Этот мой сценарий для известной передачи "Куклы", выходившей когда то на НТВ,
так и не был реализован.
КАРИБСКИЙ КРИЗИС – 2
ИЛИ
ВЕСЕЛЫЕ РЕБЯТА
Раннее майское утро. Идет легкий снег.
На фонарном столбе часы показывают шесть.
У проходной с табличкой «Центральная клиническая больница» вдоль железной решетки «дежурят» журналисты.
Внезапно из раскрывшихся ворот вылетает черный лимузин и исчезает вдали.
КИСЕЛЕВ. Кто-нибудь успел снять? Плачу зелеными.
ШВЫДКОЙ. А нельзя ли их просто в долг?
КИСЕЛЕВ. В долг – это, конечно, легче, чем заработать.
ШВЫДКОЙ. Как?!.. Эх, некому помочь культуре!
БОМЖ. /Переодетый Ельцин./ Мы люди не местные. Подайте, кто сколько может.
КИСЕЛЕВ. / Швыдкому про Бомжа./ Вон люди уже работают, а мы, извините, пока языком чешем.
САГАЛАЕВ. Это все из - за натовских бомбежек, - снег в мае. Меняется климат, меняется мир. Грустно!
КИСЕЛЕВ. Грустно, когда премьеров меняют по два раза в год или крутят на всю страну порноролики с типом, похожим на Скуратова…
ШВЫДКОЙ. Вы опять ПРО ЭТО?
САГАЛАЕВ. /Протягивая Бомжу рубль./ И я вот, каждый вечер читаю библию, а наутро просыпаюсь и снова грешу. Поспешили мы с этой Телехартией – блюсти свой моральный облик не просто.
ДОРЕНКО. Это точно. Мне бы все начать сначала, я бы пошел другим путем.
ПРОХАНОВ. Продали Россию, теперь каются…Все ли подписались на газету «Завтра»?
Из проходной ЦКБ выходит Березовский.
БЕРЕЗОВСКИЙ. /Бормочет./ Люблю Москву, но странною любовью…
ДОРЕНКО. Доброго вам здоровья, Борис Абрамыч! Не спится?
ШВЫДКОЙ. Какие люди без охраны!
БЕРЕЗОВСКИЙ. Заснешь тут, вот именно. Между прочим, к отставке Примакова никакого отношения не имею, живу в отдельном корпусе и ни с кем из руководства не общаюсь. Так что никаких интервью, пожалуйста!
БОМЖ. / Березовскому./ Мы люди не местные…
БЕРЕЗОВСКИЙ. Сделай так, чтоб я тебя не видел.
БОМЖ. Не в настроении вы. Понимаю. А какое доброе лицо!
БЕРЕЗОВСКИЙ. А с чего веселиться то? Куда ни глянь – расстройство одно. Там - фашисты, здесь - налоговые инспекторы. Одни повестки в прокуратуру чего стоят. А импичмент? Да и Камдессю деньги зажал.
ПРОХАНОВ. Вас еще не посадили?
БЕРЕЗОВСКИЙ. А за что меня сажать, простите, я что, кому-нибудь не доплатил?
ШВЫДКОЙ. /Березовскому./ Успокойтесь, он, видимо, так, к слову…
БЕРЕЗОВСКИЙ. В тридцать седьмом за это самое, извините, слово сажали голым задом на раскаленную печь.
В окне больничного корпуса загорается свет.
КИСЕЛЕВ. Вижу свет!
Объективы видео- и фотокамер направляются на «ожившее» окно.
Березовский уходит.
2.
В общей больничной палате многоголосый храп и кавардак. Везде следы пьяного кутежа. На стене покосившийся портрет Ленина. Богатырским сном спят Черномырдин, Селезнев, Жириновский, Степашин, Зюганов, Лебедь, Явлинский и другие приближенные лица.
ЕЛЬЦИН. / Входя./ Накушались, понимаешь! /Проходит по палате, перебирая пустые бутылки и заглядывая в лица сотрапезников./ И опохмелиться не оставили. При Примакове больше порядка было. Что теперь, понимаешь, делать?.. Степашин, ты?
СТЕПАШИН. / Пытаясь подняться и отдать честь. / Так точно!
ЕЛЬЦИН. Да тише ты, понимаешь, раскричался. Итак, голова гудит. Видно, переборщил я с банкетами в честь новых премьеров. / Поднимает с полу бюстик Сталина./ Еще одно такое застолье в этом году и страна останется без Хозяина.
СТЕПАШИН. /Спросонья./ Вас понял – перекрыть границу Кремля кандидатам в президенты! Открывать огонь на поражение!
ЕЛЬЦИН. Ну что ты городишь, понимаешь! Очнись! Тут такое дело! Посложнее
импичмента. /Переходя на шепот/. Чемоданчик свистнули.
СТЕПАШИН. Какой чемоданчик?
ЕЛЬЦИН. Известно какой, с ядерной кнопкой!
Титр: КАРИБСКИЙ КРИЗИС – 2
ИЛИ
ВЕСЕЛЫЕ РЕБЯТА
3.
Звучит вступление «Страстей по Матфею» Баха.
Перед нами документальные кадры Карибского кризиса, когда мир стоял на грани атомной катастрофы: советская и американская стороны приводят свои войска в полную боевую готовность – поднятые по тревоге, бегут летчики к самолетам, разворачиваются к цели мобильные ракетные комплексы, включаются радары и локаторы, выходят в море боевые корабли, взмывают в небо бомбардировщики, несущие атомные бомбы…
4.
Президентская больничная палата. Ельцин лежит на койке. На лбу – грелка со льдом. Вокруг него молча стоят участники вечеринки.
ЕЛЬЦИН. /Очнувшись./ Господа, я должен сообщить вам пренеприятное известие…
ЖИРИНОВСКИЙ. Угадал, как всегда опохмелиться нечем, однозначно!
ЕЛЬЦИН. Это само собой. Но я – о другом. Как бы это вам проще объяснить…
ЛЕБЕДЬ. А вы по-чапаевски – рубите с плеча правду-матку. Зря, мол, завалил Примакова! Вину искупаю отречением от трона! / Явлинскому /. А слабонервных прошу покинуть помещение.
ЯВЛИНСКИЙ. Я вас просил бы не переходить на личности.
СТРОЕВ. Будьте взаимно вежливы, вы не на работе.
ЕЛЬЦИН. /Грозит пальцем Лебедю/ Трон ему подавай... Не подавишься? Короче, пока мы здесь, понимаешь, отдыхали, кто - то слямзил мой чемоданчик с ядерной кнопкой… Помню, за столом я его на коленях все держал…
ЧЕРНОМЫРДИН. Пришла беда – отворяй ворота.
ЛУЖКОВ. Господи боже, еще и с ядерной кнопкой. Мало у нас террактов. Вот и «Интурист» взорвали.
ГОРБАЧЕВ. А меня в эту грязную историю прошу не впутывать, это я вам сразу заявляю. Я, можно сказать, тут в гостях. Зашел проведать боевых товарищей по партии.
ЕЛЬЦИН. Я как будто предчувствовал, понимаешь: сегодня мне всю ночь снились какие - то две необыкновенные крысы. Право, этаких я никогда не видывал: черные, неестественной величины! пришли, понюхали – и пошли прочь.
ЖИРИНОВСКИЙ. Говорил вам, коммунисты с демократами нас до добра не доведут, однозначно. Даже крысы от нас бегут.
ЗЮГАНОВ. /Поправляя на стене портрет Ленина./ А коммунистов прошу не трогать!
ЯВЛИНСКИЙ. Позвольте вас спросить, Владимир Вольфович. Сколько вам Саддам Хусейн за чемоданчик обещал?
ЖИРИНОВСКИЙ. Вы все слышали? Он меня оскорбил, однозначно. Стакан воды мне, срочно! Можно два.
СТЕПАШИН./Входя в палату./ Борис Николаевич, ЦКБ блокирована подразделением отборных и преданных людей.
ЕЛЬЦИН. Молодец, Степашин, теперь вижу, – ты настоящий премьер!
ЧЕРНОМЫРДИН. Обижаете, Борис Николаевич, разве, как премьер, я был хуже?
ЕЛЬЦИН. Твое время еще вернется. А пока, понимаешь, я в сочувствии нуждаюсь. Видишь, до чего меня страна довела. Вот вам мое решение. Похититель среди нас – дело ясное. Идите в свою палату и разберитесь промеж собой. Не найдете виновного – устрою импичмент каждому в отдельности. А потом, понимаешь, такое «чрезвычайное положение» введу – никому мало не покажется.
5.
Черный лимузин мчится по дороге. В машине - Неизвестный / его лица мы не видим/, рядом с ним на сидении - чемоданчик. Неизвестный включает радио. Слышится песня из кинофильма «Веселые ребята» – «Легко на сердце от песни веселой…» Неизвестный подпевает…
6.
У проходной ЦКБ. Часы на фонарном столбе показывают восемь.
Снегопад. Побелело все в округе.
КИСЕЛЕВ./Смотрит на часы./ Что - то не нравиться мне все это. Пора бы им всем на работу. Или сегодня выходной?
ПРОХАНОВ. Это у вас, господ, вечный выходной. А у них, алкашей, всегда будни.
КИСЕЛЕВ. Зато у вас, бессменных борцов за светлое будущее, праздник за праздником.
ПРОХАНОВ. /Обращаясь к коллегам./ Вы слышали, что сказал маленькому свободному человеку этот барин?
ШВЫДКОЙ./ Задумчиво./ Все мы из одного теста…
ДОРЕНКО. / Проханову./ Извините, а вы знаете, что Павлик Морозов был сыном бизнесмена и внуком уголовника?
ПРОХАНОВ. Не трожь Павку! /Обращаясь к коллегам./ Вот они, кровососы многострадальной Руси. Даешь все голоса Зюганову!
АМПИЛОВ. /Выходя вперед из толпы с плакатом – «Ельцин – плохой!»./ Двое на одного? Это не по-нашему! За Родину! За Сталина! За сербов! Ура! /Бросается на обидчиков./
Из проходной ЦКБ выходит Якушкин с плакатом «Ельцин – хороший!».
ЯКУШКИН. Что за шум, а драки нету!
Якушкина сбивают с ног, и он исчезает в толпе дерущихся журналистов..
7.
Перед нами продолжение документальной хроники Карибского кризиса. Звучит Бах.
8.
Президентская больничная палата.
ЕЛЬЦИН./Очнувшись, разглядывая бюстик Сталина в руке./ Быть или не быть – вот в чем вопрос!
СТЕПАШИН. Вы что - то сказали, Борис Николаевич?
ЕЛЬЦИН. Я тут вот о чем подумал. Ведь китайцам против НАТО никаких ракет не понадобится. Они просто устроят в Европу мирный марш протеста, миллиард человек, и от Европы ничего не останется.
СТЕПАШИН. Ваша правда, Борис Николаевич.
ЕЛЬЦИН. Видишь, Серега, какой я несчастный. Кругом одни хищники. Устроили в Думе говорильню! Борцы за справедливость! Будто я узурпатор какой! Посмотри на меня, похож я на узурпатора? Один ты у меня остался - надолго ли? / Кивая в сторону двери./ Ну, как там они?
СТЕПАШИН. Дискутируют. Позвать?
ЕЛЬЦИН. Не надо. Им полезно лишний раз мозгами пораскинуть. Соедини - ка меня с Клинтоном.
9.
Кадры из кинофильма «Веселые ребята». Утесов и Орлова поют – «Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь..."
Эти кадры транслируются по телевизору, стоящему в роскошной спальне не менее роскошного отеля. На роскошной кровати под пуховым одеялом безмятежно спят Клинтон и Милошович. Между ними невинно оголилась в столь же безмятежном сне Моника Левински.
Под звуки тиканья часов появляется титр – «Швейцария. Берн».
Раздается телефонный звонок.
МИЛОШОВИЧ. /Резко вскакивает./ Что такое? Сирена? Где тут у вас бомбоубежище?
ЛЕВИНСКИ. Да лежи ты, Слободанчик, спокойно. / Берет трубку./ Алло!…/ Клинтону./ Это тебя, Били.
КЛИНТОН. Алло! О, Борис, как я рад. Что случилось?
10.
Президентская больничная палата. Ельцин делает знак Степашину, чтобы тот вышел.
ЕЛЬЦИН. Пока ничего Бил, но может, понимаешь, случиться. Поэтому и звоню. Ты этой ночью ничего подозрительного не замечал?
КЛИНТОН. Нет, ничего, Борис, совсем ничего.
ЕЛЬЦИН. А может твои спецслужбы, понимаешь, тебе что-нибудь недоговаривают? ФБР там или ЦРУ?
КЛИНТОН. Не понимаю.
ЕЛЬЦИН. Слушай, у меня к тебе просьба. Если чего заметишь такого, понимаешь, на кнопку нажимать не спеши. Понял? / Кладет трубку./ Слава богу, еще есть время…
11.
Берн.
МИЛОШОВИЧ. Кто это был так рано?
КЛИНТОН./Кладет трубку./ Один мой приятель. У него такой маленький чемоданчик есть, который он вечно теряет. Crazy Russian. Так, на чем мы вчера остановились?..
ЛЕВИНСКИ. На мне…
КЛИНТОН. Помолчи, моя прелесть. И убавь звук телевизора. /Милошовичу./ Уточним позиции: так, когда ты положишь конец геноциду?
МИЛОШОВИЧ. Как договорились: буду тянуть резину до последнего.
КЛИНТОН. Верно. И не думай пока сдаваться. Чем больше у вас будет разрушений, тем больше потом придется восстанавливать. Тут громадные деньги лежат. Мы не русские, поделимся с тобой по-братски.
12.
Мчится черный лимузин по шоссе. Неизвестный, напевая все ту же песню, с нежностью поглаживает чемоданчик, лежащий у него на коленях. Время от времени он даже повизгивает от радости…
13.
В общей больничной палате продолжается горячая дискуссия.
ЧЕРНОМЫРДИН. Начнем сначала. Кто сидел рядом с шефом?
ЛЕБЕДЬ. Ты и сидел.
ЧЕРНОМЫРДИН. Я на роль террориста не гожусь. У меня сугубо миротворческие цели.
ЛЕБЕДЬ. Тоже мне, голубь мира! А я ворюг всегда ненавидел и презирал.
ЯВЛИНСКИЙ. Вычислить вора легко - надо понять кому это выгодно.
ЛУЖКОВ. Какая мне выгода – мне бы Храм достроить!
СТРОЕВ. Выгода может быть у каждого. Предлагаю обыскать всех, начиная с меня.
ЖИРИНОВСКИЙ. Какие еще обыски! Итак «бабок» нет. Тут все ясно, как день. / Зюганову с Селезневым у портрета Ленина./ Раскалывайтесь, однозначно, с какой целью стибрили чемоданчик?
СЕЛЕЗНЕВ. Кончайте балаган!
ЗЮГАНОВ. Он у меня допляшется.
ЖИРИНОВСКИЙ. Что, не брали? Может он /Показывает на Ленина./ взял? А кто трепался про коммунизм во всем мире?! Про то, чтоб «мировой пожар» раздуть?! Предлагаю немедленно запретить КПРФ! Надо, наконец, покончить с «красной чумой» раз и навсегда!
ГОРБАЧЕВ. Вы, это, товарищ, поосторожнее в выражениях. А то можно и по одному месту схлопотать.
ЖИРИНОВСКИЙ. Шо такое! Это кто там тявкает? Растопчу! Уничтожу! Пасть порву! /Бросается на обидчика./
ЛЕБЕДЬ. А рукоприкладство не позволю! /Засучивает рукава./
Начинается всеобщая потасовка, пародирующая драку из «Веселых ребят».
14.
Такая же потасовка происходит и у проходной ЦКБ. В ход идут видеокамеры, фотоаппараты, штативы и пр.
Тем временем разыгралась настоящая снежная буря. Не видно ни зги.
На железную ограду лезет Проханов, махая красной тряпкой. Его кто - то пытается стащить вниз. Проханов сопротивляется.
ПРОХАНОВ. Вся власть советам! / Поет./ Вихри враждебные веют над нами…
САГАЛАЕВ./Отбиваясь от нападавших./ За свободу печати!
КИСЕЛЕВ. За свободу слова!
ШВЫДКОЙ. Ниже пояса – это не по правилам…
Внезапно появляется знакомый черный лимузин и исчезает за железными воротами. Все замирают.
КИСЕЛЕВ. /Отчаянным шепотом./ Если мне сейчас скажут, что ПРО ЭТО опять не снято, я... /Теряет сознание./
15.
Президентская больничная палата.
ЕЛЬЦИН./Поднимается с койки /. Мне тут одна мыслишка пришла в голову. Ты уверен, что никто не покидал ЦКБ?
СТЕПАШИН. Абсолютно, Борис Николаевич. Все ходы и выходы перекрыты. Комар не проскочит.
ЕЛЬЦИН. А если этот, как ты говоришь, комарик успел проскочить до того...
СТЕПАШИН. Об этом я как – то не подумал…
ЕЛЬЦИН. Послушай, а не было ли с нами вчера Скуратова?
СТЕПАШИН. Да что вы, помилуйте!
ЕЛЬЦИН. А может Примаков был? Проверь на всякий случай. Они мне живые нужны, если что…
16.
Общая больничная палата. Кавардак пуще прежнего. И тишина. Лишь стоны слышны. Картинка - как в фильме «Веселые ребята» после драки оркестрантов.
ЕЛЬЦИН. Допрыгались… А ну-ка построиться всем живо! /Все строятся./ Да не по росту, вы ж не в армии, понимаешь, - по рангу./ Все сбиваются в кучу, пытаясь занять первое место./ Стоп, понимаешь. Что вы делаете? Как малые дети! Дай - ка я вас сам расставлю. Не уважаешь себя, Степашин. Ты же премьер, забыл? Вот теперь хорошо.
ЖИРИНОВСКИЙ./Стоит последним./ Вечно меня делают крайним, как шута горохового.
ЕЛЬЦИН. Молчание в строю! Равняйсь! Смирно! По порядку номеров расчитайсь!
СТЕПАШИН. Первый!
ЧЕРНОМЫРДИН. Второй!
………………………
ЖИРИНОВСКИЙ. Последний, однозначно!
ГОРБАЧЕВ. /Сидит в стороне./ Последний я, но не в вашей команде. И вообще меня здесь нет.
ЕЛЬЦИН. Одного не хватает…/ Степашину./ Как ты думаешь, кого?
ЛЕБЕДЬ. Кого – кого! Лукашенко…
ЕЛЬЦИН. / Хватаясь за голову./ Точно, как это я сразу не заметил. Вот паразит, о союзе мне тут пел, о нерушимой дружбе, а сам.…/Рыдает./ Горе мне, россияне! Не уберег я вас от «коричневой холеры»! Стреляюсь! Похороните, если что, в мавзолее. Пусть не зарастет, понимаешь, ко мне народная тропа.
/ Вслед за Ельциным начинают рыдать и другие. Жириновский, едва сдерживая слезы, сует Ельцину в руки опасную бритву./
ЕЛЬЦИН. / Черномырдину./ Как, прямо сейчас, здесь?..
ЧЕРНОМЫРДИН./ Кивая головой./ Разбейся сердце! Как ты не разбилось?
ЖИРИНОВСКИЙ./ Всхлипывая./ А чего тянуть то, чик – и готово.
Пауза.
Входит радостный Лукашенко с чемоданчиком.
ЛУКАШЕНКО. / Доставая из чемоданчика бутылки шампанского./ Ну и намаялся я, скажу вам. Семь магазинов объездил - закрыто, пришлось на Белорусский мотать. Потерял время. А тут еще этот кейс, проклятый. Я – то думал он пустой, а там приборы какие то с проводами. Короче, старье одно. Замучился его вытряхивать…Предлагаю тост за нерушимый союз России, Белоруссии и Югославии. Вздрогнули!
Все вздрагивают.
Ельцин в сердцах выходит.
17.
В кадре музыкальная видеозаставка программы «У всех на устах». Появляется ведущая Наталья Дарьялова.
ДАРЬЯЛОВА. Похоже, историй сегодня не будет никаких, но раз уж мы в эфире, постараемся что - нибудь придумать. Наши корреспонденты сегодня ночью как раз дежурили у Центральной клинической больницы и вот сейчас мы с ними на прямой связи. Эй, кто – нибудь…
18.
Ельцин выходит из проходной ЦКБ, переодетый в Бомжа.
Светит солнце. Тает снег. Бегут ручьи.
ЕЛЬЦИН. /Оглядывая «поле боя»./ Нет правды в небесах, но правды нет и ниже!..
ЯКУШКИН. / Вылезая из сугроба с надорванным плакатом «Ельцин – хорош..»./ Куда вы, Борис Николаевич?
ЕЛЬЦИН. / Показывая на плакат./ Убрал бы ты эту срамоту.
Из «Моторолы», валяющейся на земле, слышится голос Дарьяловой.
ГОЛОС ДАРЬЯЛОВОЙ. Эй, ответьте! Вы меня слышите?
ЕЛЬЦИН. / Поднимает рацию./ Слышу вас хорошо, извините, не знаю по имени…
ГОЛОС ДАРЬЯЛОВОЙ. Зовите меня просто Наташа.
ЕЛЬЦИН. А вы меня, значит, просто Борис.
19.
Телестудия. В кадре – Дарьялова.
ДАРЬЯЛОВА. Какое чудное, знакомое до боли в сердце каждому россиянину имя, Борис! А не скажите ли вы нам, как прошла эта нежная ночь и какова сейчас ситуация в ЦКБ?
ЕЛЬЦИН. Ночь прошла относительно, понимаешь, спокойно. Но я не берусь это утверждать. Наташа?
ДАРЬЯЛОВА. Борис, а вы не заметили чего - нибудь романтического, быть может, связанного с отставкой Примакова или не состоявшимся импичментом президента?
ЕЛЬЦИН. Как тут не заметить! Сплошная, понимаешь, романтика кругом, куда не плюнь. Наташа?
ДАРЬЯЛОВА. Борис! Нам стало известно, что сегодня ночью Белград, представляете, вновь подвергся бомбежке. Слышны ли были разрывы у вас и какова на это реакция президента?
ЕЛЬЦИН. Действительно, какие - то звуки ночью, понимаешь, были слышны, я сейчас уточняю их характер. Что касается реакции президента, то, как мне кажется, она будет грозно - нейтральной. Наташа?
ДАРЬЯЛОВА. Спасибо, Борис! Продолжайте держать нас в курсе этих замечательных и удивительных событий… Вот и все, уважаемые вы наши, милые телезрители! Оставайтесь с нами до гроба. И не унывайте! Никогда!
Ведущая улыбается и делает нам ручкой, замирая в стоп – кадре, на фоне которого идут титры под известную песню о чемоданчике – «А я не уберу свой чемоданчик…»
КОНЕЦ