***
Они прибыли около пяти часов вечера.
Слава ожидал в здании аэровокзала. Холодно поздоровавшись с отцом и едва кивнув Татьяне, повел их к стоянке, он шел на полшага впереди, даже не подумав принять у Татьяны ее сумку. Никелированный «Шевроле» при их приближении приветливо мигнул фарами.
– И почем нынче такие чудеса технической мысли? – поинтересовался Роман Евгеньевич.
– Не дороже денег, – вяло огрызнулся Слава.
– А у султана Брунея, между прочим, «Ролс-Ройс» ручной сборки. Не гоношись.
Татьяну отвезли в гостиницу «Салют», там был заранее забронирован номер, сами же поехали на Клочковскую, где Слава недавно купил вторую квартиру.
– Похудел, – констатировал Роман Евгеньевич, критически оглядев сына. – Плохо кушаешь?
– Работы много, – мрачно посетовал Слава. – Сплошная беготня, жопа в мыле, а толку – чуть.
– Скоро будет больше, – обнадежил его Роман Евгеньевич. – И работы, и толку. Настоящей, я имею в виду, работы.
– Да не поеду я в Израиль, папа. Мне там нечего делать.
Роман Евгеньевич удивленно воззрился на сына:
– А тебя, мальчик мой, никто не спрашивает. Будешь работать там, где я скажу. И если ты мне понадобишься в Тель-Авиве, то будешь жить в Тель-Авиве.
– Я взрослый человек, – возразил Слава, проскочив в нескольких сантиметрах от встречного «КАМАЗа». Высунувшись из кабины, небритый шоферюга обложил густым матом «новых русских», нагло и открыто покупающих водительские права и абсолютно не умеющих ездить. – Я работаю своей головой, и я вправе распоряжаться своей жизнью, как сам сочту нужным. Здесь мой дом, моя жена и мои дети, – невозмутимо продолжал Слава, даже не заметив, что едва избежал столкновения. – Марина никуда не поедет из-за больных родителей, а я ее не оставлю. Ты сам меня так учил – своих не бросать.
– У тебя будет новый дом, новая «марина» и новые дети, – заверил сына Роман Евгеньевич. – И если ты намерен работать головой – своей головой! – то жить будешь в жопе, которая у тебя и так в мыле. Кстати, то, что ты надеваешь на себя для встречи с отцом, это – не брюки. Это – штаны. И мне стыдно за тебя, Слава. Закроем пока эту тему, еще ничего не известно, мой мальчик. Плакать будешь тогда, когда будут бить. Кто это сказал?
– Не помню, – процедил Слава и замолчал.
Свернув с Чеботарской, он подумал, что благословенны были времена, когда КГБ делил потенциальных эмигрантов на «выездных» и «отказников», из-за чего многим гражданам СССР выезд был заказан по независящим от них причинам. Вот тебе «нет» – и все, граница на замке, иди себе потихоньку домой и не дергайся. Не пустили, и весь сказ. Теперь же все наоборот. Прут себе людишки в разные стороны, только пыль столбом, а государство родное вслед платочком машет: езжай, сердешный, езжай себе с Богом…
Слава не хотел портить отношений с отцом из-за своего нежелания переезжать в другую страну, но еще больше пугала перспектива потерять привычный порядок жизни и все начинать сначала в совершенно новом, незнакомом месте, с чужим языком и чужими законами. Зачем, ради чего? Ради отцова бизнеса? Славу вполне устраивала жизнь в Харькове, он не стремился ни к чему большему и довольствовался тем, что получил на данный момент – дружную семью, две квартиры в центре города, иномарку последней модели, приличную сумму на счету в надежном израильском банке «Леуми». Конечно же, без помощи отца он никогда не добился бы и десятой доли того, что имеет сегодня, но теперь отец требует невозможного.
Да, за все надо платить – эта истина снова всплыла в памяти Славы.
– Кстати, о Марине твоей, – ухмыльнулся Роман Евгеньевич. – Знаешь, что наш фигурант именно через нее является нашим родственником?
– При чем тут Марина, тьфу...
– А при том. Помощник был у меня один, партработник бывший. А в пору комсомольской юности он подхалтуривал вожатым в пионерских лагерях. Семен Иванович его звали, Сенечка. Погиб недавно, арабы обстреляли. Так он говорил, что твоя Марина в свое время изнасиловала нашего бедного Хайкина...
– Врал. Или ты врешь, папа. Я не хочу продолжать эту тему.
– Воля ваша.
Оглядев новую, еще полупустую квартиру, куда Слава намеревался в ближайшее время перевезти родителей жены из старой «хрущевки», обменявшись дежурными вопросами и ответами, отец и сын сели ужинать. Лишь сейчас, за столом, заговорили о главном.
– У него есть враги, – сообщил Слава. – И, судя по всему, враги серьезные. Подставляют почем зря.
– А в бизнесе не может быть друзей. Есть или партнеры, или клиенты, или конкуренты, – заметил Роман Евгеньевич. – Партнеры ревниво следят, чтобы ты не заработал больше них, клиенты лебезят, а конкуренты поджидают тебя на вираже, моля Бога, чтобы ты не вписался в поворот. Понял три разницы?
– Да кто он такой вообще, почему его нужно разрабатывать, этого Хайкина? Ты же ничего мне не объяснил. Нувориш, внезапно разбогатевший и опупевший от счастья. Таких сейчас миллионы, – Слава переложил руль и вдавил тормоз на повороте, увернувшись от встречной легковушки. – И не такие раскалывались...
Роман Евгеньевич промолчал. «Не такие – да, раскалывались, – подумал он, – а такие – не всегда...».
Он не считал нужным сообщать сыну о том, что и взрыв в книжном издательстве «Алина», и другие акции устрашения были организованы и проконтролированы им самим. Незачем ребенку знать лишние подробности, здоровее будет. Бригада Толика Круглого качественно и чисто выполнила все его заказы, и гонораром осталась вполне довольна. Психологическая подготовка была проведена великолепно. Противник должен быть выбит из колеи, дрожать за свою жизнь, нанимать телохранителей, бояться высунуть нос из своей норы…
Однако новости, поведанные сейчас Славой, озадачили Романа Евгеньевича. Оказывается, Хайкин почему-то не потерял голову от страха и не забился в глухой угол: он просто переехал жить к одной из своих сотрудниц по издательству – как сейчас выяснилось, к той девчонке из Мишиной команды. Из-за этой самой Милы Роман Евгеньевич уже успел поиметь некоторые неприятности в Тель-Авиве. Милочка-слобожаночка, чтоб ее черти взяли.
– Ты мне этого не говорил, – упрекнул сына Роман Евгеньевич.
– А ты спрашивал у меня анкетные данные его сожительницы? – поддел Слава. – Тебя интересовали его глобальные действия, я и рассказывал все, что удавалось узнать. Ни более, ни менее.
Роман Евгеньевич отрешенно замолчал. Да, Славику удалось узнать скорее менее чем более. Лишь о том, что Хайкин продолжает миллионерствовать, совершенно спокойно ходит по городу, попивает «Вдову Клико» и курит «Парламент», шатается по литературным и издательским тусовкам, а с недавних пор начал присматривать подходящее помещение под очередной проект. Правда, обеспечил круглосуточной охраной свое новое жилище, но на его месте это сделал бы каждый здравомыслящий и обеспеченный человек. В остальном же клиент открыто демонстрирует полное спокойствие, даже равнодушие ко всему происходящему вокруг, однако, говорят, нет для него ничего обиднее, чем обнаружить почтовый ящик пустым – без открыток с приглашением на презентации, фуршеты, юбилеи и прочие званые гулянки.
Давал показания милиции и работникам безопасности по поводу взрыва в собственном офисе? Любой давал бы, а попробуй не дать.
Обратился в ту же милицию после поджога автомобиля и разгрома квартиры? Любой обратился бы.
Переехал жить к любовнице или кем там она ему приходится? Ничего удивительного…
– То, что ты проморгал… это многие меняет, – задумчиво произнес Роман Евгеньевич. – Но любой план можно подкорректировать. Планы для того и составляются, чтобы их нарушать…
Слава промолчал, ничем не выказывая интереса.
С тех пор, как месяц тому назад отец впервые посягнул на его самостоятельность и желание строить жизнь по своему усмотрению, Слава начал относиться и к отцу, и к его планам с большой настороженностью.
– Ну, об этом мы еще подумаем с Татьяной, – словно что-то уже решив, уверенно проговорил Роман Евгеньевич. – Знать бы раньше, что наш любезный друг живет именно у нее, у Милочки…
– Ты привез бабу, чтобы она здесь думала за тебя? – фыркнул Слава.
– Замолчи, – нежно произнес Роман Евгеньевич, свирепея, потому что признавать чужую правоту всегда неприятно. – Я привез Татьяну, чтобы она мне помогала, – уточнил он. – Потому что с твоим счастьем ни украсть, ни на шухоре постоять. Мразь баба, лесбиянка, но склад ума у нее мужской, в отличие от твоего. Пропадает в ней талант преподавателя логики. Или высшей математики.
– Или кадрового разведчика, – съязвил Слава, но Роман Евгеньевич не обратил внимания на эту реплику, расстроенный своими мыслями.
Ясно одно: первоначальные намерения и варианты следовало менять. Бессмысленно, да и опасно засылать Татьяну к Хайкину – мгновенный провал гарантирован. Слава, как пятая колонна, тоже не вполне подходит – эта девка, Мила, великолепно знает их обоих – и Татьяну, и Славу.
Подключать же кого-то из харьковских бригад, даже тщательно проинструктировав и заинтересовав материально – пустая затея. Эти долболомы кроме наездов и зубодробления ни на что не способны. К тому же, Хайкин имеет охрану, хоть какую-то, но охрану, конфликт с которой уж никоим образом не посодействует задуманному. И, тем более, Роман Евгеньевич по многим причинам отнюдь не стремился широко афишировать свое пребывание в городе.
– Свяжись с ней, – приказал он сыну. – Пригласи на завтра. Часам, скажем, к девяти.
– Боюсь тебя обидеть, – хмыкнул Слава, глядя в окно, чтобы не встречаться взглядом с отцом, – но мне очень кажется, что ты совершаешь большую ошибку. Небезызвестный тебе господин Паганель тоже ошибся: он великолепно выучил португальский язык.
– Ну, и? – поднял брови Роман Евгеньевич.
– Так он же был уверен, что учит испанский. Такой был удар, – покачал головой Слава, – когда выяснилась суровая реальность…
***
Андрей Кауфман, председатель охранно-детективного агентства «Крот» стукнул мобильником по столу и прошептал одними губами что-то резкое и неразборчивое. Откинувшись на спинку кресла, сжал ладонями подлокотники.
– Что у нас плохого? – оторвалась от компьютера Алена.
– Пока ничего. На данную секунду, – уточнил Андрей. – Найди мне файл этого черта… как его… Горского.
Звонок детектива Коли не столько возмутил, сколько озадачил Андрея.
Подобных проколов еще не случалось в его четырехлетней практике главы агентства, которое он принял после увольнения из органов МВД. Внезапно открывшиеся новые обстоятельства необходимо было срочно регулировать, пока они не переросли в полный крах, достойный криминального фельетона того же Аркадия Хайкина.
– Горский, Горский… – наморщила носик Алена. – Это турист из Тель-Авива?
– Он, черт полосатый…
– Номер заказа?
– А черт его знает...
Алена защелкала клавишей «мыши», шевеля губами от усердия и низко склонившись над клавиатурой.
«Из всякого безвыходного положения есть как минимум два выхода, – устало подумал Кауфман. – Но правильным бывает лишь один. А он там же, где и вход, черт подери…»
– Горский, вот он. Распечатку? – спросила Алена.
– Полную, ко всем чертям, – кивнул Андрей, по привычке опуская взгляд в открытый вырез костюма секретаря-диспетчера.
«Сопровождение, внешнее наблюдение, внедрение в помещения, сбор информации, разное…» Разное, – отметила про себя Алена.
Самая дорогая услуга. Под этим расплывчатым и на первый взгляд безобидным понятием подразумевалось все, что угодно: от лакейского приготовления бутерброда с колбасой до прикрытого (а часто и явного) преступления, и заказать себе этот пункт может далеко не каждый клиент. И если уж израильский гость в состоянии оплатить это самое «разное», то в лице агентства «Крот» он фактически купил себе группу экстремального реагирования, а может быть, и вооруженную армию для любых действий, включая и противозаконные. И бойцы этой армии сначала стреляют, а уж потом спрашивают: «Кто там?»...
– Крутой мэн? – поинтересовалась Алена.
– Покруче видали у черта педали, – неуверенно произнес Андрей. – Но он уже создал нам свои чертовы проблемы.
– Чем?
– Тем, что он, чертяка, работает против своего конкурента…
Кауфман замолчал, прикидывая, так ли уж необходимо прямо сейчас посвящать Алену в подробности дела.
– Ну и что?
– А то… А то, что его конкурент – тоже наш заказчик. Кажется, мы влипли к чертовой матери, – покачал головой Андрей. – И теперь нужно срочно вырабатывать новую линию поведения, если уж все это тель-авивское говно канализировалось именно к нам. И дернул же черт меня, еврея, связаться с этими двумя чертовыми евреями, и каждому что-то пообещать... Сделай мне кофе.
– С лимоном?
– На черта мне твой лимон!..
Пока разогревалась электрокофеварка «Юндай», веснушчатая студентка заочного отделения частной юридической академии имени Чезаре Ламброзо, она же секретарь охранно-детективного агентства «Крот» Алена Фоменко пыталась представить себе ситуацию, которую нужно было срочно разруливать.
Когда клиент нанимает себе охрану или детективов для того, чтобы строить козни своему врагу или сопернику – это вполне нормально.
Но если конкурирующие стороны обратились к услугам одного и того же агентства, не ставя его в известность о самой сути и не вдаваясь в подробности (которые, как только сейчас выяснилось, были необходимы во избежание грядущих недоразумений), то как ему, агентству, поступать?
Не может же оно работать само против себя. Значит, шеф должен срочно искать компромиссное решение. А именно – отказаться от одного из клиентов…
Алена обрадовалась своей сообразительности, услышав слова Андрея:
– Ч-черт... Кому-то из них нужно выставить «красный свет». И это – Горский.
– Потому, что он пришел вторым? – улыбнулась Алена, заглядывая Кауфману в глаза снизу вверх и слегка тряхнув головой, чтобы золотистые локоны эффектнее оттенили ее круглое личико.
– Да, но не только и не столько потому, что он пришел вторым, – медленно проговорил Андрей. – Вся чертовщина в том, что первый клиент – наш, местный. И нет ничего опаснее, чем нищие люди, которые считают себя богатыми. А вот Горский – залетный, за ним никто не стоит, «крыши» у него здесь нет. Тыла у него здесь нет. Ни черта у него здесь нет. Чертовщина в другом: Горский заплатил очень большие бабки. Очень. И они уже поступили на наш счет, я проверил. А при разрыве мы обязаны их вернуть с бешеными процентами, это особо отмечено в контракте. Договоры на подобные суммы всегда предполагают чертовскую неустойку, это риск… Кроме того, придется искать убедительное объяснение, какого черта мы решили расторгнуть договор, а это будет опять таки очень и очень сложно, понимаешь? Скользко это, черт, так скользко…
– А если передать его другой фирме… ну, хотя бы той же «Кобре»?
– Ну да, ну да... – Кауфман стиснул кулаки. – Это уже разговор не мальчика, но девочки. Чтобы мы с «Коброй» перестреляли друг друга. Эта перспектива радует меня, как черта ладан...
– А будет лучше, если наши ребята друг друга перестреляют... к черту? Тогда уж легче закрыть, распустить «Крота» и тут же учредить новое агентство с другим названием, но с тем же кадровым составом. Законная операция, если грамотно обставить… – пальцы Алены привычно расстегнули «молнию» на ширинке Андрея, но тот резко оттолкнул ее руку.
– Так делают, да. Но пока мы ликвидируем «Крота» и объявим прием претензий, черт знает, сколько времени пройдет... Да и, честно говоря, бабки отдавать не хочется… – Андрей застегнул брюки и взял со стола свою большую кружку с кофе. – На бабки, что нам втюхал израильский гость, можно открыть два новых «Крота». Жалко, чертовски жалко отдавать…
– А вот если бы нас взорвали, как того же Хайкина? Могут же и поджечь, и разгромить… Фарс-мажор, а? Есть же общие законы и правила...
– Черта лысого! Никогда, никогда не играй по правилам, – возразил Андрей, скрестив руки на груди и медленно подняв глаза к потолку.
– Почему?
– Потому, что мы никогда их не выучим. Законы одни, правила другие, реальность третья. Ну да, пусть землетрясение, наводнение, очередная мировая война… Черта с два. Чушь все это. Отколоться от него нужно проще. И сейчас сделаем нечто иное.
Андрей поставил кружку на стол и набрал номер Коли. Услышав ответ, коротко приказал:
– Пропусти, ну его к черту.
Алена едва не рассмеялась.
Она отчетливо представила себе эту картину: детектив Коля, нанятый сторожить квартиру очередного миллионера от несанкционированных визитов, стеснительно отворачивается, делая вид, что не замечает крадущегося детектива Виталика, которому срочно нужно в данную же квартиру проникнуть… Лапша на уши обоим клиентам, именно так это называется, – подумала Алена.
– Андрюш, мы уже освободились?
– Пока да, – кивнул Кауфман и поморщился. – Нет, не раздевайся. Сегодня мне надо еще много успеть...
***
Виталик аккуратно запер дверь, спрятал отмычки в карман и, спустившись на один лестничный марш, поравнялся с Колей.
В подъезде мерзко пахло кошками и сыростью.
– Ну, и чего нашел?
– Чего искал, во всяком случае, не нашел, – пожал плечами Виталик. – Обывательщина с мещанством, конкретно. Даже слоники на комоде. Дай прикурить.
– Это тебе-то прикурить? Надрался вчера, так хоть меньше кури – перегар сдетонирует, костей не соберешь... А искал-то чего? – Коля щелкнул зажигалкой и, фыркнув от дыма, спросил: – Хоть теперь-то можешь сказать?
– Собачатину всякую. Ну, коврики там, миски, поводки с намордниками…
– Тю, блин, спросил бы у меня, и не стоило корячиться. Нету там кабыздоха, нету. Это от меня секреты, от друга, да?
Виталик насупился.
– Да я вообще не должен с тобой разговаривать, понял? Мы ж теперь в натуре как противостоящие стороны. Выйти хоть дашь мне, или как теперь?
– Хреновина какая-то, – вздохнул Коля. – Не иначе шеф аферу затеял. Прикинь: Кауфман, Горский, Хайкин... Как бы нам с тобой в говно теперь не влезть с их жидовскими комбинациями. Крайняком-то окажемся мы, а им-то что – упырь упыря не укусит зазря...
– Если Андрюха не полный идиот, то выкрутится.
– А если полный?
– Тогда не знаю, не знаю. Не нравится мне все это...
– А кому нравится, – покачал головой Виталик.
***
– Мне это уже нравится, – кивнул Роман Евгеньевич, выслушав доклад Славы. – Значит, нашего оппонента тоже охраняет именно «Крот». Что из этого следует? А то, что у них левая рука не знает, что делает правая. И мы на этом сыгра…
– Или наоборот, «Крот» ведет с нами двойную игру, – перебил его сын.
– Нет, – твердо возразил Роман Евгеньевич.
– Почему? Мы знаем, что это логово охраняется. Но наш человек попал в него беспрепятственно, проник или влез, как хочешь. И выяснил то, что ты ему поручил. Отсюда вывод, папа: или сторож уснул, или же он намеренно пропустил нашего… гм, разведчика. Сознательно. Я склоняюсь к последнему. Но для этого они оба должны были связаться со своим руководителем и попросить инструкций. Как говорят, скажи мне кто твой друг, и я скажу ему, кто ты.
– Ты умница, Слава. Логично рассуждаешь, но очень медленно. И наивный ты не в меру, уж не обессудь, но это у тебя от мамы. Это плохо. Наивные тихо и угрюмо умирают в постели, окруженные безутешными родственниками. А к смелым и умным смерть приходит быстро... Они не ждут ее, и не мучают ни себя, ни окружающих. Молча уходят. А теперь приведи Виталика.
Обиженно вздохнув, Слава поднялся с дивана и ленивым толчком распахнул дверь:
– Сюда иди.
Детектив Виталик, томившийся в коридоре, спешно шагнул в комнату, поправляя пиджак, чтобы не очень выпирала наплечная кобура с пистолетом.
– А скажи-ка, – обернулся к нему Роман Евгеньевич, – ты в подъезде никого случайно не встретил?
– Не-е...
– Может, бабушку с кошелкой, или мальчика с рогаткой…
– Точно никого не было, – честно глядя Роману Евгеньевичу в глаза, стоял на своем Виталик. – Клянусь.
– Ну, тогда ступай, голубь, ты свободен. Завтра к восьми ждем.
– До свидания, – Виталик кивнул и направился к выходу, еще раз оглянувшись. Глаза его были светлы, как две начищенные пуговицы парадного милицейского мундира.
Заперев за ним дверь, Слава вопросительно глянул на отца.
– Все складывается более чем превосходно, – Роман Евгеньевич похлопал ладонью по столу. Это было признаком наилучшего расположения духа. – Никаких препятствий теперь не будет. «Крот» выбрал нас.
– Ты так уверен, что документы находятся именно в квартире?
– А где же еще? – поднял брови Роман Евгеньевич.
– У друзей, у знакомых…
– Я думаю, он не будет хранить их ни у друзей, ни, тем более, у знакомых.
– Твоими бы устами…
– Потому, что для него эти бумажки не представляют никакой ценности. Поиметь с них хоть что-то он сможет лишь в одном случае – если станет гражданином государства Израиль. Это указано в завещании. Однако ехать на историческую родину наш клиент не собирается, и это уже доподлинно известно. Кроме того, как владелец «Алины», он может все свои права или продать, или подарить, или завещать. Если продать – то получит за них горстку медных грошей, а богатого покупателя он искать не станет – смысла нет. Да и хлопотно.
– Думаешь? – ухмыльнулся Слава. – Слишком уж много подробностей…
– Более чем уверен, не беспокойся. Мои мальчики еще в Хайфе перехватили человечка, который должен был встретить нашего клиента в порту. Эли его зовут, коммерческий директор «Алины». Ножик показали. Ему и его дочке. Он и выложил все, что знал. Наш прокол был лишь в одном: мы потеряли фигуранта в самом Израиле, пока обрабатывали этого гребаного Эли. А вот после истории с дедом Шульманом наш Хайкин исчез. Опять-таки из-под носа. Вместе с кредитной карточкой на миллион долларов и завещанием. Я уж тогда грешным делом решил, что он вместе с дедом ломанул в Штаты, ан нет…
– А теперь уже не ломанет, надо полагать, – скептически покачал головой Слава.
– А некуда ему бежать. И без бумажек его я никуда отсюда не уеду. Миллионы его мне по фигу, а бумажки эти ему самому не нужны.
– В таком случае он мог их просто выкинуть за ненадобностью. Или затерять в куче других документов, скажем, издательских, а теперь и сам их не найдет…
– Найдет, когда я очень попрошу. Мелкий зехер недокнокал и сыграл жмура… – нежно пропел Роман Евгеньевич. – Но это уже мои проблемы. – Он заложил руки за спину и бросил через плечо: – Если надуть и завязать гондон, а потом ткнуть его пальцем, то воздух лишь уплотнится, но никуда из гондона не денется. Завтра вы с Татьяной форсируете новые группы.
– А без Татьяны можно? – с тоской спросил Слава. – Сам, что ли, не справлюсь?
– Справишься, почему же. Ты умнеешь прямо на глазах. Но лучше с Татьяной. Все, отдыхай.
– Да, папа, но...
– Мне достаточно твоего «да».