Глава 8.
Ужин нашему арестанту я принесла сама. Заходить в клетку с тигром я не побоялась, резонно решив, что бежать этому тигру некуда. А вот попробовать навести мосты хотелось. Негоже нам враждовать, плывя на одном судне.
– Максимилиан, я тебе поесть принёс, – возвестила я, открывая дверь отсека, где недавно сидела сама.
– Какая честь, – буркнул он из темноты.
– Это не просто плошка фасоли.
– А что ещё, моя казнь через отравление? Или ты, наоборот, туда ещё и лосося положил?
– Не смешно, Макс. Я пришёл поговорить с тобой.
– О чём, о погоде?
Мда, так разговор наш точно не склеится. Значит, сначала надо накормить парня, чтобы от сытости он подобрел. И я стала ждать, пока он опустошит миску. Когда он облизал ложку, я снова попыталась завести беседу.
– Максимилиан, ты не должен видеть во мне своего… врага. Поваром на судне теперь я, такое стечение обстоятельств, но это не значит, что тебя спишут на берег. Почему ты так ополчился на меня?
– Почему? – рыкнул Макс и замолк. Потом добавил: – Всё, что я умею в этой жизни – это готовить. По реям лазать не могу, потому что панически боюсь высоты. В навигации ничего не понимаю. А море – это моя детская мечта. И вот, она исполнилась: меня взяли коком на «Альбатрос». Полгода я не мог нарадоваться, что хожу по морям, вижу невероятные восходы и закаты, ощущаю качку под ногами… И тут появляешься ты.
Макс замолчал. Он полагал, что этим всё сказано. И в чём-то был прав: всё было ясно.
– Но ведь, если не на этом, так на другом судне ты смог бы снова устроиться коком, – пыталась я его убедить.
– Слушай, чего ты хочешь? Какое тебе дело до моей жизни? Накормил –спасибо. Можешь идти.
– Как хочешь, – не стала настаивать я, раз человек против разговора. – Просто надеялся на примирение. Ведь и на камбузе мы можем управлять вместе. Например, ты бы заведовал провиантом, а я – готовкой.
– То, чего хочешь ты, не означает, что того же хочет кэп. А на шхуне пока что он приказы отдаёт. И Мартын намерен меня наказать, а не поощрить. Так что, не теряй зря время.
– Ладно, не буду, – забрав плошку, согласно кивнула я и ушла.
Еда явно не сделала Макса благодушней. Жаль! Видать, гнев его глубоко засел, нескоро его оттуда выкорчеваешь.
После отбоя Ян опять что-то писал в своей каюте, а при моём появлении опять всё спрятал. Он наверняка, опасался, что я могу подглядеть его записи. Зря, ведь я грамоте совсем не обучена. Когда от родов померла матушка, мне было лет 6 от роду. А отец помер от пневмонии тремя годами позже. Тогда-то тётка и занялась моим воспитанием, но только в плане использования в быту. Обучать наукам она даже не помышляла. Яну сие ведомо не было, а я не собиралась его просвещать. Пусть у каждого остаются свои тайны.
– Что теперь будет с Максимилианом? – поинтересовалась я.
– М-м, ничего. Просидит в трюме до прибытия в порт, а там сойдёт на берег. Днём будет драить палубу или чистить гальюн, или выполнять какую-нибудь ещё чёрную работу. В старые времена его бы высекли или скормили акулам. Впрочем, и сейчас некоторые промышляют такими казнями. Но Мартын против физических экзекуций, он считает, что наказание должно пронять душу и сознание, а не тело. Вот так-то!
– А если такая милость не исправит человека, а наоборот – заставит злоупотребить добротой для более тяжких деяний?
– Тогда отдаст преступника под трибунал в ближайшем порту и спишет его на берег во веки веков. Но такого ещё не бывало. А чего ты так печёшься о Максимилиане? Он ведь чуть тебя под монастырь не подвёл.
Прямо отвечать я не стала, отделавшись:
– Да так, жалко его просто.
На что Ян лишь хмыкнул.
– Добрая ты душа, Федька. Но будь осторожней с такой добротой: как бы до настоящей беды не довела.
На море испортилась погода, а до порта Уэксфорда нам ещё сутки пути было, как сказал Мартын. Волны ходили валунами, «Альбатрос» качало как на качелях: нос задирался высоко, а потом падал так низко, что думалось: вот-вот зачерпнёт воду и окатит всю палубу. Но как-то всё обходилось. Из-за сильного ветра часть парусов спустили. Как пояснил Ивашка, чтобы паруса ветром не порвало и нас не опрокинуло кверху брюхом. Обычно после ужина я гуляю по палубе и смотрю на закат. В этот вечер заката не было: тучи покрыли небо до самого горизонта.
– Барометр бурю предвещает, – сказал задумчиво штурман, удерживая штурвал согласно курсу. – Как бы ни пришлось шторм в порту встречать.
Из его слов выходило, что происходящее – это лишь цветочки. Мне стало не по себе. Но я старалась не подать виду, что струхнула.
– А разве в порту нельзя укрыться от стихии? – как можно беззаботней и несколько наивно спросила я.
– Конечно, нет, краба мне в штаны! У берегов переживать шторм – это самоубийство.
– Тогда может, бросить якорь в море и переждать здесь?
– Это то же самое, что пережидать в порту: якорь нас всех на дно утащит. Нет, Федя, у нас одна доля: бороться со штормом здесь и сейчас и уповать на заступничество святых. – А потом крякнул: – Эх, хорошо!
Что было в этом хорошего, я не поняла. Однако уточнять не стала и вышла из рубки. На палубе торчать в такую качку тоже не хотелось. И я пошла, а точнее пошарашилась в кают-компанию. За недели гуляния по волнам я уже попривыкла к качке, но сегодня удержаться на ногах было вдвое сложнее. Так и думалось, что сейчас свалюсь и покачусь от борта к борту. Вопреки моим опасениям, до каюты я добралась благополучно.
Ивашка, Санёк и Ян уютно устроились вокруг прибитого к полу стола. Ян и Санёк играли в любопытную игру, какую я ещё не видела, поминутно придерживая от крена судна фигурки на клетчатом поле. Ивашка наблюдал за ними. Вряд ли он за кого-то болел, просто увлёкся самим процессом. Я не раз наблюдала, что после ужина ребята уходили в кают-компанию, но не задумывалась зачем. Может, карты изучали, а может, обсуждали ещё какие-то дела. Теперь я догадывалась, что парни просто развлекали свой досуг игрой в эти фигурки.
Описав круг по каюте, рассматривая карты на стене и огромный шар, имитирующий Землю (как мне сказали, он назывался глобусом), я тоже подсела к столу. Долго наблюдала как игроки передвигают фигурки, периодически восклицая:
– Шах, дружок!
– А мы рокировкой.
– Всё равно шах, браток!
– Не-не, дай подумать… А мы вот так.
– Чудно! Теперь мат. Партия!
– Э-э, постой-ка… такого быть не может!
– Эх, поторопился ты, Санёк, – Ивашка хлопнул Саню по плечу. – Надо было ладьёй ходить.
– Ну ладно, умник! Это… то, в смысле… случайно это. Короче, повезло тебе, Ян.
– Ну да, ну да, третий раз подряд, – смеялся победитель.
Впрочем, по Сане не заметно было глубокое огорчение. Он шустро снова расставил фигуры на клетчатой доске.
– Ивашка, а ты не желаешь ли? – предложил он.
– Давай! – согласился юнга, и подсел на место Яна.
– А что это за игра? – нарушила я своё безмолвное присутствие.
Все разом повернулись ко мне, явно лишь сейчас заметив.
– Шахматы, – отозвался Ивашка. – Ян всех нас увлёк ими, научив играть. Хочешь тоже?
Пожав плечами, я как-то не слишком уверено согласилась:
– Хочу.
– Айда, садись-ка тут, – сказал Саня, уступая мне место у доски. – Для начала, ты должен знать какие фигуры как называются и как ходят…
И моё обучение началось. Шахматы и правда оказались довольно увлекательными, но очень неторопливыми. Каждый ход нужно было обдумывать и предугадывать ответные ходы соперника, чтобы не попасть впросак раньше времени. Я шевелила извилинами на полную мощь, никогда ещё так усиленно думать мне не приходилось. Но мне это понравилось. Правда, первую в своей жизни партию я таки проиграла. Хотя Ивашка и поддавался мне как мог, и заранее подсказывал какой ход опрометчив, и даже давал переходить иной раз, что правилами вообще-то запрещалось.
Внезапно раздалась рында.
– Полундра ребята! – возвестил Ян, давая понять, что потехи час прошёл.
Все моментом вскочили и кинулись к трапу. И я за ними, в последний момент заметив, что шахматы попадали и покатились врассыпную. Качка усилилась. Ой, не нравится мне всё это!
Я выскочила на палубу. Там вовсю уже суетилась команда в полном составе. Оказалось, что корабль сносило с курса из-за усилившегося, и уже не попутного нам, ветра. Я ощутила влажные капли на щеках и плечах. Никак дождь? И в следующую минуту хлынул ливень, и такой холодный!
– Фёдор, гика-шкот налево! – крикнул мне кто-то.
Я кинулась к гику, уже зная что это и где, но на полдороге остановилась. Дождь намочил мою тельняшку, теперь она просвечивала тело насквозь. Ай-яй-яй, как не вовремя! Мне надо было срочно переодеться. Но как же приказ? А, была не была! Я потянула за один из канатов, поворачивая гик, но он, зараза, не хотел поворачиваться. Ветром его вновь сносило в сторону. У меня попросту не хватило сил удержать гик-шкот и закрепить снасти. Вдруг я почувствовала, что дело пошло легче. Обернулась и увидела Яна, помогающего мне тянуть канат. Он гораздо ловчее закрепил парус в нужном положении. Помня о том, что тельняшка моя позорно промокла, я быстро отвернулась, делая вид, что что-то там ещё доделываю. Бросила «благодарю» и опрометью бросилась к трапу, ведущему вниз. Очень надеялась я, что моё поведение не вызовет подозрений.
В каюте я быстро стянула тельняшку, которую мне выдали уже здесь, на «Альбатросе», и одела свою рубаху, в которой ушла из дома. Возвращаться на палубу под проливной дождь мне не хотелось совсем. Но как оправдать своё поведение – я не знала. И ничего не приходило в голову.
Дверь открылась и вошёл Ян. Он был так же мокрый как и я минуту назад.
– Фёдор, ты чего не идёшь? Мартыну нужна подмога в рубке.
– Я того… н-не могу.
– С тобой всё нормально? Ты бледный весь.
Догадка пришла ко мне моментально.
– Да, что-то слабость, мутит… – проскулила я. –Это из-за усилившейся качки, видать… Неловко перед кэпом…
– Ладно, сиди тут. Я объясню кэпу как-нибудь всё.
И Ян ушёл.
Позор на мою голову! Что подумает команда обо мне? Чуть небольшой шторм – и Фёдор в обмороке. Матросам на смех! Скажут, что слаб как девица. И будут правы. В эту минуту я впервые за несколько дней задумалась о том, чтобы сойти с корабля в каком-нибудь порту, а потом на пассажирском корабле, как путешественница, вернуться обратно в Питер-град. Но вот отпустит ли Мартын? Или мне опять сбежать, скрыться тайком? Ох! Я схватилась руками за голову.
В таком положении я просидела довольно долго. Достаточно, чтобы вернулся Ян.
– Что, не полегчало? – с неожиданной заботой произнёс он.
Я лишь отрицательно покачала головой.
– Ян, я не могу всю жизнь по морям барахтаться, – уныло сказала я. – Вообще, не моё это. Считай меня трусом и слабаком, но я хочу сойти на берег в ближайшем порту. Уговори кэпа меня отпустить. Пожалуйста! Если же нет, то… я просто сбегу.
Ян сидел на своей кровати, слушая мои жалобы. Затем проговорил:
– Я сразу всё понял.
Меня эти слова не на шутку испугали. Он догадался, кто я?
– Правда? – севшим голосом промолвила я, воззрившись на старпома. – Почему же ты промолчал, не дал мне сойти ещё в Норвегии?
– Ну, я не думал, что всё так серьёзно. А ещё одна пара рук на шхуне лишними не будут. Да и ты готовишь вкусно, – засмеялся Ян.
– Только поэтому?!
– Разве мало? Сразу было понятно, что из тебя матрос никакой, и о море вряд ли мечтаешь. Просто стечение обстоятельств тебя забросило сюда. Но бочку кваса-то окупить надо было. Вот я и не стал ничего предпринимать. А сегодня я окончательно убедился, что корабельная жизнь точно не для тебя.
– Так ты… только об этом догадался?
– Ну да. – Теперь Ян насторожился. – А что, есть ещё что-то?
– Нет, конечно, ничего больше, – поторопилась я заверить Яна. А сама облегчённо выдохнула. – Просто… признаюсь, что я… ну, это… трусоват что ли.
– Бывает. Нет людей, которые чего-нибудь не боятся. Только они либо прячут этот страх глубоко в себе, либо борются с ним всеми силами. А некоторые сдаются на милость страху. У тебя есть богатый выбор.
И Ян ободряюще подмигнул.
– Мудро. Я запомню, – пообещала я.
Днём наша шхуна вошла в порт Ирландии. Шторм утих ещё под утро. На этот раз мне повезло, и я отсиделась в каюте, более ничем не привлекая внимания. Но, чтобы такого больше не повторилось, я собиралась приложить все усилия. Что-то мне не хотелось больше рисковать и быть разоблачённой группой мужиков, неделями и месяцами покоряющие моря.
В этом порту «Альбатрос» собирался скинуть несколько пудов сыра, закупленного в Норвегии, и загрузиться несколькими бочонками ирландского виски. Однако в этот раз капитан никуда не торопился и собирался провести на суше несколько дней. Только я ещё не ведала, собирается ли он на все эти дни оставить меня опять на шхуне или прихватит с собой. Если б я знала, чем это обернётся для меня, то с охотой осталась бы на шхуне.
Сыры были уже погружены в шлюпки и команда по одному начала занимать места в них. Кроме Якова: он оставался на сутки вахтенным, дабы шхуна не осталась совсем без присмотра. И я не думала спускаться на воду, когда кэп чуть ли не в ухо мне приказал:
– Кок Фёдор, тебе особое приглашение нужно? В шлюпку шнеллер!
– Чо?
– Командируешься на берег как и все. Чего не ясно?
– Кто, я?! На б-берег?
– Сто крабов мне в штаны! Шевели уже ляжками! – не столько злился, сколько создавал видимость Мартын, дабы придать мне ускорения.
А я что, я была вовсе не против. Тем более, что выдавался замечательный шанс потом остаться на берегу совсем.
Максимилиана тоже посадили в одну из шлюпок. Его ожидал трибунал. Капитан вместе с Яковом собирались отвезти его, как арестанта, к местным стражам порядка для вершения суда. Более о Максе я ничего не слышала.
Шлюпки причалили к пирсу. Ребята быстро и привычно перетаскали сыры в телеги, уже стоявшие у причала. Оказалось, что Ивашка чуть раньше сплавал до берега и нашёл перевозку для их товара. Одна повозка была заполнена доверху, а вторая лишь до половины, что позволило разместиться самой команде.
– И куда мы теперь едем? В какую-то лавочку или винодельню? – спросила я своих спутников.
– Ни то, ни другое, – ответил Саня. – Сейчас едем на склад Патрика, он наш давний скупщик сыра. А потом к госпоже Маргарет. Она держит что-то вроде гостиницы. У ней мы и обоснуемся на несколько дней. А завтра отправимся к Эдварду, виноделу. У него закупим виски.
– И всё? Тогда завтра или послезавтра мы можем уже отчалить. Что делать тут остальные дни?
Саня хмыкнул.
– Эх, какой же ты ещё желторотый, Федька! – рассмеялся он. – Остальные дни гулять и веселиться надо!
Ой-йой! Надеюсь, они меня не станут втягивать в свои вакханалии. Я почувствовала некую брезгливость и отвращение.