Часть III Ответ молчания. Помнить — значит жить.
Глава 4
«Григ! Дружище, Григ, мне осталось совсем немного! Ещё немного и я сумею осознать своё место в жизни. В моей груди растёт желание. Я чувствую, как оно растёт, я только не слышу его. Пока не слышу… Вот ты говоришь, я оторванная от мира, но подожди немного. Ещё совсем немного, и я проявлю в себе необычную силу. Я откроюсь всему миру, не только тебе, хотя ты мой самый лучший друг, самый близкий, а не только сосед по парте. Я ценю, поверь, очень ценю твою дружбу, твоё слово для меня много значит. Ты говори, говори, я всегда буду слушать тебя с величайшим вниманием. А в моей благодарности можешь не сомневаться».
Она сумела открыть эту дверь. Ту самую, которая открывается сама и каждому однажды, раз и навсегда. И её унесло сквозняком, как бабочку, лёгкую бабочку быстрым вихрем. Бабочку, снявшую себя с булавки, заботливо пришпиленною жизнью к листу череды дней, календарю. Тот разговор, как и многие другие, отложился в памяти не только словами, взгляд помнил то, что было не доступно слуху, каждое движение, губ, глаз, свет, цвет. А ведь был ещё и запах обычный, запах свежести, ясной не тронутой. И всегда, стоило его ощутить, в сознании возникал вопрос, «кому он достанется?». Как он манил к себе, тот запах, идущий от её волос. Была улыбка, на которую не возможно было смотреть равнодушно. Улыбка, рождавшая в груди сладкую боль. Именно боль осознания утраты, и невозможности эту утрату предотвратить. Тот разговор был одним из последних. Уже весь класс определился в выборе профессии. Каждый знал к чему себя готовить, и, только Вероника скрытничала, так всем казалось. А она не скрытничала, она ждала, ждала своего часа, звала его, а не бежала навстречу. Мудро, кропотливо готовила себя к встрече, встрече непростой. Она всё знала о себе, уже тогда знала. Её оторванность, отстранённость была следствием и причиной одновременно. Она была посвящена, она была предназначена, принадлежала другому миру, другому закону. Её сознание было его отражением. А потом, она просто пропала, исчезла из поля зрения, выпала, оставив себя только на фотографиях. И, только спустя долгое время, все «узнали» где она работает. На самом же деле, ни кто хорошо не знал, чем она занимается. Встречи с ней ничего не проясняли, она умела не отвечать, отвечая. Всегда умела. Это ни кого не удивляло. Она такой и осталась, какой и была, неизменно отстранённой. Её научная деятельность, стала нишей и одновременно пристанищем, тайником. И только когда её не стало совсем, и в необычных условиях, вследствии многих происшествий, картина прояснилась: она хотела свою смерть превратить в научную работу. Она знала, что обречена, более того, знала, что обречены её муж и дети. И вакцина, разработанная ею, должна была стать средством регенерации тканей уже после её смерти. Она собиралась войти в смерть и отстранить себя от неё, обособиться. Но произошло неожиданное, она сделала то, что не собиралась делать. Она не должна была это сделать, не собиралась, даже не думала. Всё произошло помимо её воли, неожиданно для неё самой – Он позвал.
Он не захотел больше ждать, она стала ему необходима, как орган. Он вышел на другой уровень развития, обрёл или приобрёл свойство многоканально получать энергию минус, энергию, присутствующую во всём, чтобы не зависеть от стационарных источников. А она стала фильтром, отсеивающим положительную энергию, и, одновременно, трансформатором, переводящим энергию плюс в минус.
И тот способ, которым она ушла, был самым приемлемым - оставить свой организм без воздуха, без кислорода, задохнуться. Сознание должно было пройти состояние оглушения, чтобы «проснуться» в другом «саркофаге», контейнере. Именно поэтому петля, а ни что-нибудь другое. И потому, он убийца. Да, избавитель от мучительного, «томительного» ожидания, но ещё и убийца. Ожидание не было томительным, а тем более мучительным – она не мучилась, она действовала. Действовала четко, разумно, справедливо полагаясь на другой исход: инъекцию должен был ввести именно он, тот, кто облучил. Злого, коварного умысла тоже не было, он сам не рассчитывал на такое быстрое обретение, раскрытие нового качества. Это само стало для него неожиданным, более того шоком. Великая Мать Дрожащая Зыбь, исторгла из себя «нечто», силу, и эта сила проявила себя -- Дразнящая НЕбыть.
Всё это было естественным ходом его развития. В сущности, его организм уже не был человеческим, это была уже другая форма, другая формула, другой состав - Закон не подходящий ни под какую мораль. Его можно было осуждать, его можно было ненавидеть, можно было приговорить, но его не возможно было судить, невозможно было задержать, невозможно было убить. Его можно было только победить, то есть, заставить признать своё поражение. А это может сделать только высший, по крайней мере, равный ему по силе, знающий правила игры.
Его нельзя убить, при этом, не убив её. Обряд единения соединил их навеки – Связь неразрывная. Об этом даже думать не приходилось. К тому же на это потребуются все жизненные ресурсы без вероятности возврата. А сейчас, надо было вступить в игру и играть, в игру с непредсказуемыми ходами. Играть в открытую, не видя ходов. Играть с противником, отлично видящим ходы соперника, играть на его территории, а значит, по его правилам. А отказ от игры – гибель – обратного хода нет, игра была навязана. Игра сложная сама по себе и, усложнившаяся, в результате, непредсказуемого хода событий.
«Григ, я как ни кто тебя чувствую. Всегда тебя чувствовала и не удивлялась этому никогда – это для меня естественно. Точно так же как и отсутствие ощущений к другим, хотя, я и их чувствую. Вот, ты сейчас взял мой портфель, и я чувствую себя в твоих руках, неся мой портфель, ты несёшь меня. Ты его несёшь как меня, и сам так считаешь. Ты хотел бы носить меня на руках, но я не могу такого допустить, ради твоей же пользы. Во-первых, тебя бы осудили, а во-вторых, ты вынужден был бы принять на себя обязательства, то есть, стать не свободным, а я не могу этого допустить. Быть не свободным хуже всего. Григ! Прошу тебя, будь свободным! Гордым и свободным! Клянусь, наша дружба от этого не пострадает. Ты мой друг, самый лучший: смелый, добрый, верный. Я знаю, ты меня никогда не забудешь, даже если мы расстанемся навсегда. Я верю тебе без слов и обещаний – я верю в тебя, Григ…»
Возможно ли такое забыть! Забыть целую жизнь, целый мир, вселенную. Но есть то, что в состоянии лишить этого, реальная хоть и необычная сила.
Чувства обострены до предела. Но что такое предел? Есть ли он вообще? Что там, за пределом чувств? Некая данность, таящая в себе знание чего-то. Жизнь в другом спектре, постижимая только освобождённым сознанием.
Давление! Пресс! Сполохи электро разрядов. Плотное пространство, перенасыщенное электричеством в движении. И среди него на малом участке, как на островке в бушующем океане образ Вероники. Отстранённый взгляд, отсутствующий, но живой, осмысленный, спокойный, не обращенный ни к кому. И светлое облако, окутывающее её тело. Она в облаке, он в тумане. Туман движется. Он в состоянии бездвижного изваяния, среди клубов густого бурого тумана. Вид этот славным не назовёшь, скорее величественным. Полное осознание своей воли, своей неуязвимости, своего права. Рождённый в мире людей от насилия и страдания, ставший по своей воле изгоем, сумевший вобрать в себя множество качеств, развить их, изменить свою природу, упорный в своём стремлении в достижении своей цели.
Несмотря на значительное расстояние и клубы, парящие вокруг него, виден он хорошо. Его образ, то приближается, то отдаляется. Тело бездвижно, контуры очерчены чётко. Взгляд немигающих глаз из-под балахона бездвижен, устремлён прямо.
Пучки электро разрядов рождают снопы огненных сполохов, снег начал таять. Прямо из пространства окутанного туманом, полетели огненные шары, шаровые зелёные молнии, исторгая из себя зловонный огонь, чадящий смрад болотного естества, слизи. И вот на фоне сгустка чада, проявился образ, портрет Вероники манящей к себе. В клубах горящего болотного газа Вероника была прекрасна: она завораживала, манила, звала, словно обещая показать ещё более прекрасное, еще более соблазнительное, более привлекательное; немая откровенность пристального взгляда навевала сладкую истому подчиняя своей воле. «Григ! Григ это же я, твоя Вероника! Я всегда тебя помнила. Правда, Я немножко изменилась, но я всё та же, твой друг, самый лучший. Я была не права, но я хотела тебя испытать. Я рада, что ты пришёл, я хочу сейчас исправить свою ошибку. Я знаю, ты меня любишь, всегда любил. Я тебя тоже. Почему ты меня отдал? Ты не должен был меня отдавать! Ты отдал меня другому, ты уступил меня. А ты не должен был этого делать. Зачем ты так поступил? Хотел моего счастья? Но ведь только с тобой, я была бы счастлива по- настоящему. Подумай об этом»
«Ты ещё помнишь вкус моих губ, Жилин? Хочешь повторить опыт? Может тебе в этот раз достанется больше. Подумай, Жилин, это очень даже не исключено. Думай, Жилин, думай… Ты поверил тогда моим словам? Глупый, все женщины говорят всегда одно и то же и всегда думают одно и то же. Думай, Жилин, думай! Решай скорее, сейчас многое можно исправить, стоит только принять правильное решение. Думай!»
«Когда-то ты писал мне стихи, Клюев. Я их помню. Стихи были неважными, потому, что важным было другое, более важное – чувство! Твоё чувство, которое ты сумел пронести сквозь годы. Клюев, я сумею вознаградить тебя за это, за твою память. Верни её мне, она тебе больше не понадобится, я дам тебе взамен другое, несоизмеримо большее, вкус самой себя. Возьми себе вкус меня, и верни мне память»
«Здравствуй, чемпион! Рада тебя видеть. Вот мы и встретились. Ты всегда отличался от других. Ты был выше многих, а ставил себя ниже, чтобы стремиться к рубежам и это была твоя ошибка, большая ошибка. Я намекала тебе на это, а ты не хотел, отказывался понимать. Но ты ведь, на самом деле, лучше их всех. Всех, кто был, когда-либо рядом, и сейчас с тобой. И я сейчас могу тебя в этом убедить, согласись только подумать. Я докажу тебе сама собою, что ты был не прав! Ты один можешь то … Ты всё можешь! Ну вот, только подумай! Посмотри на меня и внимательно подумай! Ты можешь всё изменить, прямо сейчас… Посмотри на меня и подумай. Ведь ты не романтик Огнев, не распущенный тип Жилин, не примитив Клюев, не болтун Глосов, не убогий Травин, не прохиндей Садченко, не остаточный Могуль. Ты личность!»
«Лешенька, ты один меня понимал. Ты понимал всё без слов. Я рада тебе как никому. Верь мне, я одна умела тебя ценить, я сумею быть благодарной. Только подумать – столько лет должно было пройти, чтобы я наконец решилась тебе это сказать. Какая я была глупая! Но не суди меня строго. Сегодня, я исправлю свою ошибку и освобожу твою память. А теперь, подумай, чего я сейчас хочу больше всего? подумай, Лёшенька! Думай, Глосов, думай! Что!? Боишься поверить? А ты не бойся! Не бойся верить в счастье!»
«Коленька! Последний раз мы виделись три года назад. Ты тогда ничего не сказал, но я почувствовала, тебя угнетённым. Я догадалась – тебя не умеют ценить. Тебя всегда использовали. Даже тот же Огнев. Помнишь, как он тебя унижал? А ты просто добрый, ты ни кому никогда не мог отказать. А я!.. помнишь тот день, когда ты потерял классный журнал? Тебя еще, наша Курахина растяпой назвала и тряпкой. А ты просто боялся испачкать важный документ, положил его в пакет и забыл в столовой. Ты был просто аккуратным мальчиком. И сколько унижений надо было тебе перенести из-за этого! Злая, непорядочная женщина, шантажируя тебя, женила на себе, подсунула отцовство… Извини, Коленька, но я сумею утешить тебя, я освобожу твою больную память, я сделаю тебя счастливым, ты ведь достоин счастья, только ты один».
«Такой же, как и всегда! Ну совсем не изменился. Восхищена! Можешь мне не верить, Садченко, но это так. Тобой нельзя не восхищаться, друг мой. Ты многого добился в жизни. Не она тобою, а ты ей владеешь. Давай играть в открытую, хочу предложить тебе сделку – откажись от ненужного. Тебе совсем не нужно отягощать своё сознание памятью обо мне. Ты ничего не проигрываешь, утрачивая её. Тебе нет от неё ни вреда ни пользы, Юра. Зачем таскать лишний груз? Тут, нету никакой логики. Освободив своё сознание от моего образа, ты сможешь достигнуть большего. Отдай то, что принадлежит только мне, и обретёшь лучшее. Подумай! Подумай об этом».
«Димочка, тебе всегда мало нужно было от жизни. Ты-то хоть сам понимаешь, зачем находишься здесь? Разве здесь твоё место? Тебя позвали, и ты пошёл... Зачем? Хотел меня увидеть? Но что от этого изменится в твоей жизни? Я рада тебя видеть, но нам совершенно не о чем с тобой разговаривать. Ты удивлён? Я, представь себе, тоже! С риском для своей жизни, очутился здесь. Неужели я этого стою?! Мне, конечно, лестно чувствовать себя в центре твоего внимания, но тебе-то какая от этого польза? Вот что значит таскать в своей памяти хлам. Выбрось его, а лучше, отдай мне. Он в хозяйстве уж точно не пригодится, он не тот самый запас, который карман не тянет, это шило в мешке. Подумай над моими словами. Наши с тобой дороги никогда не пересекались. Тебе было бы лучше не приходить сюда. Тихая, размеренная жизнь, предсказуемая. Разве это не твой идеал существования? Разве тебе не нужен покой? Почему ты оказался среди авантюристов? Ты, такой положительный, уравновешенный. Отдай мне беспокойную память, очисти от неё своё сознание. Отдай, не пожалеешь!»
Боль. Слова, причиняющие боль. Как это было не свойственно её чуткому сердцу её мягкости, её натуре. Из какого тайника её сознания они извлечены? Она изменилась? Она ли? Но разве это не она? Разве, не её голос произносил сейчас, только что, слова, больно ранящие сознание души? Злые слова, сказанные милым голосом. Тем самым голосом, дававшим некогда надежду в лучшее. Удар! Удар в спину! Неожиданный. И в самый ответственный момент. Тогда, когда нужно устоять, выстоять.
Взрывающиеся с шипением и свистом, зелёные шары сгустков болотного газа. Дикий, гудящий вихрь бурых клубов, душащего дыма, несущийся со всех сторон. И она! Она среди всего этого пекла. Её образ теряющий и вновь обретающий очертания. Образ пленительный.
Вероника, зачем ты это делаешь? Почему хочешь разорвать единое целое во имя тебя? Унизить и растоптать любовь? Попрать самое чистое, дорогое, осквернить память о себе, посеять раздор? Неужели тебе на самом деле это нужно? Какая жестокая настойчивость, таится в мягких ласковых словах! Яд! Неужели всё напрасно?!