Водитель такси оказался не очень разговорчивым, (редкость в таком городе), и ехать пришлось даже скучно.
Вышел на Балковской в раёне Дюк-парка. Времени погулять - хватает.
На улицах пусто, лишь изредка бредут на свои ранние работы люди, ездят невесёлые машины, и шныряют то тут, то там коты. Город застыл. Казалось, даже деревья не двигаются под холодными порывами ветра. И что? Когда уходил, было так же.
"Тебя понести?" - вспоминался Абумев, вопреки всему, с улыбкой встретивший его близ Привоза - "А то ты так медленно сам не дойдёшь."
"Я возьму чемодан, а ты возьмёшь меня." - процитировав Чебурашку, кивнул Витя - Двигай к вокзалу"
Это было чем-то вроде хобби Федьки - таскать за своей спиной приятелей. Когда они с Васькой подружились, то часто стали устраивать всякие весёлые штуки, в течении которых последний всегда налетал на вожака сзади, и тот, подхватив его, мчался куда-нибудь. Со временем, он даже научился хорошенько держать равновесие, и разгоняться.
При последней встрече - нёс Лохматого.
Как сейчас, Крылов помнил свои тогдашние мысли.
Он думал о маме, о Хрюнделе, о маме Хрюнделя, и о его отце, о своём отце... боже мой, о чём угодно. Даже стихи Булавки себе под нос мурлыкал, когда несли. В голове вертелся Каретный. Не только он. Труднее всего в Одессе было оставлять море - то, чем жил с самого начала.
Руки свисали с плеч неутомимого друга. Только о нём он тогда не успел подумать. Всю дорогу жалел мёртвых и себя.
Ведь, неужели, тот, кто всех собрал, не соберёт других, и заново? Одна большая тайна: никогда.
Многим казалось, он не из тех, кто живёт вчерашним. Так все и думали: погрустит, и ударит в жизнь снова. Ан нет.
Это всё равно, что просить о второй попытке тех родителей, кто лишь недавно похоронил всех своих детей.
Иногда не хочется второй попытки. И заплатка на порванной одежде может смотреться хуже самой дыры.
Лохматый совсем не задумывался, каким оружием стреляет, когда сказал: "Я навсегда".
Возможно, Федя тоже не задумывался об этом, когда ответил: "Дождёмся".
Мы все - очень мало о подобном думаем.
Пока обошёл всю местную архитектуру, город как ожил. Неслись по дорогам и школьники, и студенты, и все-все, кто только утром не высыпается.
Если идти прямо по Градоначальницкой - упрёшься в Каретный. До него оставалось несколько кварталов.
Заглянул.
Супротив традиции "с утра ни души", там сидело целых аж три бомжа, и один примитивный панк (!) с низеньким кезиком-рухлядью, и бутылкой дешёвого пойла.
- Что сидим, деградируем? - от нечего делать, привязался Крылов - или ты праздновал чего?
- Пош-шёл ты...
( Бомжи, не спеша, разбрелись)
- Скажи что нибудь умное - продолжал подтрунивать Лохматый - Порадуй старикашку. Как там сейчас на нашем фронте?
- К-какой фронт... Ты мне повестку, штоль, вр-ручать приполз?
- Анархия. Что сейчас обозначает это слово.
- А-а-а... футболки с ними прикольные продают.
- И всё?
- Ещё нашивки. Серёжки всякие... но это для баб. Я такой х*йни не ношу. А ты чё, прикид себе подбираешь?
- Ну что ты. Просто интересуюсь, чем сейчас панки занимаются.
- А сам... какая тебе разница?
- Уже никакой.
Витя забрал у него деньги, и преспокойно удалился. Он понял, чего искал сейчас. Тянуло на кладбище.
"Сюда завтра вернусь"
Доехал туда на первосортном "жигули" подпрыгивающего типа (только этот согласился на тридцатку). Вышел, шаркнув ногой, пошёл, куда надо. На полпути остановился.
Нет. Одному идти - дело пропащее, всё равно настроение скатится. Да и поговорить там только с надгробиями... а пока ещё найдёшь их. Всё таки, одно из самых больших кладбищ.
Завернул, почти побежал вправо. Зачем?
Случайности не случайны. Дошёл до детского садика. Раньше любил детей. Как же...
Оттуда вышла красивая женщина, грустно обрачиваясь и постоянно вздыхая.
- Ребёнок проблемный? - зачем-то, заговорил и с ней, гопник.
Она только указала на табличку дет.сада. Он был для отсталых.
Оба замолчали.
- Приёмный. - сама не понимая зачем, кивнула дама - бродил по улице, совсем как... неважно.
Её внешность казалась Лохмику знакомой. Аккуратно расправленые рыженькие волосы, светлые глаза, не очень высокая фигура, и всё ещё молодое лицо.
Сам "молодой человек" показался леди очень милым, поскольку щетинистого гопника в кроссах времён СССР, необычными глазами, и грустным взглядом возле детей нечасто увидишь.
- Заблудились?
- Нет. Я вас искал. - сказал Витя, хотя он совсем и не искал её.
Снова ощущалось разве что не зрительное присутствие Хрюши. "Я схожу с ума...."
- Меня? А мы знакомы?
- Кто знает.
- Хм... - она доверчиво скривила глазки, и поманила его за собой - Вы холостой, я погляжу.
- Так видно?
- За километр видно.
- Мда.
Квартальчик в тишине.
- А вы тоже не замужем?
- Замужем. - она очень серьёзно нахмурила брови - Извините... сюда мне.
И остановилась возле кладбища.
- Так ведь и мне сюда.
Теперь уже, женщина подошла совсем близко.
Глаза, глаза, глаза...
От такого внимания к своим глазам, Витя фирменно отвёл их в сторону и засвистел...
- Лохма... - её голос дрогнул - Не говори мне, что это ты!
- Порося. - почти сразу буркнул тот. - А ведь я тебя сразу узнал.
Снова Ложь. И снова неосознанная. "Да по мне дурка плачет..."
- Я знаю, ты к Свину. Он сейчас тоже там.
"Нет, не плачет... рыдает навзрыд."
- Что?
- Ничего. Маразм у меня старческий. Не обращай внимания.
Они дошли до нужного места, миновав красивую чёрную скамейку, и в тишине, уселись напротив друзей.
Крылов должен был рваться н части. Грустить. Даже плакать.... но на душе было радостно.
Закрыв глаза, протянул ту самую руку, и прижал её к фотографии.
Как всегда... как много раз раньше...
Почувствовал другую.