Сегодня ровно два года, с того дня, когда я впервые пришла в церковь с надеждой на то, что Бог простит меня и примет обратно в мир людей. Я прихожу к этому месту каждую неделю, но так ни разу и не смогла открыть дверь невзрачной церквушки и войти внутрь. Мне кажется, что если я открою дверь – в меня ударит молния, как в черную ведьму по древним легендам. Наверное, я еще пропустила через себя не достаточное количество страданий, чтобы Бог отпустил мне грехи.
Каждый раз стоя у двери я читаю молитву, а потом вспоминаю все то, что произошло в тот злополучный июньский день два года назад. Было тепло, как сегодня, уже который день шли дожди. В тот день, 19 июня мы отмечали успешную сдачу экзаменов, третьего курса. Подруга прикатила ко мне на своем мерседесе в шесть вечера, за несколько часов до того, как мы договорились встретиться с нашими друзьями на даче у одного из них, в Подмосковье. Моя квартира пустовала, родители уехали в отпуск, на Мальдивы, и мы с подругой, которую я позвала, решили немного расслабиться и посплетничать наедине.
Лиля, моя подруга, появилась на пороге , с бутылкой красного вина в руках и радостным возгласом:
- Ну и что ты не встречаешь меня, хозяйка?
Я выбежала из гостиной, чтобы встретить Лилю.
- Кто-то обещал позвонить, когда будет подъезжать! Я же не телепат, чтобы знать, когда ты приедешь! Привет, дорогая!
Я поцеловала Лилю в щечку и взяла у нее сначала бутылку, а затем пальто. Мы прошли в гостиную, где играла музыка. Я поставила бутылку на стол.
- Располагайся, сейчас схожу за бокалами! Кстати, хорошее вино! Но почему только одна бутылка, что за детский сад?
- У меня есть кое-что получше! – сказала Лиля, изобразив на лице кривую улыбку.
- Подожди, сейчас приду и расскажешь.
Я выбрала нам с Лилей два ажурных бокала из самого лучшего сервиза моих родителей. Я всегда выбирала все самое лучшее для себя и своих друзей.
- Если ты о траве, то я не буду дуть, от этого страшно хочется жрать, а поправляться нельзя, сейчас же лето! – сказала я, поставив бокалы рядом с бутылкой на небольшой стеклянный столик.
- У меня не трава, - продолжала улыбаться Лиля.
- А что, кокс чтоли? – засмеялась я.
Лиля ничего не ответила, только бросила на меня взгляд с довольной улыбкой.
- Что, серьезно чтоли?
- Ага, - кивнула Лиля и достала небольшой пакетик из своей сумочки Guess.
Я посмотрела на подругу круглыми глазами.
- Где ты достала?
- Взяла у друзей, тут немного, нам с тобой только попробовать.
- Ты серьезно хочешь попробовать?
- А что такого? Говорят же, что в жизни нужно попробовать все!
- Я думаю, это говорят не о коксе.
- Брось, не будь занудой…Здесь совсем немного, ничего страшного не случится, только расслабишься, ты это заслужила, ты же отличница, мать твою!
- Как грубо…
Лиля улыбнулась.
- Нет, я, пожалуй ограничусь вином.
- Ну, как знаешь…
Однако, после выпитой бутылки и часа разговоров убедить меня было гораздо легче, и я согласилась на одну дорожку. Лиля так умело обучала меня, как правильно принимать наркотик, что я усомнилась в том, что она делает это впервые, но спрашивать не стала. После дозы помню только, что ощутила какое-то ничем необъяснимое счастье, эйфорию и прилив сил. Хотелось переплыть море или покорить какую-нибудь горную вершину. Жаль, конечно, что такие желания у многих возникают только под действием психотропных препаратов.
Лиля приняла больше чем я, и когда мы решили ехать к ребятам, за руль садиться пришлось мне, тогда мне это казалось хорошей идеей, и уж точно не возникало мысли, что что-то может произойти.
Было девять вечера, вторник, от моей квартиры до дома, где все собирались было ехать всего пол часа. Мы с Лилей выехали на МКАД , который буквально пролетели со скоростью около 200 км/час, а затем свернули на деревенские дороги, почти не сбавляя скорость. Я ехала быстро, но Лиля каждый раз просила меня ехать еще быстрее. Нам было весело, в машине громко играла музыка, а в мыслях было только то, что мы королевы Вселенной.
Справа показалось футбольное поле, усеянное мальчиками разного возраста, которые кричали что-то друг другу и перебрасывали друг другу мяч. Доля секунды, и этот мяч оказался рядом с дорогой, а рядом с ним – маленький мальчик. Лиля дернула руль направо, и дальше – череда эпизодических картинок: мальчик под колесами машины, его кровь на стекле и стук тела по крыше. По инерции я проехала еще 300-400 метров, а потом остановилась у края дороги. Дыхание захватило, я вцепилась в руль руками и не могла ни пошевелиться, ни сказать что-нибудь. Эйфория прошла, и наступило чувство ужаса и необратимости происшедшего.
- Света, твою мать, поехали! – закричала Лиля.
Я продолжала сидеть, не шевелясь и никак не реагируя.
- Нас же поймают, поехали, быстрее! Ты знаешь, сколько лет нам светит? – кричала Лиля, хватаясь за голову.
Удивительно, как работает инстинкт самосохранения у этой девушки. Находясь в состоянии алкогольного и наркотического опьянения, став свидетелем, предположительно, смерти мальчика, она подумала о том, что ей светит немалый срок, а не о том, что мальчику еще можно и нужно помочь.
- Увидев, что я не собираюсь двигаться с места, Лиля вышла из машины, открыла мою дверь, сняла с меня ремень безопасности, и стала вытаскивать меня из машины, а затем затолкала меня на заднее сидение авто.
Лиля с силой надавила на газ, и мы двинулись.
- Нужно быстрее уезжать, и как можно дальше, пока они не вызвали ментов!
- Нет, мы должны вернуться! – начиная осознавать произошедшее, сказала я.
- Света, 99,9%, что ему уже не помочь, а мы с тобой загремим лет на двадцать в тюрягу!
- Давай хотя бы вызовем скорую, давай сделаем что-нибудь, мы же убили человека!
Здесь мое горло сдавил крик, смешанный с плачем и по лицу полились слезы. Мне было больно плакать, слезы душили меня. Я понимала, что вместе с жизнью этого мальчика закончилась и моя.
- Мы не будем никуда звонить, мы просто уедем, а они там сами разберутся. Тачку надо куда-то спрятать…Скажу предкам, что у меня ее угнали, а сама сожгу ее или куда-нибудь спрячу!
- Останови машину, я выйду.
- Ты с катушек слетела? Ничего я не буду останавливать!
- Останови машину, - закричала я.
- Успокойся! Сейчас я отъеду на безопасное для себя расстояние, и потом вали куда хочешь, психопатка…Можешь сразу позвонить ментам и сдаться, только не дай Бог ты упомянешь обо мне!
Я ничего не ответила, и вместо этого просто сидела и глотала соленые слезы. Мы с Лилей отъехали на несколько сотен километров от Москвы, там она оставила машину, и мы с ней вернулись домой на электричке. Не по статусу богемных принцесс, но выбора не было.
Когда родители вернулись из отпуска, я рассказала им обо всем. Они, конечно, запретили кому-либо говорить об этом, куда-либо обращаться и уж тем более добровольно сдаваться полиции. Папа как адвокат популярно объяснил мне, какое наказание нас ждет, если нас поймают. Папины связи в правовой структуре обеспечивали мне спокойное продолжение жизни. Так уж устроено наше общество: во-первых, каждый думает в первую очередь о себе, а во-вторых – единственные два закона, которые действует всегда и неизменно – это закон личных отношений и закон власти. Второй закон обычно связан с наличием денег.
Я так и не узнала, что стало с мальчиком. Я ведь даже не успела рассмотреть, как он выглядит, его не показывали в новостях, о нем не писали в газетах или интернете. Видимо, он был из простой семьи, у которой просто нет возможности заявить во все эти ресурсы. У меня не было никакой возможности узнать о его судьбе, помочь как-то его родным, сделать хотя бы что-то.
Мне очень часто хотелось пойти и рассказать о том, что я сделала, но сделать этого я не могла по многим причинам. В первую очередь это был страх за себя, за родителей и за то, что я стану клеймом нашей семьи, а я ведь единственный ребенок, и если меня заберут, мои родители просто сойдут с ума.
Я перестала общаться с Лилей как и с кем либо, кого я раньше называла друзьями. Лиля, однако, не думала менять образ жизни, и по слухам, которые доносились до меня совсем увлеклась наркотиками, кто-то даже говорил, что она подсела на героин, как и многие из ее компании.
Хоть я и избалованная жизнью девочка, которая не знала бед до этого момента, моя душа с того дня как будто попала в камеру пыток, где каждый новый день испытывали новое орудие пыток.
Я бросила институт, почти не выходила из дома, за исключением каждонедельного похода в церковь, а точнее к ее дверям. Я мало ем и мало сплю. Такое ощущение, что само существование потихоньку высасывает из меня жизнь. Я часто думала о самоубийстве, но я слаба даже для этого. То, что я сделала можно искупить только через вечность добрых поступков и множество жизней, направленных на созидание. Я твердо решила, что свяжу свою жизнь с Богом, когда почувствую, что он простил меня и позволяет приблизиться к нему. Больно осознавать, что мы часто приходим к Богу через страшные злодеяния и страдания, и еще больнее осознавать, что многие так и не приходят к нему совсем.
Спустя два года, я все-таки нашла в себе силы отворить дверь церкви и зайти внутрь. Запах воска, молитвы, слетающие с губ просящих…Мне нечего попросить у Бога кроме прощения за то, что не оправдала его надежд, после того как он даровал мне безбедную и безгорестную жизнь. Моя жизнь была слишком хороша для меня, и я умело смогла ее испортить, непоправимо испортить. Я падаю на колени перед иконой с распятием, закрываю лицо руками, и слезы струятся из моих глаз. Я чувствую, что ты даруешь мне прощение. Вот только я себя простить не смогу…