Юрий ПЕТРОВ
АНТУЛЛА
фантастическая история любви.
1
Тэд Бэйзон, сегодня ты можешь начинать работу! – отбарабанила девица – секретарь, протягивая путевой листок.
– Для начала установишь несколько кондиционеров, - она вильнула крутым задом. Уселась за конторку перед компьютером, выставив загорелые ноги так, чтоб Тэд смог взвесить все ее сексуальные достоинства.
– Начинай, мальчик! – подчеркнула она свое превосходство.
Тэд и на самом деле был слишком молод, рослый, широкоплечий с мужественным южным лицом и широко расставленными голубыми глазами северянина. Совсем недавно он начал свою самостоятельную жизнь, а сегодня ему еще и повезло с работой. Он готов был взять эти ноги с собой.
– Вечером буду у Джима. Приходи. Оттянемся что надо. Я везучий, – вышел, не дожидаясь ответа.
Лето в самом разгаре. День был жаркий, душный. Лишь к вечеру опустилась прохлада. Тэд доставил последний агрегат к дому Бронберга по прозвищу Ржавый. Говорят у него волосы и лицо такие рыжие, будто на него вылили ведро сурика.
Дом был старый, одинокий. Он темной горой возвышался над каштанами, а вокруг зеленели запущенные поляны, заросшие тропинки да дикий кустарник. Никто не знал, чем занимается ржавый. Откуда он появился и куда временами исчезает. А те, кто хоть раз побывал у него в доме, молчат как пришибленные или несут всякую чушь по пьяни. То про голых девиц, гуляющих прямо по трассе среди несущихся машин. То про плавающие вокруг его дома мыльные пузыри с красотками внутри.
День шел к концу. Тэд уткнулся бампером в цветочную террасу. Заглушил двигатель. Тишина. В доме как будто никого нет. Только по трассе шуршат раскаленными шинами пролетающие машины. На сигнал никто не ответил. Никто не вышел встречать. За окнами никакого движения. Открыв дверцу машины и вытащив ключи зажигания, Тэд поднялся на крыльцо. Дверь не была заперта. В огромной гостиной бардак, грязная посуда, разбросанные остатки еды. Из соседней комнаты, очевидно спальной, струился нежный серебристый свет. У порога валялся листок. Наклонившись, Тэд прочитал: «Кондиционер установить на лестничной площадке. Счет оплачен. Благодарю. Бил ».
– Моя работа – мои деньги, – подумал Тэд и вернулся к машине. Открыл багажник, взял агрегат из упаковки, принес в гостиную. Когда шел мимо стола, увидел деньги, бумажки, прижатые пустым стаканом.
– Презент, заберу на обратном пути.
Установка не заняла много времени. Инструменты на поясе. Розетка рядом. Привычная работа шла легко. Время тоже летело быстро. Стало заметно темнеть, когда он собрал инструменты и затянул пояс. В гостиной прихватил доллары. Свет из спальной лился непривычно ярко. Вытянув шею, Тэд заглянул вовнутрь. За распахнутым окном висел большой прозрачный шар. В нем сидел человек. Он повернулся, и Тэд завороженный замер. Луч света приковал его к дверному косяку, да так, что всю память отбило напрочь. Последнее, что он успел увидеть, было прекрасное юное женское лицо.
2
Далеко на севере опустилась светлая летняя ночь. Двое в кровати. Молчат. Молчание – заключительная часть любовного акта, самая напряженная, самая нервная. Позади начало, затем кульминация, там все просто и ясно. Любой ценой достичь желаемого. Там оба исполняют брачный «танец». Находят красивые слова, не скупятся на похвалы и обещания. Молчание для тех, кто не любит – в тягость, для тех, кто обманывает – страх. Но двое в кровати молчат. Она встает, накидывает свое легкое летнее платье.
– До свидания, милый, – наклонившись, шепчет. Щелкнул замок в двери. Она никогда не остается на всю ночь. Он никогда не спрашивает о встрече. Вадим распластал свое загорелое тело по всей кровати. Блаженные мысли ползли в голову:
За открытым окном о любви,
Распевали всю ночь соловьи.
У Дарьи есть свои ключи от его квартиры. Лишь она одна вольна в своих приходах и уходах. Лишь ей одной на весь свой век доверился Вадим. Как ангел, завершивший полет, он засыпает, распластав крылья.
И видится ему, будто мать гладит его по голове шероховатой, но самой нежной рукой в мире. И летят они над землей, как птицы, туда, где вечная жара, где бродит он, как дитя по солнечному песку океанского пляжа, то, убегая, то, догоняя волны. А там, в тени больших деревьев, в прозрачном сказочном шаре мама. Она зовет.
Вадим открыл глаза. За окном, бесшумно удаляясь, летел ослепительно яркий шар. Вот он достиг противоположной высотки и скрылся за ней. «Бред какой-то», – подумал он, засыпая.
Пробуждение было легким. Поиски в памяти ни к чему не привели. Включил магнитофон. Надрывный голос Высоцкого напомнил о реальности: «… помню, Верка была, и подруга при ней, целовался на кухне с обеими…». Вадим вставал рано. Исполнял свою странную зарядку. Делал то, что хотело его тело. Потягивался, махал руками, приседал, наклонялся. Включив музыку, куражился над мышцами. Разглаживал живот, плечи, поясницу, ноги. Потом долго полоскался под душем, сопя и фыркая. Завзятый холостяк. Он не выбирал образ жизни, она сама диктовала условия. Лицо матери он не помнит.
Люди, что дали ему воспитание, давно оставили его. Заводить семью и плодить детей в стране, где страшное прошлое, непредсказуемое будущее и непонятное настоящее – самоубийство. Школа, институт и общежитие слились в один стартовый период. Сносная жизнь наладилась лишь с приобретением кооперативной квартиры, на которую он упорно работал более десяти лет.
И вселился в нее. И прописался в однокомнатном раю. И несколько дней отлеживался, расстелив на голом полу тюфяки и одеяла. Его упорное одиночество, как видно задевало многих.
– Не наш человек, – говорили одни. Эгоист,– думали другие.
– Пришлый. Запад по нем плачет,– ворчали соседи.
– Вон и машину купил. А на какие шиши, спрашивается?
– Так работать надо – отшучивался Вадим избитой фразой, – работать не покладая рук. На благо Родины, а значит, и на себя.
И то сказать, руки у него золотые. За что ни берется, все получается. Дома строить – пожалуйста, от проекта и расчетов до практического исполнения. Ремонт ли квартир, изготовление ли мебели все с хорошим вкусом и добросовестно.
А летом, когда начинался дачный сезон, спрос на такого мастера был всегда. Вот и зарабатывал, да так, что зимой мог жить, по крайней мере, безбедно. На одну зарплату сейчас может прожить разве только тот, кто эту зарплату сам себе назначает. У него свое правило – уж лучше зарабатывать руками, чем поклонами.
Вадим прикончил свой традиционный завтрак – каша, яйцо, кофе и спустился к машине.
Движок чихнул, заурчал, будто жаловался на возраст. Потом, согревшись, мелодично запел, напрягся и сдвинул машину с места.
-«Поехали, благословясь»,– шепнул Вадим своему старому железному «другу». В кабине светло, уютно. За городом поддал газку, выскочив по кольцевой на трассу. В получасе езды место его очередной работы. Место как место. Здесь в Карелии, куда не взирай – всюду рай. Озер хватит на всех. Только вот одному можно строиться на самом берегу, а другие не смей. Вон там, на болоте, место для всех, а здесь для заслуженных. И дороги - то к их домам другие, и участки - то безразмерные. А там, где для всех, – по шесть соток. Вот и лепят мужики дом к дому. «Вот и поворот», – сам себе пропел Вадим старый шляйгер, и уже перестроился вправо, как вдруг заметил сзади летящую иномарку.
– «Да и номера, какие то совсем чужие. Хоть нас теперь не удивишь иностранцами, и все же…». Перед поворотом притормозил.
Проезжавший мимо, вел себя так, будто не узнавал дороги. Может кирнутый. Пьяный здесь не в диковинку, даже если за рулем. Перепутал дороги. Хотя есть у финнов карты Карелии похлеще наших. Только номер уж совсем какой- то странный.
Машина остановилась за поворотом. Вышел рослый парень и направился к Вадиму. Кругом тишина. В будни на этой дороге машин бывает мало, тем более таких. Зато несчастных случаев хватает. Вокруг столько болот, топей, ламбушек. Разбой по нынешним временам дело привычное. Вот и держит каждый водитель рядом со своим сидением кто монтажку, кто газовый пистолет, а кто и ружьишко. Незнакомец подошел, вопросительно размахивая руками, как итальянец в кино. Удивленный, возмущенный и даже растерянный, он без умолку болтал на настоящем американском, будто у себя в каком-нибудь Сан-Франциско. Вадим не понимал ни балбеса, как не тужился хоть что-нибудь вспомнить из школьно-студенческого английского.
– Shot up! – наконец произнес он, поняв, что парень нуждается в его помощи.
– Садись в машину. Говори медленее, Откуда ты? Как тебя зовут? Что случилось? – память возвращала потерянные файлы, и уже Вадим говорил на английском с диким заонежским акцентом. Но тот, похоже, что- то понимал.
– Тэд Бэйзон. Я только сегодня начал работать. Я приехал к Билу Бронбергу. А теперь не знаю, где я.
– Это Россия, север, Карелия. Меня зовут Вадим, – ткнул себя пальцем в грудь. Американец долго пыхтел, краснел, мотал головой. Голубые глаза еще больше раздвинулись к вискам:
– Вау! Вау! Вау!
Узкий, высокий, тесный «Москвич», образца развернутого строительства социализма, качался на рессорах, как детская коляска.
– Значит так. Садишься в свою машину. Едешь за мной, ты мой друг. Вот моя самодельная визитка. Теперь вперед, нас уже наверняка ждут за столом. В России без водки не говорят.
Дорога виляла, петляла, взлетала вверх, падала вниз. Машину кидало из стороны в сторону. Вадим посматривал в зеркальце, как там американец. Тот мужественно и упорно тянулся за ним. Но вот впереди блеснуло озеро светлое, чистое. Острова будто плыли по ветру. Кустарник расступился, открыв забор. За забором красовался дом. Припарковали машины рядом с деревянным забором. Хозяин, пожилой, худощавый, но крепкий на вид мужчина выкатился на крыльцо в грязном рабочем тряпье и в придурковатой фетровой шляпе. Ношение шляпы, видно, подчеркивало принадлежность к партийной верхушке.
– О, о, – загомонил он. – Наконец-то, а мы уже приняли по первой. Прошу заходить. За соседним забором мелькали такие же шляпы любопытных. Правда, соседей немного, но дома основательные. А вот гостеприимство наверняка оценил и американец. Вспомнились слова песни Высоцкого: «Только прилетели, сразу сели…». Обед продолжался с переходом в ужин. Хозяин что- то говорил Тэду, хлопал по плечу:
– Ничего, найдем все, что нужно. Достанем. Ты заходи запросто. Ну, а теперь за хозяйку!
– За ейных детей!
– За мать ее!
– Ну, будем все!
Сколько принято, знает лишь хозяйка. Она выставляет и убирает бутылки. Тэд, не привычный к такому обилию питья, спал, уютно устроившись в своей машине. Хозяин поливал фундамент своего дома.
;;– Работать будем завтра, а сегодня отдохнем по человечески, – бурчал он, и не застегивая штаны, вернулся к столу.
Подоспел сосед. Пили втроем. Все они отставники, как говорят у нас, на заслуженом отдыхе. Вадим больше ел, чем пил. Думал о том американце, что спал в машине: «Каким чудом занесло его именно сюда? Молодой, смуглый ему, наверное, лет двадцать. Надо помочь парню.
Но это завтра, а сейчас пора спать».
В очередной раз вышли по малой нужде. За озером переливалось летнее небо. Звенящий свежестью воздух, дикая не тронутая красота природы, обилие сказочных озер завораживали Вадима. Он смотрел и смотрел на эту чудную картину вечности, не обращая внимания на этих назойливых комаров. Вон, далеко за полем, на фоне стены леса, идет цепочка странных фигур, серебристо-светлых, стройных и как будто женских. Видение? Чего только не увидишь в белые ночи. Группа перешла залив и скрылась в лесу. Вадим потер виски: «Аки посуху», – подумал он,– «А теперь спать, спать и спать».
3
Тэд проснулся и не открывал глаз, чтоб лучше запомнился сон. Картина была слишком сумбурной. Кувыркания в космосе, да еще вместе с машиной, такого не увидишь и в космических боевиках. Путешествия по проселочным дорогам, питье водки стаканами в каком то лесном бунгало. Фантастика. Он открыл глаза и взглянул на часы. « И всего то дремал несколько минут». За окном все тот же тихий вечер. Все те же птицы щебечут вокруг. Не плохое место выбрал себе Бил. В таком коттедже можно свободно жить и с тремя детьми. Свой дом – это мечта всякого живущего на земле.
Чиркнул зажигание и осторожно выкатил на трассу. Прохладный ветерок свистнул в открытое окно. Вспыхнули огни реклам. В горле пересохло, как после пьянки. Пить, есть и в туалет захотелось одновременно. После туннеля крутанул вправо, к сверкающим витринам заведения Джима. Обжигаясь, затолкал в себя горячие сосиски, залил пивом.
–Тэд, что за дела? Тебя хильнули с работы, - Джим раскачивал смеситель, - А, понял, ты вернулся с ралли «Париж – Дакота». Может, левачил на мексиканцев? Нашел красотку? Или она нашла тебя? Приходила Джулия. Шеф подал в федеральный розыск. Шепни, где нашел золотую жилу?
– Джим, ты что, чекнулся? О чем болтаешь? Просто проголодался после работы. И не надо записывать, плачу живыми.
– Обижаешь. Может, за двое суток ты стал миллионером?
– Какие двое суток?
– Тебе лучше знать.
– Не темни. Хватит катить на меня бочки. Получи. – Тэд полез в карман. На стол упали зелененькие и маленькая, самодельная визитка с адресом на русском языке.
– Джим, какое сегодня число?
– Смотри на табло.
– Не может быть! – он схватил сдачу и листок. – Кати сюда телефон! – К вашим услугам, сэр.— Телефон прокатился по пластику. Тэд схватил трубку, застучал по цифрам.
– Джулия! Джу… – он прижал трубку к плечу, закатил глаза и терпеливо слушал. Телефон гудел, кричал, плакал. Прикрыв микрофон, позвал Джима:
– Сосиски с пивом. Или нет. Вина и что там у тебя из фруктов? В трубке еще трещал голос Джулии, когда Тэд взял пакет и рванулся к машине. Пришла ночь, и огней стало еще больше. Они мелькали слева, справа, сверху. Вот сорвалась какая - то звезда. Она подлетела так близко к машине, что Тэд смог разглядеть ее. Это был прозрачный шар, в котором сидел человек. Серебристый костюм облегал его фигуру. Луч света озарил лицо.
Эту улыбку и этот взгляд Тэд запомнит надолго. Он был так зачарован, что забыл следить за дорогой, и очухался лишь после того, как машина заерзала из стороны в сторону, выскочив на обочину.
Через дорогу, не обращая внимания на пролетающие машины, шла девушка. Юная, стройная, в необычном пестром наряде. Она остановилась рядом с открытой дверцей и в салон поплыл божественный аромат не земных цветов.
4
За забором толпился пацанячий народ, разглядывая надписи на резине зарубежного колеса. Спорили упражняясь в произношении английских букв.
– Эй, пацаны, давай сюда! – хозяин махнул рукой и во двор сыпанула ватага ребятишек.
– А ну, докладай, где стибрили колесо?
– Нашли на дороге.
– Не вешайте мне лапши. Где сбондили?
– Да нашли мы!…
– А ну, смирно! Вы видите, оно не наше? Враг, пацаны, не
дремлет. А может, оно твое? Или твое? Как фамилия?– Ребятишки боком, боком двинулись к воротам.
– Придется сообщить куда следует, а там начинают говорить все,– наседал хозяин. Но за забором уже не было никого. Осталось лишь колесо.
– Вадим, вот тебе и запаска, фирменная. Бери, бери, в хозяйстве все сгодится. Вадим смыл раствор с рук. Они стали белыми, сморщенными, сухими. Он посмотрел на колесо. Крепкое, красивое, с хорошим протектором.
Вспомнил молодого американца с его шикарной машиной. Его удивленные и широко расставленные глаза. «Похоже, что, кроме меня никто не помнит о нем». На столе снова не было пустого места, салаты, рыба и опять салаты, соленое, маринованное и свежее, кислое, квашенное моченое, жаренное, пареное и копченое.
– Просим к столу! – мурлыкала небольшая, кругленькая, похожая на керамическую статуэтку, хозяйка. – Чем Бог послал. Простите за скромность. По нынешним временам не знаешь, из чего готовить. Извиняется, а стол трещит от изобилия творчества женских рук. Вот за такие женские руки стоит и выпить.
Искусство хорошо готовить, среди современных женщин встречается все реже и реже. Условия диктуют другой ритм. Женщины в бизнесе, девочки за рулем, женщины - футболисты, хоккеисты, борцы и штангисты. А вот таких домашних и хозяйственных все реже и реже мы встречаем.
Вадим насел на еду, оставив размышления на потом. Он уминал все, что было ближе к его краю.
После небольшого отдыха расчет и проводы. Забор пролетел и скрылся за кустами. Началась дорога к дому. Проселочная, с привычными ухабами, ямами, едкой пылью, проникающей в движок, в кузов, в легкие и, наверное, в мозг. Асфальт кажется верхом цивилизации. Можно чуть нажать на педаль газа, вдохнуть побольше кислорода, расслабиться, поразмышлять. Вадим часто ловил себя на всяческих размышлениях во время езды. За рулем, на скорости, в голову лезут фантастические идеи. Он вдруг представлял, что мчится по центральной, межконтинентальной трассе. Мимо мелькают яркие заправки и без очередей, ранчо, кемпинги. Огромные брандмауэры зазывают пить, есть, развлекаться. Но вдруг колесо долбанет в какой – нибудь яме, и все видения резко улетучатся. Вновь серые, приземленные, убогие деревеньки, люди в пыльной, мешковатой одежде. Не бритые лица с тажелыми, запойными подушками под глазами, братки с выбритыми загривками. А вокруг разбитая, ржавая техника, да заросшие бурьяном щитовые домишки.
Ах, если б все проклятья, которые водители посылают дорожникам исполнялись, те давно б превратились в грязных свиней, в козлов вонючих и других сволочей, и у них давно б поотсыхали руки и ноги.
– Господи, не дай озвереть от злости! – Прервал свои мысли Вадим. Время отдохнуть. Свернул на обочину, вышел, закрыв двери. Перешел дорогу и спустился к озеру. Свежий воздух разогнал мрачные мысли. Он присел на скалистый выступ. Над озером кричали чайки. Острова, как зеленые корабли, плыли по ветру. Над одним из них висел большой полупрозрачный шар. Что-то таинственное и фантастическое было в этом зрелище. Но, как только он решил рассмотреть его внимательнее, шар вдруг ожил и с удивительной быстротой стал удаляться, набирая высоту. Вот к нему присоединились еще несколько шаров, и они будто птицы рядком ушли в сторону города.
– Расскажи кому-нибудь, засмеют, – подумал Вадим. Вернулся к машине и плюхнулся в сидение. – Может мне одному все это мерещится? «Ходу думушки резвые, ходу…»,– снова вспомнился Высоцкий. – Может, вчера принял лишнего? Да не похоже. Что нашему мужику, знающему вкус водки с детства, стакан и даже два? Так, только согреться. Или вот залить всякие там видения. Что, мол, живут же где-то. Имеют свои дома, прекрасные машины, летают по дорогам без ям, получают достойную зарплату, отдыхают, путешествуют, развлекаются. Видно и в шариках они же летают. Смотрят на нас, как на аборигенов. Мы для них большой лагерь, анклав, резервация. Сидим себе на золотых россыпях, сами не пользуемся и другим не даем.
5
На Уутан – Цхоу включился зуммер. Легкий мелодичный звук сопровождался ароматным ветерком с запахом цветущих трав. За стеной спального салона мелькали первые фигуры. Под большим куполом, где располагался центр энергетики, утренний свет сменился на дневной. На взлетной площадке стояли цхокеры – небольшие транспортные шары. Слева, за корпусом центра, тянулись перекрытия лабораторий, монолиты из тонированного металлопласта. Дальше над зеленой зоной синтопарка, над куполом искусственного неба блестел солнечный круг. Наступал настоящий, земной день. Улицы засверкали разноцветными фигурами людей. Яркий поток двигался к центру, к залу общественного мнения, чтоб передать свои мысли в банк фонда, и получить рекомендации на весь сезон пребывания в зоне околоземного пространства. Весь этот процесс напоминал древний японский спектакль. Входящие женские фигуры в ярких нарядах, кланялись, улыбались, кивали друг другу, вежливо уступали места у микрофонов и клемм. Антулла протянула руки. Положила ладошки на подушечки клемм выслушала рекомендации большого датчика и перешла в зал, где её ожидала напарница, высокая, смуглая, совсем еще юная Лутана.
Они взялись за руки, приветственно коснулись щеками, губами и защебетали. Им было о чем говорить. Лутанна впервые летит на Землю. Она впервые увидит планету своих предков. Сама выберет себе мужчину, по всем законам Уутан-Цхоу. Антулла, ее старшая напарница и подруга, уже бывала на Земле и не один раз. У нее большой опыт общения с людьми. Она знает много языков, и на земле у нее есть родные люди. Умеет выбирать среди мужчин умных, честных, надежных и крепких. К ее рекомендациям прислушивается большинство женщин Галтерона. Галтерон – планета земных женщин, с незапамятных времен живущих без мужчин, без войн, без страха за будущее своих дочерей. Когда девочке исполняется двадцать лет, она вступает во взрослую общину и получает электронную прививку – пропуск на Уутан-Цхоу, который курсирует до Земли и обратно. Здесь они на практике показывают умение разбираться в характере и достоинствах мужчин, в их духовных, моральных и физических способностях. Наконец завлекают, чаруют и получают всю полноту наслаждений первой земной любви. Большой датчик внимательно следит за девочками, предупреждая о начале беременности, о том, что плод должен быть только женского пола. Антулла наблюдала за тем, как одевается и подкрашивается Лутанна. Земные наряды грубые, неудобные, малоцветные и совершенно отвратительны по запаху.
Модная одежда землян бессмысленна, функционально не практична, и уж конечно не приемлема в космических передвижениях. Правда, летний сезон на Земле самое подходящее время, когда можно выделиться и без моды. В это время оголяются все, а особенно девочки и женщины.
Даже дурнушки перестают стесняться своей пупырчатой кожи. Полные прикрывают жировые складки легкими накидками, кружевами, шляпками. Многие вывешивают украшения в виде цепочек, булавок, колечек из различных металлов, камней, дерева. Разрисовывают тело дикими узорами, мажут красками лицо, волосы, ногти. Повсюду, где скапливается много женщин, стоит терпкий, дурной запах, от которого некоторые мужчины падают в обморок, теряют самообладание и часто поддаются в руки соблазнительниц. Однако законодателями моды на земле являются мужчины. Это они рекомендуют женщине, как одеваться в тот или иной сезон, в той или иной ситуации. Обычно этим увлекаются малорослые, физически слаборазвитые мужчины, падкие на длинные шеи и длинные кривые ноги. Они с диким наслаждением разрисовывают им лицо, волосы и тело. Одевают в несуразные тряпки, стараясь оголить те места, что привлекают взгляды мужчин.
Показ моды сезона превращается чаще в богатое, роскошное зрелище, где длиннотелые, раскрашенные девицы снуют по подиуму, вызывая безумную страсть у богатой публики. Только самой одежды становится все меньше и меньше, а стоит все дороже и дороже.
На Галтероне нет проблем фигуры, цвета кожи, роста или формы одежды. Взросление девочек, сотворение женской индивидуальности весьма свободное творчество. Система контроля над пропорциональным развитием физических, духовных и других способностей заключается только в своевременном предупреждении о возможной опасности земного атавизма. Большой датчик укажет точное состояние организма и окажет любую помощь.
У Антуллы много подруг имеющих разный цвет кожи, от лилового, до жгуче черного. Женщины часто меняют цвет для полетов на Землю. Вот и Лутанна сегодня удивительно красивого цвета. Литые, шоколадные ноги в обтягивающем прозрачном комбинезоне, загорелое лицо с большими зелеными глазами, летящая, легкая походка, улыбка из белоснежных зубов, она была обворожительна.
– Ты удивительно хороша, – похвалила ее Антулла, – будто родилась на берегу самого большого океана на Земле. Может под этим океаном находится земля наших предков. И я советую тебе провести встречу с твоим первым мужчиной именно там, на янтарном берегу.
– Я все сделаю так, как ты учила меня. Антулла, я хочу иметь такую же любовь, какая была у тебя. Ты самая лучшая моя подруга.
– Лутанна, нас здесь много. Если подашь сигнал, к тебе могут прилететь другие. Устанешь быть одна, пульт у тебя под рукой. Я же буду в другом месте, за несколько часов лета от тебя. Там, где сейчас белые и прохладные ночи, где низкие облака, хрустальная, холодная вода и тысяча озер. Где много птиц, рыбы и женщин, и очень мало мужчин. Но один из них слишком дорог мне, я хочу видеть его. А теперь прощай. Будь умницей. Держи звуковой сигнал включенным.
От темной стороны Луны отделились две маленькие искорки. За тем еще и еще. Они как звездочки рассыпались над Землей.
6
А восточный ветер все дул и дул. Облака опустились так низко, что дорога казалась как в тумане. Вечерело. Воскресенье. Все едут домой. Завтра рабочий день. Мимо пролетают очень торопливые водители. Машин становится все больше и больше. Они как тараканы выползают из лесных кооперативов. С тех самых болотистых мест, где старые вырубки, где не пахотная земля, с участков для простого люда. И кто только придумал, чтоб участок был непременно шесть соток, чтоб домишко не был слишком теплым и большим! И лепит их народ из различных отходов.
В народе говорят: «Скажи, где ты работаешь, я скажу, из чего сделан твой дом». Машины такие же старые и рваные, будто на дорогах проходит смотр автодерьма со всего мира.
Здесь и Тойоты, и Форды, и Опели, а рядом с загнивающим западом наши постсоветские Запорожцы, Москвичи, УАЗы, ЛуАЗы, Которые умеют так тарахтеть, что кажется, по дороге ползет железнодорожный грузовой состав. Но быстрее всех летят те, кому сегодня можно лететь, те, для кого нет правил и не для них устанавливаются дорожные знаки. Черные стекла, толстые шины и толстые эагривки, толстые пальцы и маленький толстый руль. Их не останавливают на постах, не трогают в дороге.
А вот и они, блюстители. Стоят в таком месте, где их меньше всего ожидают, но больше всего можно напороться на штраф. Можно совершить поездку через всю Финляндию и не увидеть ни одного полицейского, но здесь… вот он в форме выбегает на дорогу. Машет торопливому «жигуленку», а заодно и Вадиму, за компанию, для пущей объективности. Один приятель говорил, что у него машина глохнет при встрече с такой засадой.
Штрафование на дорогах это целый ритуал, сценарий которого передается из поколения в поколение ГАИ, ГИБДД, как устный фольклор. Рассказывают про одного капитана, который весь свой досуг проводил в засадах. Это хобби позволяло ему, еще по тем временам, ежегодно менять новенькие машины. Но однажды он исчез. Навсегда. Будто и не было его. В народе говорят, подловили его, якобы на собственной, новенькой «девятке». Вылез он из засады остановить очередную жертву, да только остановились следом еще десяток машин. Водители - народ понятливый, а уж если сговорятся, то и опасный. Только с той поры и сгинул тот капитан, и его новенькая «девятка».
Оштрафованный водитель «жигуленка» отъезжал, настал черед Вадима.
– Старший лейтенант Чтмрух. Ваши документы? – он то ли козырнул, то ли просто дернулся и, взяв бумаги, стал пристально изучать их. Простая фамилия, без чина, без звания, видно успокоила его и даже приободрила.
– Куда едем? Есть ли аптечка? Огнетушитель? Включите, выключите. Левый, правый. Ага, левый стоп не горит…
Штраф, квитанция и снова дорога. И снова мысли. Они текут как хорошая беседа с близким человеком. Сколько же вокруг нас существует таинственных явлений. Вся жизнь человеческая состоит из столкновений с ними. С малолетства и до глубокой старости мы малыми шажками движемся в познании окружающего нас мира. И, кажется, уже столько знаем, но вдруг появляется какое-нибудь НЛО, и мы теряемся в догадках. А может, «тарелкой» управлять так же легко и просто, как нашей машиной, как щелкать пультом телевизора. Пару тысяч лет назад и это показалось бы чудом, похлеще чем НЛО. Всего десяток лет, как появились компьютеры, а уже сегодня весь мир общается сидя у себя дома, через Интернет. Выходит, по-настоящему свободный человек тот, кто свободно общается со всем миром, независимо от того в какой стране он живет. Свободное общение свободных людей – вот высшее достижение цивилизации.
– А не страшно ли быть одному, без коллектива?
– Человек свободный не значит одинокий. Просто он волен выбирать формы общения. Не свободный не выбирает, ему предлагают. Вспомни лозунги: «все на демонстрацию», «все на целину», «все в колхоз». Вместе с коллективом на отдых, на стройку, на подвиг. Даже водку пить – и ту на троих.
Небольшой отрезок хорошей дороги разогнал филосовствование. Город встречал дачников душным, влажным воздухом. Лето стояло жаркое.
7
Еще не осела пыль от тормозящих колес, как около распахнутой дверки автомобиля Тэда возникло это прекрасное юное видение. В такой момент никто не задается вопросом, кто его родил и зачем. Как только его взгляд упал на то место, от которого у темпераментного молодого мужчины появляются бесконечные глотательные спазмы, Тэд понял – его час пробил.
Она обошла машину, устроилась поудобнее в соседнем кресле и положила руку ему на затылок, как добрый хозяин кладет руку на голову своего пса, в знак сердечного доверия и преданности. Мелькнула в памяти картина «Мальчик и собака» художника Пикассо. Вся кабина наполнилась ароматами сказочного, неземного сада. Рычаг переключения передачи скоростей двигали, то ли его рука,
то ли ее колено, изящное, круглое, гладкое. Большая рука Тэда казалась образцом атавизма, рядом с ее ножкой. Кинг – Конг, да и только.
А мимо уже мелькали береговые фонари, последние городские постройки. Вот остались позади три огромных высотки комплекса из стекла и бетона гостиницы «Луизиана». Дорога взметнула вверх, и там справа, за каменным бордюром открылся бесконечный простор океана. Вот оно непознанное, недоступное и не предсказуемое, без начала и без конца. Тэд повернулся, подыскивая хоть какие-нибудь слова. Но нежные мягкие губы остановили его движение.
– Теперь совсем рядом, – шепнула она, указывая на платановую рощу и одинокий дом за ней. Они проехали по заросшей дорожке. Машина уткнулась в крыльцо веранды. Все еще обалдевший Тэд, как бычок шел покорно и молчаливо следом за ней. В гостиной было пусто. Открытая дверь вела в коридор и дальше во двор. Во дворе красовались два шара разной величины. Лутанна повернулась к Тэду. Пальцы ее рук коснулись его щек и опустились ему на плечи.
– Слушай, там за океаном, где начиналась Земля, есть райский уголок – место бытия моих и твоих предков. Если ты согласен, мы садимся в цхокер и летим туда. Там я буду твоей столько дней, сколько ты будешь желать меня. Тэд только мотнул головой. Ему ли было выбирать.
– Но зачем два шара, я же не умею управлять?
– Второй грузовой. На нем ты уже летал вместе с машиной. Они вошли в цхокер по откинутой дорожке. Сели в глубокие, мягкие кресла. Лутанна помогла устроиться в обволакивающих сидениях.
– Это пульт управления, как в твоей машине, только много меньше. Она шевельнула пульт. Закрылась дорожка. Шар качнулся и стал набирать высоту.
– Слева есть раструб. Ты посмотри на него, и он подвинется к твоему рту, закуси его и дышать станет легче при смене высот. Если смотреть вниз не приятно, нажми кнопку иллюзатора. Она у тебя под правой рукой, голубого цвета.
Очарованный зрелищем Тэд неотрывно смотрел вниз. Там во всю ширину горизонта расстилался гигант-ский океан. Куски суши казались крошечными островками. Ничто не напоминало о существовании на Земле людей. Над полукругом горизонта поднимался золотой ореол. Надвигался рассвет. Цхокер плавно опускался в сторону зеленого массива. И взлет, и посадка длились всего несколько минут. Тэд заметил, что рядом так же плавно парили другие шары. Горизонт вывернул свои края. Голубое небо взметнулось вверх. Земля. Берег был такой чудесный, Лутанна такая красивая. Ее глаза, ее улыбка, цвет ее шелковой кожи жгли сердце Тэда, и он взорвался, вернее, загорланил, запел свою любимую песню ту, что помнил с детства.
В лагуне Барбадоса исчезли два матроса,
Исчезли два матроса, чудные брат дела.
Какие-то красотки их просто сняли с лодки,
Их просто сняли с лодки, в чем мама родила.
Мы ждали две недели. Не пили и не ели,
Не пили и не ели, потом достали ром.
И два бочонка полных мы выбросили в волны,
Мы выбросили в волны на память о былом.
На утреннем зюйд-весте, все, сделав честь по чести,
Все, сделав честь по чести, поднялись с якорей.
А в знойном Сингапуре вдруг встретили в натуре,
Вдруг встретили в натуре живыми тех парней.
8
Во дворе пятиэтажек, на узеньких проездах битком машин. Они стоят на тротуарах, газонах, у подъездов. Некоторые такие старые развалюхи, что их годами не трогают, и они стоят, как памятники прошлого. Лишь дети устраивают в них свои игровые будки, да ночные «чистильщики» снимают различные, еще пригодные запчасти. Мусор, затоптанные газоны, рваные скамейки, облезлые стены домов, истошный рев магнитофонов, грязные клочья тополиного пуха, вот оно наше настоящее. А рядом, в центре двора, прямо на спортивной площадке появляется новое «будущее». Коттедж, с квартирами в двух уровнях и встроенными гаражами, с чугунными заборами и решетками на окнах.
Приткнувшись под ветки кустарника, Вадим вышел из машины, разминая руки и ноги. Проверил двери, достал ключи от квартиры, вошел в подъезд, забрал почту.
– Здрасти! – навстречу шла соседка, пожилая учительница. Миролюбивая, добродушная, говорливая и одинокая женщина. Кстати, в ее возрасте, в этом городе трудно найти женщину с мужем. Слишком быстро уходят наши мужчины.
– Вы еще не читали? Что творится. Уже несколько дней над городом кружат «тарелки». Вадим, неужели так далеко шагнула техника? А может это американцы или наши чудят на северном полигоне?
– Не бойтесь, Любовь Николаевна. Они же только летают, а не стреляют. И по квартирам не они рыщут. И даже не ревут, как самолеты Аэрофлота. А не приземляются, так ведь страшнее человека и зверя нет. Набросятся, разорвут, разберут на части и сдадут во вторчермет. Вон у соседей за одну ночь разобрали несколько машин. Дикие мы, Любовь Николаевна, дикие, хоть и с высшим образованием.
Вадим вошел в квартиру, запер две двери, открыл настежь окно. Расковырял продукты в холодильнике, сделал бутерброды, сварил кофе и удобно устроился в кресле напротив телевизора.
До местных новостей еще несколько минут. Раскрыл газету, из нее выпал конверт нежно-голубого цвета. «Зарубежное», – подумал Вадим, и не торопясь, вскрыл. Этот подчерк он никогда не смог бы спутать. В голове заработал компьютер памяти, в пролетевших годах выискивая тот единственный год. Безошибочно вспомнилось все. Головокружительный аромат прохладного женского тела и душный воздух летней ночи.
– Здравствуй, Вадим! –
Мы как безумные, гладили друг друга, не оставляя ни одного сантиметра без поцелуя. Натянутые мускулы ныли от напряжения и ожидания того запретного, божественного сигнала. Руки ласкают то место, что как цветок раскрывается, обжигая искрами сердце и душу. Два тела сливаются воедино. Запретный плод уже надкушен и судьба решена. Нас принимала природа, как двух изгнанников, заставляя еще сильнее, прижиматься друг к другу.
– Пишу тебе после долгого молчания,
Того места нет на земле. Стерлись, исчезли следы босых ног. И невозможно еще раз войти в ту реку, что принимала наше омовение и благословляла на новое слияние.
– Если ты еще помнишь, тот жаркий июль… –
Примятая трава казалась такой мягкой и так ласково принимала в свои объятья наши разгоряченные тела, что несколько дней это земное логово было для нас самой широкой и самой счастливой кроватью во всей вселенной.
– Приходи… –
Оставалось несколько дней до экзаменов в институт. Я стоял с большой тряпичной сумкой в центральном зале Московского вокзала, соображая, как попасть в общагу, чтоб не остаться здесь ночевать. Вокзал гудел как улей. А я еще дышал ее ароматами и слышал ее голос: «Помни! Помни! АНТУЛЛА! АННА! УЛЛА…».
Вадим прервал воспоминания. Без колебаний стал собираться. Разложил все по местам, отключил электроприборы, перекрыл воду, отыскал свою походную сумку, бросил в нее деньги и документы. Перед выходом присел к столу. На альбомном листе написал: «Дарья, буду через неделю - другую. Вадим».
У подъезда, на спинке скамьи и ногами на лавку, сидели и курили две девицы. Соседка с первого этажа и ее подруга. Они уже были в подпитии, обе матери-одиночки, нашпаклеванные к вечерне-ночному мероприятию.
Привет, сосед, – икнула соседка, сделав улыбку из желтых зубов с губами типа «разрезанный помидор».
- Привет, – подошел к машине, открыл дверцу, бросил сумку на заднее сидение.
– Далеко ль, на ночь, глядя? – цеплялась соседка, пуская дым и откидывая руку с двумя оттопыренными пальцами, в которых была зажата сигарета.
Вадим молча тыркал ключ зажигания. Он не любил курящих, а курящих женщин вообще. Ладно, мужики затягиваются, держа сигарету краями губ, а женщины берут ее внутренней частью губ, выворачивая крашенный рот. Жуть.
– Уже ль на свиданье? А то заходи. Познакомлю с такой девочкой...
Мотор рыкнул, заглушив дальнейшие слова. Мимо поплыли дома с одинаковыми окнами, с одинаковыми люстрами, с одинаковыми сервантами и занавесками. Время указано точно, в половине двенадцатого ночи. Около местного, малого аэродрома поставил машину на платную стоянку. Бросил сумку на плечо и зашагал в сторону лесного массива за летным полем. С площадки на скале хорошо просматривался весь залив и весь город. Вот уж откуда видны все просчеты проектировщиков! Вадим уселся на валун и, как всегда предался филосовствованию, ожидая назначенное время. Лето в самом разгаре, но белые ночи уже прошли, надвигались сумерки. Один в лесу. Взрослый мужчина, тот, что верит в несусветную, фантастику о прекрасной любви, которая однажды поразила его, заколдовала и уже много лет не покидает. А над озером высоко в прозрачном небе плыли три шара, снизу похожие на тарелки.
9
На табло большого датчика мерцали огоньки-кураторы, показывающие место нахождения всех цхокеров улетевших на землю. Все участники экспедиции определились. Их выбор одобрен. Анализ крови, сердечная активность, чистота духовных помыслов избранных партнеров без отклонений. Дальнейшее зависит от умения и навыков полученных на Уутан-Цхоу. Антулла радовалась за своих подруг. Поощряла их выбор. Но больше всех ее тронуло то, что Лутанна очаровала Тэда, и они уже находятся на земле предков. Веками этот святой кусочек прекрасной земли расцветает Божественным благоуханием, когда сюда прилетают дочери человеческие.
Много веков назад они улетели вместе со своими избранниками, сынами Божиими, спасаясь от всемирного потопа. И остались на Галтероне. Вот что говорит об этом Ветхий Завет, Первая книга Моисеева, Бытие:
1. Когда люди начали умножаться на
земле, и родились у них дочери,
2. Тогда сыны Божии увидели
дочерей человеческих, что они
красивы, и брали их себе в жены,
какую кто избрал.
3. И сказал Господь: не вечно
Духу Моему быть пренебрегаемым
человеками: потому что они плоть;
Бог не оставил творение своего Разума. Жизнь на Галтероне устроена на высочайших достижениях всех существующих цивилизаций. Лишь одно условие, которое веками соблюдается неукоснительно и строго, – запрет для всех сынов Адама и их потомков, посещать Галтерон. Но с лучшими из них, кто сохранил чистоту своего духа, кто сберег свое тело от дьявольских украшений, кто не разбавил своей крови зельями и дурманами, к ним на землю они будут приходить с чистой любовью. Земля предков, благословенный уголок для любви. Неугомонный океан, да магнитно-телепатический защитный зонт, надежно хранит тайну его местонахождения. Слухи о его существовании живут в народных преданиях, былинах, сказках. Для жительниц Галтерона это место земной любви. Шесть дней безмятежного счастья. Закончив приготовления, Антулла вошла в цхокер. Пришло время решить личные проблемы. В сущности проблем у нее не было, просто она желает во всем признаться Вадиму. Он почти не изменился с той первой их встречи. Так же терпелив и сдержан, добр и привлекателен, как говорят на земле: « Без привычек порочащих биографию». Но ей он дорог и тем, что связывает вместе его, ее и Тэда, а теперь и Лутанну. Прошло много времени, но не забыть ей той первой встречи с Вадимом. С экрана датчика смотрели на нее сине-голубые глаза. Русые волосы слегка вились к низу. Он был похож на доброго, большого ребенка. Жестокая судьба не озлобила его. Дурные привычки обошли стороной. Имя - Вадим, звучит мягко и спокойно. Еще мелькали на экране цифры, таблицы, характеристики, а Антулла уже держала прижатой кнопку распределительного пульта. И вот на экране остался лишь портрет, номер цхокера и ее личный код. С этого момента этот восемнадцатилетний молодой человек стал ее избранником.
Тогда был год жаркого лета на севере. Изнурительный сельский труд, где заняты все с раннего утра и до позднего вечера. Но вот и воскресенье. На берегу озера собралась молодежь. Игры, смех, веселье. Она появилась неожиданно. Увидев ее, Вадим выронил мяч, вошел в воду и поплыл к ней. Развлечение продолжалось. Лишь одна девочка с тоской смотрела в след уплывающего Вадима. Вот и замкнулся классический треугольник, который не могут разорвать никакие силы природы, ни на земле, ни в космосе. Она ступала босыми ногами по зеленому ковру густой, дикой травы. Вся одежда ее состояла из узенького пояска, да небольшого куска ткани, напоминавшего земную мини-юбку.
Ах, какое было искушение, прямо здесь повернуться и бросится в объятье этого крепыша. Ласкать его молодые мышцы под бронзовой кожей. Утонуть в этих голубых глазах. Но она знала и всей спиной чувствовала, что и он жадно следит за движениями ее фигуры, очерчивая взглядом крутые бедра и ямочки на пояснице. Тропинка была узенькой, еле заметной. Шли медленно, будто плыли. Неправы те, кто думает, что Адам и Ева ходили, держась за руки. В саду Эйдена не могло быть широких дорог. Они ходили друг за другом, и женщина шла впереди, как более решительная, более терпеливая и чувствительная. Трава – как пух лебедей. Антулла ложится и раскрывает объятья. Голубые глаза надвигаются, как небо. В них ее отражение.
– Только не закрывай глаз, – шепчет она, но уста уже слились в поцелуе, – только не…
Под утро, когда забрезжил рассвет, обессиленные дремали, разметавшись по зеленому покрывалу земли. В середине дня они пришли к небольшой хижине. Их встретила добросердечная старушка. И хижина, и старушка были настолько древними, что казалось, они существуют здесь вечно. Антулла не говорила, где они. Вадим не спрашивал ее об этом. Накормленные молоком и хлебом, и переждав жару, они вновь пришли к месту начала своей любви, первой любви, где каждая ночь имеет свое название.
Ночь первая – «Слияние горячих сердец». Вечерело, когда они подошли к своему месту. Вадим лег первым, вытянув руки для объятья, ждал ее. Опустилась ночь.
Ночь вторая – «Блаженство». Время утоления тончайших нюансов любовной жажды, и наслаждение обоюдным счастьем, теперь уже мужчины и женщины.
Ночь третья – «Откровение души». Как прекрасно обнять любимого и шептать, и шептать обо всем, что хранится в твоей душе. Или бесконца слушать и слушать воркование любимых губ и любимого голоса.
Ночь четвертая – «Умиротворение». Приятно лежать рядом с любимым, молчать и, не шевелясь, смотреть в небо или просто спать.
Ночь пятая – «Клятвенная». Такая любовь не забывается никогда. И пусть все в жизни будет по-другому, но эти ночи останутся в сердце навсегда, как самые счастливые и будут храниться до последней секунды жизни.
Ночь шестая – «Завершающая».
Глаза пытаются запомнить каждую точечку на теле любимой, будто наслаждение берется впрок. Неотвратимость разлуки. Слезы, особенно печальны тихие слезы, от них щемит сердце.
– «Если б Вадим знал хоть каплю из того, что произошло потом? Но хватит. У него еще много земных забот».– Антулла усадила дремавшего Вадима в вагон электрички на какой-то маленькой станции рядом с Ленинградом. Она одела ему на руку электронные часы с определителем пульса и давления, бросила в его тряпочную сумку письмо в голубом конверте. Воспоминания пролетели и утихли. Антулла взглянула на табло. На земле, где будет ждать Вадим, наступал вечер.
От Уутан-Цхоу отделился цхокер, за ним еще и еще.
Тэд и Лутанна выскочили на золотистый пляж, сбрасывая с себя одежды. Они как большие дети резвились до одури. Уставши, улеглись на теплой отмели.
– Я покажу тебе, где начинается земля, где начиналась я, и где начало нашей новой жизни. – Готов идти за тобой. Мне нечего терять. Моя голова кружится от счастья. Сгораю от желания знать о тебе все.
– Мое имя Лутанна. Мои предки владели этой землей. Господь одарил их умом и талантом. И была у них достойная жизнь. О моем народе ходят всякие легенды. Многие пытаются отыскать эту землю, как Атлантиду, как Амазонию, как райский сад Эйден. Когда-то дети Богов выбирали себе красивых и достойных женщин на этой святой земле. Теперь мы прилетаем сюда, чтоб выбирать достойных юношей и мужчин для продолжения благородного наследства. Ты мой избранник. Я люблю и хочу тебя. Идем, – она направилась к узенькой тропинке, что тянулась вдоль реки. Ее походка возбуждала все чувства, которые только существуют в мужском организме.
Такой красивой фигурки Тэд не видел ни наяву, ни в журналах, ни в кино. Все те рекламные плэйбабы были просто уродцами с искаженными огромными губищами, намалеванными глазами, взлохмаченными волосами. Он только теперь мог увидеть девичью грудь, нетронутую мужскими руками, шелковое, нежного загара, смуглое тело, лицо и руки не тронутые бутафорией. Тэд был готов схватить ее в свои объятья и уже никогда больше не отпускать. Они шли по узенькой тропинке босиком к своей первой любовной ночи.
10
Гранитная скала напоминала большое гранитное кресло. Вадим заглянул вниз, увидел сверкающий, прозрачный шар и девушку, которая звала его. Он обошел срез скалы и опустился
вниз. Перед ним стояла Антулла, как и прежде, стройная, красивая. Она улыбалась ему, протянув руки на встречу.
– Ну, здравствуй, моя любимая и неуловимая звезда!
– Здравствуй, родной мой человек!
– Двадцать лет почти не изменили тебя. Ты прекрасна.
– А ты возмужал и это тебе к лицу. Я писала тебе много писем.
– Да, но в них не было обратного адреса. Не знал, что думать.
– Нам есть, о чем поговорить. Ты взрослый, рассудительный, умный, наверное, о многом догадываешься. Но многое должна тебе разъяснить я. Видишь этот аппарат? Цхокер, он имеет очень много сложных устройств. Может излучать гипнотические волны и быть невидимым для человеческих глаз. Бесшумно перемещаться с любой скоростью, или просто зависать на месте, как в воздухе, так и в космосе. Ты можешь все увидеть сам.
– Значит, прошлый раз я был под гипнозом?
– Так было лучше тебе и мне. Ведь мы были счастливы. Доверься мне и в этот раз. Идем. Они устроились в обволакивающих креслах цхокера. Несколько минут волнения и вот внизу, прямо под ногами Вадим увидел родной город.
– Какой же он маленький, хрупкий, – подумал, а сердце билось от волнения и страха. Антулла подвинула к его лицу маску. Та прилипла к его губам, и в грудь рванулся поток кислорода. На высоте сверкнуло солнце. Оно появилось из-за полукруглого горизонта. Открылся бесконечный океан.
– А земли-то на Земле совсем мало, – подумал Вадим. В обволакиваемой подушке раздался голос Антуллы:
– Как самочувствие, милый? Не заглядывай вниз, перед тобой экран. Включи его и то же самое будет на экране. Кнопка около левой руки. Ну вот. Так удобней. Если хочешь можно масштабировать и рассматривать любые предметы на земле и даже людей. Скоро мы пойдем вниз. Крепче держи маску зубами. Разговаривай со мной про себя. Я слышу все твои внутренние разговоры, а ты мои. Мы уже около святого места нашей земной любви. Цхокер остановился, переливаясь удивительно яркими цветами, которые плыли через кабину.
– Мы проходим через радугу. – подумал Вадим.
– Нет, это переход в зону контроля. Под защитным зонтом нас уже никто и никогда не тронет и не увидит никакой радар. Цхокер медленно пошел вниз. На экране появился золотистый берег теплого моря. Янтарные волны бежали на песок. За полосой пляжа изумрудные квадраты зелени и ни одного дома или других строений не было видно.
Легкий, почти незаметный толчок и открылся широкий выход из цхокера. Обволакивающая подушка будто выпустила дух и снова стала простым, удобным креслом.
– Антулла, мы опять здесь одни ?
– Нет, здесь всегда есть кто-нибудь. Просто каждый знает свой квадрат, свою территорию
– А, если будет одиноко?
– Пожалуйста, иди общайся. Но надо знать, что и другие хотят общаться с тобой. Тебе скучно со мной?
– Прости. В мозгах крепко засели бытовые, земные проблемы. Нас, землян, страшит одиночество.
– Знаю. Это необходимый этап развития любой цивилизации. Сперва, люди ходили стадами, общинами, потом разбились на государства. И только сейчас по- являются первые признаки свободы личности. Теперь каждый может ездить на своей машине куда захочет. Богатые могут купить поездку в космос и посмотреть на землю с большой высоты.
– Спутники, ракеты не мешают вашим полетам ?
– Они еще слишком примитивны, громоздки и малоподвижны. Наши цхокеры защищены от любых ситуаций, которые могут возникнуть на земле. А теперь смотри. Вон там тропинка,
по которой мы шли к нашей прекрасной любви. Ты был такой сдержанный и такой желанный. Это были сладкие и счастливые дни. Потом я ждала дочь, но датчик на Уутан-Цхоу после нашей разлуки сообщил, что у меня будет сын.
– Что же вы делаете в таких случаях?
– О, они бывают очень редко. Можно сразу избавиться и прилететь в следующий сезон. Можно остаться на земле, родив мальчика. По законам Галтерона необходимо в течении восемнадцати лет быть его куратором, благотворителем, спонсором.
– Но земной мальчик нуждается не только в матери, но и в отце.
– Это лишь по законам. Сколько на земле стран, столько и законов. Но детей без отцов и без матерей от этого не убавилось и даже наоборот. На Галтероне нет отцов. Нет вышестоящих и ниже стоящих должностей. Нет аппарата чиновников. Есть только вычислительный центр, где каждый волен решать свои личные проблемы на высочайшем техническом уровне. Большой датчик всегда готов придти на помощь, ибо в нем накоплены все данные о каждом живущем на Галтероне. Разумность его гарантируется на все сто процентов. Мне, родившей мальчика, дана была возможность оплачивать расходы опекунов. Я нашла хорошую, обеспеченную семью в богатой стране, с прекрасными климатическими условиями. Мальчик получил земное образование. Вырос крепким и красивым. Ты скоро убедишься в этом.
– Я смогу увидеть его?
– Недавно ты уже общался с ним. Во время перемещения. Он некоторое время был около тебя, но уже навсегда забыл об этом.
– Уже ли тот юноша, что встретился, когда я ехал на работу?
– Да. Но его пришлось быстрее забрать. У вас, северян, слишком обильная выпивка. К тому же охота на иностранцев и иностранные машины – распространенное занятие непристойных людей. Времена у вас смутные. А сейчас он и Лутанна здесь, на этой благословенной земле. Они прошли той же тропинкой, что и мы с тобой. Эта последняя ночь их любви и последняя наша встреча. – Она протянула руку и коснулась его головы. Теплая волна прокатилась по всему телу Вадима.
Он прижал ее руку к губам и стал целовать нежную ладонь. Ноги так ослабели, что он сел здесь же на траве и притянул к себе Антуллу. Она устроилась рядом. Прижалась к его плечу щекой, обхватила его и как ребенок затихла под огромной, крепкой рукой.
– Антулла, ты подарила мне самые счастливые дни. Пролетевшие двадцать лет не смогли разрушить в моем сердце той первой и самой прекрасной, самой чистой любви. Мои руки помнят каждый сантиметр твоего нежного тела.
Глаза наизусть знают каждую родинку. Где бы я ни был, всюду втягиваю в себя воздух, выискивая твой запах, который сводил меня с ума. Как волшебную мелодию, слушаю звучащий во мне твой голос. И плачу, когда бываю совершенно один, и думаю о тебе, когда рядом другие. Сердце щемит, но умом понимаю, что быть вместе, нам не дано, а будущее без просвета.
– Почему же? У нас прекрасный сын. В нем отразился ты. Твои гены. Он честный, сильный и свободный человек, который нужен этой земле. Сейчас он переживает самую чистую, самую яркую любовь, которую пронесет в себе через всю земную жизнь. Ему будет, о чем рассказать своим детям. Лутанна тоже беспредельно счастлива, в ней уже живет будущая дочь.
– Во всей вселенной, все живое существует ради продолжения жизни. Только не всем удается получать от этого наслаждение и счастье.
– Но на земле женщины рожают в муках, как повелел Господь. А мужчины делают все, что б эти муки приумножить. Насилие захлестнуло весь мир. Садисты, мародеры, насильники торгуют малолетними детьми почти безнаказанно. Разврат стал обычным явлением. Многие даже гордятся этим. Измена любимому человеку, сожительство однополых, смакуются в рекламных журналах, в порнофильмах, на сцене. Восхваляются в искусстве. Становятся для многих примером подражания. В школах, уже без тревоги в голосе учителя говорят о том, что девочки слишком рано становятся женщинами.
– Появились первые признаки отчуждения полов. Мужчины предпочитают мужчин, женщины – женщин.
– Грустно видеть одиноких женщин, единственная радость которых в детях. Но дети взрослеют и уходят, оставляя одиноких матерей. Еще печальнее, когда женщина не состоялась как мать или потеряла ребенка, или не уберегла от дурных влияний.
– Вадим, почему ты не женишься ? У тебя же много вокруг хороших женщин.
– Я переживаю за всех моих подруг: брошенных, обманутых, обиженных. И потом, мое сердце до сих пор живет той незабываемой неделей любви на этой чудесной земле. Я дышу ею, как воздухом, и не вписываюсь в простое человеческое понятие, притулиться хоть к кому-нибудь, лишь бы не быть одному. Моя душа переполнена воспоминаниями о тебе.
– Ты для меня первый и единственный мужчина, и я тоже всю жизнь буду помнить о тебе. Они крепче прижались. В полумраке уходящей ночи, их силуэт напоминал какую-то необычную скульптуру, будто остановилось мгновение любви. Утренняя дремота охватила их. Вадим боялся пошевельнуться, чтоб не встревожить спящую Антуллу. Чистое утреннее, южное солнце высветило небо. На тропинке, что выходила из оливковой рощи, появились две обнаженные фигуры. Стройные, молодые, пылающие здоровьем и любовью друг к другу, они будто выплывали из раскрывавшихся лепестков природы. Будто только сейчас, сам Господь сотворил их. Сотворил мужчиной и женщиной.
Рядом с цхокером небрежно брошена одежда. Лутанна утонула в объятьях Тэда. Он прижал к себе ее тело и голову, будто закрыл от всего окружающего мира. «…И прилепится к жене своей и будут одна плоть…». Счастье, что длилось лишь неделю, вдохнули они в свои души на всю оставшуюся жизнь. Солнце стало пригревать. Молодые устроились в цхокере. Еще мгновение и волшебный шар стал набирать высоту. Антулла глубоко вздохнула, приближалось и ее расставание.
– Время последнего поцелуя пришло. Вадим помни обо мне но не жалей. Я раскрыла тебе формулу счастья Галтеранок, и не хочу стирать ее из твоей памяти. Люблю тебя. Антулла протянула к нему руку. Он поднялся. Ослепительное солнце сияло над простором бесконечного океана. В груди было так тепло, а нежный, воркующий голос Антуллы так ласково журчал в обволакивающем сидении, что уставший Вадим уснул спокойным земным сном.
Ноздри щекотал прохладный, утренний ветерок. Он открыл глаза и с удивлением смотрел на свой любимый город. На залив с холодной, синей водой. На дымящие трубы заводов. На сосны, что распластали свои лапы-ветки над ним. На скалу, на которой сидел в ожидании Антуллы. Вытащил из тепла руку и, умудренный уроками Антуллы, нажал кнопку обволакивающего сидения, в котором лежал около скалы. Оно стало быстро уменьшаться, а когда он встал, сократилось до размеров дорожной сумки.
Взяв ее, Вадим направился к автостоянке. Рабочий день начинался. Машин на улицах было много. Добираться к дому пришлось объездными путями из-за начавшегося ремонта дорог. А если ремонтируют дороги, значит, местное начальство ждет приезда очень большого чиновника. Вот если бы он приезжал чаще, дороги были б всегда в порядке. Но вот и двор. Воткнул капот под кусты. Вышел. В коттедже, что строился во дворе хрущевских пятиэтажек, появились первые жильцы. У гаражей цокольного этажа стоял черный «мерседес».
– ; Здравствуй, Вадим, – Любовь Николаевна всегда выходит из квартиры, когда Вадим проходит мимо, будто поправить старенький половичек у дверей,
– Вадим, что-то у меня барахлит телевизор, не взглянете? Пожалуйста. А то столько новостей и не посмотреть. Видали новых соседей? Их зовут – новые русские. А по мне они старые обкомовские работники.
– А еще говорят, что НЛО облюбовало наш город, и даже приземлялось в районе скалы. Кстати. Приходила Дашенька. Волнуется за вас: «Где-то мой Вадик, спрашивает?»
– Не волнуйтесь, Любовь Николаевна, все нормально. А Дарье скажите, мол, летал на тарелке, что приземлялась. В свое далекое прошлое летал. Пойду, приведу себя в порядок, а вечером зайду взглянуть на ваш телевизор.
В квартире была идеальная чистота. Раскрыл холодильник. Сделал бутерброды. Поставил кофе. Дарья не упускала случая, чтоб навести порядок в жилье, приготовить что-нибудь вкусненькое. Ее жизнь, как и у большинства северных женщин, состоялась по накатанной системе: Отдалась. Вышла. Родила. Развелась. Дочь уже повзрослела, и уже тоже отдалась. Но не собирается рожать. Не те времена. Живет у матери со своим мальчиком, в так называемом гражданском браке. Терпеливая Дарья готова на все: «Только б не было войны », – любит говорить она. Вадим, объект ее женских забот, стирать, убирать, готовить, вместе ходить на вечеринки. Затрезвонил телефон.
– Ну, здравствуй! Все нормально? Ты не голоден? Я приду вечером, после работы.
– Приходи. Я жду тебя. – Вадим положил трубку.
Принял душ. Включил телевизор. Развалился на диване. Дарья появилась почти не слышно. Что-то положила в холодильник, что-то взяла из бельевого шкафа, что-то сделала еще, только ей одной ведомо, вошла в комнату, в халате, по домашнему.
– Что говорят по «ящику»? Когда же наступит мир и покой? – она, что-то снимала, что-то отстегивала, о чем-то воркуя и, наконец, устроилась рядом. За окном августовская, темная ночь. Все небо усеяно звездами. Вот мелькнула падающая звезда, за ней другая, еще и еще. Космос живет по своим, одному Богу, известным правилам. Дарья хочет подняться, но Вадим останавливает ее:
– Пожалуйста, больше не уходи, никогда.
В кровати двое. Молчат. Молчание заключительная часть любовного акта, самая напряженная, самая нервная. А где-то далеко-далеко за десятками лет земной жизни осталось начало для каждого из них.
Все дни стали снова похожими. Работа, дом, прогулки, встречи. Чаще стали юбилеи, реже новоселья.
– Как ваш телевизор, Любовь Николаевна?
– Ах, Вадим, надо покупать новый, да где ж взять деньги. Кстати, слыхали ? Один молодой американец ищет своих родителей. Богатая мамаша подарила ему на двадцатилетие какие-то космические часы с браслетом из редчайших, дорогих металлов и камней, о-го-го сколько стоящих. Вот как же его зовут? Не вспомню.
– Наверно, Тэд.
– Точно, как в «Санта-Барбаре», в сериале. А вот мамаша адресок не оставила. – Может, живет на другой планете, где одни женщины, и на земле ей оставаться опасно. Цивилизация наша еще далека от общения с иными мирами. Появись такая женщина, да еще с такими богатствами, хоть у нас, хоть в Америке, не было б ей проходу. Доканали б ЦРУ, КГБ, сектанты, мафия и прочие.
– И то, правда. Светлая у тебя голова, Вадим. Будто и сам летаешь в космос.
– Все, отлетал. Жена больше не отпускает,– засмеялся Вадим.
– Уже ль женились? Наконец-то. Ну, Слава Богу! Бог, Он все видит и на земле, и в космосе. Радость-то, какая. Дождалась Дарья своего счастья. Так будьте ж счастливы, теперь это такая редкость!
КОНЕЦ