9
Насте стало не по себе, ее терзали смешанные чувства, с одной стороны, уважение и интерес к 318 как к настоящей личности, а с другой – чувство страха перед ним, ведь по сути он страшный человек. Для него не преград, и жизнь других не имеет для него никакой ценности, впрочем, как и своя собственная. Но как тогда при такой жестокости в нем сумело сохраниться что-то благородное? Почему он так добр к ней? Может, просто чувство вины? А может и вовсе в этом есть какая-то выгода для него. Но тут же вспоминаются обрывки его фраз, говорящие о противоположном. Несомненно, 318 – самая загадочная фигура Академии.
На самом деле его зовут Андрей, он так трепетно относится к своему имени, это единственное, что осталось у него от прошлой жизни, заложившей в него основы независимости, самодостаточности, благородства, с годами пустившие корни и переросшие в сильный внутренний стержень и стимул не опускаться до уровня Пиджаков. Но откуда Насте знать, какие поступки он совершал? Находясь в таком обществе, невозможно не жить по его правилам, все равно придется соблюдать хоть часть из них. А когда ты в Академии, приходится выживать в буквальном смысле. Чтобы жить здесь и не быть раздавленным страхом и всей той вопиющей несправедливостью, нужно внушать страх самому. По всей видимости, он этим владеет в совершенстве. Именно от совокупности всех факторов, как среды, так и собственного несогласия со всем, что происходит, у молодого человека образовалась тяжелая энергетика. Настя не раз замечала, что после разговора с ним, пусть и очень короткого, у нее возникает чувство подавленности, осознания своей слабости. От него невольно веет угнетением и устрашением, это особенно ощутимо для человека, не привыкшего к такому обществу.
Настя теперь почти уверена в том, что такие резкие перемены в поведении 106, напавшего на нее, - дело рук Андрея. Но на лице 106 ни одной царапины, получается, он его не бил. Тогда что он сделал? Даже не хочется предполагать.
С того разговора прошло две недели, Настя ни разу не видела Андрея, а найти его самостоятельно заведомо невозможно. А кем он еще мог быть, обучаясь здесь? Глупо было думать, что если он не похож на других, то и живет совершенно другим. Нет смысла его бояться, стоит признать и смириться с его судьбой. И вновь одновременно притяжение и желание отстраниться. Ничего не бывает случайным, и их встреча нужна была для чего-то.
В долгожданный после тяжелой трудовой недели выходной Настя решилась прогуляться по территории Академии, сейчас ноябрь, с каждым днем все холоднее. Достаточно оживленно, всюду ходят парни в темно-серых бушлатах, у них тоже выходные, некоторые из них даже подходили знакомиться, стало очень неловко, и Настя поспешила найти такое место, где меньше всего народу. Как ни странно, лучшим решением проблемы оказался стадион, где идет тренировка. Она присела на одно из нижних сидений трибуны, расположенных под козырьком, это место не особо привлекает внимание. Тем более, что парни настолько увлечены, что им не до того, чтобы вертеться по сторонам. Тренер, который нещадно их гоняет, заметно выделяется – высокий, ростом под метр девяносто, у него красивая фигура с широкими плечами; в отличие от своих воспитанников, одетых в толстовки, спортивные штаны и кроссовки, он в грубых темно-серых штанах, заправленных в берцы, и майке. Как ему не холодно? Теперь он приказал им отжиматься, все беспрекословно слушаются. Настя внимательно присмотрелась, а ведь это парни лет пятнадцати! Она насчитала уже порядка шестидесяти отжиманий, несколько человек начали слабеть. Один из них едва может отжиматься еще, тренер начал подходить, и девушка уже приготовилась увидеть страх в глазах парня и очередные побои. Только сейчас она убедилась, что этот тренер – Андрей. Он что-то сказал, видимо, номер, к которому обращается, парень остановился, поставив колени на пол, и стал смотреть на тренера, тот подошел и поставил ногу ему на спину, сказав уверенным голосом: «Ты можешь!». Самое поразительное, что парень невероятно воодушевился и, несмотря на усилившуюся нагрузку от давления в спину, продолжил отжиматься. Тренер одобрительно похлопал его рукой по спине и ушел следить за остальными.
Настя не могла оторваться от этой группы всю тренировку, в этом было что-то другое, не похожее на методы Пиджаков, он пользовался лишь силой своего неоспоримого авторитета, а не страхом. У парней горели глаза, когда он показывал им элементы. Тренировка закончилась, все стали покидать стадион, Андрей промакнул лицо майкой, обнажив безупречный пресс с ярко выраженными косыми мышцами, и только теперь он устало вздохнул, простояв так несколько минут.
- Это твое? – услышал он милый голос за спиной.
Андрей обернулся, это Настя, она держит его бушлат, у нее слегка смущенное лицо. Он очень обрадовался, когда увидел ее, но привычка не позволила показать свои эмоции.
- Привет, - промолвил он.
- Привет, - Настя чуть улыбнулась, - Не думала, что ты еще и тренируешь.
- Уже три года.
- Ого. Они так слушаются.
- Не обязательно угрожать, достаточно стать примером для подражания, - сказал он, надевая бушлат, а потом добавил, нахмурив брови, - Хотя кто я такой.
Настя замялась.
- Как ты меня нашла?
- Случайно. Я многое обдумала…
- И что?
- Я тогда растерялась.
- Да понимаю, тут радоваться нечему, - он сосредоточенно посмотрел в сторону, - Мне нужно идти.
На этом и разошлись, и, как оно всегда бывает, каждый трактовал встречу по-своему.
10
Я поспешно прервал разговор, хоть и действительно по причине того, что вечером должен провести еще одно занятие у молодняка. Возвращаясь к этой теме, признаюсь, что я искал любые пути, чтобы стать их тренером. Зачем это мне? Лишняя ответственность, отнимающая немало времени, осознание того, что своими руками леплю из них себя самого. Это - не путь как-то оправдать свои преступления, здесь мне нет прощения. Если уж кто-то и будет превращать парней в третье подразделение, то пусть это буду я, но только не падаль. Три года назад я понял, что единственное, что могу сделать - попробовать привнести в обучение молодых нечто чуждое, чтобы изменить их сознание, ведь должно быть хоть что-то…Хочу подарить им волю, но не так, как трактует это слово Академия. Для нее это вседозволенность в своих действиях, отсутствие совести, которую она нещадно с годами стирает у всех. Не позволю.
Это не значит, что я мягок с ними. Во всем должна быть строгость, но главное отличие – справедливость. Наказание получают по заслугам, но не ради устрашения и подавления. Я готов получать наказания, если они справедливы и необходимы для того, чтобы исправиться, но Академия рассмеялась мне в лицо. Еще мальчишкой, мелким таким, тощим и верящим в честность, я попал сюда, и сразу понял, что отныне наказания – это мой образ жизни. Сначала в меня вселяют страх, трепет перед руководством, чтобы в дальнейшем беспрекословно подчинялся, не задумываясь, что, как и для чего нужно что-либо делать. Это просто приказ, к черту совесть. Но чем больше унижали, тем больше закипало во мне злости. Именно поэтому хочу показать своим воспитанникам, что есть не только угрозы, а сила авторитета и личного примера, хотя в моем деле являться примером для подражания…Возможно, это лишь глупые стремления, но я в них верю и с годами вижу, как в парнях что-то меняется.
Я поспешно ушел, потому что слышать ее голос было выше моих сил. Что это со мной? Каждый раз, как вижу ее, все больше осознаю постыдность своего существования и того, кем являюсь. Мои руки в крови с шестнадцати лет, а скольких я убил за все эти годы…И нет оправдания даже с тем, что я всегда внимательно следил, чтобы не задеть никого постороннего, работал очень чисто, ни одного лишнего трупа. В свое время мне многого стоило, чтобы добиться страха перед собой среди членов Академии, иначе не выжить.
Всю жизнь я контролировал себя, оставаясь внешне безупречно спокойным и выдержанным, ни к чему профессиональному убийце быть импульсивным. Все те невыраженные и задушенные эмоции годами копятся во мне, я горю, но не могу погаснуть. Только хладнокровие и расчет. Поэтому мои чувства, переполняющие и разрывающие сердце, не имели никакого другого выхода, кроме жестокости. И я упивался, когда резал руки тому ублюдку. Но я чувствую, как во мне открылась уязвимость. Это как брешь в защите и моей гордости. Я всегда отрекался от привязанностей, не позволяя никому приблизиться к себе, ни перед кем не открывался, всегда сохранял дистанцию между собой и другими. Но увидев тогда ее испуганное личико в заброшенном саду…Все рухнуло. Тогда я списал все на усталость, но не она была причиной. Я никогда ни от кого не зависел эмоционально, в моей голове не было места другим людям, а теперь мои мысли заняты. Что это? Я по-прежнему готов на все, чтобы защитить Настю, но этого становится мало. Не нахожу себе места, пока не увижу ее. Вот и сейчас. Внутри я был готов кричать, лишь бы наша случайная встреча продлилась дольше, но ушел, даже не взглянув на нее. Я будто в другой реальности, когда думаю о ней.
Меня вызвали к дорку, это чин выше лорвольца. Академия получила новый заказ, ей осталось поставить в известность будущих исполнителей и предоставить данные для изучения.
- Господин дорк, 318 прибыл.
В кабинете еще четыре человека: 303 и 311 – мои давние знакомые, но что здесь делают 501 и 507?
Дорк кивает мне и показывает стать рядом.
- Думаю, вы поняли, зачем собрались здесь. Мы получили новый заказ, - говорил он, прохаживаясь по комнате, - Там много охраны, полагаю… - дорк остановил взгляд на мне, - это отличная возможность для практики.
Практика. Сколько мерзости в этом слове. Тем временем он продолжил:
- Здесь собрана необходимая вам информация, срок изучения – месяц, - дорк раздал нам толстые папки, - Можете приступать. 318, останьтесь.
Единственное отличие дорка – его умение говорить по существу, не распыляясь на нотации и издевки, он просто отдает тех, кто ему чем-либо не угодил, в руки рихтера. Ведь сам дорк встревать в подобного рода дела не предпочитает.
- 318, ты назначен главным.
- Господин дорк, зачем нам 501 и 507? Курс обучения еще не закончен, и им рано…
- А ты не уверен в том, как готовишь их? – он не дал мне договорить.
- Но…
- Этого достаточно, - сказал дорк безразлично, - Или ты считаешь решение руководства ошибочным?
- У них еще нет опыта, необходимого для быстрого ориентирования в незнакомой местности.
- Вот они его и получат, - сказал он, потирая виски, - Ты свободен.
- Прикажите выбрать кого-то из третьего подразделения! Для них это слишком опасно. Практика возможна только после полного курса…
- Ты слишком много возомнил о себе! – резко перебил он, стиснув зубы, а потом, чуть успокоившись, добавил, - Зайдешь к рихтеру.
О да, ну что может быть проще наказать меня за препирания руками рихтера. Хотя обычно рихтер не прочь свалить часть работы на гендалов, но если он получает распоряжение относительно меня, то принимается за него с большим удовольствием, ведь у нас с ним прямо-таки любовь, начавшаяся с той поры, когда я сломал ему нос. Он не рискует оставаться со мной один на один, поэтому гендалы всегда толпой проводят своеобразную подготовку 318 к наказанию, чтобы у меня уже особо не было сил сопротивляться.
Что ж, было неприятно, даже очень, теперь жжет всю спину, невозможно прикоснуться, но это ерунда. Меня беспокоит то, что пятое подразделение раньше времени отправляют на практику, пусть это и всего два человека. Их физическая подготовка меня устраивает, но нет самого главного – бессердечия и холодности. Впервые в жизни они будут убивать, в свой первый раз я чуть не сошел с ума. Как бы мне хотелось предотвратить все это, ведь еще не поздно, никто из пятого подразделения еще не был на задании, они не знают крови, их еще можно спасти, вернуть к нормальной жизни…Что же я делаю…