Декабрь 42 года. Мы с семьей бежали из Хатыпса от наступающих немцев.
Наша семья состояла из дедушки, бабушки, глухонемой тетки Марии, тетки Матрены, меня, моей родной сестры Таси, моих двоюродных братьев Сашки и сестры Анны.
Моих родителей на этот момент уже не было на свете. Отец умер перед войной, надорвавшись на работе в колхозе, мать погибла во время бомбежки. Вот в таком составе мы и дошли до Краснодара.
На сборном пункте беженцев, который располагался в 40-й школе, остановились на ночлег и жили там с неделю.
Немцы систематически устраивали облавы. До этого нам как-то удавалось убегать и прятаться от облав, а тут что-то замешкались, и я отстал. Дедушка с бабушкой видели, что я отстал, и пытались меня отбить, но не смогли.
Немцы затолкали меня в машину, где уже было натолкано народу, как селедки в бочке, и повезли. Люди в машине роптали и негромко переговаривались.
От мотора в будку выходила выхлопная труба, и выхлопные газы быстро наполняли будку. Такие машины называли в народе душегубками. Некоторые пленники начали мочиться на тряпки, рвали рубахи, платки. Старались реже дышать, прикладывая мокрые от мочи тряпки к носу.
По замыслу немцев люди, находящиеся в машине, должны были за дорогу задохнуться, и конвоирам оставалось только скинуть их трупы в овраг.
Овраг был за городом. Наученный пленниками, я тоже прижимал свою тряпку к носу, стараясь реже дышать.
Многие по мере удаления машины от города стали обмякать и заваливаться, хватая широко открытыми ртами отравленный газами воздух. Моя голова кружилась, в висках стучали молоточки, в ушах звенело, в глазах все плыло и качалось.
Наконец машина остановилась. Стали слышны голоса немцев, которые ехали в кузове сопровождающей машины. Будку открыли, и немцы стали стаскивать пленников и кидать их в овраг.
Меня тоже вышвырнули, и я упал в изнеможении на тела тех, кто попал в овраг до меня. Закончив работу, немцы выстроились на краю оврага, и дали очередь из автоматов по сброшенным в овраг людям.
Я был жив и придавлен телами. Сознание мое от страха, от ужаса происходящего находилось где-то на грани беспамятства, но я еще успел услышать, как машины отошли от оврага, и отключился.
Очнулся я глубокой ночью. Было тяжело, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Леденящий ужас охватил мою душу. Рядом иногда слышались глухие стоны, какой-то шепот.
Видимо автоматные очереди и угарный газ не всех пленников отправили на тот свет. Я понял, что я жив и мне надо как-то выбираться из этой могилы...
К рассвету несколько человек, и я в том числе, выбрались из оврага и медленно стали двигаться в сторону города. Я тупо шагал за теми, кто вел нас назад в город, в неизвестность…
Уже будучи взрослым я осознал, что в ту ночь я родился заново.