Дневник. Тетрадь 13. 1978 - 1985

©, Ивин А.Н., автор, 1985 г.            
На фото - Ивина Анна Александровна, мать автора
                Алексей ИВИН


                Д Н Е В Н И К

                тетрадь №  13

                1978 – 1985

                Но можно шагать в бездорожье
                И знать: уже близок черед.
                Ведь раньше ли, позже ли – Божье
                У кесаря Бог отберет.
               
                М. Битоков


                ИЗ ЗАПИСНЫХ  КНИЖЕК  1978-1980 гг., г. БЕЖЕЦК


     1. Жена не обязана любить мужа, говорит любовница, чтобы разрушить союз.

     2. Слишком расщеплен, поэтому связное повествование мне чуждо.

     3. Странно, что вот я в надежде развеять тоску брожу по московским улицам, а может быть, кто-нибудь в это время ищет меня.

     4. Фатализм. Иду навстречу гибели: с крыши этого дома упадет кирпич и убьет меня.

     5. Всегда выбираю глухие тропки и переулки, избегаю торных дорог и проспектов, - почему?

     6. Уголок Москвы: деревянные домики вразброд, огороды, бурьян, лужки и клевер, красный и белый, над которым гудят пчелы.

     7. Показуха: перед Олимпиадой в Юго-Западном районе подновляют фасады многих зданий. Строительные леса, заляпанные известью.

     8. Раздражительная деловитость, хотя сознаю, что болтаюсь по улицам совершенно бесцельно, и стремление загнать плоть, как лошадь.

     9. Опасение, что пристрелят как шпиона, потому что останавливаюсь записать мысли прямо посреди тротуара: вгонят пулю между лопаток, поди докажи, что ты не агент.

     10. В столовой: кассирша прежде всего взглядывает в глаза покупателя, можно ли его безнаказанно обсчитать.

     11. Старуха с экземой под глазом: взяла стакан чая и трясучей поступью, расплескивая, старательно несет к ближнему столу.

     12. В метро, когда поезд входит в туннель, люди любят смотреть на свои отражения в окнах вагона; сластолюбцев, тайных гордецов и закомплексованных юношей узнаю по тому, что они делают это исподтишка.
 
    13. Обидно, если правда, что Василий Белов в беседе с Драчевым упрекнул меня в мизантропизме, обидно потому, что с его оценками я считаюсь. Обидно, что он взялся помогать Драчеву и отказал мне, обидно, что он потерял мои рассказы.

     14. Мстительное удовольствие – написать заявление об уходе с работы и положить начальнику на стол, - месть за прежние помыкания, иллюзия свободы выбора.

     15. Когда интервьюируешь тракториста, стыдно, что спрашиваешь об урожае, гектарах и прочей чепухе, стыдно, что ты из надстройки, и как газетчик и его антагонист, ему противен.

     16. В качестве пассажира поезда, самолета, автобуса, автомобиля, мотоцикла всегда рассчитываю, как избежать смерти в случае аварии или крушения: вылезу в окно, сяду в первый вагон, потому что он безопаснее, подпрыгну вверх, прежде чем самолет вонзится в землю.

    17. В теплый ветреный день один в поле, по которому бегут тени облаков; хочется переродиться, уйти от людей и странствовать, - абсолютной свободы передвижения.

     18. Стремление есть свежие овощи и фрукты, лекарственные травки, ягоды, чтобы предупредить возникновение язв, рака, воспалений. Боязнь, что в теле зреет и расцветает неизлечимая болезнь, и не одна.

     19. Особенно нравится обнимать теплый женский живот.

     20. Возвратить детское и юношеское любопытство к жизни, опьянение мечтами.

     21. Зачем записываю эти фразы под номерами? Ведь ясно, что и это дело не доведу до конца, как и все, что начинал.  Замах на рубль, удар на копейку.

     22. Везу дочку в коляске. Красивый ребенок, но родительское самодовольство и гордость, едва они возникают, обуздываю насмешкой:  разумеется, свое детище всех краше. И так всегда:  очарование сразу же сменяется разочарованием, мечта – трезвостью, наступление – отступлением. Кто научил меня ограничивать, ограничивать, ограничивать?

     23. Поступая на службу в газету, надеялся, что позволят писать все, что хочу, и уже прикидывал, чем смогу прельстить читателя, загорался тщеславным желанием стяжать лавры; во мне бушевали силы и замыслы. Но редактор целый месяц подряд правил мои материалы, заставлял перепечатывать, наконец, отчаявшись, положил передо мной образцы очерка, фельетона, зарисовки, корреспонденции и сказал: «Пиши так!» А я не могу научиться по шаблону, потому что не могу не думать самостоятельно. Но ведь и он должен быть глубоко несчастен, что заглушает свои способности, методически, изо дня в день, - неужели ему не больно? 

     24. Возлюби ближнего своего, как самого себя. Что может быть выше этой идеи? Нет ничего выше. Это панацея.

     25. Апокалипсическое сознание всего лучше выражает сущность нашего времени. Еще сорок лет назад вселенский страх заключался лишь в ожидании пришествия Антихриста или в том, что вдруг погаснет Солнце. Теперь люди сами могут уничтожить Землю. И они это сделают, потому что где двое или трое собрались, там Его уже нет между ними.

     26. Из младенчества сильнейшее воспоминание (сцена повторялась, вероятно, не раз): полет мухи в пустой солнечной комнате. А вот разложить его трудно: спокойно, не заинтересованно воспринимал жужжание мухи как данное, как смутное непонятное бытие вне меня. Себя же после крепкого здорового сна – в форме какого-то благорастворенного состояния. Впечатление сохранилось, очевидно, поэтому. Я не знал, что это я, я был состоянием.

     27. Провинциальная жизнь: в колодце в центре города кого-то утопили. Приехала пожарная команда откачивать воду, собралась большая толпа.

     28. В позе роденовского мыслителя над клозетом.

     29. Тщеславие: предсказать свою смерть и сделать, чтобы предсказание сбылось.

     30. Андрею Битову, автору многих «Путешествий».

     31. Кошу. Лев Толстой, Левин, тщеславное соревнование с мужиками; (частично использовано в повести «Прощальные встречи», в рассказе «И ни о чем не думать»)

     а) отношения с девчонкой при ожидании и в машине: не просто переспать, а сладострастно;

     б) прокуренный автобус, знакомые парни, «мое лицо тоньше, умнее»;

     в) в бане, Оленев, директор школы;

     г) собаки за машиной: белая лайка едет, а пегий пес (порода) бежит. Розовый язык, похожий на стельку импортного сапога, истекал слюной, вздрагивал между двух клыков, свешиваясь набок;

     д) разговор матери и Нюрки Мишуниной – каждая о своем. Как объяснение в любви  m-me Bovary и  ? – обыграть;

    е) канава, заросшая фиолетово-розовым (лиловым, цвета марганцовки в растворе) иван-чаем, осокой, заваленная бревнами;

     ж) на завалинке. Старуха Караненкова. Маленькая, сморщенная, усохшая, как старая кошка. Слабая память на людей и лица – обижаются. Алеха Каран.

     32. Повторяются даже прихотливые речные извивы.

     33. Кот исполнял ритуальное действо над полузадушенным мышонком.

     34. Пою  «Славься, Отечество», как Штирлиц в бреду “Deutchland uber alles”.
 
    35. Кассирша обсчитала на рубль: краска смущения.

     36. Чтоб тебе провалиться в «черную дыру», наша маленькая планетка!

     37. У нас нет тяжелого труда, у нас нелегкий труд.

     38. Банкрот: наврал, что устроился, и пулю в лоб.

     39. Скажите, на каком милиционере до вокзала доехать?

     40. Бессонница, мысли, слышит, как ползет клоп, включает свет, убивает тапкой.

     41. С баржи продали тюфяк и плащ.  Купил, спрятал, выпивка. Две двери у супруги выломал. Наутро прибегает: украли.  На почту позвонил, в Тотьме задержали: очная ставка. «Тебя самого надо судить, покупаешь краденое». Откупили часы.

     42. Бабка пьяная, пахнет силосом, в горячке. Принесла в редакцию благодарность поварам, где ее бесплатно накормили (побирушка). Воевала. Принесла еще частушки:

                Мы Америку объедем,
                А Китая обойдем.
                На комсомольца кто полезет,
                Китайцу голову свернем.
(Отклик на конфликт Китая с Вьетнамом)
                26 января
                Я по пенсию иду,
                А Верховному Совету
                Я спасибо говорю.
                Сыграй, Толя, веселее,
                Веселее, веселей,
                А мы 4-го голосуем
                За хорошиих людей.
                Я пойду и попляшу
                Во кружка так во кружка.
                Я сегодня голосую
                За Брежнева дружка.

     Ирония ситуации: политику партии славит последняя степень падения. Юродка?

     43.    Психология суеверий.

     44. Семинар. Геннадий Машкин, Валентин Яковлевич Курбатов, Виктор Петрович Астафьев и Василий Алексеевич Лебедев.

     В первый день много народу,  сидят на подоконниках. Немцы, монголы, переводчики. Астафьев представил Курбатова. Кулешов говорит, что Курбатов эпилептик. Володя Карпов, опубликовал в «Современнике», работает дворником, окончил  Ленинградский  театральный  институт. Дискуссия  насчет областнических слов. Розанова  трясут. Кривой Астафьев очень колоритен.

     45. Людей пресыщенных мало, но изображающих пресыщение – много.

     46. Дед ушел на гражданскую войну в 1919. Осенью с лошадьми на Плисецк, обмундировался в Вологде. На Восточный фронт. Уфа.

     47. Шах Ирана бежал в Афганистан, наши его пымали и в Горький сослали, там ему ногу отрезали, а он и говорит: «Все равно буду участвовать в Олимпийских играх».

     48. Как я теребил лен – 1 р. 30 коп.

     49. Достоевский, из записных книжек: «Никто не может быть чем-нибудь или достигнуть чего-нибудь, не быв сначала самим собою».
               

     19 марта 1979 года. Мне, наконец, повезло. Благодаря поддержке и инициативе Феликса Кузнецова, которому я за полгода до того послал «Кремнистый путь», я был вызван 18 марта телеграммой участвовать в У11 Всесоюзном совещании молодых писателей, правда, лишь в качестве вольнослушателя.  Добиться, чтобы  меня  приняли  полноценным участником, Кузнецову не  удалось; возможно, не  позвони я 16 марта и не напомни обещанное, эта поездка  так   бы  и  не  состоялась, ибо, кажется, он не рад, что со мной связался: я пишу  не  в  той  манере, в какой следует, и он хорошо это понимает; но я за него цепляюсь, и тем крепче, что он – единственный мой шанс когда-либо напечататься.

     Сразу по приезде выяснилось, что меня нет в списках участников,  и обо мне никто ничего не слыхал. Пришлось ехать в ЦДЛ, встречаться с Кузнецовым, и лишь после этого я получил пропуск и программу совещания. Так как я могу участвовать в любом  семинаре, предстоит завтра разыскать затерявшуюся в суматохе свою папку  с  рукописями и договориться с Астафьевым: очевидно,    попытаюсь  укрепиться именно в его семинаре, потому  что  других  писателей, с которыми  бы  стоило  иметь дело, среди руководителей нет (исключая, может быть, Трифонова  и  Быкова), и потому еще, что в семинаре Астафьева секретарствует  Кулешов. После того  как мы решили (Кулешов, я и Валентин Устинов, хорошо знающий ассистентов семинара Лебедева, Машкина и Курбатова) собраться вместе, пригласив также и их, в общежитии или в гостинице, мое желание укрепилось,  главным образом потому, что Устинов представил эту  четверку   писателей  людьми симпатичными: авось будет польза, решил я,  тем более что Астафьев  живет в Вологде.

     Кулешов тотчас же,   едва я,  с чемоданом в руках, вступил в комнату его любовницы Иванны Славовой,  растормошил и огорошил меня всякого рода новостями вперемешку с остроумными (нрзб) и бурной жестикуляцией. Он по-прежнему клокочет, этот Кулешов, - и седеет. О том, что в адлерском аэропорту милиция избила пьяного Евтушенко; о втором – несостоявшемся – самоубийстве среди нынешних первокурсников: напившись пьян  и осатанев от одиночества, этот студент бросился с третьего этажа, но попал ногами в подвальную решетку, сломал  бедро,   искалечился, получил сотрясение мозга, «а теперь, - прибавил Кулешов ехидно, - плачет и кается, просит, чтобы его не исключали, да  ведь все равно исключат: история до ЦК комсомола дошла, Пименов  бегал зверем и сселял всех по двое в комнату»; о самиздатовском «Метрополе», о скандале, связанном с выходом этого альманаха за рубежом, об  отказе участвовать в нем  Евтушенко и Окуджавы, о покаяниях Вознесенского  и Ахмадуллиной и о том, как они, когда дело приняло  скандальный  оборот, бросили членские книжки на стол Маркова, об экстренных  заседаниях по этому поводу, об осторожной,  примирительной статье Феликса  Кузнецова в «Московском литераторе», о скандалезном поведении  Аксенова, якобы уже получившего визу на выезд и стригущего купоны  со своего шеститомного американского издания, о сталинской хронике Фазиля Искандера, рассказах Евгения Попова и одоевцевском цикле Битова: «кончилась для них веселенькая жизнь после «Метрополя»; о своем ответе корреспондентке советской радиостанции, транслирующей передачи на Запад, на ее вопрос: «Ваше представление о счастье?» - «О счастье не может быть речи  с  т о й  п о р ы (с 17 года, с того самого!.. – ехидничал он), когда у человека отняли веру в его бессмертье», - сказал я ей, а сам подумал:  дура ты, дура, дрын 50 сантиметров – вот твое счастье! – обо всем этом он рассказывал, потрясая кулаками, матерясь, корчась всем своим поджарым, жилистым телом, поминутно адресуясь к соцреализму и мирской власти, заражая своей изобильной энергией. У Субботина он уже год как в опале, а обсуждение его последнего рассказа «Верну себя  тогдашнего» вылилось в прямое избиение; «ругали выкормышем Достоевского», - скорчился он в невыразимой иронии. Рассказывал, что встретил Субботина вчера в ЦДЛ, а когда тот поинтересовался, не будет ли на совещании кого-нибудь из Литинститута в качестве участника, он будто бы ответил, смакуя злорадную мстительность: «Как же, Василий Ефимович, есть и наши: Алеша Ивин, например, наш общий знакомый…» - «Скорчился весь, как клюквы отведал, и говорит: «Ну… я не знаю… я не знаю… если такие, как Ивин, будут на совещании, то как же низок уровень прозаических семинаров». Я тоже видел Субботина в тот день: он, сидя внизу, в выставочном зале, заметил меня, спускавшегося по крутой лестнице Московского Союза писателей, смешался, привстал… и отвернулся; я, разумеется, понял, что здороваться с ним не надо, и прошел мимо. Подпольный человек, сколько в нем всего намешано.

     Для всех сокурсников мой приезд был неожиданностью; я стал котироваться гораздо выше, чем прежде: с удовольствием пожимали руку, интересовались моей жизнью и даже заискивали. В Новикове и Масюнине проскальзывает суетливость и завистливость: молодые коммунисты, лезут из кожи, чтобы угодить тем, на верху, а душа уже расщеплена компромиссом с совестью. Баймухаметов печатает целинные очерки: фарватер и тихий ход действительно надежнее. Флеев по-прежнему  сибаритствует:  обложился книгами, пишет тюремные стихи (мертвечина,  блевотина, мрак, морг – излюбленные мотивы) и хвастает, что с Долматовским не в ладах.

     21 марта. Второй день совещания. Официальная часть, состоявшаяся вчера, была скучна: речь Маркова и доклад Феликса Кузнецова изобиловали цитатами из «Целины». Кузнецов служит хорошим буфером, смягчающим толчки литературного  движения; он даже порядочный оратор, поминает Достоевского, но ограничивает, ограничивает и ограничивает каждое слово рамками партийности. Цыбин удивлен, что я здесь, и обижен, что не в его семинаре; стремясь сохранить его благорасположение, написал во время заседания записку, прося позволения иногда бывать на его семинарах; он согласился. С обеда, не высидев до конца,  я уехал:  тошно было смотреть, с какой алчностью обступали мэтров и  как  выпячивались молодые литераторы (меня, меня заметьте!), тем  более что и себя ловил на этом тщеславном желании, на этой гаденькой  суетливости: обидно было, например, что мне не выдали значка как  участнику. Не высидев,  съездил в ЦДЛ  и  нашел, наконец, свои рукописи у Лопусова (сверху было написано: «Снят как опоздавший. Нет  документации»).  Сукин сын Борисов, значит, он мне решительно ничего не написал! Со злости позвонил Битову, вспомнив, что когда он на семинаре «Зеленой лампы» прочел «Воскресную прогулку», то изъявил желание прочесть еще что-нибудь. Битова дома не оказалось, жена долго объясняла, как проехать в Теплый Стан, но было уже поздно, и я отложил поездку. В семь часов вечера побыл на встрече с писателями: замечательно было лишь выступление Трифонова с воспоминаниями о совещании 1947 года и то, что Бунин тогда был так же запретен, как сейчас Набоков. Рождественский со своей выдутой балладой противен, Межиров натужен, Ласкин громадного роста и глуп (при виде его вспомнил давнее детское ощущение необычайной фальши, испытанное когда-то при прочтении его книжонки), а при появлении какого-то Николаева каждый чуть ли не вслух спросил: «А это кто такой?»

     Сегодня в журнальном корпусе «Молодой гвардии» Кулешов свел меня с Астафьевым, и мне позволено было заниматься у него; рукописи трех рассказов отдал Курбатову. Семинар многолюден; Машкин и Лебедев глуповаты, Астафьев говорит дельные, но прописные истины, обстоятелен, прост, местами остер. Курбатов удивляет: в первый же день процитировал «Ивана Денисовича», Василия Розанова и употребил термин «подсознательное»; для киноведа – ум замечательный и напористый, а главное – горячий. Были испанцы, немцы и монголы, корреспонденты радио и «Литгазеты»; мы с Курбатовым и Кулешовым укрылись, ибо это все, по меньшей мере, фальшиво. В перерывах наблюдалось повальное лебезенье: тащили рукописи, совали, льстиво улыбались: столпотворенная жажда членского билета. Каратов-Курбангалеев, закинув свою бакенбардистую голову, увивался перед Олжасом Сулейменовым, а тот ему байски царственно что-то обещал. Лезут, лезут.

     Полез и я. Вечером посетил маленькую квартирку Битова на 12 этаже, полную женщин (теща, жена, дочь), оставил рукописи и уехал.

     За три дня,   проведенные здесь,  успел прочесть  «Русскую идею» Вл. Соловьева,  «Роковые яйца» Булгакова,  «Вехи» за 1909 год со статьями Бердяева, Гершензона и других;  весьма  много  получил.

     30 апреля. Стою на холме, где когда-то была деревня, а теперь все заросло бурьяном. Отсюда до города 12 километров по сонковскому шоссе. Дует ветер, орут птицы на деревьях, возле пруда в белесой прошлогодней траве снуют мыши. Видится окрест далеко в синей дымке, но дальше не поехал, потому что натолкнулся на дохлую собаку посреди дороги; а может быть, это околевший волк. В лужицах свежая травка. Господи, как прекрасна жизнь!

   15 ноября. Ненавижу социалистический реализм, ненавижу.

    5 января 1980 года. Дневник приходит в упадок: три записи в год. Надо быть очень одиноким и очень верящим в слово человеком, чтобы думать, что каждый шаг твоей жизни – ценность, которую необходимо зафиксировать, отметить, позолотить. И. кроме того, надо верить, что твои дневники будут опубликованы. Но, боже, зачем все это?   Ведь теперь ясно, теперь, когда мы похоронили столько учений, совершенно ясно, что искусство лишено преобразовательской цели, полезности, действенности, никого ничему никогда не научило (кроме предопределенных понимать его), абсурдно от начала до конца, как и вся человеческая жизнь, ибо что для меня значит – остаться в памяти людской, если я вижу живой пример Толстых, Достоевских, Марксов и Фрейдов, после деятельности которых, весьма плодотворной, мы вынуждены признать, что не приобрели – а утратили, утратили веру в самосовершенствование, в полезность страдания, в коммунизм, в бога, в психоанализ; утратим веру и в ивинизм, сколь бы универсальным ни оказалось это учение. Да и в вере ли дело? В тебе ли, во мне ли, в природе ли? Настолько невозможно верить, что даже нельзя умозаключать, потому что в любом моем и вашем умозаключении в основе лежит проповедническая надежда подчинить себе читателя, собеседника. А зачем это мне – чтобы вы слушали и любили меня? Конечно, приятно; но и это иллюзия: мы настолько мы, настолько отдельны, настолько носим в себе вселенную, что нам, как и небесным галактикам, лучше лишь соседствовать. Я, и навстречу по улице я, и в троллейбусах десятки я, и в городе восемь миллионов я, и в космосе в гигантском коловращении миллиарды галактических я… не хватит ли? Не пора ли стать свободными, отдельными, с внутренней вселенной, с двойниками, с миллионами в тебе, как в галактике, заключенных душ, -  зачем еще играть во внешнюю игру? И вот: начальные строки противоречат конечным, ибо начал косвенным признанием, что не одинок и не верю в слово, а кончил тем, что одинок и верю, поскольку ведь пишу же…

     Похоже, я все-таки гениальный человек, ибо такого отказа систематизировать и такого чувства свободы творчества, открывающегося в связи с этим отказом (упорядочивать, навязывать, проповедовать, скрывать и т.п.) еще не наблюдалось.

     8 марта. Хотя я выгорел  и все  тленно, меня заботит, что жена охладела ко мне: не пишет, не ждет, не жалеет.  Когда летом я вновь перешел на дневное отделение, были слезы и истерика, но с тех пор, одна с Лариской, она как-то потускнела, изверилась, заматерела. Нет жара и страсти. Воспитал! Ведь именно этого я добивался, когда учил ее диалектичности чувств.

    Вы не холодны и не горячи, сказал пророк.

     Хоть на денек прежнее безрассудство и мне, и ей! Я с ужасом понял, что уже никого не смогу полюбить, ибо полюбил себя прочно и окончательно, точнее – разлюбил себя.

    Какая тоска, милая моя, хорошая моя девочка, Клубника-со-сливками!

    26 марта. Рисунок.

    16 августа. И.В.Киреевскому.   Никто не сомневается, что Запад и Восток разнствуют, что русские отличны от немцев, французов и англичан, но доказывать, ссылаясь на историю и обычаи, особость русской нации – все равно что утверждать, что европейцы рождаются от слияния яйцеклетки со сперматозоидом, а мы, русские, вылупляемся из яйца птицы Рухх. Упрекает Запад, дескать, головное все, умопострояемое, а сам строит логическую схему не хуже Гегеля. Не судите, да не судимы будете; а если все-таки судите, находите общечеловеческое и будьте, по крайней мере, объективны. Что ни слово, то оракульство.


   1. Борьба за мир и поддержка революционного и национально-освободительного движения – как согласовать?

    2. Диктатура пролетариата  и  демократия – исключающие друг друга понятия. Невозможно унифицировать мысли и поступки.

    3. Мир делится как клетка: в каждой новой ядро и протоплазма. Когда капитализм и социализм поделят мир – что произойдет? Война и гибель человечества? Космическая философия: каким представляется путь человечества вообще извне, со стороны. Войны как необходимое оплодотворение противоположностей и выход энергии, дотоле скрытой. Наблюдатель не делит ингредиенты своего опыта на важные и неважные: кальций заявляет, что весь мир заизвесткуется, вода – что мир потечет. Возможность научного предвидения и избежание войны. Односторонность коммунизма, ликвидирующего противоположности и жизнь как развитие.

     4. Эйнштейн против Ньютона. Расщепление сознания, двойничество как норма.

    5. Источник дисгармонии в человеке – в чем он?


    6. Определение главного, первостепенного вредно; главное – всё. Тело и гипертрофия какого-нибудь органа.

    7. Молодая девушка, сознающая впервые свою красоту. Такой надо польстить. На Калининском вокзале – наискосок, видна грудь без лифчика в рукавном вырезе. Непосредственность.

    8. 16-летний парень изнасиловал 10-летнюю девочку (возвращалась из школы со 2-ой смены). А заманил ее, пригласив поиграть, 12-летний его брат. «Что ты делаешь, я скажу». – «Я тебя убью». Изнасиловал в ванне, истекла кровью. Пришла мать (работала в охотничьем магазине), помогала зашивать в мешок. Отец – егерь. Хранили 10 дней в железном ящике в гараже. Всесоюзный розыск, проверить гаражи.  Выбросили в овраг. Шарф нашли в комнате. Демонстрация в городе во время похорон девочки. Ее сестра 11-летняя помешалась, мать тоже в больнице. Проблема полового воспитания в СССР.

    9. Польский кризис как воспаление  социализма:  издержки его идеологии, политики, экономики,  права,  искусства,  религии (развить).

     10. Пикуль «У последней черты». Недаром Суслов подметил! Правительство Николая 11 – правительство Брежнева (по косности, упрямству, пренебрежению национальными интересами).

     11. Коммунистическая идеология и черты сходства с фашизмом.  «Колесико и винтик» и литература бесконфликтности. Ленин прав только применительно к России того периода и практических задач завоевания власти.

     12. Неупорядоченный брак родового строя – и будущего технотронного общества. Оправдание разврата после распространения атеизма. Безличность /?/ половых отношений в групповом браке.

     13. Написать рассказ о последовательном  коммунисте (в отношениях, в запросах). Как он сядет в тюрьму.

     14. Ладить с людьми, и они будут ладить с тобой. Успеха в твоем поприще тебе не видать, пока не научишься ладить с людьми.

     15. Психология ссоры. Соседи, изображающие счастливую семейную жизнь (дядя Вася, тетя Лида). «Удавлюсь! Всю истерзал».  Жизнь врагов. Удовлетворение, когда видишь, что у других те же проблемы, а ты их уже решил. Ребенок от другого брака.  «Мам, не надо».

     16. Гармония в личной жизни бессмысленна в дисгармоничном окружении: оно рождает лишь страх и опасения, угрозы (для нас); все равно, что Христос без поддержки апостолов и народа, алмаз в потоке лавы.

     17. Активно-диалогическое понимание (спор – согласие). Бахтин.

     18. Кризис концепционного всеобъемлющего гегелевского сознания после Эйнштейна. Специализация философов, частные вопросы. Нет уже уверенности в конечном (коммунизме, царстве божьем) благоденствии, нет поэтому и самоуверенности, энциклопедизма. Человечество как юноша, который либо признает свою смертность, либо покончит самоубийством от разочарования;  человечество должно теперь просто, экзистенциально жить и работать – без цели. Завоевание космоса – новый ориентир, выход энергии человечества. До тех пор, пока человечество не встретит внеземную цивилизацию, после чего последует очередной кризис. Беспрестанное открытие, обнаружение одновалентной субстанцией своей бивалентности.

     19. Все «Постановления» ЦК: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Правительство – новая боярская Дума. Необходимость Петра. Хрущев как недоПетр, Петр социализма.

     20. Проблема поступка, действия при бивалентности сознания. Мономан действует. Амбивалентный человек, чтобы не сойти с ума от «потока сознания», должен поступать – гармонизировать умственную и физическую деятельность (творчество искусства и творчество жизни).

     21. Возвращение к групповому браку на основе любви, точнее – к парной семье.

     22. «Очко»-втирательство радиостанции «Юность». Игры для спортсменов, угадывание мячей, шахматные турниры и т.п.

     23. Осуществление всякой цели удается человеку, последовательно стремящемуся к ней.

     24. Формальное (безличное, общеобязательное) и человеческое. Когда человек получит возможность оправдания своей позиции, выяснится, что она общая. Не идти на формальные отношения (смысл заголений у Достоевского). Люди, поддающиеся диктату государства (организованного формализма, благоприличия) и неподдающиеся, чудаки. Волчье, формальное отношение к жизни (быть как все, комильфо) и человеческое, личное (быть самим собой). Проблема преступности: возникает там, где главенствует не любовь, а формальное. Доверие и недоверие. Ромео и Джульетта, групповой брак, сексуальная революция. Не ревнивое, не собственническое отношение к человеку: не закрепощать, а освобождать его доверием (макаренковский вор, Пятница и Робинзон: идеальная ситуация – нет государства, нет и формализма). Любовь перестанет считаться счастьем, а станет обычным фоном жизни. Демократическое государство Запада, но еще терроризм: отщепенцы, воспитывающиеся без любви. Даже если сейчас распустить государство, преступность не возрастет: люди будут с а м и  регулировать свои отношения. Ссора двоих нормальных (которых любили, любят и будут любить) людей непременно заканчивается обоюдным самопризнанием. Война как добыча любви к государству со стороны соседних. Идея черно-белая и цветная, плоская и объемная. Катионы и анионы, синтез.  Амбивалентность сознания как условие любви, мира, доверия (Гамлет, Григорий Мелехов, Клим Самгин) – эти не убьют по приказу государства: есть себя-сознание. Determination est negation. Культ личности и унижение личности – две крайности взаимоотношений. Любовь-культ, любовь-унижение («Кроткая»). Дурная бесконечность: пока существует государство (формальные отношения), существует зло и нет любви; и наоборот. Законодательное доверие (Марк Аврелий) и личное самосовершенствование: творчество жизни, человек в семье. Опасность выродка на троне: Сталин, Гитлер, Иван 1У, Петр 1 – прогрессивен, но бесчеловечен. Взаимообогащение людей. Завет Христов и царство Божие (атеистическое – некого страшиться и некому препоручать возмездие, ибо страшного суда не будет: люди живут по Его завету). Стертые пятиалтынные – слепок с государства: люди, целиком подавившие в себе человеческое, - не докличешься. Феликс Кузнецов. Война и мир. Невозможность скрыть ложь: Мидас; свойство правды – обнаруживаться: архипелаг ГУЛаг. Истинные отношения доверчивы. Жизнь супругов формализованная (Каренин и Каренина – оба виноваты). При людях внимательны друг с другом – но без страсти, без любви, холодно. Очень много таких семей. Коллектив. Разность коллективов по степени близости. Молодые, в своем развитии повторяющие все этапы человечества, и старики.

     25. Любовь-страсть и любовь-понимание. Чем больше доверчивости, тем меньше радости от нее. Полная доверчивость почти равна равнодушию.

     26. Жизнь-существование и жизнь-движение. Два исповедания веры. Верховая и глубинная точки зрения.

     27. Выражаете ли вы только национальное или, через национальное, выражаете и общечеловеческое (Тургенев, Достоевский). Николай Погодин умер от огорчения, что на Западе о нем не слыхали, а у нас венчали премиями.

     28. Разврат. Комендантша со студентом 1-курсником. Обсосанная, причесывалась. Я вошел.

     29. Всегда, всечасно ощущаю острую недостаточность одного – любви. Я не умею не любить, я не умею жить автоматически. Я очень несчастлив. Люди пугаются меня и в общении постоянно соскальзывают на формальные отношения. Все мое творчество, насквозь пессимистичное, - это искание любви. Но не только народ, читатели, но и жена не любит меня. Меня никто не любит. Изоляция столь полная, что даже чаще, чем в детстве, плачу от тоски и одиночества, и мне хочется покончить жизнь самоубийством. Неужели им не страшно, всем этим людям, которые отворачиваются от меня? И именно потому они не любят меня, что чувствуют, что я их люблю. И вот, они счастливы от моей любви, но меня не любят – они любят только себя, и нет  в  них готовности ответить. Они все скупые, жадные. Боже, боже, дай любви! Не могу я больше выносить эту муку: они все отрекаются от меня и оставляют меня в одиночестве.

     30. Драма Доброскокина, драма Давыдова. Пошлые Головин и Никифоров. Профанация любви и чувства, проституция (Головин). Недоверие. Мордобитие после выпускного вечера – сводят счеты интеллигенты. Экстремистка – жена Давыдова, рыжая, с косами.  Сережа Дмитренко матерился при жене – как бы не подумали, что он у жены под каблуком. Искусственность, фальшь воспитанного Носкова (все перее*лись).  Натянутость отношений с Георгием. Смешок Флеева – недостаток внутреннего достоинства. Общение как маскировка, опошление истинной сути событий, стремление представить случившееся на поругание, на потеху слушателям. Митта, говорение остроумных любезностей. Любочка: уважает деятельное зло («бабки», джинсы); ты не умеешь обращаться /!/ с женщинами, т.е. предполагаешь в ней человека. Всех пожалеть, всем объяснить их односторонность. Полещук – гордыня, упрямство, показушность. Саньзяпов – грубость, честность, понятая по-рабоче-крестьянски. Ольга Бирюкова, необыкновенно симпатичная молодая женщина (одна из немногих, которые понравились в Лиинституте) – «Ежик». Катя Русакова – извращенное тщеславие, половое легкомыслие, инфантилизм при нахватанности и способности обо всем судить. Самомнение до смешного. Боже, какие они однобокие, бессознательные все. Рыхлюк – драки, фанаберия; когда трезв, добр, все понимает. Озлобленность, утрата веры и перспективы. Материальный христианизм Кулешова как откуп от душевного:  жестокость при формальном соблюдении заповедей.

     31. Женщина – рабыня и претерпевающая сторона по физиологической природе. Поэтому деликатные, душевно тонкие мужчины, предполагающие в женщине человека, себе равноправного, не имеют у нее успеха; и наоборот, хамоватые, пустые и пошлые неотразимы для большинства женщин. Отличительная черта женщин, по крайней мере, восточных, - несамостоятельность, паразитизм. Поэтому большая часть женщин потенциальные шлюхи, не достойные любви, потому что любить, ценить, уважать можно только самостоятельную ценность, а не придаточную, покупную вещь. Женщина фатально обделена достоинством; даже в любовной игре она чаще всего пассивна – «отдается». Это неравноправие – следствие вековой забитости. Она не умеет быть искренней, потому что рабыня перед властелином всегда лукавит, свободной и талантливой, потому что для этого необходим определенный уровень самосознания. Женское в женщине: кокетство, глазки, привлекательная, нарядная внешность – результат проституирования в угоду мужчине. Конкурентоспособность по продаже тела.

     32. Боюсь, как бы идея воскрешения предков и регуляции природы не стала таким же общеобязательным догматом, как идея коммунизма. Федоров настаивает именно на общеобязательности, военизированности «общего дела». Но мы уже имеем примеры пагубного увлечения будущим ради прекрасной идеи; это увлечение сопровождалось непомерными тяготами, физическими и нравственными, в настоящем. У человечества должно быть положительное дело, и оно, по-видимому, борьба со смертью и регуляция природы; но это дело – сознательное и добровольное, а не из-под палки. Вот когда станем задыхаться без любви (а уже задыхаемся), тогда и придем к осознанию необходимости любовных отношений и с людьми, и с предками, и с природой. Раньше этого удушья ничто нас не подвигнет на «общее дело». Регуляция не только природы, но и человеческих отношений, личностная регуляция, а не административная, которая стрижет всех под одну гребенку. Между людьми, отдельными лицами существуют лишь недоразумения – от необъясненности обоюдных целей и намерений. Например, покусившийся на чужую жену должен знать, что и другие женщины не хуже ее, а, прелюбодействуя с ней, он разбивает брачный союз, т.е. творит зло. Другое дело, что в браке могут состоять мужчина и женщина, которые не умеют договориться, между которыми постоянные нерешенные недоразумения, угнетающие обоих. Начинать регуляцию отношений надо именно с половых, семейных. Когда все семьи станут счастливы и доверчивы, государство исчерпает свои функции.

     33. Жена и любовница на могиле в сорокоуст.  Актерская среда. Двадцать лет обожествления, три рубашки и часы.

     34. «Ревит».

     35. Приходит писатель: «Ивин? А, знаю, знаю! Читал – очень хорошо…» Лесть ради того, чтобы я опубликовал его заметку. Где он читал, если не опубликовано ни строчки? Потому и безвестен он, что так грубо действует. Да и чего бы старику перед молодым унижаться? Или еще: безвестная писательница, Комовская, звонит, просит, чтобы не публиковали ее имя в юбилярах. Почему? «Не важно, сколько мне лет, важно, что я 40 лет  п р о р а б о т а л а в литературе. Нельзя ли об этом написать?..» Как будто реклама прибавит ей популярности. В литературе надо не работать, а творить, - тогда реклама не потребуется.

     36. В партию – 1) не достоин, ответственность большая, сыграть дурика; 2) не готовлю себя к карьере, а стремлюсь выразиться, чтобы печатали; 3) довод растиньяковский – жду, насколько дифференцируется жизнь: хотя положение устойчиво и съезд пряником помавает, но вероятно ведь, что в ближайшем будущем этот  пряник и протянут (тогда партийность ни к чему) или, наоборот, за плеть схватятся.


     37. (На сей раз без обобщений). Бывает, как сегодня, самоизнурение. Шесть часов подряд читал «Дневник писателя», все примечания, комментарии и варианты только для того, чтобы сегодня кончить, «сделать дело». И ведь без особенного увлечения, по обязанности.  А потом три часа зубы скалю и в носу ковыряю, потом на себя обозлюсь, и опять такое же «дело», только чтобы галочку поставить. Хотел без обобщений, но придется обобщить: эта черта за многими русскими водится. Безудержность. Пьют, пока в стельку не напьются. Читают, пока не свихнутся. А в перерывах – какая-то дурашливость, приставучесть. Наверно, оттого, что до дела нас правительство по-прежнему не допускает. Впрочем, дореволюционное поколение все такое. И только родившиеся после 1945 года уже иначе мыслят и смотрят. Мы ищем дело. Спекуляция – это тоже дело: при безделье. Воровство, преступления служебные – все это от чрезмерной опеки над человеком. Права человека у нас действительно ущемлены… Начал с пустяка, а вывел государственное мнение. Интересно, что бы было, если бы наша жизнь устроилась по американскому образцу?

     38. В «Лит. Росии» при новом редакторе стали появляться любопытные материалы. Рассказ Нагибина уже прямо программный: народ, дескать, как был, так и остался обманут. Дай бог здоровья обновленной газете.

     Поляков тоже мог бы сделать хорошую газету, но,  несмотря на молодость, до того благоразумен, что даже в райкоме его распекают за отсутствие лица.


     13 декабря 1982 года. Есть ли у меня спасение? Что мне еще нравится делать?

     Пусть на эту страну обрушится гнев божий.

     16 декабря, 01 час 30 минут. Любовь – это зло, а не благо.  Человеку только один раз дано примириться с природой и обществом – на смертном одре. Всю жизнь он должен враждовать с миром, чтобы жить. Уже несколько лет пытаюсь всё понять и примирить – в результате я на грани самоубийства. Борьба, драка, ненависть – это норма, а рай, мир, любовь, коммунизм – только мечта, ее исполнение влечет за собой всеобщую смерть. В жизни важнее всего противостояние, самоутверждение, и оно не должно быть пассивным, компромиссным. Я не должен понимать своих близких, иначе они, более воинственные, сожрут меня. Только при экспансивном отношении к жизни рождается интерес, увлеченность, сознание с в о е й  правоты; и нет другой правоты, кроме своей. Это надо понять раз и навсегда, иначе ты погибнешь, не достигнув намеченных целей. Государство – система насилия над человеком, и человек в государстве по обязанности жесток. От Христа мы приняли только идею страдания, жертвенности, а что он так же, как и все мы, ненавидел – фарисеев, - об этом забыли. Надо как можно дольше придерживаться активного неприятия. Заруби это себе на носу, иначе твое начавшееся разложение уже никто не остановит. Ты Улисс, ты разведчик и исследователь мира, а твоя жена Пенелопа пусть ткет и распускает. Господи, дай волю, укрепи!

     17-18 декабря. Весь вопрос в том, нужно ли? Необходимо ли, чтобы все это повторялось? Чтобы зло переходило в добро, добро во зло? В моем сознании потерпела крах идея разумности, идея о том, что все будем счастливы. Человек не должен примиряться с действительностью, не должен (да у него и не получится) пытаться любить всех, понимать всех. Во зло обернулось даже то, казалось бы, несомненное добро, что у меня отличная жена, которая меня понимает; именно потому, что она меня понимает, не враждует со мной, я душевно одряб, как солдат, который в походах спал на земле, подстелив шинель, а потом соблазнился роскошью пуховой перины – и изнежился. Разложился, как Римская империя. В чем можно позавидовать Евтушенко, так это в том, что он умудряется противостоять, утверждаться. В его творчестве нет глубины и сложности, присущей нашему времени, но в нем есть бойцовский темперамент. Я чересчур долго сомневался – в себе; я думал, что всякое действие – зло. Да, действие есть зло, но во зле есть потенция добра; они друг в друга переходят; действие доброе, если оно освобождает человека. Я слишком долго подавлял себя, я замыкал в себе все муки, вместо того чтобы излить их, разделить их. Мне нужно много поступать, много делать, чтобы восстановить душевное равновесие, нарушенное бесплодными сомнениями. Пора удалиться, выйти из пустыни, где тебя никто не слышит, и начать проповедовать. Критицизм прав до тех пор, пока он не приходит к власти, пока он гоним и отвержен. Природа человека добра, но если этот природно  добрый человек занимает место в государстве, он становится притеснителем. Правду, объективную правду знают все – так вот: надо ее говорить, надо сметь. Христос не пассивно страдал, нет – разве только в пустыне, восприяв благословение Иоанна Крестителя. Я выстрадал все, что хочу и могу сказать. Не я сам – из честолюбия, а время выдвинуло меня, чтобы сказать о нем, о том, какова эта скованная, сдавленная жизнь среднестатистического советского человека. Так что отбрось сомнения: тебе  п р и д е т с я это делать, и чаша сия тебя не минует. Экзистенциализм безотраден, но и утешителен, ибо в нем нет иллюзий насчет будущего. Пришла трезвость, и теперь совершенно очевидно, что цивилизация погибнет, и у развития нет никакой цели; просто жизнь через противоречия самоизрасходуется, если прежде не покончит самоубийством (по истечении двухтысячелетнего царства). И это  н е  п л о х о  и  н е  х о р о ш о; это нормально. Тебе п р и д е т с я  вступить в конфликт с властями, хотя ты удачно избегал этого до сих пор, власть ведь тоже сейчас в трудном положении, в противоречии, в параличе; от нее можно ожидать самых страшных выходок – от отчаяния, от ее неумения выработать новые принципы управления людьми. Экономическое разложение, идеологическое, нравственное – продолжается. В России всегда была только одна оппозиционная партия – интеллигенция. В России вечное двоевластие – власть правды и власть администрации;        первая
распоряжается душой, вторая – телом.

     Очень надеюсь, что ты перестанешь сомневаться.

    24 декабря. Этой власти не нужен никакой талант, даже охранительный, - настолько она боится всего выдающегося. Это государство мещан, законопослушных цыплят.

     30 декабря. Пора брать власть в свои руки – неприметно, тихой сапой: ибо они оторопели от своей же лжи, а мы – от бездействия,  и страна накануне перемен, хотя еще и не ясно каких. Раскол необходим, хотя мы о том после пожалеем; но в том-то и дело, что он необходим с е й ч а с,  мне, всем нам – окно в демократическую Европу. Пока не видно, что новый правитель способен остановить развал, то есть что  способен действовать. Да и трудно действовать, когда ты стар и впереди ничего, кроме могилы. Истерия славословий захлебнется, обернется правдой жизни, а правда современной действительности жуткая. Надо сметь свое суждение иметь. Поэтому пора кончать играть в поддавки; нужна активная жизненная позиция, как выражается Феликс Кузнецов, тоже страшно раздвоенный человек, который, как и все мы, говорит одно, а думает другое. Я больше не способен на совмещение этих «кричащих» противоречий.  В России  все исказилось, все обернулось обманом, в котором не хотят сознаться. Все молодое гибнет под этими оковами, в этих (нрзб) объятиях. Пора за дело, и будь что будет, потому что испытание самостоятельностью – самое тяжкое для русского человека.


     В ночь на 13 января 1983 года. Проблема осложняется вот чем: я коснею. Если в прежние времена я не задумываясь бросил бы эту работу, то теперь боюсь, хотя и сознаю, что «талант есть чудо неслучайное». Борьба всех со всеми: я убеждал жену – чересчур поддался ее влиянию; работал – затерся. Человек в жизни не реализуется, точнее, человек в государстве.  Надо поверить в себя безраздельно, только тогда поверят и другие. Не хочется повторять путь своего отца; чтобы стать, нужно  «отцеубийство». Убить в себе все то, из-за чего он не состоялся: слабохарактерность, сластолюбие. Гений и толпа – это не надуманное противостояние, действительное. Хладнокровие, презрение, а не сведение мелких счетов. Я не способен лезть, мелочиться, извиваться. Я чересчур умен и широк – вот в чем моя беда; именно поэтому и неизвестен. Время сложное, ум нужен, но не до такой степени, чтобы мешал поступку. В сознании происходит революция, мирная, народ раздражен; можно было пересажать отдельных прозорливцев, но народ не пересажаешь. Распад будет углубляться, и, следовательно, на правду начнется спрос. Возможен даже перехлест критицизма, потому что ум человеческий, экономика страны и прочее не способны совмещать полярные крайности. Нас обязательно качнет влево. Ты уже не соответствуешь умонастроениям большинства, потому что ты – серединный. Это мудрая позиция, но тебя не скоро поймут; поэтому необходимо срочно, хотя бы временно леветь. Старики, люди с убеждениями 30-х годов, вульгарные социологисты уже не в состоянии спасаться, самосохраняться, участвовать в этом марафоне – они в истерике, они ненавидят и с ненавистью умирают. Вряд ли оправданна и целесообразна и позиция: «ты мне, я тебе», потому что она стимулирует развал, а правительству нужно его предотвратить (ставка на дисциплину и прочие нововведения). К сожалению, мы все  plus roylistes que le roi; следовательно, нужно выходить на человека, который бы уже сейчас понимал, что к чему. Россия, как всегда, громоздкая и цельная: «Громоздкий, неуклюжий поворот руля». Но я нетерпелив, потому что не самоуверен. Переворота ва-банк, как было после ХХ съезда, ныне не произойдет; все перевернется медленно, мучительно, но критицизм уже дольше будет в фаворе. Следовательно, начинать (странное слово, когда тебе к 30-ти!) надо с мелочей, постепенно, осторожно, но без компромиссов с совестью. Средина – по твоим мерам – рассказы, стихи, рецензии, демонстрируя динамическое равновесие, с левизной. Все будет происходить, разумеется, в рамках законности. Посмотрим, но программа такова. Господи, как много сил потрачено на метания – из злобы в подделку, из ненависти к веселенькой фальши. Мы подморожены на корню, и последующие поколения скажут, что мы все филистеры. Но каждый человек ограничен законом своего времени, и жизнь есть выживание. Вознесенский, чтобы выжить, сближается с эстрадой, со всем, что дерзко, но не глубоко. Люди 60-х годов поверхностны, за редкими исключениями, в оценках и произведениях; они танцевали, играли мускулами, и все поплатились за это чересчур оптимистическое настроение, - кто изгнанием, кто потерей популярности, кто перерождением. Так что надо успокоиться, не дергаться понапрасну, не загонять себя, как скаковую лошадь, - у тебя и без того здоровье пошатнулось. Ты рвал рубахи, отлеживался в ванне по ночам, плакал, скулил в углу у двери именно потому, что чересчур шагнул вправо, - из-за московской квартиры, прописки, чтобы быть поближе к литературному процессу. Эта близость оборачивается суетой, учти это, ЦДЛовским разбазариванием, пьянством. Чухонцев прав, когда говорил тебе: « Задача – дольше сохранить силы, не надорваться, помнить, что кусок хлеба – одно, а высокая литература – другое». Люди, поставившие на свой талант и презревшие все другое, уже выигрывает; пример – книга Ивана Жданова. Его издают, ему помогают именно потому, что он ни в грош не ставит тех, кто ему помогает; вот награда за презрение, вот отношение: гений и толпа. Еще: с соцреализмом все ясно – он не жилец на белом свете. Поэтому никаких экивоков в его сторону. Но есть другая опасность – массовая культура. Быстрая популярность, но это опять не то, из-за чего ты хлопочешь. Ты хлопочешь о вечном, нетленном. Штемлер – это преходяще, Паулс – это преходяще; это – мода. Так что выбирай; толпа тебя все равно не поймет, только ценители, но именно они делают настоящую литературу. Еще: народ, народопоклонство. Избежать почвенничества, потому что народ – это все-таки опять не то, не критерий. Народ – это корни, они питают, но ты-то должен стать  цветком, наружным произведением народа. И еще: эстетство. Это холостой, пустоцветный путь. Высокая культура, не подкрепленная содержанием жизни. Избегни и этой беды, Одиссей!

     А теперь самое важное – найти способ издаться, состояться в перестраховочном веке. Следовательно, перейти от грубого выговаривания правды к изысканному, эстетическому. Прямую реакцию на обман уже выразили вполне – Высоцкий, Солженицын и другие. Каждый дышит воздухом века и знает, чувствует, какой он, - грязный, зараженный, разреженный…  Поэтому не заискивать; это, вероятно, перестало быть необходимым. Твердость и достоинство. Не надо пускаться в мелкие перебранки с какой-нибудь Екатериной Шевелевой: она еще достаточно сильна, чтобы навредить, но и вполне бессильна, чтобы сломать тебя. Многоукладность в ее голове не укладывается.  Надо содействовать критически настроенным людям – будущее за ними; возможны заморозки, но вряд ли надолго – пример Польши у всех перед глазами. Не замыкай и не подавляй в себе ничего – хватит, твоя психика соответствует сложности эпохи, а дальше – это уже самоубийство. Они еще способны поправить промышленное производство, коллективное по сути. Но сельское хозяйство они допекут, если не реформируют; следовательно, по пункту: «Накорми, а потом и спрашивай», - они проиграют. Жаль, если Штаты пойдут на переговоры, ибо конфронтацией они развалили бы страну быстрее; но и переговоры, возможно, приведут к тому, что внутренняя жизнь демократизируется.

     27 января. Так вот: несколько путей…

     Первый путь – уйти.  Уйти потому, что я не люблю людей, они мне ненавистны. Обуздать честолюбие, жить в лесу, полнясь гармонией природы, вернуть детские ощущения первозданности бытия, но уже без личностных надежд. Они попытаются вернуть меня в общество, заставить жить по их дурацким законам: жена подаст на алименты, милиция и местное начальство будут приставать. Таким образом, придется терпеть тяготы одинокого существования, бедность, приставания родителей и близких, натиск общественности, распроститься с литературными замыслами. Это путь отца, с той лишь разницей, что отмежеванье должно быть резче.  Есть в тебе силы на этот подвиг? В конечном счете, это тюрьма, потому что выпасть из общества безнаказанно никому не удастся.

     Вариант этого пути – монашество, умерщвление плоти. Способен ты на беспрекословное подчинение? Есть в тебе вера в загробную жизнь? Религиозная проповедь? Нет, я слишком мирянин.

     Второй путь, по которому идет большинство, - путь подчинения, медленного самоубийства в угоду и в интересах государственной идеологии, приоритет государства  в ущерб личности, самоподавление, лизоблюдство, вечная тоска по собственному достоинству, омещанивание, вечные компромиссы человека и творца, поддавки, внешнее благоустройство, некоторые литературные успехи. Тебя выжмут как лимон.  Развратная старость. Путь человечный, общий для многих. Сделки, сделки, сделки. Устраивает? Нет, не устраивает, потому что ты цельный человек. Попытка расщепления показала, что этот путь гибелен, как, впрочем, и все остальные. Нет, по этому пути я не пойду.

     И, наконец, третий путь – суровая, замкнутая непреклонность. Сохраняя достоинство, несмотря ни на что. Терпя всеобщую ненависть и, в случае успеха, всеобщую лесть. Любви в этом пути нет совсем.  Есть выламывание, есть стойкость, есть стоицизм, активный протест, сгорание свечи на ветру. Есть несомненная готовность разорвать со всеми, кто мешает утвердиться, утвердить свое вопреки государственному. Есть бунт, открытое неповиновение власти. Есть презрение. Готов? Достаточно ли в тебе твердости, характера, воли, чтобы обратить всех в свою веру? А потом констатировать, что и этот путь был неправеден, потому что в нем не было любви к человеку. Государство – конструкция, отрицающая любовь. Но и ты будешь как единое тоталитарное государство, которое боится, как бы любовь не размягчила его.

     Может быть, постараться сперва утвердиться, а потом удалиться от мира на природу – выращивать салат и слушать, как гудит ветер? Если хватит сил и жизни.

    Да, нельзя губить заложенное в тебе – ни в глуши одиночества, ни в компромиссах с людьми и государством, ни в парализующем воздействии любви. И все равно, куда ни кинь – всюду клин.

     Ну, а самоубийство, сейчас, пока тебя еще не загубили, пока еще ты человек?

     29 января, ночь. Или все-таки принять те условия, которые мне выдвигают? Пробавляться рецензиями, переводами, вступить в партию? Не проявление ли слабости – самоубийство? У них у всех крепкие рукопожатия, у этих советских писателей, они все незыблемо самоуверенны. Сколько лет процарствует этот мудак, и выдержу ли я закручивание гаек? Вопрос в том, как загубить душу подороже.  Надо бы понять, что я чересчур крупен для лизоблюдского времени, и принять как должное глум и поношение. Впасть в цинизм и делать деньги? Высокие идеалы литературы проданы во имя служения народу, понимаемого как подчинение. Я не слуга народа, я выразитель его мыслей и чувств. Потерпеть, пока передохнут старики? Через газету я не смогу сказать многого, но и малая мысль – мысль. Противостоять ежедневной ломке, чтобы в старости не скулить, что я продал совесть. Уступил, не реализовал себя полностью. Необходимо разваливать экономику, сельское хозяйство, литературу – чем скорее, тем лучше; чем глубже будет кризис, тем полноводнее прорыв свежих сил.  Есть приметы свежих сил.  Но что они по сравнению с тем, что было в русской литературе. Коррупция разъедает все. Паллиативные меры не решат проблем. Дисциплина и пьянство – только следствия произвола, насилия над человеком, администрирования. Отказаться от союза с мудаками, с безмозглым старьем, которое дичает, звереет, уже не в силах приспособиться к натиску нового. Дамба рухнет.  Надо ее подтачивать всеми силами – поступком, словом, мыслью, безбоязненностью высказывания. Они  перед нами заискивают, они нас боятся, - разве это  не  очевидно уже теперь?  Не давать им спуску, загонять их в могилу, тех, кто не  приемлет  нас активно; тех же, кто не прочь обезопаситься и дружить  с нами, в надежде, что  им  воздастся, - с теми не порывать; они  (нрзб), они пригодятся, у них власть, у нас – талант и силы. Сверхзадачу отставить: я не могу вырасти выше, чем мне позволено в рамках нашего паскудного времени. Пытаться этот подвиг совершить – значит, надорваться раньше времени, - то-то они станут злорадствовать. А подыхать нельзя, прежде чем я стану  р е а л ь н о  что-то значить. Если откину копыта сейчас, нет даже уверенности, что меня издадут, откроют, откопают. Видит бог, все, кого откапывали, возносили, все-таки печатались, все-таки о себе заявляли. Следовательно, необходимо скрепиться, собрать волю в кулак, отбросить моральные колебания, изнуряющие меня. Быть с теми, кто молод и прав. Это нормальное течение жизни, и не надо предвидеть то время, когда мы  окажемся  вновь не правы, и нас опозорят. Им, тем потомкам, это будет необходимо, когда мы станем препятствием на их пути. А на Западе тебе не выжить – ты слишком русский со всеми вытекающими отсюда следствиями; на Западе человек прежде всего деятелен, и подчиненность, конъюнктура там, вероятно, не меньшая, чем у нас. Укрепись ты, ради Христа, исполнись презрением, уверуй в себя без сомнения, не завидуй тем, кто уже прорвался через стену. Писатели, которые сейчас что-либо значат, родились не позднее 1937 года. Глухой двадцатилетний период неминуемо должен закончиться потеплением – это закон природы, пульс солнца, переход количества в новое качество. Это нормально, что они гонят тебя и злобятся – ты их отрицаешь своим творчеством, и они это чуют:  инстинкт самосохранения. Взамен этого они хотят тебя унизить, посрамить, сломать. Это все нормально и не должно тебя бесить; будь терпеливее, мужественнее, не наживай неврозов – заставляй их наживать неврозы, сам дави на них, опережай их, ссорься, требуй, потому что в тебе силы, а в них немощь. С умными стариками заключай сделку, глупых и воинственных – уничтожай. Этого еще не бывало в жизни и не будет – чтобы старое душило молодое. Лови симптомы перемен, радуйся им, а не завидуй, потому что  т в о е г о  о человеке не скажет никто – ни И.Жданов, ни В.Славкин, ни В.Ерофеев, никто. Жди своего часа. Преодолевай влияние Достоевского, потому что сегодня оно парализует, оно вредно; лучше учись у воинственного Толстого. Будь горд, высокомерен, не позволяй каждой шавке облаивать тебя. Дави их, как клопов, - вот и вся литературная преемственность. Преемственна литература. Вкладывай себя во всякую работу – это уравновешивает характер. И не думай так часто о смерти – все мы смертны, ну и что? Смерть не отменяет искусства, наоборот. Так что потягайся с нею в меру сил. Помогай талантливым людям, не смотри на них только как на конкурентов, а как на людей, которые долбят с тобой одну и ту же стену. Доверяй чутью. Не вкладывай души в службу, не будь так глупо добросовестен, вспомни, чему учил Огородников. Не разбрасывайся,  исходи из реального. Из Феликса Кузнецова выжимай все, что он может дать, страшась прихода «наших». Различай, где нужен дипломатический ход, где отпор. Пусть они кричат по ночам от душевной боли, пусть они загибаются. Помни: жизнь – это одно, а творчество – другое. Сегодня невозможно, в тоталитарном государстве, быть художником и добрым человеком; важен гуманизм творчества, а поведение может быть антигуманным, - и в этом нет ничего, кроме желания сохранить свою сущность. Ты слишком мягок и раним, давай-ка ожесточайся, меняй манеру письма. Многовато пессимизма, отчаяния; выравнивай этот крен, потому что ведь это мрачное время минует, и тогда тебя не поймут. Активнее живи, восстанови интерес к жизни, полностью утраченный много лет назад. Молодость прошла, иллюзии утрачены, тебе 30 лет, и ты никто. Не сумевшие обуздать себя населяют сумасшедшие дома: государство ломает всех, в особенности творцов-одиночек. Ты, к сожалению, одинок. Дружить не обязательно, но поддерживать контакты с умными и талантливыми людьми необходимо. Доступными средствами пропагандируй свое. Всё, в пустыню больше не ходи. От Крестителя воспринято, и сомнений нет – надо проповедовать. И еще: перестань примерять чужие литературные маски, а то ведь кем только ты ни побывал – и Грином, и Достоевским; ориентация на имена искажает внутреннее чутье. Оглянись на Кулешова или на критика Юрия Селезнева – до чего их довело обожествление Федора Михайловича. Озлобление, хула – это похвала тебе: значит, ты прав; и нечего искать союза с ними – много чести. «Ты царь, живи один…» В семье узурпируй право самостоятельности, право вожака. Женщины умеют жить, но творить и действовать они не способны. Пресекай всякую экспансию женщин – это залог успеха у них.

     12 февраля. Жизнь лишена смысла. Жизнь человека, потому что она конечна, жизнь человечества, потому что она также, вероятнее всего, лишена выхода в бесконечность. Во всяком случае, сопоставительный анализ развития отдельной личности и человечества свидетельствует о том, что они сходны. Если это так, если войны, революции и угроза ядерной войны развеяли иллюзию развития ad infinitum, то остается, приняв взросление человечества за свершившийся факт, предположить: человек, утратив веру в земных и небесных судий, вынужден признать: как он, так и земная цивилизация, конечны, смертны во времени. Что противопоставит человек этому двойному трагическому сознанию общей и собственной бесполезности? Ради чего ему действовать? Небеса не воздадут; человечество воздаст, оценит, но это не станет абсолютным восприятием абсолютным торжеством личности, потому что это торжество иллюзорно: целое принимает в расчет свою часть, но способно обойтись и без нее.

     19 февраля. Любовь? В наши дни предпочтительнее говорить о равноправии, а не о любви, о размежевании, об отчуждении, о разрыве духа и тела,  о поляризации сил на планете. Весь дух перекочевывает на Запад, все тело рвется на Восток. Еще никогда мужчина и женщина не были столь ненавистны друг другу. В нашей стране разлито женское начало; нами руководят женщины и старцы. Мужчине осуществиться почти невозможно, не эволюционировав к подчинению. Богом проклятая матриархальная страна.

     10 марта.  Нами правят старцы, верховодят женщины и помыкают дети. Мартиролог надорвавшихся художников продолжается.
   

     39. Любовь не только благо, но и зло. В государстве любовь необходима лишь в такой мере, чтобы люди не отчаивались. Я вынужден сознательно удалять, охлаждать себя и жену, т.к. я ею залюблен, я утратил жизнеспособность, активность; любовь выродилась бы в ненависть, если бы мы не поняли вовремя, что пора вернуться на исходные позиции активной самостоятельности. Лучше уж дефицит любви, чем активности. Когда мы встретились, нам казалось, что любовь – это все, это счастье. Но любящие, если последовательны, распадаются. Любить и действовать – две вещи несовместные. Для действия нужна замкнутость, цельность, собранность, настроенность на противостояние, и пока существует государство, то есть насилие, эта самодисциплина пригодится человеку. Всеобщая любовь, к которой призывают поэты и философы, по-видимому, принесет всеобщую выморочность. Любовь – понятие того же рода, что и смерть, покой. В мире недостаток любви, и это нормально; хуже, если ее будет слишком много, - это будет означать, что жизнь устарела и не способна к активным действиям, как не способны к ним многие старики.

     40. Дарвинизм: 1) ледник как стресс, ускоряющий превращение обезьяны в человека; проснулись спящие гены, начались мутации, неандертальцы погибли, образовав человека. Современные акселераты как реакция на стрессовость времени. 2) вирусы изменяют гены. Еще одна модель эволюции. Человек живет, пока он способен сопротивляться телом, душой. Сопротивляемость организма и души.

     41. Воздействие: обоюдный процесс: взаимодействие. Пассивное поклоняется активному: «кому поклониться».

     42. О допущении хаоса.

     43. Люди делятся на стратегов и тактиков. Тактический период в жизни страны затянулся, им недовольны. Нужна стратегия. Дисциплина, пьянство и т.п. – только следствия, а причина в другом: не дают развернуться человеку в этой диктатуре государственности.

     44. Неизвестное в человеке; рубашка потрескивает – электричество статическое. Сон: предощущение звонка – звонок. Предощущение – знание наперед – проницательность.


     45. Потому мы такие моральные, что в нас много нормального, здорового просто подавлено. То, что Лобанов принимает за русскость, просто подавленные инстинкты. Западники здоровее, зато русисты подчас глубиннее, мудрее.

     «И я как Буриданов друг…»

     46. Между Толстым и Достоевским, между субъективистом и объективистом заносит. Ненавижу поочередно то одного, то другого. Сейчас Достоевского: парализовал не одно поколение русской интеллигенции. Уже не верят, что за свободу надо идти в бой, - предпочитают седеть. Седые люди – подавившие свои страсти в себе.

     47. Против Достоевского:  социалистов он критиковал, это верно. Но самый дух его творчества – защита власти, примирение с властью, с государством; и вот гуманист – сегодня, в наши дни, в прикладном ежеминутном смысле – превращается в диктатора; он принижает самосознание нынешнего поколения. Его сломали казнью, и сломленный человек не мог жить иначе, чем оправдывая свою позицию. Его сегодня раскупают, он популярен, актуален, но это зараза, потому что нужнее, для становления самосознания нашего необходимее сегодня Герцен, Белинский. Эти нытики современные – Лобанов, Селезнев, помешанные на Достоевском писатели, - усугубляют духовную прострацию нашей интеллигенции. Эпоха повернется, и Достоевский снова может стать гуманистом, но сегодня, в нынешних спорах о судьбе России, в тоталитарном советском режиме он – реакционер. Он убивает волю к жизни; он все сводит к вечным неразрешимым проблемам нравственности, а мы заждались простой политической свободы.

     48. Отец, лет 50, написал диссертацию, безработный – цыганит. Сын, лет 18: «Папа, ты дерьмо, ты всего боишься». Сосед, лет 30. Крах – дочка в больнице, с женой худо. Въехали – что за человек? Преодолеть отчуждение.

     49. На Луну – летательный аппарат.

     50. Конфронтация – не только между государствами, но и между людьми: безлюбовность, отчуждение. Разводы, статистика: все большее количество людей предпочитают жить вне брака. Разделение, распад на атомы – происходит ли это от вседозволенности (Запад) или от недозволенности.

     51. Я люблю тебя – поведение жен после этих слов.

     52. Связываться с левыми. На компромисс идти нельзя, бессовестно. Опыт компромисничанья показал, что я не могу ломаться, не способен, - это смерть. За последние несколько лет ни разу не ощутил чувства вины – ни перед кем; иными словами. Я не был активен.

     53. Радость на похоронах.  Честолюбцы, любящие почести.  И станут первые последними. Виноват тот, на ком вина. Отношения людей как взаимодополнение. Свобода – осознанная необходимость? Но чего стоит осознание. Т а к а я свобода даром не нужна. Клубок. По трупам. Писательство – это эгоцентрическое самооправдание от обвинений, круговая защита.

     Но что плохого в том, что мы чужие? Любовь как заблуждение. От того и радостно на похоронах, что чужой, а не ты.

     Жить лучше одному: от скученности много зла, злобы. На ошибках учатся и, учась, заблуждаются вновь. Что посеешь, то и пожнешь.

     54. Писатель, 64 книги (С.Смирнов). Оживились, когда микрофон затрещал. Автор закуплен. Панегирик директору издательства.  «Все мы в лагере добра».

     55. М.б., социализм – это влечение полюсов геосоциальное, а фашизм – половой акт. Грозовой разряд. Родители стареют, а третий мир между тем подрастает (Африка, Азия).

     56. Разглядывает карту географическую. Заядлый путешественник, отчего он домосед?

     57. Нравственной пользы в самоубийстве никакой – я этим занимаюсь уже полтора года.

     5 апреля. Не связывайся с глупцами, с людьми, которые, чувствуя, что ты их сильнее как писатель, начинают комплексовать и унижать тебя.

     Водись с теми, кто понимает,  что,  как бы ни свирепствовала ночь, все равно рассветет; с теми, кто ценит тебя бескорыстно, кто понимает, что вся эта корыстная циничная свистопляска вокруг литературы, - не от хорошей духовной жизни; кто, будучи функционером и циником, все-таки знает, что его денечки сочтены, и хочет, чтобы о нем в истории литературы вспомнили; с теми, кто талантлив и оппозиционен хотя бы сколько-нибудь, но помни, что двум медведям в одной берлоге не ужиться.

     Терпи. Не предавайся унынию, иначе загремишь в сумасшедший дом, как Б.Слуцкий, или раньше времени сдохнешь. Терпи. Ты же русский человек. Бог терпел. Не соблазняйся зажиточностью, а если придется, оставь и родных. Это больно, но если и они против тебя, если и они хотят жить, а не служить высоким и бесполезным идеалам, - что ж…


     Постарайся дотянуть до того времени, когда конфронтация кончится и узда ослабнет. Не надо помогать истине мелким пронырством – она восторжествует сама.

     Из возможных компромиссов выбирай те, которые не влекут к гибели. Ты так создан: за каждый ложный шаг, за каждый экивок расплачиваешься самоуважением.

     Не выпадай из литературной текучки, не позволяй, чтобы тебя забыли совсем, - полезно иногда печататься с дерьмом; но и не позволяй себя затянуть.

     Кончай изображать из себя лишнего человека и пошли к черту Достоевского.

     58. Бой богатыря  с  воительницей в русских былинах. Помню, как всегда было жаль мужика, что его баба одолевает. Ничего, кроме глума и стыда, из этого не выйдет, помни об этом.

     59. Всякие отношения между людьми, если они не формальны, заведомо неравноправны. Избегать людей, которые подавляют, и реагентов в организме, которые подавляют жизнедеятельность.

     60. Обретение спокойствия? Да, но утрата напряженности душевной жизни и, следовательно, языка, стиля, содержания, вообще примет творчества. Либо ты живешь долго, сгораешь медленно, либо…

     61. Приветствую натиск Запада и Рейгана считаю большим умницей. Надеюсь, он добьется своего, и от коммунистической заразы ничего не останется. Хотелось бы, чтобы они напирали посильнее, иначе демократизации, культурного расцвета, подъема производительных сил нам еще долго не видать. В этой стране смеются только бабы, мужчины – угрюмые пьяницы; эта страна – воплощение косности. В литературе серость прет огулом.

     После 28 лет человеку жить для интересу не стоит  и познавать нечего, а делом, при нашей-то косности, не всякий в состоянии заняться.

     62. Мечтательство – к чертям, к чертям! к чертям!

     63. С 21 в ночь на 22 апреля первая гроза.

     64. Умираем, но не сдаемся: истерическая пропаганда ленинских идей. Господи, какое же жуткое будет пробуждение!

     65. Случай с Т. Иноземцевой.

     66. Горем надо делиться, радостью – ни к чему. В Достоевском перекос в сторону ума, а чувственность не развита здоровая.

     67. Сам действуй по желанию, а других заставляй действовать по необходимости.

     25 апреля. Всегда поражало вот что:  разговариваешь с человеком, что ни слово у него – то перл; берешь его книгу – плюнуть хочется: куда-то всё девается. Этот умница настолько принимает правила игры, настолько несамостоятельным становится вдруг; такие люди очень любят лесть. У функционеров есть потребность покровительствовать таланту. Так вот: стоять на своем и ничего не иметь, кроме твердого самосознания, что ты прав, или все-таки принять правила игры, хотя бы отчасти? Потому что ведь ясно же, что для полного развития таланта пора еще не настала, мы вынуждены тратить огромную энергию на то, чтобы нас печатали, то есть подавлять себя. Может быть, все-таки к силе приплюсовать изворотливость? Сменить самоуважение на цинизм? Стратегия-то стратегией, а тактика? Эх, малыш, поступай,  как знаешь, но не раньше, чем это перестанет оскорблять тебя. Так что выбирай – или будешь уважать себя, но знать и печатать тебя не будут, либо… себя уважать перестанешь и будешь, как они.

     68. Попцов: «чайники» - об авторах. Кузнецов: «шофер подождет, знает, что к начальству приехал». Поляков: ночью в гостинице жрет колбасу под одеялом.

     Вера в доброго царя – после смерти Брежнева. Сам царь бессилен против своей системы, даже если у него есть благие намерения.

     69. Антисоветские настроения в Европе: хоккей, трибуны против русских.

     70. Девочку в тазу на огонь родители ставят, попку сожгла, в реанимации была.

     71. Бехер.

     72. Жизнь через жизнь и жизнь через смерть – два типа писателей (ночные: дневные).

     73. Искусство – это рекомпенсация, самодовольный человек не может хорошо писать.

     74. Перевести женщину в пассив.

     75. Размежевание сил.


     76. Воздаяние за квартиру и прописку: дочь в больнице, жена без работы, семья разваливается, денег нет, меня не печатают, я не вылезаю из неврозов, телефон сняли, плетут интриги.

     77. Вся жизнь моя отравлена смирением, интеллигентностью; на этом моем качестве спекулируют сотни подонков. Самоизоляция. Видеть людей, говорить с ними, как раз сейчас, когда тебе начхать на отказы.

     78. Не думать, а чувствовать. Не позволяй чувствам притупляться. Не давать воли мыслям, действовать. К черту 11 сигнальную систему, так как первая – первична. Во многая мудрость – многая печаль. Развивать тело, а не душу.

     79. Парадокс слухового восприятия: радио выключено, но я пою ту же песню, которую оно передает.

     80. Усложнение жизни и политики: Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов.

     81. Петр – менструация, 1700 – 1917 – интерес к Западу, первая любовь. Мужчина в России мыслим как андроген в теле женщины, но не больше. Китай, Индия. Раздел зон влияния.

     82. Быть с народом, а не с идеологией.

     83. Алексей – имя  (нрзб), все Алексеи двойственны.

     16 июня 1983 года. Меня назвали не подумавши. Дело в том, что имя Алексей означает «Божий человек». Все Алексеи неуравновешенны, противоречивы, бросаются из крайности в крайность. А.К. Толстой,  «двух станов не боец», А.Н.Толстой, брюзга, метавшийся между эмиграцией и Советами, Писемский, обличавший равно дворян и нигилистов, Кольцов, сидевший между природой и литературой, неудачник Прасолов – все они потому и второстепенны, что не сделали окончательного выбора, были лишены цельности; чего стоит путь Горького, попеременно атеиста и богоискателя. Я не хочу быть Алексеем, но по тому, что написал уже, мечась между коммунистами и диссидентами, видно, что никуда мне не деться. Имя христианина мистически предопределяет его судьбу. Я хотел бы быть Александром, или Виктором, победителем, или Андреем, эстетом, или непреклонным Петром, но только не Алексеем, потому что я не достигаю значительных успехов ни в изобразительности, ни в философии; мозги у меня эклектичные, как у всех моих тезок, я пишу то хорошо, то отвратительно, и поэтому не бывать мне первоклассным писателем, цельным, однозначно воспринимаемым. Не посоветоваться ли с Алексеем Парщиковым, как жить дальше?..

     18 июня. Опекун или работодатель («СМ»).

     24 июня. Совершенно нельзя проигрывать – тотчас внутренние болезни. Нельзя больше терпеть – действие, напор.

     29 июня. Кино заграждает путь литературе. Эссеистика? Изящная словесность? Фантазирование? Философствование? Слишком немного остается на долю литературы. Нужны синтетические жанры.

     30 июня.  Написать трагедию. Сюжет: честолюбец: сломать ближнего, чтобы добиться цели. Спрут. Одалживание денег. Требует, чтобы его слушали. Напор. Отчасти Галантер и его любовная история. Его кризис после разрыва. Друг. Жена. Социальное окружение. Мысли А.К.Толстого.

     84. Преобразователи – 54 года: Колумб, Людовик 1Х, Ленин, Петр 1, Наполеон, Иван Грозный, или 33 – Иисус, Александр Македонский.

     85. Опасаться 3 и 8 годов: у меня пятилетний режим работы динамического стереотипа; особенно ноября и мая.

     86. Фраза. Симбиоз:  Ф.Ф. и я. Во фразе должна быть вселенная.  Сыщик. Герой, когда идет, машины заводятся. Джойс, Пруст, Борхес – синтезировать.

     14 июля. С компромиссами покончено.  Человеческое достоинство важнее всего на свете. Если не уважаешь себя, значит, и другие тебя не уважают. С чувственностью покончено. Жену  поставить перед  выбором: или  она со мной, н е с м о т р я   н и   н а   ч т о,  или развод. Я идеализировал ее: у нее куриные мозги при гипертрофированной чувственности. Она лишена дарования и не страдала никогда настолько, чтобы понимать других людей. Она ежесекундно пользуется моей интеллигентностью, мягкостью, она не способна подавить в себе. Я о б я з а н пробить эту стену, я  о б я з а н  реализоваться, потому что никто не сделает этого вместо меня. На карту надо ставить все. Жестоко? Да! Но эта тоталитарная машина не сломает меня, не заставит быть похожим ни на кого, кроме себя. Я ее ненавижу и бросаю ей вызов. Не надо никого бояться – некого бояться; ты талантливый человек, и этого у тебя никто не отнимет – ни жена, ни правительство, никто. Т а к  служат обществу, а не иначе, не подчиняясь, а возвышая, не унижаясь, а возвышаясь. И пусть эту перемену в тебе заметят все, в особенности те, от кого зависит, каким быть твоему самоуважению: жена, редактор, родители. Бей первым, Фреди! Пусть ценой собственных потерь, но не уступай никому – никому. Не водись с людьми, которые не способны уважать себя, а следовательно, и других. Не проси – ни у кого. Не попадай в  м о р а л ь н у ю  зависимость (напиши об этом повесть).

     Наведи порядок, прежде всего, в собственной семье. Семь лет было брошено псу под хвост, отдано этой пустышке, которая даже оценить тебя по достоинству не может, не то  что помочь. Она до сих пор не умеет печатать на машинке; она все еще думает, что будет зарабатывать сама, что, благодаря ей,  в доме будет изобилие, - следовательно, она не верит ни  в тебя, ни в твои силы и способности, а с такой женой жить не имеет смысла; даже готовить как следует и то она не умеет. Научись хоть на примере собственных родителей, на примере киршановского семейства, где глупая волевая старуха подавляет все семейство, взяв под опеку обоих мужиков. Мужиков! Смотри, что ты натворил за эти годы, - сплошное нытье подавленного человека. Перед кем ты пасуешь? – перед этими скотами? Надо делать государство свободным и (нрзб), честным и прямодушным. Они уже колеблются, и нужен незначительный натиск, чтобы их ложь обнажилась вполне. Никто, кроме тебя, не поспособствует этому. Будь же мужчиной, не убегай от жизни в свое забытое детство. Ты стоишь того, чтобы тебе было воздано по заслугам.  Выдавливай же из себя раба. Никаких экивоков в сторону начальства. Пусть  (нрзб) вроде Галантера совершают сделку с совестью, - тебе это не нужно, потому что, - верь, - ты пробьешь себе дорогу талантом, а не подлостью и лизоблюдством. И еще: не взвинчивай себя, а будь таким, каким хочешь быть.

     87. По зодиаку или иначе (цикличность) – в смене умонастроений есть порядок, может быть, зависящий от деятельности солнца. Поворот, когда одни сходят со сцены, другие вступают: например, многое в государственной жизни и в частной жизни каждого человека решилось в ноябре 1983 года. Год активного Солнца заряжает Землю так, что в последующий год всех лихорадит.

     88. И спать хочется, и возбуждение.  Бегать целый день без устали по городу, а вечером все равно не спать. Сдвиг по фазе. Просыпаться среди ночи. Собака. Бег.

     89. Если бы Чехов не женился на Книппер, он пожил бы еще: женщины набрасываются на мужчин, ослабленных страданием и одиночеством, и пожирают их. Любовь – чувство всегда неполноценное, то есть, один из любовников в пассиве, а брак – война за самостоятельность.

     90. В  стране революционная ситуация. Хорошо бы США додавили нас, а то уже дышать нечем.  Бабы перестали понимать, в чем их назначение, мужики – тоже, все через жопу.

     91. Великий принцип «наоборот».

     92. Общественное мнение: когда в себе уже не находят сил, ищут опоры в нем. Вот почему так процветает лесть начальству. Обратись вовне.  Отчаявшиеся правдивы, сильные и  самоуверенные  лгут. Ценят человека только тогда (у нас), когда чувствуют его пробивную силу. Бабушка: невроз перед смертью.  Хватит психологизма внутреннего – давай психологизм общественных отношений. Роман. Со слабым, если хочешь от него чего-то добиться, - наоборот.

     93. Идеальная способность соответствовать, чувствовать человека. Рукопожатие – проверка возможностей. Феликс Кузнецов.

     94. Рецензенты мои: интерес возбужден, прочитывают рукопись до конца, но с самолюбием не могут справиться – и отвергают. Зависть! Задавить живых, обидно, что жив и перегнал. Климонтович. Пометки на рукописи – на эпатаж реагируют болезненно, как на направленный непосредственно против них. Воспринимают меня как человека, а не как литератора.

     95. Соотнесенность с судьбой у носителя русских имен. Символика русских имен.

     96. Воля! Цель настолько труднодостижима, что надо ставить на карту все, - семью, личные слабости и привычки, преимущества депрессивного состояния для анализа душевной деятельности. Я должен победить эту систему и реализоваться.

     1) Внутренний террор.

     2) Брать! Никаких моральных угрызений, ибо под угрозой моя жизнь, моя ценность, моя самостоятельность в литературе. Жизнь не любит хлюпиков – советская жизнь.

     3) Волевое усилие. Побеждать ежедневно  хоть в  малом.

     4) самостоятельность.

    5) решительность.

    6) настойчивость.

    7) самообладание.

    8) прочь лень, страх, пассивность!

     97. Еще заглянешь в дневник – получишь! Чувственность твоя необузданна – найди себе любовника. Но не смей меня больше размягчать. Любовь кончилась. Началось дело.

     98. 13 августа 1983 года. Кроме того, встал перед альтернативой: поскольку я художник, я должен отдаться под власть природы, ее чувственной соразмерности, но поскольку я и мыслитель, должен пребывать исключительно в области метафизики и логики, упорядочить мир путем разумных операций. Но я сижу между двух стульев, ибо слишком хорошо осознаю ограниченность любого выбора. Жаль, что человек биосоциальная структура.

     99. Служить женщине? И это в стране-то, где мужское начало и без того подавлено? Что может быть нелепей! Они не могут быть иными, чем содержанками и шлюхами. Я вечно метал перед ними бисер, и напрасно.  Не только потому, что передо мной труднодостижимая цель, но еще и потому, что я добропорядочен в большей мере, чем следует, когда добиваешься этой цели, - вот откуда подавленность. Нельзя допускать, чтобы кто-то был безвозмездно счастливым за твой счет. Если ты этого еще не понял, то пора понять. По крайней мере, на то, чтобы спать-то спокойно, я имею право. Хватит церемоний и миндальничанья, иначе тебе каюк. Неужели ты только беззаботный лентяй, и эта стена окажется непреодолимой для тебя? Человеколюбие? Поищите эпоху и власть поснисходительнее к своим чадам, чем наша.

     1) собирать документы на развод;

     2) не подпускать ни на шаг: эта сволочь погубит меня своей чувственностью;

     3) дело дошло до последней крайности – неужели трудно это понять?

     100. Зодиак. 6 черных лет, 6 светлых. Нарастание активности и убывание. Максимально использовать светлые годы и развлекаться – в мрачные.

     101. Не что написать – как пробить. Писатель столько энергии тратит на пробивание, что пишет спустя рукава.

     25 августа. Как обычно, обег;л редакции. В «Октябре» баба из отдела поэзии приняла за какого-то Ивушкина и с готовной радостью, чтобы набить себе цену, сообщила, что отобрала одно стихотворение. Когда все объяснилось, выражение «чего изволите?»  исчезло с ее лица, и она с раздражением вернула мне стихи. Однако рецензию не отдала.  Раздражалась же она потому, что я был талантливый, а она серая; зато она начальствовала, а я просил. Ее кураж на меня сперва как будто не подействовал, но потом я понял, что возбуждение, с которым я вышел, было не радостным, а истерическим. Позвонил Чухонцеву – узнать, как у него дела с книгой; он отвечал неохотно своим обычным присловьем: «Алеша, вы вытащили меня из дверей», но когда по моей бодрой интонации понял, что я не собираюсь делиться с ним своей подавленностью, заговорил охотнее. Сказал, что ездил в Главлит и дело как будто на мази; я просил его, если все обойдется, подарить книгу, и сказал, что его портрет в зюйдвестке и свитере для поэмы мы получили. Он раздобрел, разговорился, потому что, в сущности, как всякий талантливый человек в этой стране, тоже постоянно подавлен и любит, когда им интересуются. Я в свою очередь пожаловался, что при моем меланхолическом темпераменте очень болезненно переношу удары этих редакционных чинуш. Он расхохотался и приглашал в гости в конце сентября. После разговора с ним мне стало снова хорошо, потому что в этой ****ской стране я маялся не один. Я пошел было к Брагину, с которым вчера поругался, чтобы помириться, но его не оказалось на работе, и я опять скис. Весь день я старался поддерживать себя в состоянии равновесия, следить, чтобы торможение в башке не распространялось до полной подавленности. Иначе опять пришлось бы скандалить. Без веры и сознания абсолютной правоты художнику в наши дни нельзя выжить и осуществиться. С женой был холоден, потому что ее чувственные поползновения опять ввергли бы меня в бездну…

     Только что ходил к соседу, Маркитанову. Он знакомил меня со своей любовницей  Ниной. Когда женщина выпьет, чувственность в ней удесятеряется. Эта пьяная шлюшка сразу же набросилась на меня – вероятно, рассчитывала, что я такой же, как Маркитанов, и меня легко унизить. Я сказал им, что на ночь не пью, а когда она стала подтрунивать, заметил, что женщина должна отдаваться, а не брать. Это ее сразило наповал. До чего агрессивны женщины в России – прямо жуть. Чуть зазеваешься – и они уже кладут тебя в постель… Урезонившись, стала нахваливать Маркитанова – дескать, непризнанный гений. Я согласился,  что у него есть неплохие стихотворения. Это соответствует действительности, но его стихи настолько прямы и антисоветски, что, конечно же, нигде спросу не имеют. Я положительно отрецензировал десяток его стихотворений, но думаю, что Черняк их завернет, а мне не избежать головомойки. Они меня пропесочивают чуть ли не каждый вторник, говорят, что «Сельская молодежь» и без того одиозное издание, что на них поступают жалобы в ЦК, мол, недостаточна идеологическая работа. Если уж «Сельская молодежь» стала передовым и прогрессивным журналом, то плохи дела литературы. Впрочем, они печатают Окуджаву, Чухонцева, Маканина – и на том спасибо. А проза у них все же низкого качества, вероятно, потому что и сам-то Попцов прозаик никудышный. Пока что в рецензиях я позволяю себе писать почти что все, что думаю.

     26 августа. Жена уехала в Запрудье к Ларисе. Весь день боролся с собой и не знаю, победил ли. Весной и летом, как, вероятно, у всех мужчин, во мне просыпаются страсти, а поскольку я и без того художественный тип, они меня подавляют совершенно; и только осенью и зимой, руководствуясь второй сигнальной системой, я начинаю выздоравливать. Весна и лето – время женщин, беспутных чувств; недаром и Пушкин писал: «Весной я болен»; недаром и в жарких странах так медленно развивается прогресс. Я заблуждался, поставив на любовь и на мораль, и рассуждал, как женщина. Между тем, в такой косной стране, как наша, надо обладать поистине кипучей, неуемной энергией, чтобы хоть чего-нибудь достигнуть. И потом: эмансипация женщин была ошибкой; она привела к развалу семьи, ибо нормальна та семья, в которой ум регулирует и направляет чувства, первая сигнальная система подчиняется второй: женщина по природе, прежде всего, чувственное существо. Ее цели в жизни – счастье, любовь, ребенок; мужская цель – дело. До отчуждения нам еще очень далеко: оно появляется среди людей при всеобщей деловитости, в крупных городах; мы же народ неделовой.

    Из многолетней депрессии мне необходимо извлечь некоторые уроки: 1) противостоять чувствам; 2) жить и работать разнообразно; 3) всегда верить в себя; 4) не допускать мыслей о смерти; 5) укреплять тело; 6) избегать глубоких привязанностей, влияний, вредных привычек. Словом, нельзя сдавать позиций, а если сдаешь, надо компенсировать поражение.

     31 августа. В нашей стране не халтурить невозможно. Вот и я, начав писать новую повесть, чувствую, что идет халтура. Потому что писать с душой нельзя – зная, каким топором пройдется по написанному редактор и вся эта система. Но писать необходимо, иначе я задохнусь в собственных рукописях.

     6 сентября. В актуальной повести «Никита Кожемяка» мне приходится пренебрегать глубиной. Так надо. Презрение и самодовольство мне необходимы, как воздух.

     13 сентября. Со мной происходит что-то доисторическое. Я вскакиваю в пять-шесть часов утра – и сразу как стальная пружина: на взводе. На днях прошел пешком до Курского вокзала, а оттуда по кольцу до Смоленской – и не устал. Ноги устали, а мозг ничуть не затуманился, как бывало прежде, когда я изнурял себя физически. Ясно, что невроз. Но дело не в этом. Такое ощущение, что это со мной уже происходило когда-то. Когда? На первом курсе пединститута, когда я не спал ночами – писал, а в шесть утра под окнами скрипел лопатой дворник,  и каркали вороны; и еще не рассветало, было холодно и пустынно. Хуже всего, что я уже невменяем, не могу управлять собой. Сейчас взглянул в зеркало – и не узнал себя; оттуда смотрел чужой человек  с неподвижным безумным взглядом.

     Сильнейшая простуда, гайморит. Такое внутреннее напряжение, в т.ч. и мускульное, что кажется, взорвусь, - взорвусь как бомба. И в этом тоже было что-то знакомое, детское: кажется, когда-то уже было, что я лежал в тяжелейшей простуде и бредил – умирал; во всяком случае, помню сходные ощущения. И еще я думаю, почему  на груди столь четкий крест – точное подобие распятия; и имя Алексей. – Необходимо возвратить равновесие, зацепиться за что-нибудь. Мне бы знать, что со мной происходило в детстве, - я бы поостерегся вползать в аналогичные ситуации.

     20 сентября.  Было бы странно, если бы они реагировали иначе.  Талант – возмутитель спокойствия, а они хотят уснуть. Это у меня серость вызывает ярость, а они к ней снисходительны, потому что хоть маленькое, но превосходство над ней ощущают. Так что все нормально. Вернули рукопись из издательства «Советский писатель» с двумя хулительными рецензиями. Я позвонил одному из рецензентов – тот крутился, как ужака на рогатине (люблю эксперимент!). Теперь я буду отвечать на любые зуботычины – хватит, натерпелся. Международная обстановка развивается благоприятно: Громыку даже не пустили на сессию ООН. Скоро власть станет комплексовать на все сто, а мне это на руку, как, впрочем, всем деятельным талантливым людям.

     Похоже, развилась мания преследования: сны, будто меня преследуют, чтобы убить, а я убегаю, прячусь.

     23 сентября. Больше доверия к себе. Творчество неуправляемо. Синтетизм.

     Дважды открывал Евангелие от Матфея на словах: «…Дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных».

     24 сентября. Ценить свободу, не допускать опеки над собой. Самоопределяться. Остерегаться всего женоподобного, направленного на мир, на примирение.

     Ион Друцэ «Возвращение на круги своя»: атмосфера в Ясной Поляне: маленький 37 год: слежки, доносительства, контроль  за  мыслью и поступками.

     25 сентября. Жизнь – пульсация, ритм, дыхание. Испытание. Со всех сторон.

     26 сентября. Обстановка нестабильности, неуверенности. Надо быть активным, наступать, отвечать на террор государственный террором личным.

     27 сентября. Маркитанов. Подруга Наташа. Конец человека. Написать об этом.

     28 сентября. Так нельзя жить – это сумасшествие, психоз. Писал несколько часов, но не утомился, потом колесил по городу – не устал. Возбуждение сверх всякой меры. Почти не сплю. Вырабатываю электричество, как хороший аккумулятор:  из волос, когда расчесываюсь, искры снопом, одежда бьет током. Надо уставать физически во что бы то ни стало – иначе труба. Да еще этот мудак Андропов своей истерикой доводит.

     1 октября.  Чувство собственного достоинства не нужно унижать – ни в себе, ни в других. Уважать. Крепостное право. Странно, что в нашей стране, чтобы чего-нибудь добиться, непременно нужно унижаться или унижать.

     4 октября. Чаще демонстрировать нужным людям, что ты от них зависим, - в этом случае они будут рады тебя видеть и помогать. Отдаваться во власть – это, видимо, единственная возможность чего-либо достигнуть у нас в стране. Мне тем более приходится отдаваться, что моя проза и поэзия – пугает. Внимание, вежливость, лесть; подавлять свою гордыню – здесь не Запад, равных возможностей нет.

     Наш век – век расщепления личности. Власть тоже испытывает кризис.

     102. Похоже, что время, его требования ограничивают возможности человека. Я поставлен перед необходимостью пробивать уже написанное – быть сильной личностью; дальнейшее развитие моих способностей к писательству – в силу этого – невозможно.

     Бывают такие сумасшедшие дни, когда из тебя прет такая энергия, что люди оборачиваются на улицах. Сегодня один мудак, автор из Саратова Н. Ивлиев, пытался меня подкупить; а у меня как раз денег не было. Я ограничился нотацией.

     Стресс от бессилия – в марте, и теперь, в октябре, от уверенности в победе. Торможение и возбуждение.

     1) необходимо вылечить Ларису; 2) необходимо так конкретизировать работу, чтобы она приносила деньги.

     Нужно ловко вести дело, обороняться и нападать. Я должен их победить, и будь они прокляты, эти скоты, ибо, сколько бы они меня ни удерживали и ни укорачивали, я выпрямлюсь во весь рост.

    Писатель выражает мысли народа, он чувствует то же, что и весь народ, - и в этом его святая миссия, миссия таланта.

     А озлобление толпы естественно: они тебе завидуют и хотят уничтожить; не поддаваться.

     5 октября. Посредственность реагирует на талант всегда оборонительно. Поэтому в общении с (нрзб) людьми необходимо быть предельно собранным, убедительно точным психологически, а с некоторыми функционерами – работать на уровне интуиции. Главное, не распылять усилия,  не льстить и не мелочиться и не заигрывать с людьми, которые тебе заведомо не нужны. Лесть должна быть убедительна, искренна; ходить необходимо смело: в редакции «Сельской молодежи» тебя уже ненавидят многие именно за то, что ты выламываешься, следовательно, необходим ход к редактору. А поскольку тот человек необыкновенно ничтожный и самолюбивый, то нужно мимикрировать таким образом, чтобы он почувствовал: ты весь в его власти. Обзаводись единомышленниками, одного с тобой поля ягодами, среди старших, таких как Чухонцев, среди сверстников. Ты должен быть конкретным в действиях; нельзя допускать, чтобы написанное пропало, потому что это глас народа, глас божий. Народ тебе (нрзб) выразить то, что он чувствовал в эти годы, поэтому будь готов к борьбе. Успокаиваться нельзя: есть чиновники и повыше издателей, и к ним тоже нужен подход. Лгать в творчестве не надо, лгать, чтобы пробиться, - (нрзб) перейти трясину можно лишь по кочкам, внимательно глядя под ноги, иначе она засосет.

     6 октября. Страна рабов. А в ней – невозможна устойчивая демократия: побунтовав, рабы снова покоряются ярму.

     7 октября. Господи, бедностью ты наказываешь нерадивого лентяя; но ведь я тружусь изо всех сил, - почему же так бедно живу, что даже есть в доме нечего, хлеба в доме нет?

     9 октября. Жена опять становится сильной, а я слабею. Так больше нельзя – надо со всем этим кончать. Я слишком обогнал всех этих худосочных недоносков и оказался лишним, лишним настолько, что они даже не могут меня принять и понять хотя бы отчасти.

     103. Государство, не заинтересовываясь в человеке, обрекает его на мечтательство.

     104. Хотелось бы уехать в лесную глушь и жить там, но жаль, я не исполнил своего предначертания (свое предназначение).

     11 октября. Ослабление национального духа и следующий затем террор власти: 1) татары – централизация и Иван Грозный; 2) 1612 – Петр 1 – 1725; 3) 1812 – 1825; 4) 1914 – 1937; 5) 1941 -1974. Такой вот пульс. Искусство возможно, когда власть ослаблена.

     12 октября. Жить становится невыносимо. Моя страна – это мировое зло.

     14 октября. Беда нашего века, причина, ведущая к катастрофе, - узкая специализация. А человек универсален. Востоку не хватает умственных усилий, Западу – физических нагрузок. В нашей семье – то же самое. Общество заталкивает человека в слишком узкие, тесные рамки. Я писатель, но с удовольствием работал бы пять-шесть часов в сутки – только чтобы с пользой для людей. Спорт? Но ведь это тоже специализация. Толстой пахал – и писал. Я не могу устроиться грузчиком, экспедитором или еще кем-нибудь, потому что… трудовая книжка в редакции. Господи, какая нелепость! Вот так-то общество и использует людей – стискивает их, мертвой хваткой за горло берет. Поэтому ощущение бесполезности моей жизни меня не покидает. Деньги нужны, но в нервную редакционную работу я больше не сунусь, т.к. мозги и без того у меня развиты. Да хоть если бы там давали развернуться! Шиш. Вполсилы живем. Что это за жизнь, полностью проведенная у станка, или у плиты, или за книгами? Ясно, что человек от такой жизни становится идиотом. А кто нами правит? Законченные идиоты, которые пешком не хаживали лет тридцать, - все в бронированных машинах. Вся жизнь состоит из сплошных  загородок, перегородок. Специализирующиеся в политике, эти мерзавцы доведут планету до атомной катастрофы. Сил до черта, а в доме третий день жрать нечего, дочь в больнице, жена за ней ухаживает и, возвращаясь, устраивает  бойкот. Как будто я виноват в идиотском устройстве общества. Наращивала бы лучше свой мозговой потенциал.

     15 октября. Когда ты злой от возбуждения, а жена соответственно подавлена, надо спать с ней. Обратного нельзя допускать – это противоречит природе, чтобы женщина была активнее мужчины.

     Господи, как я всю эту рухлядь ненавижу, если бы кто знал!

     Учись искать положительные эмоции; если получил брюзгливую рецензию, то знай, что рецензенту уже досталось от тебя: недаром злой, брюзжащий тон у всех рецензий.

     17 октября. Успевать надо, пока власть комплексует, пока в стране революционная ситуация: «верхи не могут, низы не хотят». Когда на верху очухаются, будет уже поздно.

     20 октября. Страна, где любое содержание переходит в форму.

     Если женщина говорит вам, что вы хороший, можете поставить на себе крест.

     Женщину следует кормить, одевать, любить, а мужчину – уважать, предоставлять ему свободу. Интересы у них целиком различны. Тех женщин, которые не ждут, а вынуждают, берут, я ненавижу, и разговор с ними может быть один – по мордасам! Другое дело, что в стране, где все отношения-то женственны, мужчине не дают возможности быть (нрзб), его подавляют,  закон на стороне женщин, детей и стариков.

     21 октября. Прямо так и норовят лишить всяких шансов на выживание. Ситуация в издательстве. Шантажирование.

     24 октября. Люди – такие стервецы: моментально чувствуют, откуда дует ветер, кто будет в фаворе. Я тридцать лет не совпадал с движением «масс», и только теперь то, что написано  в юности, наконец-то находит понимание. Бедный Финько! Как бы он ни крутился, издавать ему меня все равно придется. А какая мучительная во всех происходит перестройка! Талантливые воспряли духом, функционеры уже не могут работать формально. Меня то и дело приглашают куда-нибудь работать – понадобился!! Я вам воздам за мучения юности!


     Пока содержание разрывает форму, пока власть колеблется, я, слабый, «художественный  тип», должен успеть.

     Тактика: настойчивость. Мягкая или скандальная, в зависимости от обстоятельств. Если уступают, действовать мягко, вкрадчиво, даже льстить где надо; если грубят – беспощадно отвечать. Собрать Постановления ЦК  - и цитировать оттуда. Они вынуждены будут демократизироваться – или будь я проклят. Я представитель «волны», и я реализуюсь. Дай бог здоровья Рейгану. В отношении жены – то же, раз она не понимает, откуда ветер дует.

     До термоядерной войны доводить, пожалуй, не стоит, но наступать необходимо – хватит.

     26 октября. Возмущение народных масс настолько велико, что они не могут не обратить на меня внимания как на выразителя этого возмущения.

     Человечество распуталось. Власть повсеместно не способна удерживать напор масс, содержание разрывает форму, но стабилизации уже не произойдет. Апокалипсис неизбежен. Без 5 минут 12.

     28 октября. Зоны высокого и низкого давления на полушариях Земли. Натурально: сюда, в зону низкого, слабого давления дуют западные ветры. Надо успевать, пока зона не переместилась, и в России снова не установилось царство силы: для творческой личности это – крышка.

      6 ноября.  Неуравновешенность. Грешить и каяться. Бесконечные попытки идентификации с кем-нибудь. Все время разный – не известно, чего ждать.  Характерная черта русских – неуважение к себе и непоследовательность.

     105. Либо ты сильный человек, но плохой писатель. Либо ты хороший писатель, но слабый человек.

     106. Вооруженность психики. Станут ли первые последними? В  моральном плане – безусловно, а вот в физиологическом…  Упирается в вопрос: есть ли загробная жизнь.

     В подавленном состоянии – писать, а в активном – пробивать. Да, но сейчас пробивать, пока власть шатается, понял? Потом начнется травля, и если до тех пор ты не возвысишься, труба дело.

     107. Биоритмы общественной жизни: активизация – застой – упадок – застой и снова активизация. Похоже, что по знакам зодиака. То же и в экономике. Переломные точки, после которых начинается либо упадок, либо активизация. Власть зависит от состояния экономики. На Западе прекратилась стачечная борьба, у нас – в разгаре. Поведение западных славян: они склоняются к тоталитаризму. Уверен, что Рейган будет переизбран на второй срок.

   День: 57 г. – восход; 69 – закат; 63 – полдень.

   Ночь: 69 – закат; 81 – восход; 75 – полночь.

    Прогноз: 81 – восход; 93 – закат; 87 – полдень.

     17 ноября. Самое скверное – в русском характере и в русской жизни нет нормы, середины, - то чрезвычайная распущенность, то полная подавленность. То же и в русской истории. Таковы биоритмы нашей жизни. Согласно моим вычислениям, близится время распущенности в стране, безначалия, иными словами – народовластия. Периоды полного цикла – 24 года. Пики безначалия были в 17. 41 и 65 годах; пики диктатуры – 29, 53 и 77. Соответственно следующие будут в 89 и 2001 годах.  В нашем антиподе – в США – биоритмы зеркальны нашим. Пока на Западе закручивают гайки, здесь их раскручивают, и мне, следовательно, надо успевать. Еще 6 лет правительство будет сдавать позиции, а где-нибудь в 1998 литераторов вновь будут ссылать.


         БИОРИТМЫ ПЛАНЕТЫ ПО ЗОДИАКАЛЬНОМУ ПРИНЦИПУ
                (точка отсчета – год Кабана)
кульминац. пик                год кризисного
внутр. противоречия              баланса          год стабилизации        признаки               

      
1905 –Америка:               1899    -              1911: кризисные явления
1917 – Европа:                1911   -               1923: войны, революции
1929 – Америка:               1923   -              1935: великая депрессия
1941 -   Европа:                1935   -              1947: 2-я мировая война
1953 – Америка:                1947     -             1959: спад, кризис
1965 – Европа:                1959     -              1971: распад колониализма
1977 – Америка:                1971     -              1984: Вьетнам, энергетический кризис
1989 – Европа:                1983    -              1995: кризис социализма, Афганистан


Примечания: 1) строго говоря, вместо «Европа» следовало бы писать «Азия», но поскольку Европа – буферная зона интересов Америки и Азии, в ней особенно отчетливы противоречия между ними; 2) Япония – троянский конь Америки в Азии. Страны Центральной Америки и Карибского бассейна – троянский конь Азии в Америке.

     22 ноября. Бессильное возбуждение, безысходное. Культурная жизнь, загнанная в подполье.

    28 ноября. Тактика: силовые реакции в отношении женщин и стариков не пройдут. Нужно все-таки просить и отдаваться; иначе я их просто пугаю своей прозой. Необходимо играть. Феликсу – жаловаться. Он сейчас настолько ослаб морально, что ему необходима поддержка. Власть у него в руках, и сделать он может многое. Поэтому скандалы необходимо временно прекратить: беречь силы, притвориться мелкой рыбешкой, иначе не пролезть. Так следует действовать, наращивая мощь, до 1992 года, - потом начнется закручивание гаек, и вот тогда силы потребуются. Умерь пыл, прикинься простодушным. У тебя ведь достаточно безделушек. Советоваться, льстить, жаловаться людям, от которых зависят твои успехи. С женой необходимо установить сотрудничество: возмездие за 6-летнее хозяйничанье пришло к ней, и, похоже, она становится женщиной.

    Укреплять тело. Соблюдать режим. Бросить курить. Меньше есть. Действовать. Добывать деньги. Перестраивать организм по мужскому типу.

     108. В сказках: рост и уменьшение. Во-первых, вся жизнь человека: рост, норма, уменьшение. Во-вторых, 12-летний цикл: духовный рост и активность; моральный рост и пассивность. Сменяющиеся 12-летние циклы актива и пассива. Переломные моменты. Соотнести момент рождения, то есть твои циклы, с общественными. В 1938 и затем в 1950 были (нрзб) жуткие заморозки, репрессивная политика достигла предела.

     1953 – власть впервые усомнилась, пошатнулась; родился я, по характеру столь же шаткий.

    1965 – начал писать.

    По трехлетиям: 1956 – распад семьи: отец взбунтовал, почувствовав, что мать ослабла. Я рос очень болезненным, на грани умирания.

     1959 – восстановление физических сил, обретение духовной самостоятельности.

    1962 – быстрое накопление духовного потенциала.

    1965 – кульминация духовного развития.  Начало сомнения и морального развития. Как защитная психологическая реакция – дневник, попытка спастись.

    1968 – заморозки в общественной жизни. Первое унижение духа женщиной, начало морального развития.

   1971 – ложные шаги, неудачи, пединститут. Искажение пути к достижению цели.

     1974 – отчаяние, бросил институт.  Усиленное творчество. Поражения в любви. Неудачи.

     1977 – торжество морализма: женился. Поступил в институт. Субботин.

    1980.

    (Рисунок)

     109. Брак, заключенный в любой другой год, кроме года Кабана, неравноправен. Супруги не суверенны: то власть берет женщина, то мужчина.

    110. Понедельник, вторник, среда – мужское начало; четверг, пятница, суббота – женское.  Воскресенье – примиренье. Развить, начиная с года Кабана, когда 50% на 50%. Народная и научная космогония.

    111. Адам и Ева. Рай. Развитие человечества по животному циклу. Почему же Господь не наказует? Все (нрзб) – яростные хищники. Дал бы приметы этого загробного блаженства, раз такой умный. Станут первые последними. Кто он, Христос? Только ли моральные заповеди – или и общие? Апокалипсис – правда? Или все-таки две клетки, соединяясь, порождают третью, - новую жизнь за пределами Земли?

     Да, прогресс! И к черту сомнения!

     112. То же по зодиакальной схеме, но по столетиям (начертить).

     Хотя судьбу не обманешь, но все же: 1992 – 1998 – затаись или уезжай за границу.

     1999 – остерегайся КГБ.

    2000- 2007 – преодолей моральные страдания и подавленность.

    С ноября 1982 по март 1983 – я умирал. Апрель 1983 – бунт.  Лето – разъехались. С ноября 1983 – выздоровление – по март 1984. Аналогично: с 11. 2006 по 3. 2007.

    113. Семья из трех человек.  Ребенок каждые 6  лет составляет союз с одним из родителей против другого – и так растет.

    114. Распад и (нрзб). Одинокие, двойные звезды, рождение новых из старых, «родительских».


     115. Мой брак полностью неудачен. Жена мужественна и инициативна, я женствен и бездеятелен, - мы искупили вину своих родителей, спроецировали (нрзб) их семейств – хватит!

     Женщина, которая не научилась уважать мужчину. Их семейство и наше. Мужчина, не способный любить жену, - то же.

     116. Генетическая память: то, что происходило с дедом, снится внуку.

     117. Человек разрушается в молекуле, в связанном состоянии. Не нужно вступать в энергетические связи с людьми. Страсть, женщина, восточный ветер, тепло, дурные привычки разрушают человека.

     118. Если бы общая (космическая, геологическая, общественная) обстановка на Земле была бы стабильной, гармоничной, а не катастрофической, откуда бы взяться мысли, живому веществу.

     119. Рассказ из архетипа «Укрощение строптивой», «Кроткая» - современный вариант.  Извечная борьба рационального и сенсорного, приносившая столько бед. Сброс сексуальности в (нрзб) природе: раз в сезон весной. Б.Шоу.  Женщина свое берет не мытьем, так катаньем. Если уж жениться, то лучше всего на западной иностранке, на рациональной женщине. (Нрзб). Импотенция. Маленькая, бледная и бесчувственная женщина – не хищница.

     120. Геосоциология (ГСЛ).

     1. Геомагнетизм. Солнечные вспышки + и – зарядов.  Характеристика Америки, Азии, Европы. Европа – зона слияния, наложения зарядов: европейская часть СССР, социалистические страны – Западная Европа. Ветер. Власть и народ после геомагнитных возмущений. Славяне: Польша (кризис в начале), Чехословакия (кризис в конце + влияние). Участь немцев. Крит. Ливан. Израиль и евреи как «кризисный» народ: национальная подавленность, мессианство, стремление к власти и национальной инициативе. Минусовая платформа, ее стабильность (Сибирь, Китай, Индия).

     121. Геопсихология (ГПЛ).

     Женственная и мужественная структура тела. Брюхатые и сухопарые русские мужики, толстые бабы. Мыслительный, средний и художественный тип. Женщина и русский художник (примеры).  Самопреодоление, государственная (женственная) структура:  холостяки, скандалисты, диктаторы.  Западное сознание в окружении  азиатской действительности. Сибирь – место ссылки. Отношения с Западом. Славянофилы – пассивные западники. Мысль вообще западное явление, поэтому наша интеллигенция двух видов: прямо именующая явления (+) и по-буддистски (-): Белов, критика справа. Положение власти – функционеры.

     122. 1653 -1660 – реформа русской церкви (99-летний цикл).
             1764 – секуляризация церковных земель при Екатерине 11.
             1667 – 1671 – Степан Разин.
              1773 -1775 – Емельян Пугачев.
              1242 – крестоносцы (Чудское озеро)

     15 декабря. До чего же я измучился с этой курочкой рябой! Напрасно вытаскивал ее из Пихтова, из Бежецка – ничего, кроме страха и «как бы чего не вышло», в этой головке нет. Кажется, она только и умеет, что связывать меня по рукам и ногам. У меня по-прежнему нет ни условий для работы, ни элементарной свободы действий. Тактические интересы и сегодняшний кусок хлеба застилают всё. Она не умеет поступать разумно и целенаправленно, потому что не верит в меня.

     123. Писатели 60-х годов – из-за простодушия правительства, слишком уверенного в своих силах: шапками всех закидаем; мы – по необходимости, т.к. правительство вынуждено уступать. Они – мажор, мы – минор.

     (Нрзб)  в науку – другого пути нет: человечество взрослеет и становится деловитым; детские игрушки заброшены, т.е. искусство и т.п.

     124. Жизнь человека, Земли, всего живого – радиоактивный распад, причем оргазм и порция сперматозоидов по окончании акта – вдохновение, боль и радость – все это и слагает жизнь будущего ребенка. С утратой сознания (смертью, идиотизмом) распад продолжается; распадается и органическая ткань, и кости в могиле. Счастлив человек – и планета – способные распадаться экономно, с пользой, целенаправленно.

     Но неужели, неужели назначение жизни лишь в том, чтобы передать ее, заронить на другие планеты? Если так, то уж лучше вперед, чем назад, в детство человечества, в коммунизм, в т.н. нирвану материнского чрева.

     Геологическое развитие Земли – созревание зародыша. Роды. Бессознательный и сознательный периоды развития. М.б., в жизни есть что-нибудь интересное для исследования. Роды и раскол праматерика должны совпасть: когда Пангея раскололась, произошел человек, родился. Стрессовые состояния. Инстинкт самосохранения, возвратного движения, заложенный в Азии. Три брата – Сим, Хам и  Иафет – расы.

     Главное: уроки не годятся, не исполняются заветы. Может быть, Христос, или другие пророки, или зарождение человека – это «память» о жизни на других планетах – на Венере, Меркурии. Человечество стартует в космос с отдаленных и больших планет (у которых запас распада больше):  Юпитер, Сатурн. Вот там будет жизнь, а у нас на Земле лишь ее начало, детство, игры и вопросы «почему?».

     Искусство – чувственная ступень познания, закономерно, что оно хиреет. Литераторы – жалкие люди в большинстве своем; уважать можно деятельность ученых, даже если она конкретна и приносит плоды уже сегодня.

     125. Если Земля – многогранник, то Палестина – родимое пятно, тот узел противоречий, который вечен, который болит уже несколько тысячелетий подряд.

     126. Чувственное познание, а следовательно, и искусство у нас в России завершилось созданием доктрины коммунизма. Что касается ума, духа, то женщины приобретают его в глубокой старости.

     127. Хейфиц «Плохой хороший человек»: евреи гениальны лишь под давлением власти. Похоже, что иудаизм – реакция на римскую диктатуру. Сейчас, когда власть раскручивает гайки, евреи бездарны, бестолковы. Депрессия Виктора Галантера.

     Олег Даль и Высоцкий. Интеллигенция передралась под гнетом власти роковой. Ни тот, ни другой не дожили до рассвета. Потому что оба – совестливейшие люди, и правило «гений и злодейство – две вещи несовместные» для них аксиома.

     Месть! За всех, кто готовил для нас почву, кто умер, чтобы мы родились. За Шукшина, Высоцкого, Даля, Шаламова, Анатолия Кузнецова, за всех, кто не уехал, но и не пересидел – не смог, не хватило сил. За всех, кого сослали в глубину этого расплывшегося женоподобного тела, за всех, кого лишили родины. И за тех, кто внутренне сломался, перестроился, поддался.

     128. Слишком эсхатологическое у меня сознание – вот что. Наука – Вернадский, Чижевский, гео- и астрофизика, астрономия, то есть прочные естественные науки – вот спасение. Нужно стать над своим слабым художественным сознанием, овладеть научным, иначе при следующем оледенении я сдохну. Точные науки. Бросить художественную литературу, заняться футурологией, философией, космологией. Вести себя предельно жестко, собранно, без двусмысленностей. Остерегаться евреев в ближайшие годы, т.к. возрождение национальной культуры ни один еврей не приветствует. Сотрудничать с ними можно лишь в период авторитаризма.

     129. Трагедия русского человека Кулешова, родившегося в 1949 году в Германии (сбились биоритмы).


     130. «Писатели, художники – это люди, вносящие в нашу жизнь хаос, неразбериху, - их надо убивать».

     131. Принцип параллелизма и наоборотности. 1983 – оттепели мучают, 1989 – бойся заморозков. Хуже всего, что эти дураки сейчас действительно станут вкалывать, укреплять материальную базу, слегка освободясь от узды, и в 1990 году власть почувствует, что пора завинчивать гайки. Все наоборот. И если сейчас мрут женщины и дисциплинированные люди в России, то потом все будет наоборот. Надо укреплять рассудок, ум.

     132. Есть основания считать, что 2000 год или время, близкое к этому, станет кризисным. Человеческий разум, порвавший с религиозностью примерно в 1200 году и чуть позже, теперь вымотался и был остановлен: во-первых, мыслью, что внутренние ресурсы Земли ограничены (тело смертно); во-вторых, мыслью, что жизнь одинока во вселенной (дух смертен) Люди живут как бы из злости и упрямства: «будь что будет». Похоже, что близится время, когда распространится по всей земле догматика и женственность, охранительные начала, инквизиция. И в этом смысле «коммунистическая зараза» не остановима в ближайшие 500-600 лет. У человечества просто нет  другого выхода, как заботиться о теле, жить с инстинктом самосохранения, который, в общем, противоречит активному познанию. Недаром повсеместно так активизируются женщины, а Рейган изучает гороскопы.  Ну что ж, их хозяйничанью тоже придет конец, и о нас, как теперь о возлюбленной древней Греции, еще вспомнят. А пророк, разумеется, явится опять из Палестины и начнет проповедовать что-нибудь вроде: «Братья, обнимемся!»

     133. Пожираловка. Запаздывающие люди: волна уже поднялась, а они все ждут подтверждений, что политика переменилась, - я таков, к сожалению. Такой дурацкий характер – вечно я отстаю от передовиков. У большинства сверстников книги на подходе или уже вышли, а я все еще раскачиваюсь.

     134. Рассказ: женщина, у которой под влиянием болезни ребенка атрофировался женский инстинкт и гипертрофировался материнский. Муж, вынужденный жить при дефиците любви к нему. Невроз.

     Чем хороши потаскушки – у них все наоборот.

     Суд, разумеется, на стороне матери.

     Плоть оплодотворена – изгнание духа. Ребенок, вырастая, пожирает мать и убивает ее: возмездие.

     135. Полушария Земли заряжены разноименно. Под влиянием 11-летнего цикла солнечных пульсаций они перезаряжаются, меняют заряд – но поверхностно, наслаиваются. Солнце – сердце планетной системы – сообщает энергию Земле, и она тоже пульсирует, но вразнобой с Солнцем: перетягиванье каната. Когда в Америке жизнедеятельность угнетается, в Европе и Азии она активизируется. И закону этих пульсаций подчинено буквально все, вся жизнь. 1612 – в Европе творилось невесть что,  и умерли Шекспир и Сервантес, жившие в приматериковых районах; Смутное время в России. Европейская платформа заряжена в основном отрицательно (кроме крайних западных и восточных побережий), поэтому здесь господствует охранительное начало: женщины, старики, соответственные государственные системы. В Америке – напротив. Поэтому для азиатского мужика, если он целеустремлен, важно активизироваться во время положительных наслоений.

     136. Вариант 1. Евтушенко, Шукшин.  Хвататься за все.  Нужна неутомимая работоспособность и вера в свои силы.

     Вариант 11. Сдержанность: Белов, Чухонцев. Один жанр.

     Вариант 111. Служебный.  Неприемлем. Избрать что-либо и начать с этого. Но не могу жертвовать поэзией или прозой, - следовательно, довольствоваться мелочными успехами в них. Поделить так: в журналах – поэзия, в издательствах – проза.

     137. Когда родители чувствуют приближение смерти, они начинают звать, испускать флюиды, биотоки, чтобы как-нибудь погубить детей. Некоторым это удается: мать Высоцкого и Шукшина. Генотипы – гены, штука, должно быть, необыкновенная. Война отцов и детей непрерывная. А если учесть,  что ты сам внутри  цепочки, т.е. отец (например, дочери, которая также против  тебя воюет), то тебя буквально раздергивают, подталкивают к пропасти (падающего подтолкни!).

     В этом смысле лучше жить в деревне и заниматься физическим трудом, который снимает напряжение.

     При этой раскачке начинается «двоемыслие», решения принимаются и отменяются, а если еще ты – мягкий человек, то – хана: раздергают. В эту систему травли включаются все: ближние и дальние, просто прохожие (в эти периоды к тебе непременно подойдут 150 человек с просьбами), и возникает паника.

     Выход: жизнь следует менять. Либо сразу, либо, как я, - постепенно.

     Комбинация: бабка 80 лет, ее сын и сноха, ее внучка и внук. Внучка – моя жена. Бабка – необычайно сильная старуха, сноха и внучка – тоже, но по убывающей, закомплексованные. Внук – полностью разгильдяй (в смысле воли), сын – пьяница. Контры между отцом и сыном – из-за того, что старуха, не желая помирать, цепляется за жизнь, стравливает их. Лев Толстой: скольких домашних потребовалось собрать Софочке, чтобы извести мужа. Одни выжидали (Пилаты), другие наступали.

     Нельзя становиться слабее женщины – духовно, морально, физически.

     Порождающее хочет погубить им же самим порожденное. В этом смысле полезно омолаживаться – тереться возле молодых, гнуть их линию, а их линия одна – неприятие власти.

     Снять стресс, но как?

     Для такого, как я, - уединение и природа, забывание себя в социуме и чувствование в биологическом потоке; очень успокаивает.

     Два состояния – уйти и (нрзб) от людей, а отдышавшись – снова к людям, за тем, чего добиваешься.

     Жить по желанию – вот основа нормы. Сергеев-Ценский: кровожадная, антигуманная проза, заваленная мерзостями, трупами, но в обрамлении природы, ею пропитанная.

      Еще: бойся лести. Если льстят, значит слабеешь. Жалость и лесть убивают, точнее – доканывают. Поскольку нервы у тебя слабые, просто держись на стреме.

     Доверять инстинкту самосохранения.

     Вариант папы Пия У и Михаила Шолохова: прикинуться нездоровым, больным, обмануть, а когда купятся на это («Ваша премия возродила меня к жизни») – обращаться к лести в адрес правительства, то есть отца.

     Толкучки, вокзалы, а особенно зрелища нищеты, убогости – восстанавливают равновесие.

     И еще: избегать блокировки сознания: оно должно быть дискретным.

     Убегать от тоски, жить разнообразно, чувственно, жертвовать всем, что угнетает. А уж тем более работой и т.п. Чередовать – жить и (нрзб): карты Достоевского и Некрасова, пахота Толстого.

     Лучше позже достигнуть намеченного, иначе надорвешься и не увидишь дело рук своих.



     Не жаловаться и не льстить. Никому. Идут они все на ***. Своего я все равно достигну, но нельзя же в самом деле доводить себя до состояния, в котором жил Эдгар По.

      Этой жизни все дозволено, и человек не «винтик».

     Жить надо, как Катаев, Леонов, Шолохов, - когда, оглядываясь, уже не увидишь своих сверстников.

     Так что ты мудак полный, милый мой друг, деструктивная ты личность, вот что.

     Черти, лешие, ауры и нимбы вокруг головы, гуманоиды и прочее, - мы живем в таком окружении, о котором не знаем и сотой доли. А ведь безусловно, что все это есть, в каком-либо состоянии вокруг нас. Поэтому держи-ка хвост пистолетом и скандаль, пока можешь.

     154. Нам  бы с женой милостыню просить порознь, а не в браке вместе жить, до того мы не приспособлены к жизни.

     155. Если я хочу уехать и стать не только русским, но и европейским писателем, я должен развестись, а в период восстановления тоталитаризма – уехать (а впрочем, может быть, выгонят меня).

     156. Меня охватывает мистический ужас от многих совпадений. Я познакомился с женой в день ее рождения 31 декабря 1975 года: в этот день была гроза. Свадьба должна была состояться 27 декабря 1976 года, т.е. за три дня до ее рождения, но расстроилась. Она состоялась 14 мая 1977 года, то есть в месяце, диаметрально противоположном ноябрю, за три дня до моего дня рождения (17 ноября). Иначе говоря, этот брак был моим самоубийством. А 27 декабря 1983 года со мной случился то ли удар, то ли еще что:  в н е з а п н ы й  с т р а х  у м е р е т ь. Затем продолжительный невроз. Ровно через шесть лет, день в день. Это было моим наказанием за то известие, которое она получила 27 декабря 1976 года. За эти шесть лет я жил с ней два раза по полтора года и два раза – уезжал. И вот сейчас, 22 марта 1984 года, в день весеннего равноденствия, за три минуты до 12.00, когда я делал эту запись на работе, она мне звонила. Что – она хочет, чтобы с ней случилось то же, что и со мной? Господи, не надо!

     157. Право первой ночи:  Драчев познакомил меня с женой, но прежде переспал с ней. Я познакомил Костылева с женой, но прежде переспал с ней. И т. д.

     158. Недельная циклоида  в период перехода из пассива в актив: понедельник, вторник, среда – хорошо, четверг, пятница, суббота – худо, воскресенье – воскресение.

     23 марта. Экстраверты в период демократии: тактически беспомощны, легко идут на поводу, кнутом и пряником от них можно добиться многого; шумны, гневливы, глупеют, доверчивы, культ семьи и любви, стремление к миру, страдают от враждебности, неосторожны, пугаются трудностей, не верят в свои силы. В период тоталитаризма и показухи резко меняются, становятся хитры, коварны, осторожны, агрессивны по отношению к интровертам, расчетливы, бездушны, эгоистичны. В этот период от них лучше держаться подальше, рядом с интровертами, которые перенимают их черты (на период тоталитаризма) и становятся несамостоятельны.

     В период демократии необходимо управлять экстравертами и сотрудничать с интровертами.

     Экстраверты: жена, бабка, тесть, Драчев, Ф.Кузнецов, Н.Новиков, А.Брагин, Галантер, Финько, т. Рая, Дмитренко, сестра, Степаненко, Фомченко, Ковальджи.

     Интроверты: отец, теща, шурин, Драчева, Плигина, Ефимов, Еременко. Чухонцев, Ершов.

     159. Хуже всего, что я ведь обречен подохнуть в этой стране, в отличие от тех счастливцев, которые ее покинули.

     160. Генетические способности, обнаружившиеся в этот период.

     161. Родственникам, которые сидят на свадьбе с кислыми, удрученными лицами, этот брак принесет смерть. Но прежде они попытаются его расстроить. Причем, насколько старше родственник жены, мужа, настолько муж, жена переживут друг друга. Например, моя жена переживет меня, т.к. на свадьбе была моя мать и бабушка жены.

     162. Дочь приносит смерть отцу или матери –  смотря по тому, на кого она похожа.

     163. Жалость женщины, любовь к сыну.

     164. Уже начинается тоска по родине, т.е. если доживу, меня все равно выгонят из страны.

     165. Отношение людей:  патриоты – со страхом, уважением или презрением; не-патриоты – с заискиванием. Хозяева страны – шумные, румяные – уже сейчас чуют, что я за птица, и ставят подножки. Угнетенные, те, кто в вечном пассиве, - сочувствуют, видя во мне советчика, защитника. Умные люди все за меня, почти все, а глупые, самоуверенные, однолинейные – против. А мне тоскливо, я люблю родину, и ненавижу и люблю.

     166. 6 апреля. Поскольку я человек двойственный,  такое ощущение, что меня заманивают: западная культура, свобода, одиночество, сексуальная раскованность – с одной стороны, а с другой – российская действительность: призывают вернуться к семье, обещают, заласкивают, говорят, что талантлив. Я мечусь от евреев к русопятам – и везде не ко двору, - с теми и с другими переругался, - что за участь такая проклятая!

     167. Двадцать лет разные холуи и прихвостни били по мордасам, а теперь те же самые холуи говорят комплименты, - что я должен заключить об этой системе, в таком случае?

     10 апреля. Итак, я проиграл: жена забеременела, и у нее теперь есть надежда и цель жизни, а у меня нет. Безусловно, она родит мальчика – отцеубийцу. И когда, от кого – ведь уже несколько месяцев я к ней не прикасался.

     168. А что, если женщина – это народ, а мужчина – правительство? И народ выражает вотум недоверия тому правительству, которое о нем не заботится. Но я могу делать это лишь в демократические периоды, когда есть возможность инициативы.

     169. Юношеский и старческий нарциссизм.  Человек должен жить до 90 – трижды по 30.

     170. С другой стороны, проведя всю жизнь с женой, не достигну намеченного на общественном поприще.

     171. Христос не хотел, хотя был в активе, пойти на сотрудничество с людьми, и поэтому вызвал всеобщую ненависть. А может быть, выходя их пассива, он испугался необходимости творить зло в активе.

     172. Помни: ворон ворону глаз не выклюет. И если уж понадобится отмстить за тебя, то это будет сын, - как бы вы не враждовали, как бы женщины ни стравливали вас: смерть они все равно примут от мужчины. Она способна задурить ему голову, способна посеять ненависть к своему полу – способна в жертву принести, брак расстроить, - что угодно, но погибнет от руки мужчины, как бы ни хитрила. Так что не бойся родить сына – гони и преследуй ее, курву, пока не образумится. Она сделала множество абортов – может быть, это были мужики, мстители, которых она боялась: недаром же при последнем аборте чуть не умерла. Гони ее, сволочь, из дому и не попадайся больше не эти дешевые уловки. Мужчина в силе, пока ненавидит женщину. Женщина способна закомплексовать, ослабить мужчину, но сломить его дух ей не дано.

    Все войны происходят из-за происков женщины. Женщина, особенно та, которой отпущен недолгий срок жизни, способна так закомплексовать сыновей и родить столь сильных дочерей, что потом не расхлебаешься.

     173. Как бы ни был разгневан, побывав на грани смерти, я должен сохранять милосердие к тем, кто меня убивал. Они были жестоки, бог им простит. Очевидно, у жены было сознание наказуемости того, что она творила со мной, были угрызения совести, иначе бы она покончила со мной. Я причинил ей много горя, но почему, почему не Андрееву, не кому другому она мстила эти долгие годы, а мне? Почему она вышла за меня замуж, хотя не любила? Почему на мне была осуществлена эта жестокая месть? Неужели она не понимает, что поступает безнравственно? Ведь должна же быть и была у нее вина хотя бы перед ребенком, ответственность, сознание, что он должен жить? Господи, насколько же она сильнее, полнокровнее меня, - ведь она долгожительница, у нее должно быть доброе сердце, а не мстительное. Она должна понимать, что мне необходимо реализоваться, напечатать написанное, разработать свою жилу, раз уж я агнец божий. Я хотел бы поменяться судьбою с нею, потому что сильные люди счастливы уже тем, что у них долгая, полная впечатлений жизнь. Господи, как я ей завидую – я ведь самоубийца, а она жизнелюб, я головной весь, а она сердечная, я духовный, она плотская. И в этом смысле мы действительно составляли единство. Люби меня,  миленькая, я очень  несчастен.

     174. Я верю, что в тебе заговорит совесть. Совесть.

     175. Даже на самоубийство нужна санкция бога – того, кто нами управляет. Я пробовал – и не смог.

     176. П а р а – н о й я. Сверх-знание. Кажется, что всё вокруг тебя соотносится – ты центр. Движение вперед при паранойе, остановки при маниакально-депрессивном психозе. Эти два состояния чередуются: человечество как бы шагает то левой, то правой ногой.

     177. Елена, Людмила, Георгий, Олег, Владимир, Любовь, Константин, Наталья, Василий, Валентина.

     Вячеслав, Сергей, Александр, Татьяна, Светлана, Марина, Виктор, Николай, Зинаида, Юрий.

     Комбинация имен и отчеств  vice versa. И можно запутаться.

     Илья или Федор.  Дублирование и двойничество.


     177. Одержимых бесом бог останавливает приметами, знамениями – два солнца, красная луна, стук.

    В тот день, 31 декабря 1975 года, была страшная гроза – моя будущая жена поспорила, что я буду  е е,  влюблюсь – заключила сделку с дьяволом.  И все эти годы дьявол угнетал меня так, что накануне 1984 года я умер: началось разложение костной ткани. Страшнее всего, что если теперь не вернусь к ним, кто-нибудь из них – жена или дочь – умрут, и после всего, что со мной было, я должен их возлюбить – ее, свою убийцу. Это слишком тяжелое испытание. Господи.

     179. 40 дней после рождения – пробуждение сознание? Отец? Значит:

      17 ноября – 27 декабря – 30 лет мне.

      31 декабря – 9 февраля – 30 лет жене.

      27 января – 6 марта – Ларисе.

     Сорокоуст.

     180. Потрясение при рождении, при стабилизации развития организма и при смерти.

     Страстная пятница: одни принимают страдания, которые вызывают любовь к людям, другие искупаются ими: они несли свой крест. Одним дается вера, но отнимается знание, другим дается знание, но отнимается вера.

     Взаимоспасение: имена в силе – сердиться, имена в слабости – поддерживать в себе веру. Но перелом и перепоручение в каждом происходит болезненно, а при ослаблении организма становится невозможным.

     В начале каждого столетия происходят, по-видимому, позиционные перемены. Но как они произойдут, если уже изобретено атомное оружие? -  Страшно.    

     181. Не лень, а табу.  Генетическая зависимость от отца и матери настолько сильна, что, излагая знание, выясняющее их роль в твоей судьбе, натыкаешься на преграды, погружаешься в сон, начинает болеть либо голова, либо сердце.    В таких условиях невозможно систематическое научное познание. У Федорова оно приняло форму заискивания перед предками, острой вины перед ними. Похоже, что теория эволюционного развития все же права (именно в эволюционной части). Если органическая жизнь развивалась из коацерват, то можно себе представить, какие приспособительные реакции пришлось ей продемонстрировать! По-видимому, оледенение настолько потрясло самых высокоразвитых животных – обезьян, что усиленно стал развиваться мозг, защитные реакции организма. Как пишет И.А. Крывылев в «Истории религии» (т.1, стр.20, Мысль. М., 1975), «для возникновения религиозного чувства нужно систематическое переживание чувства бессилия, неудовлетворенности, безнадежного стремления к чему-то лучшему». Справедливо.  Прибавьте к этому систематическое переключение, перезарядку земного шара  под влиянием солнечной активности и стрессовые состояния гражданских  войн в первобытном обществе, возникавшие в результате этого, - когда, допустим, консервативные, охранительные силы утрачивали свои позиции, и усиливались прогрессивные тенденции: первые становились последними, спад сменялся подъемом, как пульсируют сердце и мозг. Естественно, что эта ценностная переориентировка в одних людях порождала чувство надежды, а в других – злобы, неуверенности: ум с сердцем не в ладу. Причем картина ведь всякий раз была очень сложная.

     Консервация: предположим, что теоретически ты чистый консерватор, хотя генетически это невозможно. В период сжатия консерватор притягивает к себе прогрессиста (любовь) и за его счет подпитывается: прогрессист как бы укрывается за консерватором, поставленный от него в зависимость. Любимый, обоготворенный, консерватор успешно отталкивается от себе подобных и, высасывая прогрессистов, стремится занять более выгодные позиции. При централизации власти критически настроенные люди цепенеют, застывают, зато активизируются такие же чувственники и властолюбцы, как и верховный вождь (для женщины символизирующий отца, для мужчины – мать). Причем, если бы консерваторы не мешали друг другу, вполне соблюдали союзничество и не дрались за обладание прогрессистами, все прогрессисты были бы уничтожены. Да и сами прогрессисты, с другой стороны, от подавленности и отчаяния способны враждовать, - ворон ворону глаз не выклюет, но когда нечем питаться, испытываешь ненависть к себе подобным. Как это происходит, отлично показано в фильме Хейфеца «Дуэль» (характерно, что еврей!), когда два прогрессиста, воинственный и упорный В.Высоцкий и анемичный О.Даль, чуть не убивают друг друга – из-за дамы, из-за шлюхи, которая находится в активной позиции пожирания. В конце периода сжатия деятельность консерваторов приобретает характер террора, и ослабленные прогрессисты обычно не доживают до перемены – их уничтожают. А как при этом обостряются семейные отношения, и говорить не стоит. Но при этом все устраивается таким образом, что сила не может быть бесконтрольной, она затабуирована, генетически зависима от той линии, которую она в данный момент предает… (нрзб)

     182. Паранойя: жизнь поддерживается за счет разума, духа, чувства атрофируются. Шизофрения: жизнь поддерживается чувством, плотью, разум спит. Ваша совместная жизнь похуже, чем у Фитцджеральдов, - сплошной параноидально - шизофренический синдром.

     183. Заняться изучением ХУ111 века, с 1753 и далее, брать пример с Парщикова: Западная Украина, Ломоносов и Академия. Много аналогий с веком нынешним, и не исключено, что взлет литературы станет возможен после 2000 года.

     184. Религия – знание закономерностей в связях человека с родителями,  предметами и явлениями, четкое осознание судьбы, предначертания. Религиозное знание получает каждый человек, и это – высшее знание: ты видишь и назад, и вперед, и знаешь всё о людях, можешь пророчествовать, если хочешь,  не боишься табу, т.е. собственного знания.

     185. Боже мой, если бы можно было уйти в монастырь. Я еще не знал таких мук и искушений, какие испытываю сейчас. Я определенно знаю, кто мне хочет добра,  кто зла, но почему-то стремлюсь  именно к злому, к погибели. Я перед распятием и боюсь взойти на него. Я веду себя ничуть не лучше, чем жена в прежние годы.

     186. Есть же такие стервы, как хемингуэевская мать, которые вынуждают не только мужа, но и сына покончить самоубийством. Моя мать – из таких. Жена – как бы вторая мать.

     187. Господи, какой кошмар!  Теперь я верю в неизбежность страшного суда и в то, что нам всем несдобровать перед ним.

     188. Моя судьба мне теперь известна даже в деталях.

       9 мая. Бог не простит мне, если я покину семью. Люди шарахаются от меня, как от чумного. Дочь должна выжить; и впервые, кроме самолюбия, во мне зародилось чувство долга. Я знаю, на что иду, но у меня нет выбора, - я познал связь явлений и людей с богом. Знаю, что обрекаюсь на смерть, но у человека и человечества должно быть будущее, хотя бы и болезненное, как наша дочь. Жена полностью переменилась, и я, теперь уже я должен спасать дочь от ее гнева. Спасая детей, мы спасаем себя от геенны огненной и отдаем долг родителям своим. А что умрем – ну что же… я верю в суд и воскресение.

     11 июня (параноидальное, по пункту греховности).. Несколько дней не выходил на работу. А когда сегодня вышел, нашел на столе записку Екатерины Александровны Русаковой о том, что-де меня ждет приятная новость. Редактор, мой сосед по кабинету Николай Павлович Фомченко, сказал, что она не раз звонила и приходила. Фомченко, с декабря прошлого года, едва я появился в журнале, постоянно красен, пьет боржоми и молоко, - он олицетворяет моего отца и ждет, предам я его или нет. В журнал меня пригласил Александр Евгеньевич Брагин после того, как прочел мою повесть «Евангелие от Савелия», в которой герой кончает самоубийством.


    Иначе говоря, Александр (имя, соединяющее в себе имя моего дедушки по материнской линии и тестя) ждет, что и я покончу самоубийством. И Фомченко,  и Брагин, и моя жена – матереубийцы, защитники отца, люди, которым вольготно жилось при Брежневе и Андропове, таких же диктаторах, как и они. Когда Брагин спросил, почему я отсутствовал, я сказал, что все еще не могу уладить семейные проблемы,  а почувствовав, что он готов распекать меня, сам вызвался написать заявление на расчет. Редактор, Сергей Васильевич Викулов, тоже типичный патриарх и матереубийца, - недаром едва я появился в редакции, он попытался снять с себя полномочия, уйти в отставку. Его, однако, упросили остаться. Оставшись, он разогнал всех отцеубийц, защитников матери. К сожалению, сознание того, что следовало сделать, - умереть, пришло ко мне после того, как я этого не сделал. Только этим можно объяснить, почему я изгнан ими. Меня подвела пришедшая  за эти полгода мудрость, точнее хитрость, хотя и сказано, что мудрых  низвергает  бог.


     Настолько предопределен путь, что, даже получив знание о своей греховности, я не способен стать праведником. Нет праведников, нет ни одного!  Дочь моя, олицетворявшая вместе мою мать и тещу, спасена, потому что жене не удалось убить ее, зарезать, равно как и меня. Мы были в положении гонимых, мать исстрадалась, у тещи был инфаркт, я пережил спасение, но теперь уже я в роли гонителя. Но я не хочу злорадствовать, как жена моя. Полгода я был распятым и не сумел устоять от искушения лукавого; многие годы я любил людей и ближнего своего, как самого себя, и не смог умереть для этого, ибо в последнее время было сильно стремление спасти плоть. И что же? Я спас ее, а любовь утратил, и теперь дух служит прихотям плоти. В глазах людей я был последним, а теперь моя судьба, видимо, стать первым среди людей и последним в Царстве Божием. Так-то я наказан.


     Но почему есть знание о корейской женщине? Не к роду ли Корея я принадлежу? Нужно стать нечувствительным к соблазнам, отринуть суету.


     189. Несчастье моей жизни в том, что я влюбился в женщину в день ее рождения, а женщина эта – мужик: у нее растет борода, и румянец стыда на щеках.


     14 июля 1985 года.  Сегодня проснулся в половине пятого утра со страшной болью в левом глазу. Анальгина в доме не оказалось, а будить соседей в столь ранний час постеснялся, поэтому, дождавшись, когда откроется метро, поехал на улицу Горького в дежурную аптеку. До восьми часов болтался на Белорусском вокзале. Воротился; включил телевизор и заснул. Сон мой снова нарушился, даже таблетки не помогают. Теперь уже нет сомнений, что я болен, болен психически.  Такое ощущение, что умер для радости, для боли, для сострадания, для любого человеческого чувства. Мне чуть больше тридцати, но я глубокий старик. Болен потому, что питаюсь только молочными продуктами, чаем и сладостями; болен потому, что люди относятся ко мне как к больному – с жалостью. Чувствую, что меня хотят развлечь, помочь избавиться от ипохондрии, развеселить, но черная тоска не покидает. Я сын неврастеника, и было естественно ожидать, что у меня разовьется душевное заболевание. Очевидно, это шизофрения.  Не важно, как оно называется, важно, что я утратил все человеческое, во мне не только притупились чувства, но и основная страсть, благодаря которой еще вращался среди людей, - литература, и та больше не интересует. Я не могу спокойно сидеть на месте и работать. После полуденного сна бегу в парк, чтобы посмотреть на людей. Все идут, все нормальные. С детьми, идут влюбленные, держась за руки, все друг другу поверяют желания, а я хочу как посторонний, вкушаю похмелье в чужом пиру, и никому до меня нет дела. Затмился разум, иссякли чувства, и даже обладание женщиной не доставляет больше наслаждения. Я неизлечим. Со слезами на глазах благодарю всех, кто помог продержаться хотя бы до этих лет, до этой минуты, жену за ее великое терпение и жалость, товарищей, которых у меня больше нет.  Очень жаль, что я вовремя не умер, потому что дальнейшая жизнь не имеет для меня смысла и обращается в одну сплошную душевную муку. Иногда еще нахлынет такое состояние, что хочется плакать, плакать и плакать, но слез нет, потому что высох и этот источник. Я выкуриваю теперь по две пачки сигарет в день – пытаюсь вернуть утраченное блаженство путем сосания, путем оральной эротики. Преодолеть свое бездействие я не могу, не в силах – остается только ждать светлого оконца, которое обещают психиатры при этом заболевании, маленький просвет среди туч, только затем, чтобы потом опять все небо затянуло. Жалкая участь жалкого человека. А я-то думал, что чего-нибудь стою. Пребывание в психушке исцелило и от этого заблуждения. Я дергаюсь, у меня неусидчивость. Бесцельно слоняюсь по комнатам, в тягость самому себе. Я очень одинокий человек, такой одинокий, что даже кошки и собаки сторонятся меня. Потому что я произвожу на каждого человека тягостное впечатление. Я пишу, а слезы катятся из глаз – от бессильного желания любви, ласки, внимания. Знаю, что сам не способен никому дать этого, да и мне это вряд ли уже поможет. Раньше я еще как-то спасался: знал, что если будет худо, сяду за стол и напишу об этом, знал, что лес и река исцелят. Теперь ни то, ни другое средство не действует. Господи, только бы не впасть в совершенно скотское состояние, в такое, в каком находились некоторые больные в лечебнице, только бы не потерять человеческого образа!


     Пока еще живы отец и мать, я надеюсь, что меня не бросят в беде, что обо мне помнят, ждут моего возвращения. Но что я буду делать без них?  Жена не выносит той тоскливой атмосферы, которую я распространяю на всех. Была любовь, и я плакал, как плачу сейчас, чтобы она не бросала меня. Но крест этот зачем ей нести? Ребенок болен, муж болен. Слезы мои высохли. Я не могу на нее положиться. Но, кроме нее, нет никого роднее, и я не смогу строить жизнь без нее – я покачусь, я буду жить хуже, чем отец, потому что за ним еще есть какой-никакой уход и внимание. Я ничего не пойму в этой жизни.



     Боюсь ложиться спать. В доме никого нет. Боюсь, что не засну, что просплю завтра на работу. Боюсь всего, любого деятельного шага. Господи, быть может, поэтому и нет вокруг меня никого, не окружают меня веселые друзья, а в доме пусто и неуютно, и никто ко мне не стремится. Надо собраться с последними силами, надо научиться бороться с болезнью, надо больше двигаться, больше общаться с людьми и не сдаваться. Никогда не поздно ослабнуть, надо держаться.  Надо что-то делать. Но мне одиноко. Да, теперь я не засну до утра.  Наглотаюсь таблеток. Как будто таблетка способна помочь, если сам человек не хочет быть здоровым. Но мною управляют силы, изнутри, на которые я не способен повлиять. Не валяй дурака и ложись спать: утро вечера мудренее.  Надо держаться до последнего.  До последней крайности.  Надо жить, знать, что вокруг добрые милые люди, которых так же, и даже больше, чем себя, травишь, но которые и помогут тебе в трудную минуту. Что бы с тобой ни случилось. Не завидуй людям, которые умеют улыбаться, которые достигли большего, чем ты, - мера ценности человека в его служении людям. И в этом смысле твои близкие гораздо ценнее, чем ты, - они умеют сострадать, заботиться, любить. Но почему, почему мне тесно с ними, а без них тоскливо? Я должен заставить себя заботиться о них, я должен перестать заниматься самоедством, как сказал Чухонцев, укротить строптивость своего нрава. Я много исписал бумаги, но тоска и грусть со мною.