, в чем-то сомневаться, от чего-то отказываться. Еврей, не терзаемый сомнениями – это не еврей, а так, это пол-еврея. А еврей, сделавший выбор на русское авось – то в Одессе его надо показывать, таки да, за деньги!
И Арье утвердил свою мысль энергичным шлепком ладони о прилавок.
Уже второй день Аркаша работает в лавочке у Арье: принимает товар у курьеров; отвозит на тележке пустую тару к темно-зеленому мусорному контейнеру, который поначалу принял за снятый с колес и поставленный на землю бронетранспортер; каждые полчаса поливает из шланга асфальт около лавочки, освежая его в полуденный зной; помогает обслуживать посетителей, снимая товары с полок; подметает и моет пол... Особенно много работы в маколете (так на иврите называется бакалейная лавка или киоск) бывает во время прибытия в порт очередного теплохода – тогда Аркаша должен не только помогать Арье, но и следить, чтобы никто из покупателей ненароком не стащил чего-нибудь с прилавка. За день работы хозяин платил Аркаше 180 шекелей – столько, сколько должен официально зарабатывать помощник продавца. Но он готов был работать и бесплатно, лишь бы Арье поскорее помог вырваться из нелепой ситуации, в которой так неожиданно оказался Аркаша.
Он понимал, что решение его проблемы, за которую взялся принципиальный и справедливый Арье, потребует не одного дня, и с радостью согласился поработать в маколете. Арье не брал с него денег за квартиру и питание, а быть нахлебником Аркаше не позволяло врожденное самолюбие.
Ни позавчерашний, ни вчерашний дни не принесли никаких новостей. Через телефонную компанию «Безек» – монополиста израильской проводной связи – определить адреса абонентов по их номерам не удалось: «Безек» не оказывает подобных услуг частным лицам. То же самое ответили в почтовом офисе, где числился абонентский ящик 2114, на который Аркаша отправлял свое письмо из Харькова.
Израильские служащие свято чтили свои законы.
У Аркаши не было иного выхода, как полностью положиться на Арье и слепо соглашаться со всеми его идеями и действиями.
– Вот здесь что ты видишь?
Арье ткнул пальцем в одну из вырезанных и наклеенных на стену страниц из журнала «Огонек» сорокалетней, наверное, давности – репродукцию картины Васнецова «Витязь на распутье».
– Я спрашиваю! А?
– Ну, Илья Муромец тут, – смущенно сказал Аркаша, глядя на с раннего детства знакомое изображение.
– И что он делает?
– Стоит у камня и думает…
– И о чем это он, интересно, себе думает? – не успокаивался Арье. Его дотошность слегка раздражала Аркашу.
– Хм… На камне написано что-то вроде «Направо пойдешь – голову сложишь, налево – коня потеряешь…»
– «Прямо пойдешь – мордой об камень треснешься», – ухмыльнувшись, подсказал Арье. – Не туда ты смотришь, дорогой, не туда, не туда-а… Ты глянь, что на камне, а что под камнем! На камне – ворон сидит, видишь? А под камнем? Успеваешь соображать?
– Кости под камнем, – пожал плечами Аркаша. – Человеческие черепа и конские…
– Вот! – Арье с сожалением покачал головой и снял с полки две жестяные банки пива «Бавария». – Вот, в чем весь смысл, слушай сюда! Что не первый этот витязь с мечом и копьем тут остановился и херней страдает. Что и до него здесь добры молодцы думали-маялись, аж пока сгнили на веки веков. И что этот самый Илья Муромец, или кто он там, тоже костьми ляжет, пока будет делать свой выбор. О чем это говорит, а? Не слышу ответа!
– Что нужно быстрее выбирать?
– Ой, вэй, выбирать… Нужно быстрее ду-у-умать! Думать быстрее нужно! Вот Орит, внучка моя, – вдруг помрачнев, продолжал Арье, открывая пивную банку и протягивая ее Аркаше, – два года выбирала – два года! – себе жениха. Кого выбрать? – Арье отхлебнул из своей банки, прополоскал рот, глотнул и задумчиво поморщился, словно не его внучке Орит, а ему самому предстояло решить сей сложный вопрос. – Учителя, но доброго, или бизнесмена, но жадного?.. И знаешь, кого она выбрала?
– Кого?
– А ты сам как думаешь?
– Я думаю, – улыбнулся Аркаша, – что доброго учителя.
– Вот и нет! – Арье с сожалением покачал головой.
– Тогда бизнесмена?
– Тоже нет!
– Ну, не знаю…
– Думай!
– Обоих сразу, что ли?
– А никого и не выбрала! Двадцать четыре года девке, а она все бегает по дискотекам. Слушай сюда, – Арье хитро глянул на Аркашу. – А если тебя ей сосватать? Человек ты, вижу, неплохой, продукт еврейского производства, экспортный вариант, вот только доверчивый слишком… ничего, в Израиле поживешь, научишься мышей ловить. А что? Давай, прямо сейчас позвоним, она и примчится?..
– Скажешь тоже, – засмеялся Аркаша. – Да и старый я для нее.
– Где старый? Кто старый? Двенадцать лет – не разница! Здесь это как раз приветствуется, хотя любой возраст – не заслуга, а биологическое состояние организма. Вот отправим тебя домой, потом пришлем законный вызов и женим! А что?
Арье снял с пояса телефон и вопросительно глянул на Аркашу.
– Да ну… Не надо, что ты, – забеспокоился Аркаша. – Я серьезно говорю!
– Конечно, не надо, – вздохнул Арье. – Я пошутил. Не годитесь вы друг для друга. Ты иврита не знаешь, а Светка по-русски ни слова.
– Ты же сказал – Орит…
– Ха! Орит и Света – одно и то же имя! – рассмеялся Арье. – На иврите «ор» – это «свет», а «ит» – окончание женского рода, понял? «Свет-а»!
Теперь хмыкнул и Аркаша, вспомнив об истории имени самого Арье.
– Еще пивка? – поднял брови Арье, видя, как Аркаша крутит в руке пустую жестянку.
– Хорошее, – кивнул Аркаша. – Настоящая «Бавария»?
– Настоящая, настоящая, не волнуйся. А вот есть чешское «Бархатное». Пивал когда-нибудь, а?
– Не, не приходилось. Но слышал, что неплохое…
– Дорогой мой, пиво в принципе не может быть плохим или неплохим, – усмехнулся Арье. – Пиво бывает двух типов: хорошее и очень хорошее. Но! – он поднял вверх указательный палец. – Слушай сюда. Пиво – великолепный напиток, однако очень коварный. Две кружки пива – это уже много. А три кружки – это еще мало. Успеваешь соображать?
– Пока нет…
– Ты что, никогда не опохмелялся пивом? – удивился Арье.
– Да еще сколько раз, – махнул рукой Аркаша.
– Вот и славно, прам-пам-пам. Так вот, – Арье открыл две банки чешского. – Если, например, с вечера ты перепил, ну, скажем, водки, вина, самогона, спирта… или еще чего, то утром можешь спастись только пивом. Хорошим или очень хорошим, хотя, говорят, утренняя банка пива – езда в незнаемое. Но! – Арье хохотнул. – Если вечером ты перебрал пива, то утром тебе уже ничего не поможет… Так что не увлекайся. Это так, к слову. Ну, беседер. Теперь о главном. У нас сейчас тоже… эйн брира – нет выбора, как обратиться в официальные органы в частном порядке. Я все утро думал, как это сделать. Законным путем мы пойти не сможем, придется действовать диким способом. Конечно, если Ури согласится…
Аркаша вспомнил, что Ури – это тот полицейский, давний знакомый Арье, который уже несколько лет по ночам охраняет припортовую площадь, и каждое утро, в конце смены, выпивает у Арье сто пятьдесят грамм израильской водки «Голд». Пьет Ури в долг, но в день зарплаты сполна рассчитывается с кредитором. Каждый грамм аккуратный Арье записывает в специальную тетрадку, которую называет «Грамзапись» Вообще-то беспроцентные долги в Израиле непопулярны, однако Арье не берет со своих клиентов-должников ни единой агоры сверх. И сейчас, едва ли не впервые в жизни, Арье решил извлечь пользу из своей доброты – попросить Ури о некотором одолжении, которое Ури, в принципе, делать не обязан, но, если захочет, то может и помочь. А именно – выяснить, кому ранее принадлежали два телефонных номера, по которым Аркаша не может дозвониться по причине недавней ликвидации таковых. Полицейский автомобиль, пояснил Арье, это мини-МВД. В автомобиле есть компьютер, который за считанные секунды может установить данные любого гражданина страны: адрес, место работы, телефон, банковский счет, больничную кассу и многое другое, о чем простой гражданин даже не догадывается.
– Можно, конечно, обратиться в миштару официальным путем, – сказал Арье, – но тогда ты уже успеешь выучить иврит, найти работу по специальности, получить гражданство, купить квартиру и жениться на моей Орит, а бюрократы только начнут определять эти телефоны. Наша миштара хороша тогда, когда нужно раскрыть преступление, быстро найти конкретного преступника – тут ей, действительно, нет равных в мире по оперативности и сообразительности. А проверками телефонов они могут вообще не заниматься. Нарушения закона нет? Избили тебя, ограбили? Тоже нет. Ах, ты приехал, а тебя не встретили? Тебе что-то посулили и не выполнили? Да об этом еще в Писании: «сначала было слово», а вот от слова до дела то ли рукой подать, то ли дистанция огромного размера… И кто тебе виноват? Нечего было тащиться сюда, если не знаешь, куда и к кому… Поверь мне, – Арье подпер щеку ладонью, – готовься к жизни в Эрец-Исраэль, и брось всякую самодеятельную художественность и прочие абсурды. Учи английский – всемирный язык культурных людей. Учи арабский – будешь понимать, какую пакость замышляют против тебя поганые недоноски. Ну а иврит… это само придет, и не денешься, таки да, клянусь.
– Да я вовсе не собираюсь…
– И правильно делаешь, – вдруг улыбнулся Арье. – Жизнь в Израиле – это не жизнь, а постоянная борьба с проблемами, хоть есть у тебя миллион, а хоть и нет его. Это страна бюрократов, демократов и идиотов. Как во всех бедах России виноваты исключительно евреи, так и во всех бедах Израиля виноваты таки да одни евреи. В результате наматываем сопли на кулак и живем дальше...
– А если Ури, не дай Бог, ничего не сможет сделать? Что тогда?..
– Ха, значит, придумаем что-нибудь другое. Знаешь, обстоятельства не изменятся, если их не менять! Вот ты кто по гороскопу?
– Скорпион, -- вздохнул Аркаша. – Сам себя грызу…
– Октябрьский?
– Ну да, двадцать девятого. День рождения Ленинского комсомола, Геббельса и мой. А что?
– Скорпион, говоришь. Значит, тебе повезет, – подумав, сказал Арье. – Хотя не сразу…
– Почему ты так решил?
– Не знаю, – Арье поднял и опустил брови. Этот жест мог означать все, что угодно.
Но первые надежды оправдались. Ури не подвел. На следующий день, в пятницу, Арье держал в руках листок бумаги, исписанный непонятными для Аркаши значками.
– Что тут для нас есть? – спросил Арье, пробегая взглядом по записке. – А имеем мы два адреса. Первый принадлежит центральному офису фирмы «Алина». Тель-Авив, Алленби, 34. Кстати, довольно мощная и разветвленная фирма, занимается уборкой помещений и уходом за престарелыми, больными и детьми. Второй адрес – Омер Коен. По-нашему, по-русски, то есть, это будет Коган. Хайфа, Сдерот Шалом, 14-алеф, квартира 7. Нам это о чем-нибудь говорит?
Арье внимательно глянул на Аркашу.
– Омер Коен, Коен… – Аркаша наморщил лоб. – Впервые слышу. И Коганов знакомых у меня тоже нет.
– Странно. И обидно. Вспоминая старину Мюллера, можно сказать примерно так: в Израиле иметь фамилию «Коен» – все равно, что не иметь никакой. Это как в России – Петров. А как насчет «Алины»?
– Допустим, так звали мою бабушку, – вздохнул Аркаша.
Арье развел руками:
– А его звали Обум Лазаревич...