Проснулся Рюрик в прекрасном расположении духа. Накануне после их с Ольгой возвращения разговоров в лагере было только лишь о чудесной грозе и внезапно пришедшей весне. Однако назавтра предстоял тяжёлый, а для многих, возможно, последний день. Нынче же князь проснулся одним из самых первых, ещё до света, но вставать не спешил. Готовилась великая битва, способная решить будущее всего мира, так что не грех было и поваляться чуток, наслаждаясь данной богами жизнью. Потянувшись до хруста костей, варяг повернулся к своей жене, желая обнять её.
Ефанды рядом не было, что немало удивило и озадачило Рюрика. Выйдя из шатра, он направился к лесу. Ноги сами вынесли варяга к той берёзе, у которой, жалко скорчившись, сидела молодая женщина. Её нещадно мутило. Рюрик давно уже не видел жену в таком состоянии. И вдруг озарение, точно вспушка молнии, поразила его. Мужчина догадался о причине её недомоганий и слабости в последнее время.
Наконец Ефанда поднялась с колен, обернулась и тут же натолкнулась на суровый взгляд мужа. Тот подал ей чистую тряпицу и жёстко приказал:
-Сказывай.
Молодая женщина судорожно сглотнула, но врать не посмела.
-Непраздна я, - выдохнула она.
-Давно?
-Уж две луны.
-И ты, рискуя нашим ребёнком, отправилась в поход. Зачем?
Будто защищая ещё нерождённое дитя, Ефанда прикрыла живот руками. Только сейчас она поняла, каким суровым и жёстким человеком может быть её муж. Недаром его опасаются не только отроки, гридни и ближние бояре, но и многие князья. Но голос женщины приобрёл неожиданную силу.
-Пока наш сын в моём чреве, ни мне, ни ему ничего не угрожает. А вот тебе моя помощь ещё понадобится.
-Нет! Обойдусь как-нибудь на войне без беременной бабы. Я не раз бывал в боях, но ни разу не видел, чтобы занесённый меч остановили слёзы ребёнка, тяжёлое чрево женщины или даже мольбы матери. Поэтому ты сейчас же соберёшься и под охраной отправишься обратно в усадьбу, под покровительство Белуна.
-Даже если ты пошлёшь со мной десяток гридней, - сладко улыбнулась Ефанда, - и строго-настрого накажешь им день и ночь следить за мной, то и тогда я сумею сбежать от них и вернуться сюда.
-Жена, не гневи богов. У меня ведь хватит глупости поехать с тобой самому и лично передать с рук на руки Белуну.
Молодая женщина молча закусила губу. Она чувствовала, что от мужа можно ожидать любого безумства, но в то же время была уверенна, что место её нынче здесь, рядом с ним. Неожиданно из-за деревьев вышла Ольга.
-Ефанда останется, - тихо произнесла она. – На то была воля самого Перуна.
-Нет, не останется, чья бы воля это ни была, - твёрдо произнёс Рюрик. – Я ничего не знаю о воли Перуна и всерьёз мыслю, что это удобная побасенка для вас обеих. Просто моей сумасбродной жёнушке вздумалось приключений поискать на свою голову, а ты, Ольга, в том ей потворствуешь.
-Ефанда останется, - повторила ведунья, и взгляд её вперился в князя. Тот почувствовал, что не может отвести от неё очей. Сознание его заволокло туманом, стараясь лишить воли, а тихий, нежный голос что-то нашептывал, убеждая подчиниться. Рюрик отчаянно сопротивлялся, но постепенно всё-таки был вынужден сдаться.
-Ладно, пусть остаётся, - проговорил он. – Но на глаза мне лучше не попадайтесь.
И, резко повернувшись, князь скрылся за деревьями. Княгиня опустилась на землю и, закрыв лицо руками, горько расплакалась.
Меж тем лагерь, просыпаясь, жил своей обычной походной жизнью: разжигались костры, над ними подвешивались котлы, в которых кипятилась вода и запаривался кулеш. Будто и не должна была сегодня развернуться решающая битва между князем Рюриком и князем Вадимом, между Перуном и Мореной. Будущие мертвецы смеялись и шутили так же, как и те, кому суждено будет пережить этот день, так же зачерпывали ложками кулеш и вздевали брони.
В лагере Вадима по-прежнему царила тишина. Но вскоре и там стало заметно движение. Костров они, понятно, не разжигали. Над войском Морены, казалось, раскинулась колдовская сеть, которая заставляла людей не замечать усталость, чувство голода и присутствие среди них нежити, а самой нежити позволяло не бояться наступающего дня.
Наконец Око Богов , войдя в полную силу, милостиво обратило свой взор на землю. Оба враждующих войска уже в полном вооружении стояли друг против друга и ожидали только сигнала своих вождей, чтобы начать бой. Впереди ладожан в алом корзне и горящей на солнце броне восседал на сером скакуне Рюрик. Позади его войска, среди деревьев внимательный видок мог разглядеть двух женщин – княгиню Ефанду и её сестру Ольгу. Перед новгородской ратью в богатой княжеской одежде виднелся Вадим, а рядом с ним – костлявая, долговязая фигура Морены.
Князь Рюрик окинул взглядом безликую, серую толпу, которую представляло собой войско Вадима. Среди них не было ни одного конного воина. Даже князь-самозванец сам топтал землю сапогами. Конечно, ведь кони не выносят запаха мертвечины, а там – варяг был уверен в этом – под личинами воинов скрывались и упыри, и навьи, и прочие мертвяки, готовые в самый неожиданный момент предстать перед своими противниками в истинном обличии. И со всей этой жутью должны сражаться его люди? Рюрик тронул каблуками бока своего коня и смело выехал вперёд.
-Эй, Вадим! – громко крикнул он. – Ведь это, по совести сказать, наша с тобой распря. Так давай и решим её по-родственному и не станем губить остальных. Я вызываю тебя на Суд Божий, Вадим, сын Будивоя.
Богиня смерти охнула от неожиданности и попыталась перехватить Вадима, не позволить ему принять вызов, но тот решительно и, казалось, с облегчением качнулся вперёд.
-Я принимаю твой вызов, Рюрик, сын Годослава.
Где-то далеко-далеко пророкотал еле слышный раскат грома. Морена тут же сникла. Вызов был произнесён, услышан и принят, и теперь ничто и никто не смело нарушить святость поединка. Рюрик спрыгнул на землю и легонько хлопнул жеребца по крупу. Умное животное, привыкшее за долгие годы повиноваться малейшему движению хозяина, вернулось на своё место. Пока два воина из той и другой рати огораживали поле, оба князя быстро разоблачались. Наконец они, раздевшись до пояса, с мечами в руках, ступили в священное место. Красивое лицо Вадима исказила хищная ухмылка:
-Защищайся, князь.
Высекая при встрече искры, оба меча взметнулись над головами поединщиков.
Нет, не хотелось Рюрику проливать кровь своего родича. Бесспорно, ещё несколько лет назад подобная «нелепица» ничуть не смутила бы страшного Варяжского Сокола, но с тех пор многое изменилось и в его жизни, и в его душе. Князь действительно стал понимать всю ценность родственной крови – ведь и его враг был потомком Перуна, таким же, как и он сам. Но Вадима должно убить, иначе распрям, кровопролитию и прочим бедам не будет конца.
Варяг, давно уже изучивший все слабые и сильные стороны своего родича, прекрасно знал, что Вадиму более по душе стремительная, бешенная атака и такая же стремительная победа. Долгий, затяжной бой утомляет его. Поэтому князь, будучи более выносливым воином, поначалу занял оборонительную позицию. Его противник был превосходным воителем, меч мелькал в его руках, точно молния, а движения напоминали какой-то безумный танец – красивый и смертоносный. Но Рюрик был не прост: он, будто чувствуя, куда в следующий момент качнётся Вадим, безупречно отражал все его удары. Постепенно новгородец начал уставать, дыхание со свистом вырывалось из его груди, пот градом катился по лицу, руки уже не столь уверенно поднимали тяжёлый меч. Видя это, варяг от защиты перешёл к нападению.
Теперь противники будто поменялись местами. Отныне Вадиму приходилось уже не нападать, а защищаться. В один миг его глаза, утратив былую насмешку, загорелись дикой ненавистью, но Белый Сокол теперь был явно сильнее. «Ненависть – очень коварное чувство, - вспомнил Рюрик слова Ольги. - Поначалу она как будто даёт тебе безграничную силу, но сама тем временем беспощадно подтачивает тебя и, в конце концов, забирает гораздо больше, чем дала. Лишь любовь даёт жизнь и силу, ненависть же забирает последнее». Князь воочию видел, что мудрая девушка, как всегда, оказалась права.
Варягу не пришлось долго ждать. Всё-таки усталость плохой советчик. Подавшись на обманное движение Рюрика, Вадим лишь на миг приоткрылся, но этого оказалось достаточно: тяжёлый меч вошёл в мягкую, податливую плоть в аккурат меж рёбрами. Серые глаза молодого воина широко раскрылись, меч выпал из враз ослабевших, ставших непослушными пальцев, рука невольно потянулась к глубокой ране на груди. Вадим безвольно рухнул на молодую, изумрудно-зелёную траву. Рюрик опустился на одно колено рядом со своим врагом. Лицо бывшего боярина исказила гримаса боли, в уголках рта появилась кровавая пена, но глаза горели всё той же отчаянной ненавистью.
-Вадим, скажи мне только, почему?.. – тихо спросил варяг, опскаясь рядом с поверженным противником на колени и пристально глядя тому в глаза.
-Глупец, ты так ничего и не понял, - Вадим усмехнулся окровавленными губами. – Я ведь в самом деле до рези в глазах и сердце ненавижу тебя. После смерти Гостомысла именно я должен был занять новгородский престол, но тут явился ты. С этой потерей я смирился с лёгкостью, но ты отнял у меня ту, что любима была мной больше жизни. Этого простить я тебе был не в силах. Именно ты, Белый Сокол, толкнул меня на все те преступления, что я совершил. Твоими стараниями попал я в объятья Морены, богини смерти. Ты же пустыми, глупыми разговорами вскружил голову моей сестре, и я потерял её гораздо раньше, чем она ушла в иной мир. Что ещё можешь отнять у меня ты, потомок Перуна, любимец богов?
-Пустые разговоры? – грустно улыбнувшись, переспросил Рюрик. – Это слова о преданности, чести и доблести ты так называешь?
-Честь, преданность… Да кому, кроме жалких глупцов и сопливых юнцов они нужны? Всё это лишь красивые слова, не более. Конечно, дорога в светлый Ирий навеки закрыта для меня, но я ни о чём не сожалею. А ты жди, князь, вскоре я приду за тобой. Ты выиграл эту битву, но ещё не победил.
Стоя на коленях рядом с изменником и клятвопреступником, Белый Сокол видел, что каждый последующий вздох даётся ему труднее, нежели предыдущий, а глядя в эти затуманенные болью и близкой смертью глаза, он вспоминал юную девушку с точно такими же глазами, убитую собственным братом. Когда же последний вздох замер на помертвевших губах Вадима, Рюрик поднялся с колен, подхватил свой меч и медленно направился к своему войску.
Неожиданно раздался жуткий рёв. Спокойные воды озёра заколыхались, и на его поверхности показалась огромная уродливая голова, похожая на змеиную, но заросшая жёсткой шерстью. Разгребая могучими лапами воду, чудовище подплыло к берегу, выбралось на сушу, оглядело всех пронзительными жёлтыми глазами. Довольная Морена радостно захохотала, предвкушая лёгкую победу. Поражённые люди не в силах были даже пошевелиться. Явно удовлетворённое реакцией чудище заревело, мощным ударом лапы отправило бездыханное тело Вадима прямо в озеро и тяжело, вразвалочку направилось к Рюрику.
Вдруг мощнейший раскат грома расколол небо прямо над их головами. Голубой небосклон разрубила золотая молния, вонзившаяся в дерево на краю поляны. Небо в мгновение ока заволокли сизые тучи. Воздух рассёк оглушительный женский крик. Князь замер: из тысячи других он узнал бы этот голос. Обернувшись, варяг увидел, что дуб, под которым стояла Ефанда, объят золотым сиянием, а сама женщина, раскинув руки, спиной прижимается к его стволу. В один миг любовь к жене и мысль о ещё нерождённом ребёнке властно заглушили голос обиды и раздражения. Рюрик, не раздумывая, ринулся к ней. Войско послушно расступилось, пропуская своего вождя, и вновь сомкнуло ряды за его спиной. Он уже почти достиг края поляны, когда дорогу неожиданно заступила Ольга.
-Стой, варяг! – властно крикнула она. – Ты только всё испортишь.
Повинуясь голосу ведуньи, князь остановился, но глаза его при этом горели столь мрачным огнём, что любой другой бы попятился, благоразумно убираясь с пути.
-Пусти, Ольга, - хрипло проговорил Рюрик. – Ты очень многое сделала для всех нас, но нынче, когда речь идёт о жене и ребёнке, память моя на редкость коротка.
-Неужели ты и впрямь думаешь, что я могу причинить вред своей сестре и её ребёнку? Мыслимо ли?
-Когда речь ведётся о Перуне – да!
Ведунья грустно усмехнулась:
-Оглядись вокруг, глупец. Неужели ты впрямь надеешься сам одолеть и Морену, и Волоса, которого она выставила тебе в поединщики? Лучше гляди внимательнее, дабы никто иной зла твоей жене не причинил. Если она умрёт – мы все обречены.
Меж тем золотое сияние, охватившее дуб и женскую фигуру рядом с ним, стекло к чреву Ефанды и выстрелило поверх людских голов золотым лучом. В тот же миг прямо перед чудовищем появилась высокая фигура воина в полном облачении. Лиловая рубаха блистала золотой вышивкой, на груди клубилась огненная борода, чёрные с проседью волосы рассыпались по плечам – сам Перун поспешил на выручку своему правнуку. В деснице бога грозы сияла золотая секира, шуйцу же оттягивал червлёный щит.
Выползшее из воды чудовище пронзительно завизжало и вдруг расправило тонкие кожистые крылья, которые прежде никто не приметил. Пару раз мощно взмахнув ими, Змей Волос поднялся ввысь и уже оттуда изготовился броситься на людей. Однако тут прямо с небес к Перуну спустился чёрный, точно сажа, крылатый конь. Бог грозы вскочил ему на спину, вскинул секиру над головой, и верный конь, точно пущенная из лука стрела, взмыл в небеса.
Морена, не желая более терять времени, подняла над головой свой посох, и новгородское войско, повинуясь её молчаливому приказу, выступило вперёд. Войско ладожан ощетинилось копьями, но многие невольно оборачивались к своему истинному вождю – князю Белому Соколу. Видя это, вперёд выступил Олег. Намедни Ольга заговорила ладожских коней, дабы те не чуяли мертвечины, и теперь урманин гарцевал на белом тонконогом скакуне.
-Други! – вскинув меч над головой, вскричал он. – Князю нашему достался последний, самый важный оплот, тот, что решит исход всей битвы. Нам же нужно уничтожить тех, кто посягает на нашу спокойную жизнь. Отведём же от потомков наших напасть сию!
Войско богини смерти лавиной катилось на ладожан. Вперемешку с обычными людьми здесь были волкодлаки, навьи, еретники, упыри и прочая нежить. Прямо на ходу мертвяки отряхивали с себя человеческое обличие, дабы смутить и напугать противника, а волкодлаки перекидывались в зверей. Предчувствуя это, многие из рюрикова войска запаслись серебрёным оружием, а те, что побогаче – и особой, заговорённой бронёй, покрытой серебром. Сварг, стоявший позади войска, призывал в помощь светлых богов. Его молитвы да чары его старшей внучки Ольги заметно ослабляли кощуны Морены – кое-кто из нежити прямо на ходу проваливался под землю, где ей, несомненно, было самое место. Кто-то из новгородцев, неожиданно прозревая, шарахался в сторону, видя, с кем, волей судьбы, они оказались рядом, и тут же гибли, растерзанные собственными «товарищами по оружию». Неяркое солнце, просвечивающее сквозь тучи, давило на ночных существ, лишая их сил. Время от времени с небосвода срывались молнии, испепеляя кого-то из новгородцев. Видя это, богиня смерти направила навершье своего посоха в сторону чародея, намереваясь уничтожить опасного старика, но не тут-то было. Предвосхищая подобный поворот, волхв окружил себя заговорённым кругом. Теперь лишь смертный, не прибегающий к чарам, мог добраться до него. Но здесь на страже деда стояла Ольга.
Наконец оба войска сшиблись. Стоны, крики раненых, скрежет метала наполнили воздух. Волкодлаки и мертвяки рвали коней и людей, да и обычные воины рубились, не отставая от них. Но и ладожское войско не оставалось в долгу, сторицей отдавая недругам кровавую дань. Морена с упоением вдыхала запах крови, смерти и битвы, разливающийся по полю.
Меж тем в небе также кипела битва. Перун и чудище сражались не на жизнь, а на смерть. Волос ловко уворачивался от могучих ударов бога грозы, но и сам не мог серьёзно навредить своему противнику. Временами молнии, срывающиеся с золотой секиры, достигали цели, и чудовище визжало от боли, но о серьёзных ранах речи пока не шло. Наконец подлый змей, изловчившись, крепко огрел Перуна по голове мощным ударом хвоста. На несколько мгновений бог грозы поник, упав на шею своего коня, и Волос, ликуя, спустился на землю и направился к беспомощной Ефанде. На миг морду его и озарила усмешка, но тут дорогу беспутному чудовищу заступил Рюрик.
Поначалу змей недоумённо таращился на новое препятствие, потом зло зарычал и, разинув зубастую пасть, ринулся на бесстрашного воина. Князь ловко отскочил, но тут же, извернувшись, полоснул мечом по несуразной лапе, уходя в сторону хвоста. Чудище взвыло и, как и предполагал Рюрик, забыв на время о его жене, развернулось к нему.
Продолжая отвлекать на себя внимание змея, князь судорожно соображал, как быть дальше. Нечего и думать о том, чтобы рассечь грудь зверю либо распороть брюхо – всё тело, точно прочной бронёй, покрывала чешуя. Голову срубить тоже не получится – здесь помимо чешуи были ещё и жёсткие густые волосы. Оставалось лишь одно уязвимое место – тонкие перепончатые крылья. Не смертельно, конечно, но наверняка крайне неприятно. Но до них ещё надо как-то добраться. Вряд ли чудовище будет спокойно стоять и ждать, пока Рюрик взберётся к нему на спину и отрубит их.
Вдруг послышалось знакомое ржание. На мгновение обернувшись, варяг увидел своего верного Лютого, мчавшегося к нему во весь опор. Вот он, случай! Изловчившись, князь запрыгнул в седло и, не сбавляя скорости, рванулся к чудищу. Однако то, оказывается, тоже не лыком было шито. Необычайно ловко для столь массивного тела Волос отпрыгнул в сторону, пропуская всадника мимо, и попытался резануть коня хвостом по ногам. Уводя коня в сторону, Рюрик резко рванул поводья, заходя своему противнику за спину. Но чудовище, явив чудеса ловкости, развернулось вокруг собственной оси, и прямо перед собой князь увидел разинутую пасть с двумя рядами острых, точно ножи, зубов.
Неожиданно что-то яркое полыхнуло на шее у варяга. Это волшебная гривна, подаренная Кием, поспешила защитить своего владельца от неминуемой смерти. Волос отступил, мотая косматой головой и жалобно визжа от боли в глазах. Недолго думая, Рюрик подобрал под себя ноги, встал в седле и одним безумным прыжком взлетел на спину чудовищу. Взмах тяжёлого меча – и вот одно крыло, безвозвратно изувеченное, висит лишь на куске кожи. Змей взвыл, забился от боли и встал на дыбы, сбрасывая своего коварного врага. Лишь на миг варяг, которого крепко приложило к земле, лишился сознания, но когда очнулся, увидел мощную когтистую лапу, занесённую над его головой.
Князь приготовился к смерти, как вдруг нечто тяжёлое ударило страшилище по спине. Волос отскочил от своей жертвы, развернулся, и Рюрик увидел Перуна, занёсшего для очередного удара свою секиру. Ещё миг – и злобное чудовище лишилось второго крыла. Обезумевший от страха и боли змей, громко визжа, рванулся обратно к озеру, топча всех, кто попадался на его пути. Через мгновение голова Волоса скрылась под водой. Проводив его взглядом, бог грозы обернулся к лежащему на земле князю и протянул десницу.
-А ты молодец, правнук, - проговорил Перун рокочущим голосом. – Если бы он убил женщину, мне бы туго пришлось. Ведь в ней жизнь, которая позволила мне спуститься на землю.
-Она моя жена, и этого достаточно, чтобы защищать её, не жалея собственной жизни, - проговорил варяг, принимая протянутую десницу и поднимаясь на ноги.
Бог грозы усмехнулся, повернулся лицом туда, где всё ещё шла битва. Вскинул к небу секиру. Неожиданно яркий луч солнца, пробившийся сквозь тучи, отразился от оружия и окутал золотым сиянием всю фигуру Перуна. В следующее мгновение подле Рюрика стояло совсем другое божество. Рассыпанные по плечам волосы, юное безбородое лицо, ясные голубые глаза, затканная золотом белая рубаха, круглый золотой щит в руках – едва ли нашёлся бы хоть один человек, кто не узнал Даждьбога.
Нахмурив ясный лик, солнечный бог обратил свой огненный щит против пособников Морены. Среди нечисти послышались яростные вопли и злобное ворчание. Колдовские чары, сплетённые богиней смерти, таяли, точно снег на солнце. Нежить рассыпалась в прах прямо на глазах, волкодлаков в один миг охватывало яркое пламя, сжигающее их, обычные смертные люди, освобождаясь от заклятья, бросали оружие и, благоговея, падали на колени. В один миг всё было кончено. Даждьбог улыбнулся своей лучезарной улыбкой, щит в последний раз ослепяюще сверкнул в его руках, и его место вновь занял Перун.
В душе ладожане уже праздновали победу. Однако про саму Морену забывать совсем не следовало. Видя, как рассыпается её тщательно подготовленное торжество, богиня смерти пришла в ярость. Но кто сказал, что она проиграла? Понимая, что другого случая у неё всё равно не будет, Морена поудобнее перехватила свой чародейский посох и метнула его в Ефанду. Подгоняемый колдовством и отчаянием богини, посох летел через поляну, точно копьё, нацеленный точно в грудь молодой женщине. При этом Морена не позабыла отвести глаза всем, кто мог помешать избавиться от ненавистной княгини. Всем, помимо Сварга, защищённого чародейским кругом. Не раздумывая ни одного мгновения, старик кинулся между летящим копьём и своей внучкой. Острый посох с хрустом вошёл в его грудь, отшвырнув лёгкое тело шагов на десять. Бесстрашный дед умер, не успев ещё коснуться земли.
Богиня смерти пришла в бешенство. Воздев руки к небесам, она зло прокричала:
-Проклятье на весь род того, кто обитает нынче в чреве княгини, кто позволил Перуну явиться в этот мир. Велико будет племя его, но не жить его детям в мире и согласии, поскольку обуяет их великая жажда власти. Через них напитаются кровью земли сии. А ежели кто решится отказаться от власти и престола, тот ещё большие беды навлечёт на земли свои, и переведётся род перунов через ту брань…
Пока она говорила, бог грозы поднял брошенный Мореной посох и направил его навершье прямо на неё. Сорвавшийся с посоха луч ударил богине смерти в грудь, в один миг превратив её в ледяную статую, заставив тем умолкнуть. Подчиняясь воле Перуна, обращённая в лёд богиня поднялась в воздух, а после рухнула прямо в озеро.
-Отныне здесь тебе место, подле твоих слуг. Лишь здесь, в озере или на его берегу, будет отныне твоя обитель.
Озеро на миг затянуло тонким ледком, но вскоре воды его вновь растаяли. Перехватив поудобней посох, бог негромко позвал:
-Чернобог!
В тот же миг из-под земли вырвался столб чёрного огня, который сложился в мужскую фигуру. Чернобог и в самом деле был чёрен, лишь волосы, борода и усы его сверкали серебром.
-Почто звал, Перун Сварожич? – сверкнув в улыбке белыми зубами, спросил он.
-На вот, возьми, - бог грозы кинул Чернобогу колдовской посох. – Да не теряй больше.
-Вот благодарствую, - проговорил тот, ловя клюку на лету. – Утешил! А где жена моя?
-Здесь, в озере, - ответил Перун.
-Что ж, так тому и быть, - кивнул Чернобог, поднял над головой посох и буквально провалился сквозь землю.
-Что ж, теперь всё встало на свои места, - оглядывая место недавнего боя, проговорил Перун, и, взглянув на Рюрика, ободряюще положил руку ему на плечо. – А насчёт проклятия Морены ты не задумывайся сильно. То, что враждовать потомки твоего сына будут – тут уж ничего не поделаешь. Но о вырождение рода богиня смерти сказать поторопилась – то лишь от них зависит. И потом, у тебя есть ещё дочь. Её род будет не столь плодовит, зато своей разумностью и миролюбием её потомки уравновесят род вашего наследника. А там, глядишь, и найдут способ внуки ваши ослабить проклятье. А теперь мне пора.
Бог грозы обернулся, будто ища кого-то, и, встретившись взглядом с той, кого все называли невестой Перуна, протянул к ней руки. Не размышляя ни одного мгновения, девушка скользнула в объятья своего наречённого. Нежно прижав к своей груди Ольгу, Перун взглянул в её счастливое лицо.
-Прощайся со своей земной жизнью, - произнёс он, целуя ведунью в лоб. – Я жду тебя.
Вновь прогремел раскат грома, и бог-воитель, обернувшись сияющим золотым лучом, метнулся к чреву Ефанды, а затем с прежним грохотом вернулся на покрытый тучами небосвод. Обессиленная женщина, освобождённая, наконец, Перуном, пошатнулась и непременно упала бы, но заботливые руки мужа подхватили её. Супруги долго смотрели друг другу в глаза.
-Ты знала, что так будет? – спросил, наконец, князь. Княгиня кивнула. – Так почто же не сказала?
-А ты бы позволил?
Варяг отрицательно мотнул головой.
-Ну, вот видишь.
Тем временем Ольга подошла к мёртвому телу деда и простёрла руку над его устами. Нечто маленькое, похожее на белого мотылька, вспорхнуло от старческого лица и село на руку девушке. В тот же миг земля расступилась, приняв в себя мёртвое тело.
-Пусть дедушка покоится здесь, - проговорила ведунья. – А душу его я сама отнесу в Ирий.
-Что с пленными делать будем, князь?
Рюрик обернулся. Олег, взявший на себя командование в битве, решился, наконец, подойти к перуничам. Оказалось, что ладожское войско не слишком пострадало от зубов и когтей нечисти, и от мечей новгородцев. А вот пленных, бросивших оружие после прихода Перуна, взяли изрядно. Князь оглядел жалкую толпу склонивших повинные головы людей. Скорее всего, среди них были только те, кто был задурманен волей Морены, очарован её ведовством. Те, кто истинно был предан богине смерти, едва ли уцелели. Решение, принятое Рюриком было неожиданным даже для него самого.
-Хватит на сегодня пустых смертей, - проговорил он. – Тех из них, кто согласен принести роту на верность, оставить в живых. Остальных безжалостно уничтожить. Все тела закопать в землю, дабы не беспокоили нас после своей смерти.
-Что ж, мудрое решение, - похвалила Ольга. – Лишние смерти ни к чему не приведут, а милость надолго запомниться, как проявление настоящей силы. А мне уже пора.
Душевно обняв брата, сестру и её мужа, ведунья отошла чуть в сторону и вдруг, точно по ступеням, начала подниматься в небо. Всё выше и выше. Вспышка света – и девичья фигура исчезла, а вскоре затянутое тучами небо удивительным образом разъяснилось. На сердце нынче было удивительно легко и спокойно. Пора было возвращаться домой, в Новгород!
* * *
«По смерти князя Гостомысла править славянами стал внук его Рюрик, не имея ни с кем войны… Посадил он по всем градам мужей своих из варягов и славян, дабы суд справедливый судили и о земле радели, сам же именовался князь великий… И восстал против него боярин Вадим из родичей его… И убил его Рюрик в поединке…»
Так или почти так повествуют о событиях тех дней некоторые из дошедших до нас летописей. Последующие смена религии и власти безжалостно уничтожали всё, что противоречило новой доктрине. Позднейшие переписчики беспощадно вымарывали в первоначальных летописях всё, что касалось деяний древнейших богов. Да и сами Рюриковичи не больно-то стремились сохранить повесть о том, как пришёл к власти их предок, считая молву о проклятье постыдной, а то и опасной для всего их рода. Вскоре среди простого люда всё это позабылось, и лишь сами потомки Белого Сокола ещё помнили подлинную историю их рода. Порой знания эти в неумелых, а то и откровенно глупых руках приводили к ужасающим последствиям.