Ни за какие деньги не поверю, чтоб какой-нибудь человек рассказал о своей жизне чистую правду и только правду. В жизни все пролетает так быстро и просто, что в памяти остаются только имена да искаженные сюжеты. Все мемуары, воспоминания, биографии - плод авторского вымысла на потребу текущего дня. Когда я берусь за карандаш, желая сделать запись какого-нибудь крутого, как мне казалось, события из собственной жизни, то все воспоминания вдруг становятся такими обыденными, как воздух, как предметы вокруг, как улица за окном. И все как всегда. Люди бегут на работу с работы. Сидят на тех же обшарпаных лавках, все время кто-то чинит все ту же машину, все также таскают бабушки своих внуков, молодежь как прежде портит стены подъездов. Чуть нахальней стали пить, курить, целоваться, предавать друзей, продавать детей, женщин. Наглость, безжалостность, беспощадность обрушились как с небес за грехи наши. Только и остается, что вспоминать:
«Ах, какими были мы в молодости».
Я часто вспоминаю своего дружка Кольку, по прозвищу Биба. Его уж нету в живых. Да и жил он как-то несуразно. Не жизнь, а сплошной юмор. Был он такой ловкий, быстрый и остроумный, что всякий с ним пообщавшийся, только при одном слове Биба, начинал с хохотом рассказывать какую-нибудь небылицу, свидетелем которой он был.
— Иду, это я, как-то утром на работу, а на встречу Биба. Осенний холодок заставляет ежиться. А он не только съежился, а скукожился от холода. И руки засунул глубоко в карманы брюк. Все бы ничего, да только брюк-то на нём нету. Ремень есть, а на ремне лишь висят два кармана от брюк.
— Где ж тебя так угораздило?
— Да, вот провожал девушку, а там ее братья. Мне бы сразу идти домой, а я полез целоваться. Вот они и спустили собак. Все двенадцать километров, пока бежал по их территории, они рвали на мне штаны.
Весь цех валялся в покатушку, когда рассказал об этой встрече с Бибой.
Уж чего-чего, а бегать он умел. При чем делал это с удивительной простотой и легкостью Тогда была мода устраивать всякие соревнования, между классами, между школами, между дворами. На фабриках и заводах соревновались цеха, бригады. Играли в городки, в лапту, в волейбол. Прыгали с места, с разбега, на двух ногах, на одной. Выделялись деньги, выдавались призы и премии. Ну, и конечно, начальники, парторги, комсорги приглашали всяких подставников за спирт, за вино, за те небольшие деньги, что отпускались на спортивно-массовые мероприятия. Сами рабочие редко ходили на стадион. А приходили, то с пивом, вином, водкой, закуской, чтоб побалеть, а заодно и побалдеть.
Старший брат Бибы был человеком партийным. Любил спорт. Как говорили тогда: «Всячески способствовал физическому развитию молодого поколения у себя в цеху». За что неоднократно поощрялся премиями, путевками в санатории, внеочередными квартирами.
Соревнования проводились на заводских стадионах, как праздники. Звучали марши, патриотические песни. Развешивались флаги, лозунги, призывы. Всем приходившим болеть, ставился рабочий день. Было крикливо, шумно.
Вот по радио объявляют: «На старт приглашаются: цех номер двенадцать, цех номер пять, цех номер... По первой дорожке бежит Крякин, по второй Шурдаков, по третьей Ярушкин, по четвертой ... следует легкая пауза, сдержанный смех... бежит Биба, и уже совсем громко: « Быстров Николай !!!»
Стадион ожил, зашумел. Народ взвеселился. Улюлюканье, хохот, мат, свист, крики:
— Биба, сколько принял на грудь!
— Биба, давай сюда. Накапаем допинга!
— Подожди, побежим вместе в лавку!
— Рви когти сюда. Здесь спирт!
Спортсмены мастерились. Одевали яркие майки, шиповки, разминали мышцы. Подолгу усаживались в стартовые колодки. Биба выходил в том, в чем пришел. Полуботинки на микропоре, брюки - «дуды», черная рубашка, перекрашенная в домашних условиях. В углу рта, раскуренная и несколько раз приплюснутая «Беломорина».
— На старт!!!
Спортсмены усаживаются в низкую позу, упираются руками, коленками, нервно дышат. Биба присел на своей дорожке, докуривая папиросу.
- Внимание! Марш!
Рывок, толчек и разноцветная толпа подставных бегунов поплыла по стадиону. Биба артистичным жестом отбрасывает окурок. Встает во весь рост и, размахивая чуть согнутыми в локтях руками, как на картинке в учебнике по истории древней Греции, удивительно легко выбрасывая вперед ноги, начинает свой прекрасный бег.
Вот он догнал последних. Вот обошел первых. Вот пересек финишную ленту. И не обращая внимания на ватагу оставленных спортсменов, на результаты забега, с лентой на груди идет в толпу своих цеховиков отмечать победу. Смех, юмор, приколы. Звон стаканов, объятья и хмельное веселье. Биба с нами.
Это прозвище перешло ему от отца - Быстрова Бориса, от заглавных букв. Сам Колька очень гордился этим отцовским прозвищем. И когда знакомился, часто говорил: «Биба, Быстров, Бандит, Будашкин.» А когда в нашем классе появился английский и мы стали учить алфавит, запомнить его не составило труда. Его нам подсказал Биба :
— Эй, Биба, си, ди ...
Но сидеть спокойно он не мог, хоть слушал внимательно. И запоминал он, почему-то не так как все, вернее не то что все. Потом, когда нам было разрешено ходить на взрослое кино, и мы с трепетом смотрели всякие приключенчиские фильмы, никто из нас не мог запомнить тех западных имен, как Биба. Бывало, когда ему говорили:
— Эй, Николай!» - он гордо, как киношный герой, вдруг заявлял:
— Я не Нэгоро, я Себостьян Пэрэра.
Время не терпит суетных, оно сжимается для тех, кто с ним не считается. Мы слишком быстро стали взрослыми. Разлетелись в разные стороны. Осели, постарели, затихли.
Биба ушел слишком рано. Не задолго до инсульта он сделал свой последний, коронный забег.
Площадь была полна гуляющих. Из Дома Культуры неслась музыка. На раскрытых балконах стояла разгоряченная молодежь. Летнее, светлое небо. Благодать Невских, белых ночей. Время любви и неги. Время заслуженного отдыха трудящихся. Чтоб не нарушался покой, на площади дежурят милиционеры и дружинники. Всем по душе эта субботняя благодать.
Но, вот распахнулись дубовые двери клуба, и на мраморные ступени выбежал Биба. Он был загорелый, в распахнутой белой рубашке с закатанными рукавами, в «дудах» и башмаках на микропоре. Следом бежали дружинники и молодой милиционер. Вся площадь ожила. Народ сгрудился, образовав в центре арену, как будто ожидал боя быков.
Милиционер свистнул, и к нему направились те, что дежурили на площади. Начиналось настоящее зрелище.
— Держи стилягу!
— На перерез! На перерез!
— Стой! Стреляю!- кричал Кубрак, лейтенант постоянно дежуривший на танцах. Он хватался за кобуру в которой никогда не было пистолета. Другой рукой придерживал фуражку, чтоб не улетела. По площади рассыпались дружинники, делая загоны. Народ расширил круг. Остановились рейсовые автобусы. Зрители улюлюкали, они знали Бибу.
Колька бежал легко и свободно. Вытворял такие финты, что дружинники, то хватали друг друга, то падали, то врезались в толпу зевак. Это был бег Бибы. Его ноги, как крылья птицы. Вот он достал свою беломорину. Подлетел к одному из зрителей и не спеша прикурил. Он не спешил. Нет. Дышал свободно. Он наслаждался игрой в которой ему не было равных. Достал из кармана связку ключей, вытянул вперёд руку, как Онегин на дуэли, и брякнув ключами продекламировал:
— Кубрак, ты убит!
Арена заливалась хохотом. Дружинники, в очередной раз пытавшиеся схватить его, остались ни с чем. Они уже не злились, они смеялись вместе со зрителями, наблюдая, как пара милиционеров, сняв фуражки и расстегнув кители, готовили очередной захват стиляги.
Биба ходил совсем рядом с ними. Протяни руку и схвати. Но, вдруг нырок, прыжок, рывок и он опять, где-то в другой стороне площади, пожимает руки знакомым, раскланивается под аплодисменты.
Утомленные и разгоряченные стражи переходят к новой тактике. Кто-то достал бумагу, ручку, пишет протокол, стращают смертной карой стилягу и всех тех, кто способствует этому, тлетворному западному влиянию. Просят очевидцев подписать бумагу. Но зрители разгоряченные этим живым спектаклем на площади, расходятся, продолжая свою вечернюю, летнюю прогулку. И не найдя подписчиков, возвращаются в клуб дружинники.
Гремит музыка и открыты балконы Дома Культуры. Молодость торопится получить сполна своё короткое счастье.
Биба на берегу реки, в толпе дружков и благодарных зрителей, принимает первый стакан и пьёт не закусывая, потом второй... А небо такое чистое и воздух такой свежий. А летние ночи такие тёплые и такие короткие, пролетают как чайки над Невой.
Каждый раз, приезжая в мой любимый город, я выхожу на набережную, и с высокого берега Невы смотрю на проплывающие огромные лайнеры с танцующими туристами на открытой палубе, и вспоминаю с улыбкой те улетевшие белые ночи, и чудесный бег Коли Быстрова, по прозвищу - Биба.