Галина Храбрая
«ПАСХАЛЬНЫЙ ВТОРНИК»
Опалило солнце нежные берёзы,
Разрывает ветер пышной туи грёзы!
Содрогнулся север, холодом нагрянул,
Накидал на клумбы мелких снежных гранул!
Что же не молились нынче мы теперь?
Ведь Христос недаром отворил нам дверь!
Холод пробуждает в нас тепло иное,
Чтобы мы восстали Правнуками Ноя!
Чтоб не предсказали, кем не нарекли,
Лишь бы среди многих нас узнать смогли!
Праведной дороги ведомы пути,
Но, по ней не многим предстоит пройти…
Мы уйдём незримо в праведную даль,
Ничего не будет, в этом мире жаль!
Ждут нас в новом свете — чистые поля,
Будет зазернённой наша вся Земля!
«АХ, НАТАША!»
Это была Наташа! Зёрнышко Златое! Такая чудесная Девушка с большой буквы!
Ну, как о ней не написать?
Наташу привёл ко мне её родной отец втихаря от матери, чтобы та не знала,
ибо не верующая она у них была, привёл и говорит:
— Вот, вам деньги на пропитание, Галина Николаевна, и, пожалуйста,
пальто себе купите, просто невозможно смотреть было на вас, как вы
всю зиму проходили в лёгком демисезонном пальто!
— Хорошо, куплю!
— Я уезжаю на гастроли в Европу с оркестром, приеду только после Пасхи,
последняя надежда на вас, если ваш БОГ не поможет, то Наташа моя умрёт!
Сказал и ушёл, а Наташа осталась, села в кресло и говорит мне:
— Вы только не волнуйтесь, у меня тоже есть деньги, если что, я вам на пальто
добавлю!
— Наташа, сходи лучше на рынок, и купи букет роз, а я тебе потом всё объясню!
Принесла мне Наташа розы, поставила я их в вазу и говорю:
— А а теперь иди домой, и жди моего звонка!
— Вы по розам, что ли гадать будете?
— Не гадать, я смотреть на них буду!
— Это как?
— Тебе это важно?
— Да! У вас, так интересно, вот, до вас — папа водил меня к другой женщине,
она тоже народный целитель, но я сразу же от неё сбежала!
— А почему, сможешь объяснить?
— Могу, конечно: неё везде раскардаш! Она вся не собранная, какая-то
и сама не знает, чего хочет и что будет со мной делать, не решила она,
видите ли, а у вас всё чётко, ясно, слажено: вы знаете, что и как!
Я вам верю, а ей нет, она просто обычная тётка, хотя и вызвалась меня лечить,
а вы — вы совсем другое дело! Так зачем вам розы?
— Я подарю их Иисусу Христу — Спасителю нашему, подарю и скажу, что это Ему
от тебя! Христос на них посмотрит, и скажет мне, что с тобой делать!
— Это, что же, метод у вас такой?
— Да, если хочешь знать — это мой метод.
— А розы все завянут?
— Это, я, как раз, и хочу выяснить!
— А вы мне скажете правду?
— Да! И ничего кроме правды, обещаю!
— Я стану ждать!
Наташа ушла. Одна роза сразу же завяла, прямо у меня на глазах,
я поняла, что это «сигнал к действию» — Христос услышал нас:
плохи были дела у Наташи, по всему видать, помаяться мне с ней придётся.
Вот, вам её история:
Гуляя вечером с парнем, Наташа задержалась на полчаса и не пришла вовремя
с улицы, за что мать в грубой форме отчитала и оскорбила её, вместо того,
чтобы, веря своей дочери, порадоваться за неё, и дать ей выговориться,
ведь, Наташа впервые в своей жизни полюбила парня!
Мало того, мать прогнала её из дому, и Наташа просидела всю ночь на холодной
лавочке совсем одна возле подъезда: она ждала, пока мать уйдёт на работу,
чтобы войти в собственный дом.
Отец Наташи, как обычно, был на гастролях, когда же он вернулся, то ужаснулся —
живот у его старшей дочки разнесло до неузнаваемости! Наташа смертельно заболела:
это был перитонит. Она лежала в своей комнатке одна, практически без сознания,
и хотела умереть от обиды, досады, страшной боли: сделать назло своей матери.
Мать же её была на службе в смене «на сутках», и так же злилась на свою дочь.
Младшая сестрёнка Юлька не понимала, что вдруг, такое случилось с её Наташкой,
а у Наташи к тому часу воспалились все кишки и даже вздулись:
гной наполнял собою всё чрево, и дни её были сочтены до минимума.
В госпитале ей сделали операцию, но гной вымыли плохо, потом сделали вторую,
третью, что такое дренажные трубки, по которым вытекает гной, вы наверно слышали:
— У меня теперь все кишки склеенные, сплошные спайки, и нет пупка, — так сама
про себя рассказывала отчаявшаяся, в конец, Наташа, показывая мне свой живот.
Надо отметить, что я, по сути своей — женщина, не то слово, какая мужественная,
и то мне сделалось дурно: руки у меня опустились и повисли, как плети, сердце,
словно упало в желудок, на душе стало жутко и муторно, оттого, что девушке этой
было всего девятнадцать лет отроду!
И это ещё не всё: ей грозила четвёртая опрация, потому что у неё
всё болело по-прежнему, и живот постепенно начал вздуваться опять!
Отец Наташи стал искать различных докторов и целителей для своей дочки,
кто-то из них, очень компетентный сказал ему сразу, что Наташе осталось
помучиться полгода и всё, она просто умрёт!
Потом ему рассказали обо мне, сказав, что, именно, я занимаюсь такого рода
безнадёжными случаями, и не надо больше ничего — ни трав, ни воды,
ничегошеньки, просто сама эта женщина и всё!
Люди описали ему всё моё творчество, после чего, он стал меня искать повсюду,
и нашёл, как оказалось, рядом на соседней улице, мы жили совсем рядом:
— Я хочу жить! — кричала Наташа, — у нас в общежитии, где мы проживали вместе
с одной девочкой в комнате, был такой красивый мальчик! Но, он выбрал тогда
не меня, а мою подружку-однокурсницу. Когда они лежали вместе в постели,
она была, так счастлива, я это видела, но теперь, мне такого не испытать вовек,
посмотрите, какой у меня живот! Вылечите меня, я очень вас прошу! Очень-очень!
— А чего ты хочешь больше всего на свете? Для чего тебе хочется стать здоровой?
Ответь мне, только честно!
— Я очень хочу любить, и чтобы меня тоже сильно, страстно и пылко любил
и ласкал мужчина! Как он сможет возлечь на меня? Я же не смогу стать женщиной!
Я посмотрела на её живот, там были сплошные бордовые округлые рубцы
от трубок, но не стану здесь всё это описывать, просто ни к чему:
— Наташа, будешь ходить в храм и причащаться, готовиться, как я скажу,
а после храма, станем с тобой гулять в нашем чудесном лесу и разговаривать,
ты мне о своём, а я тебе о своём, и если наши помысли сойдутся, мы обрящем
гармонию в отношениях, тогда дело наше продвинется до того результата,
что я смогу над животом твоим почитать православные молитвы, положу тебя
прямо на стол, наклонюсь близко-близко к каждой твоей ранке, и буду шептать
быстро-быстро. Твоя же задача будет состоять лишь в том, чтобы ты контролировала
поток — поступающий из моих уст горячий воздух — «благое тепло», и знай,
что «каждое дыхание, да хвалит Господа», мы должны успеть к Пасхе!
— Ну, да, папа же мой приедет!
— Какое же ты, в сущности, ещё дитя! И не только, Наташенька, по этой причине,
есть ещё и другая, о которой я тебе, в последствии, поведаю, скажи мне,
а ты рисуешь? Или, может быть, сочиняешь стихи?
— Да!
— Вот, и славно! Этим тоже будем заниматься!
— А вы дадите мне роль в своём спектакле?
— Все роли у меня распределены, но я создам для тебя особенную роль,
новую, я попросту напишу её для тебя! — сказала, а сама подумала,
а ведь, точно, если сочиню, она выживет!!!
сатана приберёг Наташу для себя, он захотел вырвать у Иисуса её душу,
которая должна была радовать Христа своим светом, потому она и заболела,
когда влюбилась: так, с этим я разобралась, теперь, пойдём дальше — храм!
Надо показать Наташу Русским Святым, попросить заступничества у них,
потом, по мере очищения, обратимся к Богородице, она точно нам не откажет:
попросит Господа, и Тот найдёт её душу, и запишет в Книгу Жизни,
тогда сатана не сможет нам навредить, и прочтение молитвы окажет
свой должный результат, думаю, что «этих девять кругов ада»
у Наташи на животе рассосутся, и она нам ещё родит!
А пока — в Храм, в Храм и только в Храм! На Причастие!
Была ранняя весна, Великий Пост, когда Наташа ПЕРВЫЙ РАЗ пошла в Храм,
по дороге через поле на неё накинулась свора диких собак, она еле от неё отбилась,
но, всё-таки собаки покусали ей ноги, и кровь стекала ей прямо в туфли,
тогда Наташа решилась мне позвонить, ага, думаю я, не испугалась, сражается:
— Что мне делать, Галина Николаевна, как я пойду на Причастие, когда у меня
кровь льётся прямо в туфли, и чулки присохли на ногах, не отодрать?
— Наташа, детка, ты, что, крови не видела никогда? Тебе придти, её показать?
Или, давай, так сделаем: я прибегу сию минуту прямо на поле, и помогу снять тебе
чулочки, которые мешают идти в Храм Божий? У Христа, знаешь, сколько Крови
вытекло на Голгофе? Он Ею нас выкупил! И ты, иди, выкупай кровью свою жизнь!
— Всё поняла, иду-иду! Я сняла чулки и подхожу к Храму!
Но этим не окончилось: Храм был пуст, к Наташе вышла старушка, и давай вычитывать:
— Долго же ты спишь, девка! Служба-то закончилась давно!
— А где священник?
— Как же, станет батюшка ждать тебя — королеву!
— Тогда, позвольте мне, хотя бы свечи поставить!
— Сказано тебе по-русски: всё закрыто, никого нет! Долго спишь!
— У вас тут церковь или магазин? Может быть, частная лавочка? Я разве,
не в Храм Божий пришла?
— В храм, в храм, но спать надо меньше!
— Я не сплю, я умираю, у меня полные туфли крови!
— Ты, чего городишь-то? Какая кровь? Пьяная, что ли?
— А вы ступайте, посмотрите, прежде, чем выговаривать мне:
у вас там весь порог залит кровью и это моя кровь!
— Господи Правый, откуда она у тебя?
— Меня искусали деревенские собаки, у них сейчас самые гульбища, а я шла
напрямик, через поле, чтобы успеть к вам сюда на службу, если бы я не сократила
путь, то вообще не успела бы, а раньше я выйти из дому не могла, моя мать,
если узнала бы, что я в церковь собираюсь, не пустила бы и дверь заперла на ключ!
Тут вышел из алтаря священник:
— Я всё слышал, как ваше имя, подойдите ко мне на исповедь, я вас причащу!
вы готовились, молитвы читали, постились?
— Да, я готова, раба Божья Наталия.
А после обеда у меня в квартире опять раздался звонок, это моя Наташа рыдает:
— Мать тащит меня к врачам! Мне хотят сделать в госпитале 40 уколов в живот,
это называется «блокада», и что тогда будет с моим животом? Пока отец в отъезде,
мать добьёт меня: она хочет доказать, что меня покусали бешеные собаки, правда,
их никто не нашёл, ходили по полю, искали-смотрели, но их больше никого нет,
стая пробежала и всё, а вы мне дадите слово, что со мной ничего не случится,
тогда я на уколы не пойду, я только вам верю! Я отобьюсь от них,
от врача и от матери, но мать сказала, что засудит вас, обязательно!
— Да, кто она такая, чтобы кого-то судить? Сам Господь БОГ дал мне эту силу,
за души людские сражаться! Засудит она, ну надо же, смешно даже! Я её не боюсь!
— Вот, и я ей, так же сказала!
— Господи! Что ты ещё ей сказала, повтори?
— В принципе, ничего особенного: я сказала, что если бы вы, были моя мама,
то я была бы счастлива!
— Нормально! Ты долго думала, прежде, чем такое заявить?
— Долго, всю ночь!
— Ага, умница, ну, теперь точно — «сядем» вместе!
— Много нам не дадут, зато стихи станем писать!
— Сначала выжить бы нам! Стихи она станет писать!
— Выживем! У вас же и покруче случаи были.
Наконец-то пришла Пасха! Наташа оживилась, чуя надежду,
но бой ещё был не окончен, мне пришлось продлить лечение до Вознесения!
Приехал её отец, пришёл ко мне, устроив предварительно дома полный разгон,
теперь нам не мешали с Наташей, и мы приступили ко второму этапу лечения!
Я пригласила себе в помощницы мою ученицу — опытного врача, и мы вместе
отправились в ДК, в мой кабинет, читать молитвы, дома же не дадут,
а там — вечерами свободно и можно не беспокоиться ни о чём! Да, и ко всему
прочему, дело шло к лету: народ весь на огородах, ему не до БОГА теперь!
Вот, и в храмах пустовато стало!
Когда я начала читать молитвы, мне захотелось погладить Наташе животик,
пожалеть её, а то, всё режут, да полосуют, и никто не пожалеет бедного ребёнка,
смотрю, а врач, что мне помогала, говорит:
— Этого не может быть! Круги розовеют!
— Ну, и пусть себе розовеют, не отвлекайте меня, пожалуйста!
— Мне так стало тепло, - сказала Наташа, и уснула в ту же секунду.
— Тише, не разбудите больную, доктор, тоже мне, называется!
Мы долго сидели, и ждали, когда ребёнок наш проспится,
а ей в это время снился сон, да, не простой, а вещий — пасхальный:
с ней говорил Сам Господь Иисус Христос!
Когда же Наташа проснулась, то сразу спросила меня:
— Сколько вы сеансов станете надо мною читать?
— Двадцать один!
— Верно! Правильно вы говорите!
— Но, ты-то откуда знаешь, что верно?
— Мне об этом Господь БОГ сказал, чтобы я вас прямо сейчас проверила, —
и она, прищурив левый свой глаз, весело рассмеялась, прямо, как самая
счастливая девочка на свете.
А моя помощница на другой день резко отказалась, идти мне помогать,
сказав, что это всё «полный беспредел», и что она «сидеть» со мной не станет,
когда меня «повяжут» прямо в ДК и «заберут»:
— Делайте, что хотите, но только без меня!
— Ой, да мы в ДК, ещё и не такое делали! Нам нечего по квартирам прятаться,
мы же не секта, тем более, что ничего не нарушаем!
Взяли, и пошли одни, с нами пошла ещё моя Эльвирка, та,
что делала мне все эти коллажи, они и свидетедь!
Наташка после лечения исчезда «с глаз моих долой», и правильно сделала,
она берегла меня от похвал, и не трепала языком нигде!
Что она делала, спросите вы? отвечу: готовилась в Университет и поступила!
Встретились мы с ней только через пять лет, и то, случайно:
у неё, как раз был диплом, она летела мне навстречу с московского икаруса,
волосы её развевались, животик был подтянут, и пальто нараспашку: на свидание,
по всему видать, она сильно опаздывала:
— Галина Николаевна, мне совсем некогда, — заранее прокричала она на бегу,
увидев меня издали.
— Наташа, у тебя парень-то есть, это же была твоя мечта: «любить»?
— Да, всё у меня есть, всё, что женщине положено!
— Ну, тогда беги, ты мне больше не нужна, — пыталась пошутить я, понимая,
как ей неловко.
Но, она всё-таки вернулась, схватила меня за шею,
да, как в ухо мне с жаром сердечным пахнёт словами:
— Господи! Я так вас люблю, если бы вы только знали! — заплакала она от радости
и убежала бегом, а у меня ещё долго горели в глазах её золотые волосы,
сияющие на ослепительном солнце июньского лета:
— Жар-птица! — вырвалось у меня из груди, — Ты моя Жар-птица! Святый Боже,
и такую девку загубить хотели? Смерть, где твоё жало? Я вырвала его у тебя!
А как же, моё пальто? — спросите вы, — так я купила его тогда,
оно и по сей день висит у меня в шкафу, почти что, как новенькое!
Зачем оно мне, такое дорогое? Из мерлушки, да ещё с ламой?
Длиннющее, на кокетке, и всё «веером» книзу, как у королевы!
Мне надо, чего попроще, чтобы душу не отягощало, а в эту кожу,
что на пальто пошла, я мысленно вложила в ту самую — Наташину,
что порезали у неё на животе — компенсировала, так сказать!
Да, она пошла «на Наташин живот», и я храню её, я так всегда делаю,
чтобы был «предмет святой печати исцеления», словно ковчежец с мощами
воскресшими, в коей вложена Слава Сына Божия! Аминь.
* Х *
http://proza.ru/2013/05/11/324
«Среда Светлой Седмицы»