«Помогите!» Это был клич, способный развеять самый главный из устоявшихся мифов, когда-либо сотворённых человеком, иезуитскую ложь, гласящую: «Природа – мать». Услышала ли эта матрона душераздирающий рёв одного из своих чад, пускай безмозглого, не рассчитав силы, отплывшего так далеко от берега? Но она, эта мадонна, ещё миллион лет назад впавшая в старческий маразм, и глазом не моргнула. Лоскуты облаков, словно платки обесчещенных корсарами девственниц, безхозно плыли по синему морю, опрокинутому вверх дном. Вечное Светило, успев обратить пляж в пекло, тщетно пыталось ещё и вскипятить толстые слои воды. Редкие птицы, пролетающие над озером, как всегда, по неистребимой привычке путали его с беспошлинным ватерклозетом. И лишь ветер – гордый цыган, похоже, считал ниже своего достоинства присутствовать при казни, вершимой с молчаливого согласия слепоглухонемой старой карги, нареченной людьми «матушкой». «Помогите!» Любая тварь, имеющая уши, содрогнулась бы от этого неподражаемого зова, коему надлежало бы прозвучать разве что в Судный день; глухого вопля захлёбывающегося водой несчастного; крика, преисполненного великого ужаса и отчаяния.
Пляж облекла жуть. Разом оглянулись на озеро все, кто только лежал, сидел или гулял на песчаном берегу безмятежного, ласкающего взор водоёма. Вскочили даже женщины – существа, которые чем слабее, тем отзывчивее; и дети на несколько минут забыли о своих сказочных замках и башенках. Но лишь трое или четверо бестрепетных шальных парней из полуобнажённой ватаги растерянных от взрывной неожиданности отдыхающих, не раздумывая, кинулись в воду. В их числе был и ваш покорный слуга.
В воде я чувствовал себя молодым дельфином; не только хорошо плавал, но и умел задерживать дыхание все четыре минуты. Спасать мне кого-либо ещё не доводилось, однако прекрасно знал, как укрощать обезумевших от страха тонущих слонов, дабы не пойти ко дну вместе с ними без предварительного согласия хотя бы одной из сторон.
Оставив далеко позади соперников по импровизированному турниру за звание «Спасатель утопающих», я подплыл к бедствующему достаточно близко, чтобы отчетливо видеть барахтающиеся руки, искажённое лицо и глаза, способные навеять тоску и на самого беспечного кита. Это был тот миг, когда спасателю нужно набрать в лёгкие воздуха, сколько только влезет, и нырнуть – подплыть вплотную к заветной цели следует сугубо под водой и сзади. Боже упаси быть замеченным утопающим!.. Как только взору Ихтиандра представятся трепыхающиеся ноги и спина, пора вынырнуть. Затем надо откинуть голову незадачливого пловца назад так, чтобы брюхо страдальца оказывалось на поверхности воды; левой рукой обхватывать его шею, как бы обезвреживая вражеского часового. А потом… Впрочем, если кому любопытно, сведений о том, как всё это делается, в интернете хоть отбавляй; пусть просветится – мало ли что… На обратном пути к нам примкнули мои дублёры – экс-претенденты на титул чемпиона по плаванию, безропотно принявшие на себя скромную обязанность плавучих собак-конвоиров. В их сопровождении я доставил потерпевшего на берег в целости и сохранности; не пришлось даже откачивать его. С некоторым усилием выкашляв остатки воды, бедолага вскоре оправился. Несколько человек из собравшейся вокруг нас толпы похлопали в ладошки, заодно и мне по плечу; прозвучали сочувственные и хвалебные слова. Опьянённый впервые испытываемым чувством, я вдруг понял, что теперь мне следует превратиться в скромнягу. Супруга несостоявшегося утопленника, обтирая мохнатым полотенцем утихомирившегося гиппопотама, пару раз мельком взглянула на меня, вероятно, пытаясь вычислить по плавкам социальный статус непрошеного спасателя; особой такой радости на её лице я не приметил. Кто-то протянул бутылку пива – вручил кубок победителю; я усмехнулся: вряд ли мог теперь взять в рот какую-либо жидкость ранее, чем через год.
Человек спасён от гибели – нет чувства, сильнее и возвышеннее, чем сознание того, что это сделал ты. Ног под собой я не чуял – не иначе как раздулся от гордости так, что, наверное, любой желающий мог бы отправиться на мне в кругосветное воздушное путешествие. Вернувшись на облюбованный мной участок песка, лёг на живот и, пытаясь успокоиться, взял в руку сборник рассказов О.Генри. Но не тут-то было. Слегка покашливая, подошёл хорошо одетый, солидный мужчина вкупе с той флегматичной дамой. «А вот он», — сказала она. Я медленно поднялся и приготовился принимать слова благодарности и подобающе на них отвечать.
— Спасибо. Не знаю, что на меня нашло, не заметил, как далеко отплыл… А тут вдруг ноги окоченели. Оглянувшись назад, так запаниковал!.. Если бы вы чуточку замешкались, моя лучшая половина очумела бы от счастья. — Мужчина приятно улыбнулся.
— Не стоит благодарности. Если не я, кто-то другой сделал бы то же самое.
— Но спасли меня вы. — Он вынул из портмоне стодолларовую банкноту. — Жизнь на суше приятнее, чем на воде, тем более – под водой, согласны?
— Да ладно, что вы.
— Берите, берите. На одну зарплату сейчас разве проживёшь.
— Пожалуйста, не смущайте меня, не могу. Признаюсь, вне себя от радости, что помог вам… Поймите, это только всё испортит, — я кивком указал на его руку, в которой едва заметно дрожала банкнота.
— Да не возьмёт он, — поддержала меня супруга спасённого.
— Вот вы какой. — Лицо мужчины вновь облагородила тёплая улыбка. — Даже странно как-то… Извините за любопытство, у вас оклад?
— Оплата у меня сдельная.
— Как это? — неподдельно удивился мужчина. — Не хотите ли вы сказать, что здесь люди тонут пачками каждый божий день?.. Интересно, сколько вам платят за спасённую голову? Или я не так вас понял?
— Да. На заводе я работаю. Не спасатель.
Мужчина озадаченно посмотрел на супругу, которая в ответ пожала плечами.
— Вот оно что... — искренне смутился он. — Ей-богу, извините. Надо же, как сплоховал. Хм-м… Простите ещё раз. Не откажите в любезности. Пожалуйста. — Вытащил ещё две стодолларовые бумажки.
— Да будет вам. — Я невольно сделал шаг назад.
Мужик подошёл ко мне так близко, будто хотел обнять, и спросил шёпотом:
— А сколько вы просите?.. Говорите, не стесняйтесь, дело хозяйское.
Подумалось, что мне предстоит заново учиться говорить. В изумлении посмотрел собеседнику в глаза. А ему хоть бы хны.
— Ну, говорите, говорите же. — Он закашлялся. — Думаю, не помешает показаться врачу. На всякий случай. Не хотел бы и у вас отнимать времени. — Вынул ещё пару зелёных. — Пятьсот баксов – цена неплохая за получасовую работу, полагаю. Но вы это заслужили. И я признателен вам.
Несколько зевак, которые следили за нашим разговором, отвернулись.
— Кажется, мы друг друга не понимаем. Попросил бы вас положить деньги обратно.
Теперь, вроде, он что-то уразумел.
— И в правду не возьмёте?
— Извините, не могу.
— Но вы же… спасли меня… почему-то… Совершили поступок, который не каждому под силу. С детства меня учили, что всякая работа, любое доброе дело должно быть вознаграждено… Не понимаю, что в этом зазорного?
— Я сделал то, что мог, что нужно было сделать. Потому что это нормально, и в этом нет ничего удивительного. — Я демонстративно лёг на спину и прикрыл лицо книгой.
— Ладно, пойдём, — сказала дама мужу. — Спасибо ещё раз, молодой человек.
Я вспомнил о бутылке пива. Открыл её и, присосавшись к горлышку, опорожнил. Прежний кайф словно ветром сдуло. Люди стали какие-то не такие…
Тут мужик, весь уже вспотевший, внезапно вернулся и сунул мне под руку охапку денег:
— Ну, что ты ломаешься-то, парень? Я уже не дитя, меня не обштопаешь. Даром только сыр в мышеловке. И не надо клевать мне мозги!.. Впрочем, вот тебе моя визитка. Если что, я смогу расплатиться ещё не с одним таким героем. Оставаться в долгу – не мой стиль.
Спина уходящего господина была не менее представительна, чем его фасад.
«А парень-то, оказывается, себе на уме. Ишь как умеючи обкорнал шерсть этого жирного барана», – услышал я чей-то голос.
Поднял с песка одну из грязновато-зелёных бумажек. Бесстрастный взгляд Бенжамина Франклина и тот внушал мне: «Все в порядке, все правильно».