Два корабля весело бежали по волнам. Время зимних ненастий неумолимо приближалось, но пока боги миловали. Стоя на носу головного корабля, Олег с наслаждением вдыхал терпкий солёный воздух. По его собственному мнению, всё прошло как нельзя лучше, посольство увенчалось полным успехом. Русы приняли их весьма благосклонно, хотя и выслушали с большой осторожностью. Правду сказать, какой же князь, не раздумывая, отправит часть своей дружины на помощь княжеству, с которым даже нет договора о мире. Временами воевода просто-напросто терял терпение. Хвала богам, что рядом с ним была разумная, невозмутимая Доброгнева. Эта девушка довольно быстро завоевала уважение русинов своей сдержанностью и не по годам мудрыми рассуждениями. Была незаменима рядом с горячим, быстрым в суждениях Олегом. В общем, после не слишком продолжительных уговоров в распоряжение князя Рюрика был предоставлен боевой корабль с воинами на борту. Конечно, один корабль воинов – это не много. Однако по-настоящему выученные воины стоят многих ополченцев. К тому же, следовало подумать и о том, как Ладога будет кормить стольких пришлецов – дружина самого князя, его семья, воины-русы, да ещё ближе к весне начнёт собираться под стяги Рюрика ополчение. Так что Олег был вполне доволен тем, как он выполнил возложенное на него дело.
К слову сказать, хорошее настроение урманину подарила не только хорошо выполненный наказ его князя, но и кое-что другое. Молодой воевода был безмерно счастлив оттого, что с ним на корабле находится самая лучшая девушка из всех, кого он когда-либо знал. За время поездки урманин сумел по достоинству оценить ту, что всё это время была рядом с ним – боярышню Доброгневу. Как часто Олег исподволь наблюдал за ней, восхищаясь её умом, выдержкой и красотой. И в какое бешенство он пришёл, когда старый князь, вслух восхищаясь девушкой, то ли в шутку, то ли всерьёз предложил ей стать женой одного из его сыновей, а Доброгнева, проказливо улыбаясь, обещала подумать над столь лестным предложением. Конечно, никто из окружающих так и не увидел, какие страсти бушевали в тот миг в душе воеводы – а как же иначе? – но ему самому они о многом сказали. Да, незаметно для самого себя Олег не просто возжелал, а полюбил юную воительницу, но не как толкового советника или верного друга, а как мужчина может полюбить женщину. Но вот незадача - вместе с любовью пришла незнаемая раньше робость. Воевода просто не мог сказать ей о своей любви.
-О чём задумался, воевода? – раздался позади нежный девичий голос.
Олег невольно улыбнулся, прекрасно зная, кто стоит за его спиной. Обернулся. Доброгнева зябко куталась в тёплый, подбитый мехом плащ и с тоской смотрела на серое, взволнованное море. В который раз урманин почувствовал, как у него при виде девушки сладко заныло сердце, но при этом противно задрожали колени. Снова и снова по уши влюблённый воевода собирался задать мучавший его вопрос, но каждый раз позорно трусил, страшась услышать ответ. Однако нынче Олег, набравшись мужества, решился, наконец, на разговор.
-Вот, боярышня, решил я жениться, наконец, - развернувшись к Доброгневе всем телом, с дерзким отчаянием в голосе проговорил урманин. – Как мыслишь?
Девушка пристально взглянула на собеседника. В её глазах Олег без особого труда прочёл интерес, пытливость и… что-то ещё. Неужели страх? Или, напротив, затаённую надежду?
-И на примете уже кто-нибудь есть? – спросила она.
-А то как же!
-Ты… любишь её?
-Если бы не любил, так и о женитьбе бы не думал.
-Ну, так же чем же дело стало? – тихо, печально проговорила Доброгнева. – Поговори с девицей, быть может, она и ответит на твои чувства.
-Вот я и хочу спросить тебя, Доброгнева, люб ли я тебе?
Боярышня тяжело вздохнула и вновь перевела взгляд на море.
-А то ты сам, воевода, ответ мой не знаешь…
-Откуда? – тихо спросил мужчина.
-Неужели сердце не подсказывает?
-Быть может, я боюсь принять желаемое за действительное?
-Люб ты мне, воевода, и давно уж люб…
Олег стоял, словно громом поражённый, потом весело расхохотался, подхватил прелестницу на руки и закружился с ней по палубе. Захваченный невыносимым в своей полноте счастьем, урманин и не заметил, как на ресницах боярышни задрожали непрошеные слезинки. Наконец, немного успокоившись, он спросил:
-Так я могу сватов к тебе заслать?
-Куда? – еле сдерживая рыдания спросила Доброгнева.
-Как куда? – Олег с неподдельным удивлением посмотрел на свою предполагаемую невесту. – На княжий двор, конечно.
-На княжий двор, говоришь? – девушка шевельнулась, желая выбраться из объятий любимого, и то бережно поставил её на палубные доски. – Быть может, ты позабыл, воевода, но у меня ведь брат родной есть. Что ж ты меня, будто сироту какую, у князя просить собираешься?
Гнев мигом полыхнул в сердце урманина. Какой такой брат? Предатель, клятвопреступник, пособник богини смерти? Однако Доброгнева тихим голосом продолжала:
-Ты, возможно, не поймёшь и осудишь меня, Олег, но мы с Вадимом всегда были очень близки. Я родилась ведь в самый праздник Корочун , в ночь. Старики говорят – не чистое это время, и при таких родах выживает лишь один: либо мать, либо дитя. Моя мама жизнью заплатила за то, чтобы жила я. Отец же долгое время даже видеть меня не хотел, виня в смерти любимой жены. Вот и пришлось Вадиму, как старшему после отца, взять на себя все заботы обо вне. Это он нашёл мне кормилицу, которая временно взяла меня в свою семью. Спустя два года он, рискуя навлечь гнев родителя на свою голову, вернул в отчий дом. Это Вадим сумел убедить упрямого, сражённого горем отца, что я не виновата в смерти матери. Он же, не имея представления о том, как должно воспитывать девочку, учил меня сражаться на мечах и вообще преподавал ратную науку. Теперь из всей нашей семьи никого не осталось, кроме нас двоих. Отца задрал в лесу медведь-шатун, остальные кто в битве пал, кто на охоте, кого болезнь унесла – будто рок навис над нашим родом. Так и вышло, что из семерых братьев у меня остался лишь один. Я ведь, когда за княгиней пошла, мыслила, глупая, что брат, увидев мою преданность Белым Соколам, одумается, о чести воинской вспомнит. Но не вышло… Ответь мне теперь, воевода, как жить, чтобы и по совести, и в согласии с собой?
Слушая тихий голос любимой, Олег постепенно остывал. В самом деле, как? Хвала богам, его самого боги не поставили перед выбором, что милее – сестра или честь. Но ведь это не значит, что теперь нельзя жить, любить, выходить замуж, рожать детей…
-Да, я понимаю тебя, Доброгнева. Однако ты сама сказала, что по доброй воле оставила брата, так зачем теперь всех винить? Ты говоришь, что сватов нужно засылать в родное гнездо, но как ты это мыслишь? Не забывай, что Новгородом по-прежнему правит Морена, а Вадим во всём ей покорен. Или ты просто хочешь отказать мне? Так скажи об этом прямо.
-Нет, нет! – боярышня испуганно вскинула глаза на молодого воина. – Я не отказываю тебе, я лишь прошу, чтобы ты… немного подождал. Вдруг Вадим и Рюрик замирятся, и тогда мы всё сделаем честь по чести. В этом случае брат не откажет сватам, посланным тобой, ведь он в самом деле весьма уважает тебя. Я прошу всего лишь об отсрочке.
-Но сколько мне придётся ждать? – настойчиво спросил Олег. – Вдруг они и вовсе не замирятся, что тогда?
-Подожди до весны, - решительно проговорила девушка. – Весной Морена ослабеет, может, тогда что и решиться.
Воевода задумался. Нет, он ни на миг не поверил в возможность примирения между Рюриком и Вадимом, но не говорить же, в самом деле, об этом Доброгневе. К тому же, ежели по совести, то Олег вполне способен был подождать. Ведь она не отказывала ему. Что такое несколько месяцев по сравнению с целой жизнью? Урманин ласково улыбнулся:
-Конечно, любовь моя, я буду ждать столько, сколько потребуется. Только бы знать, что ты не откажешь мне в день сватовства.
-Не откажу…
Завидев удобную бухту, корабль пристал к берегу. Близился вечер. Ватага быстро разбила стан, радуясь, что завтра уже все будут греться у родных очагов в Ладоге. Пока же воевода Олег велел запалить костёр, дабы сварить всем горячего, и устраиваться на ночлег. Счастливый данным Доброгневой обещанием, воевода достал небольшой бочонок зелёного византийского вина, сберегаемого им неизвестно для какого случая, и предложил отметить счастливое возвращение домой. Никто, понятно, не разгадал истинных причин щедрости своего вождя, однако все радостно приветствовали эту мысль. Хотя гуляние, понятно, надолго не затянулось – назавтра предстояло держать ответ перед князем за свершённые дела, да и до самой Ладоги ещё нужно было доплыть. Поэтому, выставив караулы, все начали укладываться спать. Русы, бывалые мореходы, отклонили предложение сойти на ночь на берег, и после пирушки вновь поднялись на борт своего корабля. Словене же, более привязанные к земле-матушке, разбили лагерь на суше. Совсем скоро над стоянкой разлилась блаженная, сонная тишина.
Спал, однако, Олег плохо. Во сне он увидел всё ту же стоянку, караульных у костров и Доброгневу, мирно посапывающую рядом. Неожиданно из-за деревьев вышел Вадим. Никем не замеченный, он бегло огляделся и вдруг увидел свою сестру, спящую бок о бок с урманином. Лицо боярина вмиг побледнело, а потом налилось краской ярости.
-Немедленно отойди от моей сестры, варяг! – сквозь зубы процедил Вадим.
-Это отчего же? – вставая, насмешливо спросил Олег.
-Ты не достоин и волоса с её головы. Стыдись, варяг, где же твоя честь, которой вы, рюриковичи , столь гордитесь! Не умея достойно отомстить воину, глумишься над его ни в чём не повинной сестрой.
-Нет, Вадим, - покачал головой урманин. – Это ты, не сумев достойно отпустить потерянную для тебя женщину, начал, точно пёс цепной, бросаться на всех подряд. Я же в самом деле больше жизни люблю Доброгневу и честь по чести думаю заслать к ней сватов по весне.
-Сватов, говоришь? – лицо боярина заметно помягчело. – А почему же только по весне? Или нынче заботы другие?
-Доброгнева просила, - пропуская мимо ушей замечание о «заботах», ответил воевода. – Надеется, глупая, что вы с Рюриком замиритесь.
-И впрямь глупая, - грустно улыбнулся Вадим.
Успокоившись, оба мужчины сели около костра. Вадим задумчиво смотрел на огонь, Олег же пристально наблюдал за ним самим, пытаясь понять, как из вполне хорошего человека получился столь отъявленный предатель.
-Это хорошо, что она выбрала тебя, - проговорил, наконец, боярин. – Ты мне всегда был люб. Товарищ хороший, воин ладный. А что до баб большой охотник, так Доброгнева тебя от этой блажи быстро вылечит. Девка она славная, добрая, а вот рука у неё тяжёлая.
Воевода усмехнулся.
-Коли жена хороша, так на чужих баб и смотреть не захочешь. Сам-то ты как дальше жить думаешь?
-А как трава в поле: день прожил – и ладно. Ты обо мне не беспокойся, о себе подумай. Хотел бы я посоветовать вам отойти от Рюрика, да знаю, что не послушаете.
-А нынче ты как живёшь?
-Как… - Вадим невесело усмехнулся. – Спереди Рюрик мечом грозит, сзади Морена за ворот держит. Не соскучишься!
-Ты бы, может, покаялся перед князем и людьми, - неуверенно проговорил Олег.
-И как ты себе это измышляешь? И потом, не простит меня Рюрик. Я бы не простил. Да и что ему со мной делать? Услать подальше – страшно, да и под боком держать опасно. В любом заговоре перво-наперво меня подозревать будет. Так и будем всю жизнь друг от друга ждать удара либо мечом в живот, либо ножом в спину, либо палицей по голове. Радости в том, как ты сам понимаешь, опять же немного. Нет уж, лучше я за своей звездой следовать буду, а счастливая она или нет – то богам лишь ведомо. Да и то не всем.
Воевода вздохнул. В словах его собеседника слышалась полная безнадёжность, но они были правдивы. Пути назад не было, давно уж не было. Оставалось надеяться лишь на силу своего оружия да на милость богов.
Внезапно Вадим вскочил со своего места и к чему-то напряжённо прислушался. Откуда-то издалека донеслись странные визгливые голоса, мерзкое хихиканье и свист. Высоко в небе показалась странная белёсая туча. Внимательно приглядевшись, урманин увидел, что туча распадается на множество странных полупрозрачных фигур, похожих на уродливых старух. Поднялся сильный, сбивающий с ног ветер. Над стоянкой закружился снег, ставший вдруг необычайно колючим. Вадим выхватил из-за пояса меч и обернулся к опешившему Олегу:
-Уходи отсюда, возвращайся в Явь ! С ними ты не справишься, только жизнь зря потеряешь. Прощай!
Боярин поднял меч к небу, навстречу приближающимся сущностям. Урманин почувствовал, как вихрь подхватил его, закружил, поднял в воздух и с неистовой силой швырнул вниз…
Очнулся Олег всё на той же стоянке, всё так же сжимая в объятьях Доброгневу. У костра, негромко переговариваясь, сидели караульные. Ни ветра, ни странной тучи, ни тем более Вадима не было и в помине. В небе постепенно гасли звёзды, предвещая скорый рассвет. Занимался новый день.
Дом, родной, тёплый дом… У Олега давно уже не было места, которое он по праву мог бы назвать домом. С тех самых пор, как умерли его родители. Теперь там уже никто не ждал его, не обрадовался бы его возвращению. Позже урманин стал считать домом усадьбу посреди леса, в которой жили дедушка Сварг и сёстры. Вот и нынче воевода торопился туда, где его ждали и радовались ему, торопился домой, к сестрам, племяннице, друзьям… Вскоре замелькали до боли знакомые места, потом из тумана вынырнул ласковый, дорогой сердцу берег, на котором можно было различить три фигуры, стоячие опричь остального народа: князя Рюрика, его жены и Ольги. Его, Олега, родные, его семья.
Когда корабль подошёл к берегу, воевода, не дожидаясь, пока спустят сходни, одним сумасшедшим прыжком перелетел на твёрдую сушу – дружина лишь позавидовала силе и ловкости воеводы. Ефанда, радостно завизжав, кинулась на шею брату. Сияющая от радости Ольга попыталась обнять их обеих, но тут Олег не удержался на ногах, и вся троица, весело хохоча, повалилась в снег. Рюрик лишь улыбнулся в бороду, покачал головой, жалея, что не может веселиться столь же безоглядно, и крепко, по-родственному обнял спустившуюся по сходням Доброгневу. Вся остальная дружина посыпалась на берег, точно горошины из стручка. Довольные ладожане радостно приветствовали своих родичей, матери и отцы обнимали прибывших сыновей, жёны целовали соскучившихся мужей.
К вечеру князь Рюрик затеял обильный пир. Ладога чествовала вернувшееся посольство, а заодно приветствовала прибывших по зову их князя русов. От Олега не требовали, как обычно, ответа за прошедшие дела – всё и так было очевидно. Однако это не мешало людям веселиться, тем более, что после гибели Аскольдова посольства многие уже боялись верить в благополучный исход брани с Вадимом.
Пир длился долго, и гости, и хозяева разошлись уже сильно заполночь. Рюрик и Олег, верные давнему обыкновению, поднялись в княжеские покои, дабы без лишних ушей, за кружкой ядрёной медовухи обсудить текущие дела.
-Что-то я на пиру Аскольда не видел, – первым заговорил Олег. – Никак, из похода ещё не вернулся?
-Не вернулся, - нехотя ответил князь. – Да и не вернётся уж.
-Что так?
-Морена его настигла в лесу. Мёртв Аскольд.
-Парнишка-то ей чем помешал – удивлённо пробормотал урманин.
-Мыслю я, что ей просто нужен был некто, кто мог бы следить за мной, находясь постоянно рядом. А кто подходит для этого лучше, чем сын?
На некоторое время в покоях воцарилось молчание. Сказать, что эта новость поразила воеводу – ничего не сказать. Он знал юношу ещё ребёнком и по-своему любил его. Отныне было, за что мстить богине смерти и её прихлебателям.
-Я что-то и Велимира за столами не видел. Или он вместе с ним?..
-Велимир… - Рюрик произнёс это имя так, будто оно жгло ему язык. – Велимир оказался тайным волхвом и послухом Морены. Благодаря ему богине смерти и удалось подобраться к моему сыну. Но ты прав, он тоже мёртв. Мне об этом Аскольд поведал, он приходил ко мне уже после своей смерти. Кстати, он ещё упоминал про какого-то человека-волка, который помог моему мальчику избежать позорного рабства, а после соорудил погребальный костёр для него и всей остальной дружины. Ты не знаешь, кто бы это мог быть?
Олег покачал головой.
-Жаль. Хотелось бы потолковать с ним.
-О чём? Он помог парнишке, похоронил тех, кто был с ним – чего ещё? А если он не хочет раскрывать себя, так может, не стоит его искать?
-Ты говоришь прямо как твои сёстры. Я и к Ефанде, и к Ольге подступал с этим вопросом – молчат, будто воды в рот набрали. Не пытать же мне их, в самом деле.
-Мои сёстры мудры. Советую прислушаться.
-Но почему он прячется?
-Видать, есть причина.
-А причина и впрямь есть. Люди жалуются, что в последнее время волкодлаки больно уж пошаливают, на скот, на людей нападают…
-Вот видишь. Люди склонны на волкодлаков всех собак свешивать, не разбираясь, в самом деле они, или ещё кто повинен. Кому ж это по нраву придётся? Кто сказал, что это именно волкодлаки озоруют? Вот то-то и оно. Да и тот ли это волкодлак, кто подскажет? И потом, если ты будешь знать, кто этот человек-волк, нужно будет что-то делать, дабы рассерженный народ успокоить. А так… Знать ничего не знаю и ведать не ведаю.
-Ну что ж, может ты и прав. А у тебя какие новости?
-Мои новости повеселее будут, чем твои, дружище, - несмотря на только что изреченную горестную весть, воевода не смог сдержать счастливой улыбки. – Мы с Доброгневой сговорились, что по весне я зашлю к ней сватов.
-Добро, - кивнул князь. – Давно уж пора. Вот только… Чего ждать-то?
- Это условие Доброгневы.
-Вот как? – князь удивлённо приподнял одну бровь. – А я думал, что все девки мечтают поскорее замуж выскочить. Тем более за такого витязя, как ты.
-Доброгнева не все. К тому же она, видишь ли, надеется, что до весны вы с Вадимом замиритесь.
Рюрик кивнул. Конечно, он знал, что мир между ними отныне невозможен, но понять девушку ему труда не составляло. И жалко её, да ничего не поделаешь.
-Хочешь, я сам с ней поговорю? – предложил наконец варяг. – Должна же она понимать…
-Да ничего она не должна, - отмахнулся Олег. – И говорить с ней об этом ни к чему. Ты думаешь, Доброгнева совсем дурочка и ничего не понимает? Нет, всё она знает, но надеяться-то хочется. Ничего, я не из торопливых. Пусть пока подумает, после раздумье приведёт к мечтам и, если повезёт, то и к нетерпению.
-Ну, ты и коварен! – рассмеялся Рюрик.
-Ничуть. Тем более, что благословение её брата я уже получил.
-Вот как? – князь даже с лавки привстал. – И когда же?
Довольный реакцией друга, Олег в подробностях рассказал свой давешний сон. Рюрик внимательно выслушал, однако с восторгами решил обождать.
-Послушай, Олег, - проговорил он. – С чего ты взял, что твой сон – отражение Яви, а не прихоть кого-нибудь из богов, а то и вовсе причуда твоих раздумий? Отчего ты решил, что именно этому сну нужно верить?
-Я говорил с Ольгой. Она поведала, что Вадим, как полюбовник богини, и впрямь теперь обладает некоторыми скрытыми от других умениями. В том числе, может по своему желанию являться во сне, особенно если человек открыт для этого. Хотя сюда, в Ладогу, пробраться он действительно не в силах – спасибо нашим женщинам. Так что сон мой, скорее всего, правдив и Явь отражает почище серебряного зерцала.
-Так почему же ты не расскажешь о нём Доброгневе? Она рада будет получить весточку от брата и на радостях, быть может, сменит гнев на милость.
-Ну, уж нет. Даже ты, мой давнишний друг, мне не поверил. Что же говорить о девушке, которая после этого рассказа и вовсе будет подозревать меня в предательстве и всевозможных кознях в отношении её брата. Нет уж, пусть всё идёт своим чередом, не стоит бежать впереди лошади.
-Что ж, твоё дело.
Друзья ещё какое-то время просидели за столом, отдавая должное медовухе, но вскоре князь Рюрик заторопился к себе в ложницу, где его, без сомнения, дожидалась жена. Олег же ещё долго сидел, глядя на неверное пламя светильника, и с мечтательной улыбкой предавался каким-то своим потаённым думкам.