Глава 13.
– Ваня, ходи уже! – поторапливала я Ивашку за шахматной доской.
Мой партнёр по игре уже полчаса сидел и обдумывал ход. Он чуял, что проигрыш недалёк и всеми силами пытался его избежать. Но слишком уж он затягивал эндшпиль! Моё огромное терпение было уже на дне.
– Щас-щас, – говорил Ивашка, не отрываясь от доски. – Ну ладно, давай вот так пойду… Или нет?... Впрочем, да, так.
Неуверенно, но Ивашка отпустил фигуру, утверждая свой ход.
– И стоило так долго думать? Мат, братец.
– Не-не, не может быть! – Ивашка чуть волосы свои не вырвал от изумления. – Эх, как я не заметил, что ладья тут…? Вот же оказия какая!.. А может, ещё партию?
– Нет, Ивашка, я устал, – отказалась я. – Пойду уж спать. И тебе советую. Спокойного сна!
– Спокойного.
Я вышла из кают-компании, слыша как Ивашка агитирует Санька на продолжение игры. Тот, похоже, согласился. А я решила прогуляться перед сном.
Как приятно свежо и немного ветрено было на палубе в этот час! Уже достаточно стемнело, чтобы звёзды высыпали на небо как барашки на травное поле. Только «пастуха» – луны – не было пока видно. Я стояла у борта и вдыхала прохладный морской воздух. Мягкое покачивание на спокойных волнах убаюкивало. Мне нравились эти мгновения после суетного дня. Даже кромешная темнота меня не смущала, за время плавания я уже привыкла к ней. Тем более, что дежурный фонарь у рубки всегда светился по ночам, как маячок. Он давал ощущение, что рядом есть люди и ты не потерян в пространстве.
Что-то потянуло меня на этот «маячок», и я пошла туда.
В самой рубки было темно. Слабый свет от фонаря у входа немного рассеивал мрак, чтобы не упасть в потёмках, но и только. Тёмный силуэт за штурвалом смотрел в непроглядную даль. Видел ли он там хоть что-нибудь?
– Ян? – позвала я.
– Ты чего ещё не спишь? – отозвался силуэт.
– Да в шахматы с Ивашкой заигрались. – Я подошла к обзорному окну и тоже посмотрела в даль. Там были только чёрные волны морских просторов. – Я зашла спросить, не нужно ли ещё чего-нибудь?
– Нет, на сегодня распоряжений больше не будет. Иди отдыхать.
Я сделала пару шагов, чтобы уйти, но передумала.
– Ян, можно тебя спросить?
– Спроси. Только не обещаю дать все ответы.
– Но ты же не знаешь, о чём я хочу спросить.
– Я догадываюсь. – Ян отвлёкся от созерцания моря и обернулся ко мне. – Тебе не даёт покоя, что Мартын называет меня князем, так?
– Признаться, так, – подтвердила я.
Вахтенный вздохнул.
– Мартын не со злобы меня князем называет, скорее так, ради забавы. Но это не прозвище... Я действительно князь, – сказал он.
И посмотрел на меня, желая, наверное, увидеть мою реакцию. Но темнота всё смазала и скрыла. К счастью для меня и, наверняка, к сожалению для Яна.
– Странно видеть знатного человека бороздящего моря, не так ли? – продолжил он. Я кивнула и пожала плечами одновременно. – Мда… Да только я сапожник без сапог. Отец прокутил наше имение до последней лошади. Ещё и долги оставил. А сам застрелился. Мы с сестрой Ольгой чуть по миру не пошли. Но помогла дальняя родственница. Она забрала сестру к себе пока я буду зарабатывать хоть что-то, чтобы оплатить долги и выдать замуж сестру за порядочного человека… Сейчас Оле должно быть шестнадцать. Три года её не видел.
– Это ты ей пишешь письма по вечерам?
– Да. Пишу, чтобы потом в порту отправить с нарочным.
– Ты можешь не прятать больше от меня эти письма, – скромно признаться я, – Меня грамоте не обучили, я не умею ни читать, ни писать.
– Вот как? Ну, это не беда, грамоте завсегда научиться можно, – подмигнул Ян. Сделав короткую паузу, видимо решая, говорить мне или нет, он всё же добавил: – Тот янтарь, что ты видела – это тоже для неё. Я собираю его на балтийских побережьях с весны до осени, а потом продаю в чужих краях за хорошую цену. Уже собрал приличную сумму. Продав ещё и этот мешочек, я смогу, наконец, вернуться домой, к сестре.
История Яна поразила меня. Не подозревала я в его душе столько благородства и нежной заботы о близком человеке. С виду просоленный моряк как и все прочие, промышляющий торговлей. Но под этим слоем, на самом дне, спрятан другой человек . Мне стала понятна причина его заступничества за меня: я напоминала Яну его сестру, о которой тоже сейчас заботится кто-то другой.
– Но, Фёкла, имей в виду, – прервал мои мысли Ян, – я рассказал тебе это не затем, чтобы вызвать жалость. Просто ты хотела знать, кто я, и я рассказал.
– Да ясный пень! У меня и в мыслях не было. – И чуть помедлив, добавила: – Спасибо, Ян, за то, что ты сделал для меня. Думаю, у тебя всё получится, должно получится, и вы с сестрой будете счастливы.
Я улыбнулась, но видел ли Ян мою улыбку в темноте?
– Да, – коротко ответил он. Ян хотел сказать что-то ещё, я это чувствовала, но почему-то передумал. Отделался простым: – И с тобой всё будет хорошо. Если сейчас же пойдёшь спать.
Обед почти был готов, когда я отлучилась на несколько минут. Вернувшись, я увидела, что в моей вотчине уже кто-то хозяйничает. Ян, абсолютно не стесняясь, пробовал еду из всех кастрюль и мисок, что имелись на кухонном столе камбуза. Заходить сюда с проверкой по три раза в день – это его и долг, и приятная привычка.
– Ну и как, съедобно? – прервала я его занятие.
– Угу, – кивнул он. – Только котлетки какие – не знаю: ты их ещё не пожарил…ла.
– Ну хоть что-то будет для тебя «сюрпризом» за обедом, – подшутила я.
– А что у нас на сладкое? Компот, запечённые яблоки, варенье?
– Почти угадал. Яблочное повидло. – И с гордостью добавила: – Моего приготовления.
– Ммм, что-то новенькое…
– Ян! – внезапно на камбуз вбежал Санёк. Мы обернулись. – Ивашке чего-то поплохело. Лежит зелёный весь.
Сообщение встревожило не только Яна, но и меня. Ян сразу выскочил прочь, а я замешкалась, убирая кастрюли с огня, чтобы обед не убежал и не подгорел. Затем тоже ломонулась в каюту Ивашки.
Парнишка и правда выглядел неважно. Лежал на своей постели ослабленный и с испариной. К моему приходу Ян уже осмотрел больного.
– Пищевое отравление, – поставил он диагноз. – Чего ты съел, Ванька, признавайся!
– Да ничего особенного, – тихо произнёс тот. – Позавтракал вместе со всеми… А потом, час спустя примерно, живот заболел… Только вот ещё…
– Что? Говори уже! – потребовал Ян.
– Сыру на камбузе отведал. На тумбочке лежал, небольшой такой кусок. Я и отрезал чуток.
Что съел он кусок сыра тайно, было ясно по тому, как нерешительно Ивашка признавался в содеянном.
– Ёлки-палки! – проворчал Ян.
Я мысленно произнесла то же самое, но наверняка мы имели в виду разное. Я вспомнила, что злосчастный сыр был мной забыт на тумбочке ещё несколько дней назад. Непростительная оплошность! Ох, и влетит же мне по первое число сейчас! Да я и сама буду долго корить себя за это.
Неожиданно я вспомнила:
– Я знаю как помочь Ивану! Погодите, скоро вернусь.
Стремглав я кинулась в свою, то есть нашу каюту, и схватила суму. Бабка Нина клала мне мешочек с травой от подобных недугов. Долго рыться и искать не пришлось. Найдя зелье, я побежала на камбуз. Минут сорок я потратила на кипячение воды, заварку и остужение отвара, чтобы пить можно было. Наконец я вернулась к больному с кружкой спасительного снадобья.
Саня и Ян всё ещё дежурили у страдальца.
– Ну как он? – на всякий случай поинтересовалась я.
– Всё так же, – ответил Санёк.
– Ага. А я, вот, принесла питьё для Ивашки. Эту траву мне дала одна знахарка. Должна помочь при отравлении.
Как бы разрешая мне напоить Ивашку, Ян сделал приглашающий жест, мол, иди пои.
– Давай-ка, отпей три глотка, но не более, – велела я, приподнимая голову Ивашке. Он послушно хлебнул отвара. – Вот и ладно. Теперь только часа через четыре надо будет попить ещё. А коли к тазику опять припадёшь, так сразу после того. Понял, Вань?
Тот кивнул.
– Сейчас попробуй поспать, – посоветовал Санёк. – Сон хорошо лечит. Мы зайдём позже.
– Да ничо, – махнул рукой Ивашка, – оклемаюсь потихоньку. Не волнуйтесь.
Однако голос его пока не внушал таких надежд.
Санёк отправился в рубку, я на камбуз, а Ян – на корму такелаж проверить.
– Ян, а ты что, в медицине сечёшь? – спросила я по пути.
– Немного. У отца был личный доктор. Я часто возле него отирался, вот и понахватался всякого. В случае с Ивашкой тут не надо быть медиком, чтобы понять, что траванулся парень.
– Надеюсь, он скоро поправится. А я сейчас же выкину этот проклятый кусок сыра! Пока ещё кто-нибудь не траванулся.
– Ага, лучше поздно, чем все, – как-то странно добавил Ян и пошёл по своим делам.
Обед Ивашке пришлось пропустить, что само собой разумелось. Пока для него же было полезней чуток поголодать. Как мне доложили, состояние его не ухудшилось, и это уже было хорошо.
После обеда, прибравшись на камбузе, я навестила парнишку и проконтролировала очередной приём отвара. Вернулся наконец нормальный цвет лица. Кажись, жить будет. Однако до полной поправки ещё далеко. Ужин для Ивашки я решила приготовить отдельно, щадя его желудок.
– Сто тыщ каракатиц! – заорал Мартын на палубе. – Где Яна носит?! Попутный ветер, надо менять положение парусов, а его нет.
Я выглянула из камбуза.
– Может он в рубке? – предположила я.
– Я только что оттуда! Саня, разверни грота-гик по ветру!
– Я посмотрю его в каюте, – вызвалась я найти Яна.
Но искать не пришлось, он сам вышел на палубу со стороны носа. Но как-то странно вышел.
– Ян, – напустился на него капитан, – ты где там ходишь, дельфинами любовался? На тебе фок-мачта…
Без слов Ян пошёл к фок-мачте, но Мартын вдруг его остановил.
– Эй, ты в порядке? Видок у тебя...
– Не обращай внимание, пустое, – отмахнулся Ян.
Однако ни Мартын, ни я не поверили его отговорке. Наблюдая как Ян разворачивает паруса и натягивает снасти, я только убедилась, что с ним что-то не так. Вдруг Ян согнулся пополам и замер. Больше ждать я не стала и подошла к нему.
– Что с тобой? – спросила я. – Только не говори, что ты как огурчик! Если только как маринованный.
– Да нет, правда, ничего особенного, – беззаботно сказал Ян, даже слишком беззаботно. – Так, несварение.
– Тебя скрючивает от несварения? – я недоверчиво посмотрела на Яна. – Ты выглядишь как Ивашка несколько часов назад. Сдаётся мне, и у тебя отравление.
Ян молча дёргал снасти.
– Если это так, то дело совсем не в сыре, – не отставала я от Яна. – Возможно, это что-то с питьевой водой. Надо сказать капитану…
– Не надо! – сквозь зубы рыкнул Ян. – Нечего устраивать переполох из-за ерунды.
– Ерунды?! А если вся команда сляжет? Может, и я уже отравилась!
– Слушай! – Ян взял меня за локоть и заставил внимать его словам. – Если б ты отравилась, то уже знала бы. Дело не в воде и не надо паники на корабле. Ясно?
– Да. Но тебе же плохо, я вижу…
– Я справлюсь. Иди, готовь ужин.
– Ян, не стоит…
– Иди! – почти приказал он.
Что ж, спорить бесполезно. Я смиренно удалилась. Однако тревожиться за упрямца я не перестала, даже наоборот. И не зря. К ужину Ян вовсе не появился.
– Кажись, кого-то нет, – между делом, раздавая еду, заметила я.
– Ага, – согласился Яков, – Яна и не хватает. Поди замешкался где-то. В его интересе побыстрей прийти к столу, а то всё остынет.
– Я видел его недавно у гальюна, – добавил Санёк. – Видок у него был тот ещё. Никак тоже недуг какой подхватил?
Эти разговоры только убедили меня, что на борту появился ещё один больной, который никак почему-то не хотел в этом сознаваться. Я положила в миску ужин для Ивашки, и под предлогом снести ему паёк, пошла к каютам.
– Ивашка, ты как? – поинтересовалась я состоянием парня.
– Хило пока, слабость и спать хочется.
– Это ничо, пройдёт. Вот, на-ка, подкрепи силы. Это кашка, тебе на пользу пойдёт.
– Да как-то есть не очень…
– А надо! – велела я. – Твой желудок уже пуст. А организм ослаблен. Так что давай, поешь хоть немного. Быстрее на поправку пойдёшь.
Ивашка сдался. Ложку за ложкой он принялся опустошать миску. Видя, что аппетит его таки посетил, я оставила Ивашку. Но предупредила, что приду потом за пустой посудой. А если посуда не будет пустой, то всё расскажу кэпу. Удивительно подействовала такая «угроза» на парня, он чуть ли не поклялся, что всё съест. Не то чтобы Ивашка боялся капитана, но просто не хотел выглядеть перед тем капризным ребёнком.
Выйдя от Ивана, я не пошла на камбуз, а заглянула в нашу каюту. Как я и предполагала, Ян лежал на своей постели, отвернувшись к стенке.
– Ян, – позвала я, думая не спит ли он.
– Тебе чего? – отозвался тот.
– Так это, ужин уже.
– Я не буду.
– Ещё бы! Живот и без того скручивает, да? – участливо сказала я и подошла ближе, чтобы взглянуть на его состояние. Ян упорно не поворачивался. – Ты и сейчас будешь говорить, что с тобой всё нормально?
– Не буду.
– Тогда скажи мне, что с тобой?
– То же, что и с Ивашкой, – наконец Ян пошевелился, вздохнул и обернулся ко мне. Действительно, выглядел старпом как призрак: измождённый и бледный.
– А ты-то чего съел?
– То же, что и Ивашка.
Мне показалось, что я слышу эхо.
– Что? Это сыр?! – поразилась я.
– Ну да… Когда я заходил на камбуз с проверкой, то был очень голоден. Хотел перекусить чего-нибудь до обеда… А там тот проклятый сыр лежал… И такой заманчивый был! Даже на вкус ничего оказался. Только кисловатый чуток.
– Так что же ты сразу-то мне всё не сказал! Зачем надо было себя мучить?
– Дык, я как узнал про сыр, сразу желудок свой почистил. Думал, обойдётся… Видать, плохо почистил.
Мне было всё ясно. Я считала, что только мой дядя со странностями: как заболеет, так геройски мучается, отказываясь от помощи и напуская ненужную браваду. Но видимо у всех мужчин одна природа, мне совершенно непонятная.
– Ладно, теперь поздно рассуждать, – сказала я. – Буду и тебя лечить.
Не дожидаясь протестов и заверений, что само всё пройдёт, я выскочила из каюты, прихватив зелье бабки Нины.
На камбузе мужики уже оттрапезничали, но ещё не расходились, травя байки за столом. Я прошла к кухонному закутку и стала заваривать траву.
– Федька! – гаркнул Мартын, так неожиданно, что у меня едва кружка с кипятком из рук не выпала.
– А?
– Так чего там, князёк на ужин изволит пожаловать, али сегодня он бойкотирует приём пищи?
– А-а, так это… – я не знала что и сказать. Но шило-то в мешке не утаишь. – Не-а, не придёт он.
– Чего это? – Мартын посерьёзнел.
– Что, он и правда заболел? – вслед за капитаном встревожился Санёк.
Все разом встали из-за стола и подошли ко мне. Просто-таки обложили меня со всех сторон. Саня заметил, что я что-то завариваю в кружке.
– Это ты для Яна? – спросил он. Я молча кивнула. – Значит, он тоже отравился?
И мне пришлось рассказать всё о состоянии старпома и о причинах недуга.
– Моя оплошность, конечно, – повинилась я. – Нечего было еду в неположенном месте оставлять… Только вы не говорите Яну, что я вам всё рассказал! Думаю, он не хочет, чтобы все знали.
– Хм, и как же он собирался скрыть свою болезнь? – возмутился Мартын. – Теперь дня два проваляется, не меньше. А это никак не объяснить занозой в пальце.
– Но не волнуйся, – пришёл на помощь Яков, – тебя не выдадим.
К моему удивлению, Ян безропотно выпил положенные три глотка отвара и снова откинулся на подушку. Вскоре он заснул. Теперь только время и сон поможет обоим страдальцам быстрее поправиться. Я тихо вышла из каюты. У меня были ещё заботы до сигнала отбоя.
Мужики благоразумно не стали тревожить покой болезных, лишь справились у меня о состояниях Ивашки и Яна.
Переделав все хозяйственные дела на камбузе, я стала слоняться по палубе. Ещё не совсем стемнело. Ни звёзд, ни луны видно не было. На волнах покой. Даже косяков рыбёшек не проскользнуло под гладью вод. Всё словно замедлилось, притаилось, будто выжидая чего-то. В кают-компанию я этим вечером не пошла. Совсем не было желания играть в шахматы, хотя Саня предложил мне партию. Но как-то сердце не лежало. Я прошлась вдоль леера до бушприта и обратно, бездумно проверяя снасти, наблюдая за едва надутыми парусами. Ветер хоть и был попутным, но слабенький.
На самом деле все мои шатания имели одну цель: развеять по этому ветру свои волнения. Я не могла понять, что меня так разволновало, но было маетно на душе. Здоровье матросов хоть и покачнулось, но их жизням уже ничего не угрожало, я была в этом уверена. Так что же не так? Давеча подавая кружку Яну, я почувствовала холодок в пальцах рук. Обычно это знак внутреннего непокоя. Но о чём было волноваться в тот момент? Одна догадка маячила как мираж в моём сознании. И она мне не очень нравилась.
Наконец склянки пробили отбой и я могла пойти спать. Только бы теперь сомкнуть глаза.
Глаза сомкнулись почти сразу. И лишь вышедшая над горизонтом луна, бросив свой туманный свет через иллюминатор на моё лицо, пробудила меня. Едва сориентировавшись, я вычислила, который уже час. Было около часа, возможно уже второй пошёл. Яну пора было выпить ещё отвара. Для этого надо его разбудить, а жалко. Он так мирно и трогательно посапывал. И всё же я слезла с гамака и подошла к столу. Нащупала кружку и лампу. Собралась было зажечь свет, но передумала. Жечь спички и масло ради двух минут – не разумно. Ладно, и так авось получится. Тем более, что луна поднялась ещё выше и светила теперь уверенней в проёме круглого окна.
– Ян, –позвала я, чуть потормошив его за плечо, – Ян, пора бы выпить лекарство.
Он забурчал и приоткрыл глаза. Едва ли Ян соображал где он находится и что к чему. Но это и не важно: сейчас отопьёт и опять может спать младенческим сном. Однако он припал к кружке и чуть не выпил всё до дна.
– Хватит, Ян, хватит! – остановила я его. – Иначе только хуже будет.
– У-у, - запротестовал он, – я пить хочу. Очень.
– Понимаю. Но давай потом попьёшь и сколько захочешь. Не стоит запивать это лекарство водой.
Ян разочарованно вздохнул, но настаивать не стал. Я хотела поставить кружку на стол, но мою руку вдруг перехватили.
– Останься… посиди со мной, – чуть слышно попросил Ян. – Хоть немного.
Он держал меня за руку так, как дети держат взрослого, испугавшись темноты. Просьба была неожиданной, но отказать я не посмела. Присев на край его постели, я решила подождать пока Ян снова заснёт. Чтобы быстрей его убаюкать, свободной рукой я погладила его по плечу, тихо прошептав:
– Спи, Ян. Тебе нужно набираться сил. Завтра ты уже будешь гораздо бодрее. Всё будет хорошо…
– Угу, – буркнул Ян в полудрёме. – Хорошо… мне хорошо… когда ты рядом… спокойно… И почему… так?
Что-то разговорился Ян в полузабытьи своём. Если бы был у него жар, я бы сочла это за бред. Но потрогав его лоб, я заключила, что он в полном порядке. Ян вдруг усмехнулся и опять буркнул:
– Я был почти счастлив… когда нашёл тебя в Ирландии… Странно так… как знал… знал… хм…
Ну, всё ясно! Он принял меня за свою Элизу, мерещится бедолаге, что я – это она. Надо бы поскорей усыпить парня, пока фантазия совсем не разыгралась.
– Тш-ш-ш! – снова шепнула я. – Спи, Ян, спи, я буду рядом.
И осторожно высвободила свою руку из его ладони. На мгновение я поймала себя на странной мысли, глупой даже, которую я тот час же отмела. И даже поругала себя за неё. Кто мне Ян, чтобы целовать его в висок «для сладких снов»? Пусть и из сочувствия к больному. Я так когда-то делала с сёстрами, убаюкивая их. Но там-то сей порыв был понятен. Сейчас же… глупый, точно глупый порыв. И я поспешила вернуться к своему гамаку.
Уже залезая в своё ложе, я услышала:
– Фёкла… хм, странное имя…как ты…