Глава 11.
Через три дня мне было уже не до смеха. Мы шли на полных парусах к берегам Испании. Кроме знатной партии ирландского виски, на борту были тюки шерсти, закупленные Мартыном и Яном за день до отплытия. Всё это моряки надеялись «сбагрить» испанцам, а у тех взять взамен хорошее вино, керамику и ткани. Погода была изумительная для морских «прогулок», однако над шхуной закружили тучи. От самого порта он со мной даже парой слов не перемолвился. И вроде как всегда были причины, не до лясов, но я нутром чуяла, что всё неспроста. Даже когда я заглядывала в кают-компанию, чтобы сыграть в шахматы с Ивашкой, Ян либо тихо сидел в стороне, либо вовсе выходил вон. Это становилось слишком явно.
– Эй, Федька! – сев за обед, громко рявкнул капитан, так, будто я находилась не тут же, а на другом конце корабля и в шторм. – Ты чо, воду для супа из моря начерпал?
– А что, что не так? – до меня не сразу дошёл юмор Мартына.
– Да уж, солоновато, – в ответ сказал Санёк.
– Хех, Федюша, уж не втюрился ли ты? – смеясь, подхватил Яков.
Я попробовала суп. И правда, соли оказалось больше, чем надо.
– Федька и втюрился? – не поверил Санёк. – Что-то я не заметил его способностей ловеласа.
– И не мудрено, – подал голос Ян. – Как говорит народная мудрость, в тихом омуте…
И он странно бросил на меня мимолётный взгляд. Явно с укором. Или мне показалось?
– Ничего я не втюрился! – пошла я на защиту своей чести повара. И не только. – Я, это, не попробовав, досолил видать. Бывает.
Мужики ещё похихикали и угомонились. А для меня прозвучал первый тревожный колокольчик.
Периодически на «Альбатросе» устраивали рыбный день. Но весьма занятный. Для обеда и ужина рыбу ловили прямо с борта, закидывая небольшой трал. Улов был как правило не велик, да моряки особо и не старались заполнить трюмы рыбой. Это лишь животов ради, на один день. Пару раз рыбы оказывалось в сетях слишком много для команды и часть улова бесславно тухла. Мне, как коку, было больно на это смотреть.
Вот и на следующий день после «морского» супчика выдался день для лова. Сетями сегодня заправляли Санёк и Ян. Мне между готовками делать было абсолютно нечего. И я стала наблюдать за стараниями «рыбаков».
– Давай, подтравляй! – велел Ян помощнику.
– Кажись, трал пуст, – известил Санёк.
– Тогда давай ещё закидывать.
И напарники вновь закинули «невод». Прям как в сказке!
– Трави! – скомандовал Ян.
Санёк налёг на лебёдку.
– Ян, не тянет чо-то.
– Попробуй ещё.
Новая попытка вытянуть сеть была тщетной.
– Где-то зацепилось, видать, – предположил Санёк.
– Каракатица зелёная! – выругался Ян.
Он не мог отпустить свою часть сети, иначе скудный улов может уйти обратно в море и оскудеть ещё вдвое. Я поняла, что ребятам нужна помощь. Подскочив к борту, я осмотрела сеть. Она и правда зацепилась чуть ниже фальшборта. По сути, до места «поломки» можно было дотянуться багром.
– Вон там! – крикнула я. – Щас я отцеплю!
– Стоять! – гаркнул Ян. – Я сам.
– Но ты же сеть упустишь…
– Я сказал, что сам отцеплю! – нетерпящим возражений тоном прорычал Ян. Даже не прорычал, а приказал.
Не смея перечить старшему по званию и положению, я замерла у борта.
– Тогда давай я подержу сеть, – предложила я.
– Не стоит, – опять отказал он.
– Что? Но почему?...
– Не кока это дело, вот почему. Отойди! Ещё навернёшь за борт, потом тебя спасай.
– Ишь ты, какая забота! – буркнула я и демонстративно гордо ушла с палубы вообще.
Навязываться не в моей натуре, а Ян точно хотел от меня отделаться. К гадалке не ходи, он специально не дал мне помочь. И точно не из-за опасения за мою жизнь. Просто Яну слабо было принять от меня помощь. Что с ним случилось, почему такая перемена? Хотелось бы знать причину.
И я её узнала.
Привычка брать с собой в постель кусочек хлеба перед сном не забылась и на море. Тайком я проносила ломтик с собой, прихватив его с камбуза непосредственно перед отбоем. Иногда к нему брала кусочек сыра или свежего огурчика. О, сколько хитрости я применяла, чтобы надёжно припрятать паёк! А потом, когда сосед по каюте крепко засыпал, я принималась за уплетание добычи. Как же было мне вкусно! Однако через некоторое время в постели, а теперь и в гамаке, неизбежно скапливались вредные крошки. И тогда я принималась отчаянно их вытряхивать.
После дневного инцидента с тралом моё состояние особенно вышло из равновесия. А тут ещё эти крошки! Пока Ян отсутствовал, я начала войну с «вредителями». Отвязала один конец гамака и тряхнула. Но видимо как-то слишком сильно на этот раз, потому что второй конец этой нелепой тряпки оборвался. И сделал это совсем неожиданно для меня. Я отлетела по инерции на метр, сшибив по пути стул, стоящий у стола. Стул тоже не ожидал натиска и перевернулся. Висящий на нём камзол распластался по полу каюты. Мда, ничего я бардачок тут развела, и за пару секунд! Я стала торопливо заметать следы. Гамак пока бросила, было важнее повесить камзол на место. Это явно дорогая вещь и Ян меня сотрёт в порошок, если с одёжей что-то случится.
Подняв стул, я подняла и камзол, да видать не с того края ухватилась: из него выпал небольшой мешочек, а из того посыпались камешки. Ах, да что же это за день такой невезучий! Теперь я принялась собирать с пола камешки. Взяв в руку один из них, я на минуту задержалась. Меня привлекли цвет и форма предмета: неровный овальчик оранжевого цвета, будто там солнце спряталось. Другой был почти такой же, только чуть побольше. Завороженная ими, я не заметила, как вошёл Ян.
– Ты чего на полу?... Что это?!
Я вскочила.
– Я стул уронил... а-а-а камзол вместе с ним, – забормотала я. – А из него вот, камешки рассыпались. Собираю.
– Камешки, – передразнил он и тоже стал подбирать их. Потом отобрал у меня мешочек и ссыпал всё туда. – Это не просто «камешки», а янтарь. И прошу их никогда не трогать. Ясно?
– Хм, больно надо! – с нарочитой обидкой в голосе сказала я. – Мне до чужого добра дела нет.
– Ах, вот как? – вдруг криво ухмыльнулся он. – Забавно слышать.
– Что ж тут забавного?
Повесив обратно камзол, Ян вдруг круто повернулся ко мне и выпалил:
– Думаешь, я не заметил, как ты смотрел на Элизу все эти дни. И едва я вышел за дверь как ты…
Он вдруг замолчал.
– Ах, вот оно что! – я аж руки в боки уперла от нахлынувшего возмущения. – Сударь взревновал? Ха!
– Не смей… так со мной говорить! – грозно тыкнул в меня пальцем Ян, зашипев как аспид. – Ревность для глупцов. Но то, что я видел было мало приятным. Даже оскорбительным. Не будь ты молокососом и положением соответствующего, я вызвал бы тебя на дуэль.
– Ничего себе! То есть, ты считаешь меня не достойным даже дуэли?!
– Не нарывайся, парень! Последний раз предупреждаю.
– Ну конечно, куда уж нам за вам! – уже завелась я, игнорируя все предупреждения. – Можно подумать, Элиза единственная женщина, с которой ты… Хм, да в каждом порту, поди, по такой Элизе тебя ждёт. А уж она-то точно полгода твоего возвращения ждать не бу…
Договорить на сей раз мне не дали: Ян схватил меня за грудки и припечатал к стене, да так крепко, что кости мои едва не затрещали.
– Слушай, щенок! – уже по-настоящему зарычал Ян прямо мне в лицо. – Или ты заткнёшься сейчас, или я из твоего ливера леер сделаю! Понял?
Вытаращив от ужаса глаза, я молча кивнула. Ян выпустил меня и я шлёпнулась на пол. Оказывается, он всё это время, произнося свою проникновенную тираду, держал меня почти на весу. Ну и дела! Кажись, я себе сейчас врага нажила. И с этим врагом мне придётся обитать в одной каюте и спать в полглаза. Восхитительно!
Больше мы и взглядом не обменялись, разошлись по углам и молчок. Привязывая свой гамак обратно, у меня никак не получалось закрепить верёвки: они срывались и развязывались как назло. Однако к Яну я даже не подумала обратиться. А ему, похоже, было совсем фиолетово: усну я на полу или в гамаке. Да хоть стоя я усни – он и не вздохнёт с сожалением! Тем не менее, гамак был закреплён, но как-то хлипенько. Но я смело забралась в своё спальное место. Странно, Ян наконец серьёзно напугал меня своими угрозами, но устроившись в гамаке, я пожалела, что в моём «ночном пайке» сегодня не было огурца. Ох, я бы уж от души им похрустела для крепкого сна старпома!
Полдня новоявленные враги хранили полное молчание. Мы даже избегали случайно встретиться или взглянуть друг на друга. Да и не очень-то хотелось. С ума сойти! Мы по-настоящему ощетинились и из-за кого? Из-за тётки сомнительного поведения! Было бы смешно, если б так не хотелось покалечить противника.
И можно ли поверить, что вот так мы, по-тихому, конфликтовали следующие три с половиной дня.
– Опять ветер сменился, идём правым галсом, – проворчал Мартын, глядя на рангоуты.
Он дал приказ Ивашке с Саньком развернуть фока-стаксель, переложить его влево. И ребята принялись за дело. Затем я услышала распоряжения для Яна и Якова с похожей задачей: развернуть прямые паруса грот-мачты относительно галса. Я стаяла по правому борту и наблюдала, готовая прийти на подмогу, если ребята позовут. Когда Ивашка тянул стаксель на себя, я заметила, что он пятится прямо на кем-то брошенный на палубе моток троса. Парень мог навернуться, и я шустро подскочила и оттащила трос в сторону. Ивашка на минуту отвлёкся от дела и выпустил снасти из рук. Тяжёлая жердь с парусом сорвалась и по инерции полетела на меня. Увернуться я почти не успела: в последний миг я выставила руки вперёд, чтобы остановить летящий на меня рей, но сильный удар всё равно сбил меня с ног, хорошо приложив дурацкую жердь к моему лбу.
Больше я ничего не помнила.
Странное сочетание ощущений: невесомость и оглушающая боль. Я словно парила и в то же время билась головой о колокол. Открыв глаза, я почти ничего не видела: темно вокруг и пелена перед глазами. И качает. Как тошнотворно качает! Проморгавшись, я наконец разглядела, что нахожусь в реальности, и в чьей-то комнате. Ах, да, это же каюта! А чья? А, ну да, кажется, моя… в смысле, наша. Я лежала на кровати и это было мне непривычно, хотя удобно. Руки немного болели при движении, а голова – постоянно. Даже думать мне было мучительно. Взглянув на руки, я обнаружила на них несколько ссадин и синяки в районе запястий. Что же случилось? Я снова напрягла болевшие мозги. Ничего. Будто я только что родилась, память чиста. Ну хотя бы имя моё? Фёкла… да, я Фёкла. Ох, ну хоть что-то! Я приподнялась и села. Постепенно приходя в себя, я начала по крупицам восстанавливать свою бытиё. Уже вспомнилось, что я была закатана в бочке на судно, когда дверь открылась и вошёл Ян. И как буйки из-под воды начали выныривать события из глубин сознания. Перчёный компот, «морской» суп, Элиза, конфликт с Яном… О, да меня же парус сбил на палубе! В следующий миг я поняла почему чувствую себя так легко и невесомо. Нет, из-за качания судна на волнах тоже, но было и ещё кое-что: я больше не ощущала своей сдавливающей матерчатой повязки на груди. Ужас прошиб меня. Я вытаращилась на Яна.
– Как самочувствие? – довольно ровно спросил он.
– Ничего… – несмело произнесла я. – Голова болит.
– Ещё бы! Так треснуться о тяжеленную жердь. Эх, может, хоть теперь твои мозги встанут на место.
– Что?
Я почему-то с каждой минутой начинала чувствовать себя всё отвратительней. Становилось не по себе. Я не могла спросить прямо, где моя повязка, но и её исчезновение не давало мне покоя. Тревожный был знак.
– Что ж, – Ян сел на стул и чуть наклонился ко мне, явно приготовившись слушать, – давай знакомиться снова. Как тебя зовут?
Меня как огнём опалили.
– Ф-федя, – промямлила я. Может, он проверяет мою память, не отшибло ли?
– Ну да, это я уже слышал. А ещё варианты есть? Ну, как отец с матушкой тебя величали?
Я молчала. Просто онемела. Предположений о смыслах его вопросов было несколько и все они мне не нравились. Ян решил мне «помочь» с ответами.
– Теряюсь в догадках, зачем тебе весь этот маскарад? – сказал он.
Я упорно молчала, ожидая развития событий.
– Эй, ты хоть меня слышишь? – забеспокоился о моей вменяемости Ян. Он даже пальцами пощёлкал у меня перед глазами.
– Д-да, слышу.
– Ну? Признаваться будем или как?
– В чём… в чём признаваться?
- М-да, до удара ты соображала лучше.
«Соображала»? О, нет, не может быть! Голова моя закружилась ещё сильнее. Мне стало совсем дурно. Настолько, что Ян приподнялся с места, осведомившись:
– Э-э, ты чего? Нашатыря дать?
Я отрицательно покачала головой и сказала:
– Воды.
Ян любезно протянул мне кружку воды. Я пила намеренно дольше нужного, отыгрывая время. Что теперь отвечать? Как себя вести?
– Что ты со мной сделал, ирод, пока я была без сознания? – возвращая кружку, буркнула я.
– Вот-те нате! Между прочим, это я тебе оказал помощь, когда перепуганный Ивашка прибежал и сообщил, что тебя убило.
– Но… как-то же ты узнал, что я не… что…
– Ты почти не дышала, я хотел прослушать сердце и… обнаружил то, чего обнаружить не должен был.
Это уж точно! Краска залила меня, стало жарко.
– Мне пришлось тебя отнести сюда и… снять твою дурацкую тряпку, чтобы дыхание пришло в норму, – продолжал Ян. – Поверь мне, я сейчас в не меньшем потрясении, чем ты.
Злость и смущение боролись во мне и пихались. Я не знала, как реагировать на всё: то ли вознегодовать громко, то ли броситься за борт. В итоге я просто закрыла лицо руками, едва не заплакав.
– Теперь все знают об этом, да? – упавшим голосом спросила я.
– Нет, похоже, пока только я. Но хотелось бы наконец узнать, за каким лешим ты всё это устроила? – Почти потребовал ответа Ян.
– Ничего я не устраивала! Это нелепое стечение обстоятельств.
Несколько сбивчиво я поведала Яну о своей миссии по поиску Славика.
– Я не собиралась садиться на ваш корабль, да и вообще на любой другой, – сообщила я. – это полная случайность. Да ещё выяснилось, что в Петербург вы возвращаться не собираетесь. Конец навигации и всё такое. И что мне оставалось делать? Вплавь возвращаться? Вот я и продолжала играть роль кока до лучших времён.
– Твоя затея с переодеванием изначально была абсурдной. Кто тебя на это надоумил?
– Никто. Я сама.
– А, ну тогда ничего удивительного! – Но, поймав мой взгляд, Ян понял, что выразился грубовато и счёл нужным смягчить сказанное: – Это действительно глупая выходка.
– Это не выходка, а необходимость, – возразила я. – Далеко бы я ушла в облике девушки? Говорила мне бабка Нина, что мужчины ни одной юбки не пропустят, но я тогда даже не представляла, до какой степени она была права. Вид мальчишки был мне единственной защитой от вас.
– Понятно, – выдохнул Ян и встал.
Он начал ходить из угла в угол. Мне трудно было понять: усмиряет он свой гнев или что-то обдумывает.
– Что ты теперь намерен делать? – осмелилась я поинтересоваться. – Расскажешь всем?
Ян посмотрела на меня с упрёком.
– За кого ты меня принимаешь? – Он опёрся руками о стол и некоторое время так стол, потом сказал: – Вот что, для всех ты пока останешься Фёдором. Прибудем в Испанию и ты высадишься там. Я знаю кое-кого, кто приютит тебя... – Заметив мою ухмылку, он жестом остановил меня: – Вот сейчас не надо ничего говорить!.. Итак, ты останешься там до весны. Мы пойдём обратно в Россию и тебя заберём.
– Но ведь это на целые месяцы! Долго.
– А есть предложение лучше?
Моё смиренное молчание было выразительным ответом. Действительно, сейчас мне деться было вовсе некуда. Но как теперь оставаться на борту, когда мой секрет уже открыт? Пусть и только одним человеком. Ян, насколько я успела его узнать, был неплохим человеком, честным, но явный бабник. И последний факт меня как раз и беспокоил больше всего.
– Тогда я хочу переселиться в другую каюту, – сказала я. – Кажется, каюта Максимилиана сейчас свободна.
– Свободна. А как ты всем объяснишь своё переселение? Почти месяц жила здесь и вдруг не понравилось? – резонно возразил Ян.
– И что же мне делать?
– То же, что и делала до сих пор: быть Фёдором и варить каши.
– Да, но сейчас кое-что поменялось, ты не заметил? – съязвила я.
– Ещё как заметил!.. А-а, так ты боишься, что я посягну на твою девичью честь? – Ян засмеялся. – Поверь, уж это вряд ли.
Как ни странно, меня такое заявление задело. Почти оскорбило. Так значит, я недостаточно хороша для такого красавца как он? Ха! Но в слух я этого решила не говорить. Тем более, что спорить с ним у меня не было сил. Поспорю, когда голова перестанет болеть.
– За голову не волнуйся, – сказал Ян, – ты легко отделалась. Небольшое сотрясение и шишка. До свадьбы заживёт. Ладно, тебе лучше сейчас отдохнуть. Поспи. А я пойду, скажу Якову, что камбуз сегодня на его попечении. – И уже в дверях он обернулся и спросил: – Так как тебя всё таки по-настоящему звать?
– Фёкла.
– Хм, замечательно.
И вышел.
Что было замечательного – не знаю. Но когда он ушёл, я наконец расслабилась, легла и через некоторое время уснула. Думать и переживать о чём-то мне теперь было бесполезно – я в руках Яна до тех пор, пока не достигнем берега.