Глава 18.
До следующего дня меня никто не тревожил. Только Кашалот приносил поесть, но он не произнёс ни слова. А мне и не надо было. Всё время одиночества я сидела на кровати, погружённая в совсем невесёлые мысли. Второй раз за короткое время я теряю то, что мне стало дорогим. Команда «Альбатроса» для меня уже как семья, хоть они и думали, что я парень. Однако я стала для них своим в команде. Жаль, что ярче всего я увидела это только теперь, на расстоянии. Я заволновалась о ребятах, вспомнив последнюю схватку. Санёк. Убил ли Слава его или только ранил? А Ивашка с Мартыном? Я их вообще не увидела на палубе, когда пираты уводили меня. Что же с ними сталось? Зато с Яном всё было в порядке, и это утешало.
Да, и ещё одну важную вещь я поняла в час своих раздумий. Я так и не сказала Яну самого главного: что люблю его. Да, теперь я точно это знала. За долгие часы заточения здесь я вдруг ясно увидела всё. Он был прав, я саму себя не понимала, самой себе врала и не признавалась в чувствах, которые так и кричали о себе. Эти волнения при виде Яна, эта радость его улыбки, его проникновенный взгляд, то чувство уюта и лёгкости, когда Ян оказывался рядом, наши приятные беседы, и неприятные тоже – всё это не оставляло меня равнодушной, заставляло отвлечься от чего угодно. Но я упорно не признавалась себе в причинах такой душевной сумятицы. Сердцем тянулась к нему, а разумом запрещала. И только здесь, вдали от Яна, ко мне пришла простая истина: он мне очень нужен, Ян не просто мне нравится, я хочу быть с ним в морях и на суше столько, сколько жизнь отведёт. Сейчас я о многом сожалела. О, как мало нам выпало по-настоящему нежных моментов, как мимолётны были поцелуи, и осталась ещё куча совсем не сказанных слов любви! Столько времени потеряно даром. А теперь поздно, слишком поздно! Ну почему так?! За что? Стоит мне найти любовь, как судьба обрывает все концы и разводит по разные стороны. Словно Любовь для меня под запретом.
От таких хороводов мыслей стало ещё грустнее. О, Ян, если бы только всё вернуть назад, если бы был хоть один маленький шанс!...
Снова отварилась дверь моего острога. Слава пришёл в очередной раз меня «навестить». До его прихода я полулежала на кровати, но увидев гостя, сразу вскочила и заняла оборонительную позицию.
– Спокойно, малышка! – произнёс Слава. – Чего так шугаться? Я пришёл к тебе с мирными целями. Тебе, ведь, тут скучно, правда? Могу составить компанию.
– Мне не нужна твоя компания.
– Зря. В одиночестве люди с ума сходят.
– А я сойду от твоего общества.
– Эх, и как с тобой договориться – ума не приложу.
Слава сел на кровать и похлопал ладонью на место рядом с собой. Я демонстративно отвернулась, давая понять, что и не подумаю даже подойти ближе.
– Мда, – тихо протянул он, – видать полюбовно мы не договоримся. Жаль!
В одно движение Слава схватил меня за руку и рванул к себе. Я вскрикнув, неловко плюхнулась на кровать. Слава с силой сжал меня в своих руках, так, что я едва дышала. Чтобы развернуться и влепить ему тумак и речи не было.
– Да брось ты, Фёкла, из себя целомудрие изображать! – возбуждёно заговорил Слава, тиская меня. – Мы же с тобой практически мужем и женой были. Единственно, не довели дело до конца. Так это можно исправить. Сейчас-то тебе терять уже нечего, не так ли?
– Нет есть! – злобно сверкая глазами, выдавила я. – Ты судишь людей по себе. Свою честь где-то за бортом потерял и думаешь, что и я такая же? Ошибаешься. Отпусти меня, всё равно добровольно ты меня не получишь!
– Знаешь, а я не принципиален. Могу и без церемоний.
И правда, Слава совершенно бесцеремонно полез руками туда, куда даже Ян себе не позволил залезть в ту нашу последнюю ночь. Я дико залягала ногами, пытаясь ударить Славу хоть куда-нибудь. Он только хохотал над моими тщетными трудами.
– Ну и ну! – воскликнул Славик. – Таких несговорчивых женщин у меня ещё не было. Это впечатляет. Ещё немного и я впрямь поверю, что ты до сих пор… девица на выданье. А что, это даже интересней. Видимо, всё-таки судьба мне быть у тебя первым. Тебе так не кажется, дорогая?
– Ни первым, ни последним тебе не бывать! Ясно?
Я жалела, что взгляд не убивает на месте. Иначе Слава давно уже лежал бы тут замертво.
– Ух, ты меня уже раздражать начинаешь, Фёкла! – рыкнул он. – Тебе лучше сейчас понять и свыкнуться с мыслью, что не всё и не всегда будет по обоюдной и жаркой любви. Ещё неизвестно как к тебе паша относиться будет.
– Какой паша? – оторопела я и даже брыкаться перестала.
– Турецкий, ясное дело. Ах да, я же ещё не сказал тебе самое главное! – Слава театрально хлопнул себя по лбу. – Забыл совсем, глядя на твои прелести. Так вот, тебе будет оказана великая, нет – величайшая честь быть наложницей в серале состоятельного паши Керима Решад Севун-эфенди. Есть и пить будешь с серебра, одеваться в красивые одежды из дорогих тканей. Прям принцесса! Думаю, тебе там понравится.
Да он точно умом тронулся! Какой сераль с пашами?!
– Слава, ты о чём вообще говоришь?
– О твоём ближайшем и светлом будущем, конечно.
– Ты свихнулся! Ни за какого пашу я замуж не собираюсь, и не заставишь!
– Ха-ха, ну святая простота! А кто говорит о замужестве, дурёха? Тебя паша купит в Измире, как обычно – и всех делов. Твоего согласия на это и не надобно.
Потрясение за потрясением. Да что же за полоса такая пошла!
– Я не коза, чтобы меня продавать! – возмутилась я, и наконец выбралась из тисков Славы, ущипнув того за бок. – Не хочу я никакого сераля с нарядами… А! Я поняла, ты меня решил запугать, чтобы я окончательно тебе уступила. Не выйдет!
– Очень надо пугать вас, сударыня. Это не моя идея, Кашалот так решил. Для него вообще работорговля – излюбленное дело. А уж новых наложниц он часто поставляет ко двору Керима и ещё парочке ему подобных.
Уши жгло от услышанного.
– Ну знаешь, Слава! Я думала, что ниже ты уже пасть не сможешь, но ты проявил завидный талант! И ты вот так, запросто, продашь меня какому-то богачу басурманскому?!
Вместо ответа Слава встал и направился к выхожу.
– Ты утомила меня своей занудностью, – изрёк он. – Даже желание всякое пропало. Вернусь, когда успокоишься и поумнеешь.
И он вышел, лязгнув засовом снаружи.
Забравшись с ногами на кровать, я сжалась в комочек, словно пытаясь так спрятаться от реальности.
Нет, это бред какой-то! Меня хотят продать как козу на базаре. И для чего? Для плотских утех ненасытных толстосумов. Такого даже наши крепостные не видели. Дикость какая-то! То, что я слышала об османах, нарисовало мне кошмарную картину: небритые дикари с саблями наперевес, похотливо скалящиеся, тянут ко мне свои волосатые ручища. Фу! Я не умею говорить по-ихнему, а значит, и со мной наверняка разговаривать не будут. Как в пещерные времена, сгребут в охапку, затащат в кровать и… Нет, нет, этого нельзя допустить! Как только прибудем в порт я должна буду бежать, любой ценой бежать. Правда, куда – сейчас я и понятия не имела.
Дня два меня почти не посещали пираты. Лишь приносили еду и всё. И вот, на третий день снова заявился Слава. Но на этот раз он не проявил и намёка на совращение меня. На очередное моё шараханье от него Слава раздражённо бросил:
– Да успокойся ты! Кашалот запретил тебя и пальцем трогать до прибытия в Измаил.
Раздираемый собственным негодованием Слава с силой пнул табурет.
Ба! Атаман пиратов проявил заботу о моей чести? Это что-то новенькое. Я даже не сразу поняла, как мне реагировать на это: радоваться или насторожиться. Оказалось, что выбрать надо было второе.
– Я польщена такой заботой, – с усмешкой вымолвила я. – И почему Кашалот смилостивился надо мной?
– Смилостивился, ага, – хмыкнул Слава. – Он всего лишь не хочет портить товар. Если ты и правда девственница, то за тебя Севун-эфенди втрое больше даст.
Слава стремительно подошёл ко мне, сгрёб и поцеловал так, будто мстил всем и за всё. Я не сделала и тени ответных жестов.
– Ах, как жаль, право слово, жаль! – досадно пробубнил он и вышел.
Новость была циничной и скверной, но я уже устала чему-либо удивляться. Лишь мысль о том, что Слава теперь оставит меня в покое, позволила мне с облегчением выдохнуть. Что я выигрывала этим? Только время. А это уже немало.
И потянулись недели моего одинокого заточения. Еду исправно приносили два раза в день, но оставляли её на деревянном столе, не проронив ни слова. И Славик навещал меня крайне редко теперь. Видать потерял ко мне всякий интерес. С одной стороны я и рада, что он отвязался от меня наконец, но с другой – радости было мало.
Убийственное однообразие выводило из себя. Я подолгу, до упора спала, не желая даже просыпаться более. Но всё же просыпалась. Кажется, я выспалась на полжизни вперёд. В остальное время я бесцельно шаталась из угла в угол, как зверь по клетке. В мой иллюминатор мало что было видно, чтобы развлечься созерцанием, только часть моря. Солнце светило в него лишь полчаса в день, и на восходе. А воспоминания о том, что было у меня совсем недавно мучили меня и сладостно и горестно одновременно. Одним вечером я не выдержала и по-настоящему завыла, как одинокий волк. Но моего воя никто не услышал. Или просто не обратили на него никакого внимания. Вот уж доля, которую не знаешь как воспринимать! Излишнее внимание пиратов всегда чревато неприятностями, но и полное игнорирование меня как человека приводило в безнадёжное уныние.
Сколько прошло недель – я сбилась со счёта, а про дни я вообще уже не думала. Только дважды выдались глубочайшие впечатления от путешествия – это шторм. В последний из которых я думала, что корабль точно пойдёт на дно. Но бриг выстоял. К сожалению или к счастью – уже не знаю.
И вот в один из дней я заметила, что бриг прибыл в какой-то порт. Я так и прилипла к иллюминатору, пытаясь разглядеть видневшиеся строения и другие корабли, стоящие на рейде. Неужели это и есть тот самый Измаил?
Бриг бросил якорь. Я ожидала, что сейчас вот-вот за мной придут, чтобы отправить на берег. Но никто не пришёл. Подождав час или два, я так и не услышала даже шагов у дверей. Странно. Может, что-то случилось, а я и не ведаю?
Только на закате дверь моей темницы наконец отварилась и зашёл Слава. Он был знатно пьян.
– Салам, Фё… йок… ёкла! – едва шевелил он языком. – А у меня для тебя пре-зен-тик. Дааа. Вот, на-ка, при… йик… имерь.
В меня полетел ворох красно-оранжевых тряпок.
– Что это? – не поняла я.
– Одежда, не видишь? Не можем же мы прода-авать тебя как парня. Ха, ёшки!... Короче, оделась в это, живо!
Теребя в руках кинутые мне кусочки ткани, я пыталась сообразить, что это и как оно надевается. Однако и переодеваться в присутствии Славы я не торопилась.
– Выйди! – велела я.
Хмыкнув, Слава отвернулся.
– Я сказала выйди! – строже повторила я.
– Да ладно тебе, чо я там не видел!... Давай уже, как это, облачайся. Я жед… жду!
– Зачем мне одеваться сейчас, на ночь глядя? – настороженно полюбопытствовала я.
– Затем, что к за-а-завтрому ты должна быть, это, ну того, готовая. Если это платье не п-подойдёт, надо искать друго…ойо… гое. В общем, примеряй!
– А что если я не стану облачаться ни в какое платье: ни в это, ни в любое другое?
– Ммм, – устало вздохнул Славик, – слушай, ну н-н-не начинай опять свою шарманку!... Хочешь, не хочешь – вот мне совершенно не важно. Не наденешь платье, значит отведём голой. Так даже проще будет. Ясно? Выбирай, как тебе милее.
Деваться некуда. Я разобрала по частям то, что Слава назвал одеждой и с трудом поняв что куда напяливается, пришла в изумление. Да эти вещи не одевают, а скорее прикрывают ими тело. Махонькая маичка, едва прикрывающая грудь и тонкие-тонкие, просвечивающие штанишки с длинным разрезом сбоку – вот всё, что являла собой моя новая одежда. С огромным сомнением я принялась это примерять. Ну, штанишки были ещё ничего, хоть я в них и чувствовала себя почти раздетой. Но маичка! Моя невеликая грудь и то норовила выпасть из глубокого разреза ворота. Впрочем, тут и ворота-то не было как такового, лишь выемки для грудей. А если бы мои формы были попышней? Ох, ты же ж Садом с Гоморрою!
– Думаю, нарядец сей мне чуток маловат, – сообщила я не без злорадства.
Взглянув на мой вид, Слава довольно разулыбался.
– Нисколечко! – возразил он. – Наряд тебе в самый раз.
– Шутишь? Ты только посмотри! Да разве в этом можно выйти за порог каюты?!
– Привыкай, Фёкла. Тут, в Османии, сарафанов не нос…сят. Это обычный наряд женщин гарема. Нормально! – Слава послал мне воздушный поцелуй и шаткой походкой вышел, бросив напоследок: – До завтра, Фёкла-ханым!
Что меня ожидало завтра – лучше не думать!