"Вставай, засоня! Уже скоро 11 часов! Во сколько же ты явился сегодня ночью? Где ты умудрился так выпачкать своё пальто? Ну ты подумай! Следы подошв ботинок на спине! Оно у тебя лежало где-то вместо половой тряпки?"
Лёвка, с трудом открыв опухшие глаза, тихо произнёс:"Мамочка, оно не одно лежало, в нём лежал я. Мамуля, я поваляюсь ещё немного, помякну в постели".
Всё тело ныло, ноги, сбитые в кровь, саднило. Хотелось лишь одного - лежать как можно дольше, не шевелясь. Все события вчерашнего вечера и кошмара ночи начали всплывать в его памяти.
Лёвке 18 лет. Он заканчивает престижный техникум, в котором разрешалось учиться только жителям Ленинграда и занимается боксом. У него есть девушка, Алёна.
Сегодня Пасха. В семидесятые годы в Ленинграде на Пасху был разрешён крестный ход только в одном, Никольском соборе. В техникуме прошло собрание, на котором Ирина Васильевна, заместитель директора по режиму, высокая, тощая, с немигающим взглядом дама, прозванная студентами "иваси", предупредила учащихся ещё раз, что посещение церкви не желательно и замеченные в этом могут быть отчислены из техникума.
Но запретный плод сладок. Лёвка договорился с Алёной, что в этом году они обязательно сходят на крестный ход. Интересно посмотреть, что же это такое? Главное, чтобы родители Алёны, убеждённые коммунисты, не узнали об их намерениях.
Около десяти часов вечера Лёвка зашёл за своей девушкой. Дверь открыла Мария Ивановна, мама Алёны. Она сообщила, что дочке нездоровится и, что она не сможет поехать сегодня со мной и моими родителями с ночёвкой к нам на дачу. Лёвка понял, что всю эту историю с поездкой на дачу Алёна придумала, чтобы объяснить её ночную прогулку. Лёвка был не в том ещё возрасте, чтобы заморачиваться на неприятностях. Да, и слово "заболела" воспринималось им тогда, как лёгкая простуда. Он ещё тогда не думал о том, что женщина раз в месяц чувствует себя не очень здоровой.
Менять свои планы Лёвка не стал и, пожелав Алёне скорейшего выздоровления, поехал к Никольскому собору.
Никольский собор, или, как ленинградцы называли его, Никола, находился на берегу реки Фонтанки, на Никольской площади. Голубое здание собора, украшенное множеством белых колон, башенок с золочёными куполами, находилось в глубине небольшого парка, окружающего его. Парк обрамляла, поражающая своей внешней лёгкостью и изяществом, чугунная решётка.
Лёвка шёл от Сенной площади пешком по Садовой улице. На улице было малолюдно. Ну, конечно же, ведь по телевизору показывали в этот день самые интересные кинофильмы! А в кинотеатрах (и это было впервые!) показывают сегодня вечером и на ночных сеансах настоящий иностранный вестерн "Лимонадный Джо".
Уже переходя через Фонтанку по Ново-Никольскому мосту, Лёвка увидел толпу людей перед закрытыми воротами парка Никольского собора. От ворот вела аллея прямо к главному входу в собор. В этот час в вечернем полумраке здание собора было подсвечено лампами-прожекторами, в свете которых золотые луковки башен выглядели совершенно сказочными!
Лёвке удалось пристроиться метрах в пяти от ворот, к уже стоящим там людям ожидающих того момента, когда откроют ворота и будет разрешено войти внутрь. Он оглядел стоящий вокруг народ. Это были, в основном, молодые ребята и девчонки, собравшиеся здесь просто поглазеть, да, и чего греха таить,- развлечься. Стоящий рядом мужчина средних лет объяснял своей юной спутнице, что там, внутри за забором, собрались истинным верующие. " Они пришли сюда за долго до часа, когда начнётся Крестный ход. У тех, настоящих верующих, в руках узелки из ткани, в которых они принесли с собой для освящения куличи, пасхи и крашенные яйца. Все собравшиеся там стоят в ожидании, когда сам протоиерей выйдет к ним из собора с благословением."
Вокруг Лёвки всё шумело, галдело, смеялось.
В половине двенадцатого ворота стали медленно отворяться. Люди, уставшие от ожидания, желающие скорее попасть внутрь, чтобы оказаться, как можно ближе к протоиерею, устремились в узкое жерло ворот. Вдруг, через мгновение, что-то изменилось впереди. Люди, идущие перед Лёвкой, спотыкаясь, стали падать на землю, идущие за ними, пытались перешагивать, перепрыгивать через упавших. Толпа сзади напирала. Лёвка почувствовал, что ему некуда поставить ногу - впереди были распластаны на земле люди. Сзади давили,- словно огромный медведь навалился сзади на Лёвку. Он стал терять равновесие и, вот, он уже лежит лицом вниз, кто-то, больно наступил ему на спину. Лёвка не может пошевелить руками, они прижаты телами других людей. Тут он опять почувствовал, как кто-то перешагивает через него. Перед лицом мелькнул чей-то большой ботинок, нога. Лёвка, как дикий зверь, вцепился зубами в эту ногу. Это была нога здоровенного детины, который смог оказаться наверху этой груды человеческих тел и выбирался на свободу. Лёвка почувствовал сильный удар по голове и вой парня, в икру которого Лёвка вцепился зубами. В голове лишь одна мысль - только не отпустить, пусть бьёт, только не отпустить! Парень, поняв, что от этой пиявки ему не избавиться и, не тратя сил и времени на битьё, стал выползать наружу, вытягивая за собой и Лёвкино тело. Высвободившимися из-под гнёта руками Лёвка схватил вытаскивающего его парня за полы пальто и опять удар, теперь в лицо. Только почувствовав, что он находится на свободе, Лёвка отпустил своего спасителя. Встав на ноги, Лёвка увидел страшное зрелище. В неярком, жёлтом отблеске уличных фонарей - шевелящаяся масса человеческих тел! Словно морские волны, вал за валом, люди падали на лежащих впереди, а, идущие за ними, валились на этих сверху. Задние, с весёлыми криками, ничего не подозревая, давили на передних, кто то орал, махая руками, пытаясь остановить, образумить толпу. Лежащие тянули руки, взывая о помощи. Праздничный, разноголосый звон колоколов, раздающийся над Собором, заглушал стоны и призывы раненых о помощи. Лёвка увидел прямо перед собой молодую девушку, лежавшую без сознания, ноги её были зажаты телами других. Лёвка схватил её за пальто, пытаясь вытянуть наружу. Одежда трещала на ней, но у него не хватало сил, чтобы её вытащить. Тут рядом оказался какой-то парень, пытавшийся помочь своему другу,- при этом он шагнул к нему, наступая на тела лежащих внизу людей.
Лёвка обезумел от своего бессилия и наглости этого парня. Схватил его за плечо и выдернул обратно на свободное от тел место. В сильный удар-крюк в челюсть парня Лёвка вложил всё: и свою ненависть к нему, и ко всему, что здесь происходит, и к своему бессилию помочь людям. Какой то мужик в майке бегает вокруг с обезумевшими глазами, показывая в сторону копошащейся толпы красное милицейское удостоверение. Лёвка больше не мог смотреть на весь этот ужас, он отошёл в сторону к решётке, его рвало, выворачивая на изнанку. Лёвка увидел, как от собора уже бежали люди. Им как-то удалось остановить толпу...
Только выбравшись на улицу, Лёвка почувствовал, что он бос. Так, в носках, он брёл по пустынному городу. Дорога домой заняла около часа, это время, словно выпало из его сознания.
Только теперь, лёжа у себя дома и накрывшись с головой одеялом, Лёвка осознал, что он мог бы уже сегодня лежать накрытый с головой в другом месте.
Стало вдруг страшно и ужасно жарко от этой мысли.
Но вторая, ласковая мысль его успокоила. Какое всё-таки счастье, что его Алёнушка заболела и не смогла пойти с ним.
- Фото взято из интернета. Спасибо фотографу сделавшему его.