ВОСКРЕСЕНИЕ ХРИСТА: ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКТ
Бенджамин Уорфилд (1884)
Довольно трудно провести различие между христианской доктриной и фактами. Христианское учение таково только потому, что имеют место факты, и факты христианства являются его самым необходимым учением. Воплощение Вечного Бога является догматом; человеческий глаз не может узреть его ни под каким углом зрения, и просто человеческий язык не мог засвидетельствовать это как факт. И все же, если это не так, то наша вера тщетна, и мы остаемся в наших грехах. С другой стороны, Воскресение Христа - это факт, явно открывшийся людям, которые должны были дать свидетельства о нем. И все же это кардинальное убеждение нашей системы, факт, на котором строится все остальное.
Были некоторые люди, которые действительно отказались признать значение этого факта, и даже такой значительный критик, как Кейм, заявил, что он встал на эту точку зрения. Однако Штраус, хотя и с довольно затуманенным взглядом, объявил, что факт Воскресения Христа - это "центр и подлинное сердце христианства", вместе с которым стоит или падает вся его истина. Позиция мыслителя подтверждает это. Любой современный скептик фактически должен будет повторить слова апостола Павла.
Весь современный скептицизм стремится избавиться от значения Воскресения Христа. Он признает необходимость этого для себя и собрал для этого все свои средства. Но первые же последователи Спасителя сами признали первостепенную важность этого факта, и анналы христианства содержат множество доказательств его, столь разнообразных и убедительных в своей власти, что известная дилемма Юма просто отскакивает от них (1). Более невозможно утверждать, что природа познания исключает возможность такого свидетельства, или что законы природы разрушатся, если произойдет воскресение из мертвых. Сами противники Откровения подтверждают, что свидетельства новозаветных книг могут быть достаточно убедительны, чтобы установить факты. Это признается почти повсеместно, что Евангелия содержат свидетельства о воскресении Христа, доказуемые как факты, и если Христос воскрес из мертвых, то все мотивы и все возможности какого-либо отказа от сверхъестественной сути христианства навсегда разрушены.
Конечно, для отрицающих сверхъестественное происхождение христианства стало необходимым отвергнуть достоверность этих свидетельств. Они признают, что если Евангелие не есть подлинное свидетельство очевидцев, то Христос не воскресал; и они добавляют, что Евангелия были написаны лишь в конце длительного развития композиции, которая увидела свет во II веке, и представляют собой не показания свидетелей, но дикие мечты мифологической фантазии или недобросовестную подделку, а следовательно, недостойны доверия и на самом деле бесполезны в качестве свидетельств. Таким образом, заявлено, что предполагаемое воскресение Иисуса из мертвых не имеет никаких подлинных свидетельств, и все обсуждение вопроса, является ли оно фактом или нет, сводится лишь к происхождению и распространению этой фанатичной веры.
Именно в связи этим мы находим скептицизм укоренившейся прочной позицией, сознательно избранной и защищаемой с большим мастерством. Она, однако, не является неприступной. Есть по крайней мере две возможности для атаки на нее. М ы можем либо непосредственно приступить к штурму, либо обойдя укрепление с флангов, ударить по нему с тыла. Если в достоверности наших Евангелий будет отказано, мы можем либо доказать их подлинность и, следовательно, достоинство откровения, которое они содержат, либо мы можем отказаться от всех вопросов, с которыми ведутся нападки на нашу Книгу, и используя только те из них, которые сами скептики признают правомерными, доказать из них, что воскресение Христа на самом деле произошло (2).
Первый путь, как общепринятый, есть наиболее прямой. Здесь идет напряженная битва, но вопрос не в сомнениях. Подлинность наших книг внутренне самоочевидна. Они не только провозглашают учение абсолютно оригинальное и явно Божественное, но они представляют биографию, которую ни один человек или группа людей в мире не могли бы придумать. Ни одна мифология не смогла изобрести Богочеловеческую Личность в точных пропорциях Божественности и человечности, представленных во всей ее жизни, а затем выявить такой образ через столь долгий путь учений и действий, без единого противоречия или несоответствия. То, что простые крестьяне преуспели в задаче, которую целые сообщества философов безнадежно провалили бы, может быть объяснено только из гипотезы, что все это было просто подробным описанием реальных фактов.
Опять же, существуют многочисленные и, очевидно, ненамеренные совпадения в крохотных пунктах, которые необходимо заметить в книге Деяний и посланиях Павла и которые показывают, что Деяния не могут быть ничем, кроме подлинной истории. Но подлинность Деяний предполагает и подлинность Евангелия от Луки, и их совместное свидетельство устанавливает Воскресение.
Но несмотря на все внутренние доказательства, внешние данные за достоверность исторических книг Нового Завета также являются исчерпывающими. Все непосредственные преемники апостолов приняли их свидетельство как авторитетный документ религии. Хильгенфельд приводит авторов первых веков, цитирующих Матфея как Писание; не менее явно место Деяний среди собрания книг, в целом приравнивавшихся к Ветхому Завету и большей части Нового, так что все цитируют эти исторические книги с уважением и почтением. Если по внешним историческим основаниям не остается места для отрицания подлинности Евангелий и книги Деяний, то не остается места и для сомнений в подлинности факта Воскресения. В результате полувековой конфликт по этой линии атаки привел к триумфальным подтверждениям доверия к христианским источникам.
Мы не предлагаем тем не менее на этот раз начинать снова эту войну. Второй набор указаний является менее общепринятым, но приводит к не менее удовлетворительным результатам. Покажем это четче. Даже наиболее крайние школы скептицизма признают, что Откровение Иоанна, Послания к Римлянам, 1 и 2 Коринфянам и Галатам являются подлинными письмами Павла (3). Большинство лидеров современной антихристианской мысли признают подлинность и других посланий; но мы ограничимся самым узким местом. Наша задача, стало быть, без ссылок на все спорные книги показать, что свидетельств этих безусловно подлинных посланий апостолов достаточно, чтобы установить факт Воскресения. Мы готовы взять на себя более "узкие" места. Книга Откровения несомненно написана очевидцем смерти Христа и последующих событий, и она говорит о Воскресении: "Тот, Кто был мертв, ныне жив" (2.8) и есть "Первенец из мертвых" (1.5). На самом деле это свидетельство одного из первых очевидцев Воскресения. Ради упрощения наших аргументов, однако, оставим Откровение и будем опираться только на четыре названных послания Павла, четко говорящих о том, что Христос воскрес из мертвых.
Для первого же взгляда на эти послания очевидно, что они многое говорят о Воскресении. Наша задача - разработать доказательную ценность их упоминаний. Мы хотели бы отметить в первую очередь то, что Павел утверждает, что он сам - очевидец Воскресшего Христа. Констатируя факт, что Христос воскрес из мертвых, и перечисляя Его различные явления своим сторонникам, апостол добавляет: "а после всех явился и мне, как некоему извергу" (1 Кор.15.8). И он основывает свое апостольство на этом видении, говоря: "Я недостоин называться апостолом" (1 Кор.15.9), ибо гнал Церковь и не видел прежде Господа Иисуса. Его видение было, следовательно, такого рода, что оно представляло собой призвание к апостольству. Оно не было простой встречей с Иисусом перед Его распятием, но было одним из тех видений, что состоялись после Его воскресения, так что Павел видел Его, как и многие Его последователи. Поэтому остается правдой, что Павел утверждает: он свидетель Христа, ибо видел Его уже воскресшим. При этом нельзя сказать, что для Павла это было только теофанией, видением Христа как духа, не подразумевавшим воскресения Его тела. Как давно отметил Бейшлаг, вся аргументация в 1 Кор.15 предназначена доказать, что телесное воскресение верующих заложено в воскресении Христа, и это значит, что Павел, как и другие свидетели, видел Христа именно в теле. Нетрудно определить, что именно имеет в виду Павел, утверждая, что он видел Христа: это видение было подтверждением его возрождения и его призванием к апостольству. Согласно Гал.1.19 оба эти призвания были одновременными. Если иметь в виду, что возрождение Павла совершилось так, чтобы его апостольство было утверждено воскресшим Христом, то неудивительно, что Павел писал все свои послания не иначе как из глубокого убеждения в факте Воскресения (ср. Рим.1.4, 4.24-25, 5.4-13, 7.4, 8.11, 10.7-9, 14.9). Мы следовательно, никак не можем отрицать, что Павел был глубоко убежден в том, что он видел воскресшего Иисуса, и скептики чувствуют, что они вынуждены признать этот факт.
Но что нам делать с утверждением Павла, что он был свидетелем? Должны ли мы считать, что это не было истинным видением, но обманом? Павел несомненно воспринимал свое видение как телесное. Нам говорят, что оно было дано при таком энтузиазме и духовном темпераменте, как, например, у Франциска Ассизского, который был не в состоянии различать яркие субъективные идеи и внешние факты. Но хотя можно признать, что Павел имел видения совершенно трезвого характера, критика должна полностью отвергнуть то, что он был провидцем. Мнение, что видения Павла были просто проекцией больного воображения, как и вытекающее из нее обсуждение характера Павла - это призрачная гипотеза, которая разбивается о тот простой факт, что Павел знал разницу между встречей и видением, и он четко показывает различия между ними. Его видение было, как он сам говорит нам, последним из всех, и взгляд наших противников не может объяснить 2 Кор.12, где Павел описывает случившееся таким образом, чтобы ввести очень сильный контраст между своей уверенностью в видении и неопределенностью того, что произошло с ним потом. Конечно, так можно попытаться объявить фальшивой всю историю Деяний, но если попытаться это сделать, то достаточно будет сказать, что согласно тексту Павел позже видел Христа в восхищении (Деян.22.18) и это было не тем же самым, чем то, что он описывает в 1 Кор.15. Иными словами, Павел проводит четкое различие между характером этих видений.
Поучительно обратить внимание на методы, с помощью которых пытались сделать эту шаткую гипотезу достойной доверия. Баур, Штраус и Ренан стремятся обрисовать физическое и психологическое состояние Павла. Он уже глубоко тронут твердостью христиан, величием смерти Стефана, он начал сомневаться, что воскресения Христа не было, и вот в болезненном бреду он был поражен как молнией ужасом воображаемого видения на пути в Дамаск. Было бы нетрудно показать, что в важнейших моментах такая картина противоречит самому Павлу; он ничего не знал о такого рода сомнениях перед тем, как наступила развязка (ср. Гал.1.13). Несложно показать также, что при поверхностном блеске эта картина не учитывает также факт огромного морального изменения, признанного самим Павлом, когда он превратился из кровожадного фанатика в нежнейшего из святых. Но для нашей цели будет достаточно сказать, что все это невозможно благодаря некоторым фактам, образующим связь рассказа и событий. Мы оказываемся тогда перед дилеммой: если Деяния не содержат истины, то факты Посланий никем не могут быть восприняты; если же в них есть правда, то обращение Павла произошло совсем иначе, и, наконец, если свидетельство Луки и Деяний истинно, то в сочетании с Павлом этого достаточно для подтверждения Воскресения. В любом случае наше дело будет выиграно.
В связи со всей этой схемой видений у нас есть еще одно замечание: следует отметить, что будь она даже гораздо более правдоподобна, чем есть, она все равно не будет заслуживать дальнейшего рассмотрения. Ибо Павел верил в факт воскресения Христа не только потому, что он видел Господа, но и через свидетельства других. Следует отметить, что Павел упоминает других свидетелей Воскресения. Он основывает на этом факте все свое Евангелие, и в Гал.2.6 и далее говорит, что он проповедует то же Евангелие, что и другие апостолы. Петр, Иаков и Иоанн верили с той же силой, что Христос воскрес из мертвых. Мы уже видели, что по крайней мере Иоанн подтверждает это свидетельство тем, что он сам написал в Апокалипсисе. Также Павел недвусмысленно заявляет в 1 Кор.15.3, что воскресший Христос являлся не только ему, но Петру, Иакову и другим апостолам, причем неоднократно. Более того, он утверждает, что Христос явился более чем пятистам братьям, и большинство из них были еще живы, когда Павел писал это письмо, и могли подтвердить его. Павел приводит нам целое "облако" свидетелей.
В отношении последних заслуживают внимания следующие факты. Эти свидетели были многочисленны - известно более пятисот их. Они не безвестны; мы знаем нечто о некоторых из них, и знаем, что они были людьми практичными. Большинство из них были еще живы, когда писал Павел, и он мог обратиться к ним, свидетельствуя коринфянам. В результате все сообщение в 1 Кор.15 становится равносильно свидетельствам всех их. Сам Павел считался трезвым и достоверным свидетелем, иначе его послание не было бы воспринято как принадлежащее ему, тем более живыми свидетелями событий. Он не мог бы предпринять столь уверенного призыва, если бы эти люди действительно не исповедовали трезво и серьезно, что они видели воскресшего Христа. Мы, следовательно, должны сказать, что не только Павел утверждал, что он был свидетелем Воскресения, но большое количество людей, сотни из которых были еще живы, когда это писалось. Мы должны учесть притязания не одного человека, что он видел Иисуса живым после Его смерти, но утверждения множества. Есть ли для нашей цели смысл после этого спорить, каков был характер видения Павла? И есть еще один пункт, который стоит отметить. Свидетелями здесь являются первые ученики и апостолы Господа. Из этого следуют два факта: во-первых, то, что первые же ученики считали, что они видели воскресшего Господа, и во-вторых, что они утверждали, что видели Его на третий день после погребения (1 Кор.15.4). Именно это было фактом для Павла.
Следует еще раз подчеркнуть, что это свидетельство было абсолютно убедительно не только для Павла, но и для всего сообщества христиан. Не только Павел основывал именно на этом истину всего христианства и собственного обращения, но и все христиане. Он мог рассчитывать на всех своих читателей, так же твердо убежденных в этом факте, как и он. Во всех посланиях это основной догмат христианства. Когда Павел желает доказать свое апостольство коринфянам и галатам, он не боится этого потому, что они признали факт воскресения Христа (1 Кор.9.1, Гал.1.1). Если он говорит об оправдании, то он также обращается к воскресению Христа в его доказательство (Рим.4.24-25). Это его постоянная практика. Если считать, что во всех четырех посланиях Павел делает лишь случайные намеки на воскресение, то это не объясняет, почему он ставит его выше всех других фактов как отправную точку христианства в сознании своих читателей. Все, что он пишет во всех этих посланиях, одинаково верно. Теперь рассмотрим дальнейшее. Следует помнить, что в некоторых из этих церквей были распри, разногласия, разделения, их сторонники непримиримо враждовали друг с другом и со взаимными оскорблениями отрицали достоинство тех или иных апостолов или же отказывались от руководства самого Павла. Но все эти стороны верили в воскресение Христа; Павел мог обратиться ко всем, чтобы они приняли его доктрину как основанную именно на этом. Его ярые противники могли доказывать свое апостольство, утверждая, что они тоже видели воскресшего Господа. Ясно поэтому, что Воскресение Христа уже в дни Павла считалось существенной, универсальной, а также основной доктриной христианства.
Опять-таки, некоторые читатели Павла были далеки от доверчивой простоты. В Коринфской церкви были группы, которые подобно сторонникам современной философской критики претендовали на то, чтобы оспорить представленные им доктрины. Они не могли принять такую "нелепость", как воскрешение тела усопших в Господе. Если мертвые могут воскреснуть, то в каком теле они придут? Это было одним из их доводов и вопросов. Очевидно, в связи с воскресением людей в их сознании возникали того же рода трудности и недоумения, что и у современных ученых. Но они твердо верили в воскресение Христа! Поэтому когда Павел желает спорить с ними о нашем воскресении, он основывает свои доводы на том взаимопонимании, которое было у них в отношении воскресения Христа. Ясно, что легкомысленная доверчивость не могла тогда служить основанием для всеобщего принятия этой доктрины; люди скорее готовы были подходить к вопросу критически, и им требовались доказательства, чтобы они могли твердо поверить в это.
Отметим еще, что одно из писем было обращено к церкви, с которой у Павла не было личных связей. Она не была основана им, он никогда не посещал ее и прежде она не обращалась к нему. В ней были те, кто был против его учения, но были и те, кто был смиренным последователем Христа уже тогда, когда сам Павел все еще бушевал против Церкви. Тем не менее все эти люди так же крепко, как и он, верили в воскресение Христа. Он смог доказать, что его учение верно, на основе этой общей для них веры. Ясно тогда, что эта доктрина не была поздним продуктом Церкви, и тем более она происходит не от Павла. Она всегда была верой Церкви; люди не верили в нее потому, что ее проповедовал Павел, но потому, что и они и Павел имели убедительный характер доказательств. Каким же образом тогда вера, общепринятая в изначальном христианстве уже к 58 г. по Р.Х., могла вырасти позже? Как она тогда имела бы сотни еще живых свидетелей?
Здесь мы можем сделать паузу, чтобы собрать воедино результаты. Кажется неоспоримым из четырех посланий Павла, что, во-первых, воскресение Христа было тем, во что в Церкви верили все, когда послания были написаны; это уже было общепринятым учением, а не догмой, созданной посланиями. Во-вторых, если изначальные последователи Христа, в том числе и Его апостолы, утверждали, что они суть свидетели факта воскресения, то с самого начала, с третьего дня Церковь была убеждена в его истине, и сотни свидетелей были живы тогда, когда Павел об этом писал. В-третьих, это было не просто общепризнанной верой Церкви, но твердым убеждением, которому она была обязана своим существованием и ростом. Это может быть объяснено только так, что 1) видение воскресшего Господа было достоянием не одного человека, а минимум 500, 2) вера, что Господь воскрес - это было всеобщее и непосредственное убеждение Церкви, а не вера отдельных людей, 3) эффектом этой веры был не просто энтузиазм, а полное изменение ее первых обладателей, и 4) их сила состояла именно в распространении этой веры, а не в создании странной догмы, которая создала большое и быстро оастущее сообщество, имевшее данный факт первым и основополагающим элементом своей веры.
Есть только три теории, которые могут быть указаны с учетом этих событий. Либо первые ученики Христа были обманщиками, сознательно выдумавшими воскресение; либо они были введены в удручающее заблуждение; либо же Воскресение Христа - это факт.
1. Первая из этих теорий стара как само событие (Мтф.28.11), и сегодня она выглядит попросту смехотворной. Даже Штраус и Фолькмар презирают ее как неправдоподобную. Мы можем передать ее вкратце так: мертвое тело Христа лежало в гробу доступным для евреев (что само по себе невероятно), и также мы знаем, что вера в Воскресение берет начало с третьего дня. Если тело больше не лежало в могиле, то где оно было? Должно быть, оно было изъято Его врагами, чтобы опровергнуть воскресение, или же украдено самими учениками. Есть лишь два этих варианта, ибо о третьем - что тело вообще не было похоронено, но брошено на городскую свалку - не может быть и речи, учитывая свидетельства всех очевидцев того, что Иисус был похоронен (1 Кор.15.4). Но никто в наше время не рискнет утверждать, что ученики украли тело. Это не только не свидетельствовало бы об их мужестве, но сама идея рисковать своей жизнью ради того, чтобы посредством таких действий создать секту - это более чем абсурд. Представим себе, если возможно, что группа отчаявшихся фанатиков собралась на хладнокровный заговор с целью завоевать для себя мир, заявив, что они способны дать абсурдное обещание вечной жизни через кого-то, кто умер и не воскрес. Представим, что они не ожидали воскресения, не мечтали даже о его возможности и решили выкрасть тело своего мертвого господина, сделать вид, что таковой воскрес, и вывести из этой лжи систему религии. Это было бы актом насилия над здравым смыслом и надругательства над нравственностью. Представим себе, что тело украдено и доставлено заговорщикам; можно ли представить, чтобы его вид возбудил в них некие благородные усилия? "Можно ли представить более ужасающее зрелище, - восклицает д-р Нотт, - чем мертвый Христос, похищенный из гроба и окруженный отчаявшимися последователями? Можно ли представить, что рядом с трупом, в этом пристанище греха, лжи, мук и нравственной гнили была принята трансцендентная и бессмертная система веры и морали? Мог ли быть украденный изувеченный труп единственным объединяющим началом христиан? Могло ли такое зрелище укрепить учеников, наполнить дерзкой отвагой и острой надеждой целую общину?". Даже наши оппоненты согласятся, что такое предположение слишком абсурдно. Христос воскрес из мертвых, либо Его ученики были, увы, обманутыми людьми.
2. Как теперь ответим на второе предположение? Можем ли мы признать факт, что ранние последователи Христа, будучи убеждены, что Он воскрес из мертвых, стали жертвами заблуждения? Объяснимы ли в таком случае их действия? Мы должны помнить, что свидетели утверждали, что Он воскрес на третий день, и что мы можем непосредственно принять это верой. Но перед нами мертвое тело Иисуса, лежащее в гробу! Как могло целое сообщество людей быть обмануто в таких вещах, когда проверить их истинность было очень просто? Сегодня обычно признается, что могила действительно была пуста. Штраус прибегает к странной гипотезе, что все явления воскресшего Христа имели место в Галилее и что за сорок дней до возвращения учеников в Иерусалим могила была полностью забыта и друзьями, и врагами. Но неоспоримое свидетельство очевидцев таково, что явления начались на третий день, и не менее ясен факт (1 Кор.15.4), что тело не было брошено на свалку, но погребено в могиле. Так что пустая могила по-прежнему смотрит в лицо. Если Христос не воскрес, то почему могила пуста? Вот главная проблема, которую современная критическая школа, несмотря на всю свою изобретательность, не могла отложить в сторону. Могилу вскрыли ученики Христа? Это был бы обман, который сами скептики с презрением отметают; гипотеза о том, что апостолы были самозванцами, нами уже разобрана и отброшена. Это сделали враги? Они пошли на уничтожение тела, чтобы противостоять быстро растущей секте и посрамить ее? Если бы это было возможно, то как можно было бы это скрыть? Тогда почему могила была пуста? Мы должны представить, что Иисус не умер, а очнувшись от обморока, сам выбрался из гробницы? Это было гипотезой Шлейермахера. Но это не только входит в прямое противоречие со свидетельствами очевидцев (1 Кор.15.2-3, 2 Кор.5.15, Рим.14.9), которые явно говорят, что Христос умер, но почти все лидеры скептиков понимают, что это несерьезно. Сам Штраус вскоре отказался от этой гипотезы. Она не только ставит пятно на моральный характер Господа, но слишком отдает абсурдом. Было бы просто невозможно, чтобы израненный, умирающий в муках человек, имитировавший свое воскресение из мертвых, оказался Мессией еврейских ожиданий. Умирающий беглец - это центр христианской жизни? Этого достаточно, чтобы объяснить энтузиазм и мужество создателей Церкви? Кроме того, что такая гипотеза делает апостолов либо мошенниками, либо дураками, даже скептики признают, что она далека от всякого правдоподобия. Следовательно, они могли бы объединиться с нами, отвергая мечту Шлейермахера как совершенно абсурдную. И снова: как мы тогда можем объяснить пустую могилу? Осмелимся утверждать, что сам этот факт является сокрушительным для всех теорий воскресения, которые начались в нервных усилиях избавиться от его реальности. Пустой могилы достаточно, чтобы возникло христианство как таковое.
Но представим на мгновение вместе со Штраусом невозможное: что место могилы было потеряно. Что тогда? Ученики были по-прежнему убеждены, что Христос воскрес. Как мы должны объяснить тогда эту непобедимую уверенность? Единственно логически возможное допущение здесь - это гипотеза Ренана. Он рисует прекрасную картину любви и скорби Марии Магдалины, глупой доверчивости учеников, которые поверили ей, а затем того, что им показалось нечто, во что они поверили. Это звучит романтично и красиво, но как это может выдержать проверку фактами? Пустой гроб вновь смотрит нам в лицо: если тело остается в нем, то не остается места видениям живого Иисуса, но если нет, то как объяснить все остальное?
Оставляя в стороне этот последний аргумент по существу, мы можем сказать, что и в этом случае подобная теория не может устоять. 1) Не было никакой надежды на воскресение, и, следовательно, никаких оснований для видения. Так можно зайти слишком далеко. Обращаясь к Евангелиям, мы могли бы допустить, что если ученики потеряли все, то их воображение было столь далеко от допущения присутствия Иисуса, что при встрече они просто не узнали бы Его. Ренан перечисляет все евангельские факты, на которых он основывает свою теорию; но они могут быть опровергнуты очень схожими аргументами. Как могла Мария создать в видении воображением воскресшего Иисуса, если она не узнала Его, когда Он ей явился? 2) Не было времени для создания веры в воскресение. Здесь признается, что все совершилось на третий день. Более того, в течение сорока дней вся христианская община могла не просто уверовать в Воскресение, но каждый из сотен людей мог сам видеть Господа. Мы должны учитывать это. 3) Были ли все эти люди мечтателями, палестинскими Францисками Ассизскими? Что еще может быть правдоподобно применительно к одному Павлу или Марии, теряет всякое правдоподобие по отношению к множеству их современников. И, таким образом, мы можем только заключить, что все попытки объяснить веру первых последователей Христа в его воскресение, как наваждение, совершенно не работают. Но если она не основана на обмане или заблуждении, то на чем она основана на самом деле? Кажется, нет иной альтернативы: если в изобилии есть свидетели, которых нельзя признать ни обманщиками, ни обманутыми, то как представить, что Христос НЕ воскрес из мертвых?
Мы не должны думать, однако, что у нас есть исчерпывающие доказательства этого величайшего факта. Мы лишь показали крайнюю неадекватность иных объяснений. Есть еще один очень убедительный ход аргументации, которая может быть основана на результатах воскресения Христова - это изменение тех, кто поверил в это, и это основание Церкви. Есть и иные доказательства, которые, как мы отметили, основаны на не самой трудной задаче - подтвердить авторитет Евангелий и Деяний, и достоверность событий, описанных в них. Если же мы примем все линии доказательств вместе, то не будет чем-то экстравагантным сказать, что что ни один факт в мировой истории не аутентифицирован так хорошо, как факт воскресения Христа. И это объясняет все возникновение христианства. Его сверхъестественный элемент целиком подтвержден, как и его сверхъестественное происхождение. Это значит, что наша вера не напрасна - хотя в противном случае мы все еще в наших грехах. И это значит, что мир искуплен для Бога, и всякая плоть узрит спасение Его. Всемудрый и Вселюбящий, Он утвердил Свою любовь навсегда. И потому песнь, что звучит на небесах, может быть повторена и на земле: достоин Агнец закланный принять силу, и богатство, и премудрость, и крепость, и честь, и славу, и благословение. Мы можем знать, что никто не сможет отлучить нас от Его любви, которую не превозмогла сама смерть, и потому смертные могут с триумфом провозгласить бессмертный голос: поглощена смерть победою!
1."Исследование о человеческом разуме" (10 изд. 1894, 115): "Нет свидетельств достаточных, чтобы доказать чудо, ибо если бы свдетельство такого рода было, оно было бы еще большим чудом, чем чудо, которое оно стремится доказать".
2. Возможна и третья процедура, чтобы снять все вопросы о подлинности Евангелия и исследовать происхождение и достоверность традиции, воплощенной у синоптиков или в любом из них. Таким образом могут быть достигнуты удовлетворительные результаты
3. Мы не учитываем такие крайности, как Бруно Бауэр, Пирсон и Ломан
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn