Глава 7.
Расплата за свой успех на шхуне не заставил себя ждать.
Мы были уже несколько дней в море. Ещё до рассвета вся команда поднялась на ноги. И я тоже. Завтрак пришлось готовить почти на скорую руку, потому что капитан очень спешил причалить к берегу. Оказывается, мы приплыли к Норвегии. Здесь команда должна выгрузить те самые бочки, вкупе с которыми меня сюда и доставили. Так я поняла по разговорам ребят. Выловив момент и Ивашку, я полюбопытствовала:
– А что в этих бочках, Ивашка?
– Квас.
– Как, обычный русский квас? – удивилась я.
– Ага. А что тебя удивляет? Скандинавы с большой охотой берут у нас квас, а потом подают его в своих забегаловках за повышенную плату. И им вкусно и нам выгодно, – и Ивашка озорно подмигнул мне.
Наш разговор прервали командами «шлюпки на воду!» и «откатить бочки к тралу!». За этим последовала суета. Сейчас я увидела как эти бочки спускали в лодки. Их закатывали в огромную сеть и лебёдкой спускали в шлюпку. И так с каждой, а их я насчитала одиннадцать. Стало быть, здесь должна была быть дюжина бочек, если бы мой случай всё не попортил. Вот за эту бочку-то, поди, я и должна теперь отработать на шхуне под командованием Мартына. Эх, раз такая моя планида, то и ладно.
Кто-то толкнул меня впопыхах. Это оказался штурман Яков.
– О, Фёдор! – воскликнул он. – А тебя старпом с Мартыном спрашивали, а ты тут прохлаждаешься. А ну, шуруй в кают-компанию!
Без дополнительного упрашивания, я побежала в кают-компанию.
– Звали, сударь? – возвестила я о своём приходе.
Оба оторвались от карт на столе и посмотрели на меня. Кэп тут же меня огорошил:
– Фёдор, драить палубу сегодня будешь ты. Команда будет отсутствовать до завтра, поэтому торчать на камбузе тебе нет необходимости.
– То есть, я не иду с вами? – удивилась я.
– Именно. Мы не можем судно оставить совсем без присмотра. Но ты не один тут будешь: Яков составит тебе компанию. Всё, свободен!
Тон, которым это было произнесено, отмёл любые желания что-либо возразить или даже уточнить. Сказал – отрезал. И я молча ретировалась.
Вот ведь загвоздка: почти сутки ничего не делать. В моей жизни такого не бывало ещё. Непривычна я к таким выходным. Команда ушла в увольнение на берег, а я стала драить, а попросту мыть шваброй палубу. Это заняло немного времени. Остальные часы я без дела шаталась по шхуне, пока не надоело. Тогда я ушла в свою каюту и не выходила оттуда до утра. Готовить и правда не было необходимости, мы вдвоём обошлись тем, что осталось после завтрака, а потом перебились поджаренным мясом с тёртой репой.
На следующий день команда вернулась с новым грузом. На этот раз это были сыры. Одна головка сыра даже досталась мне. В смысле, отнести на кухню к прочим продуктам. Сыр оказался очень ароматный, хотелось прямо сейчас его отрезать и поесть, но я решила не поддаваться искушению. Вместо этого стала думать, что можно приготовить с ним.
Я готовила обед, когда на камбуз зашёл Ивашка.
– Ой, как есть уже хочется! – сказал он, потирая живот.
–Но-но, руки прочь от кастрюль! – прикрикнула я скорее шутя, чем всерьёз потрясая поварёшкой. – Вот склянки пробьют и будешь есть.
Он явно расстроился. Но хлеба кусок таки тиснул.
– Эй, а ну стой! – окликнула я, когда он уже был у дверей.
Ивашка замер.
– А куда теперь идёт шхуна? – спросила я. – Обратно в Петербург?
Юнга явно обрадовался, что я кусок у него не отберу. Затем ответил:
– Не, в этом году мы уж в Петербург не вернёмся. Сейчас пойдём к Исландии, а там на юг. В северных морях навигация заканчивается.
И ушёл, оставив меня в полном ступоре. Как – не вернёмся? Год, целый год мы будем барахтаться где-то в чужих краях?! Нет, нет, я этого не должна допустить! У меня своя цель: найти Славика, быть с ним. Я не могу потерять целый год! За это время столько воды утечёт, столько может случиться, что мы с ним совсем потеряем друг друга.
Так бы я и пребывала бы в ступоре, если бы не новая встряска.
Я расставляла плошки к обеду, когда вбежал Саня.
– Фёдор, к кэпу! – коротко скомандовал он. – Жива!
Не понимая причин такой спешки, я поторопилась за Саней в кают-компанию. Там были Яков и Мартын.
– Звали, сударь? – сглотнув, сказала я.
Суровый взгляд впечатал меня в стену, у которой я остановилась.
– Говори как на духу, Федя, что ты делал в отсутствие команды? – велел капитан.
– Так, это, я палубу драил, как вы и велели, – призналась я.
– Весь день? – Сомнение так и сквозило в его голосе.
– Нет, конечно. Ну… я ещё на камбузе прибрала…лся. Потом так, на корме побалталс…ся, – от волнения я стала спотыкаться на словах и оговариваться. – А что случилось-то?
Повисло молчание.
– М-да, – крякнул Мартын.
– Кэп, может парень и ни при чём, – проговорил Яков.
– Разберёмся, – пообещал Мартын и вновь обратился ко мне: – В каюты чьи-нибудь заходил? Говори как перед священником! Узнаю, что солгал – пожалеешь!
– Нет, я только в своей, то есть в нашей с Яном каюте отсиживался.
Обстановка была натянутой как струна, я аж чувствовала это своей кожей. Туча над моей головой набежала неожиданно и вот-вот грозилась пролиться ливнем и метнуть в меня сто тыщ молний.
– А почему вы спрашиваете, что случилось-то? – отважилась я прояснить ситуацию.
– Не догадываешься? – Мартын смотрел на меня, не мигая. – Ну ладно, тогда я скажу. У Якова пропала небольшая иконка Николая Угодника, которая висела над его кроватью в каюте. Она была отлита из серебра, и подарена как благословение его матерью в тот год, когда Яков ушёл впервые в море. Вчера утром она ещё висела на переборке, а сегодня Яков её не обнаружил. Спрашивается: куда она девалась?
Молния не могла так поразить меня как это известие. Они что же, обвиняют меня в…воровстве? Это бредни какие-то!
– Вы думаете, что это я…спёр иконку? – обалдело прошептала я. – Да что вы! Я в жизни ни у кого и ничего не брал… Даже тряпки грязной… Нет, это не я!
–А кто же? На судне оставались только вы с Яковом. Не испарилась же она, в конце концов.
Я лишь мотала головой, не зная как убедить капитана и Якова, что я тут ни при чём. Я и сама не знала как всё это объяснить.
– Может, иконка упала в угол? – неуверенно предположила я. – Если хотите, обыщите меня, у мен и карманов-то нет, чтобы спрятать её. Да она мне и ни к чему.
Мартын лишь недовольно просипел.
– Вот что! А и правда, почему бы не досмотреть тебя для надёжности? Сейчас пойдём в твою каюту и потрясём твою суму.
С этими словами капитан взял меня за шкварник и поволок прочь. Яков поспевал за ним. В каюте Мартын схватил мою суму и вывалил всё содержимое прямо на пол. Я прекрасно знала, что иконки там быть не может и сказала:
– Я же говорю, нет у меня пропав…
– А это что, голубчик? – торжественно сказал Мартын и поднял с пола небольшой серебряный образок Николая Угодника.
Я онемела. Это какой-то заговор!
– Клянусь чем хотите, сударь, не брал я её!!! – промолвила я. – Это какое-то недораз…разумение.
– Ага, образок сам спрыгнул со стены и к тебе в суму упал, да? – с издёвкой сказал кэп. А потом как гаркнет: – Ты мне зубы не заговоришь, я не вчера народился на свет! Паршивец, тайно пробрался на шхуну и теперь обкрадываешь нас? Ну уж дудки! Твой фарт кончился, я не потерплю вероломства на своём судне и ты ответишь за это. В трюм его!
Штурман взял меня за локоть и повёл из каюты, возле которой уже столпилась вся команда, привлечённая шумом. Последним пришёл Ян.
– В чём дело, Семёныч? – спросил он. И увидев бардак на полу, уже гневней воскликнул: – Что тут происходит в моей каюте?!
Мартын коротко довёл до сведения старпома, что-де воришку изобличили. То есть, меня. Похоже, что и старпом не сразу поверил в услышанное. Но тем не менее, уточнил:
– И что ты собираешься делать с юнцом?
– Пока посидит в трюме, а там я придумаю какое он понесёт наказание.
Решение капитана никто не посмел оспорить. И я была заточена в трюме. Меня бросили в помещение без окон с наваленными горой тюками зерна и овощей. Когда двери закрылись, стало совсем темно. И обидно. Я была абсолютно не виновата, но мне не верят и доказать это я никак не могу. А значит, меня накажут. Но как? Высекут розгами или будут окунать в ведро с помоями, а может, оставят без ужина и завтрака?
Время шло. В одиночестве и в темноте время вообще потеряло своё значение. Я успела и поплакать от охватившей меня досады, и пожалеть себя самую такую горемычную, и вздремнуть от безысходности, и ещё долго потом сидела и обдумывала своё положение. Главным образом, я старалась понять, как так произошло, что злосчастный образок оказался у меня? Неужели кто-то его намеренно подбросил? Но зачем? Если вор украл образок для себя, то и хранил бы у себя или продал в ближайшем порту. Но нет, тот, кто проделал всё это имел другую цель. И эта цель – обрушить на меня гнев команды. Кому же это выгодно? Якову? Не, он добрый дядька, не похож на человека с подлой душой. Ивашка? Тоже вряд ли, он хорошо ко мне относится, мы почти что приятели. Кэп и Ян тоже исключаются. Хотя… Ян! Что, если ему не хочется делить свою каюту с кем бы там ни было? И он решил таким образом избавится от подселённого соседа?... Ах, нет. Он мог это сделать ещё в тот день, когда я сварила перчёный компот. Это был самый подходящий повод, но Ян наоборот, сделал всё, чтобы я осталась на судне. Что ж, теперь им готовить снова будет Максимилиан.
Я внезапно вскочила. Максимилиан! Я стала воскрешать в памяти вчерашнее утро и вечер накануне. Большую часть времени я находилась либо на камбузе, либо ходила по палубе, следя за матросами. Что делал в это время Максимилиан я не знаю. Видела его только раз, когда вся команда сгружала бочки и отправлялась на берег. Следовательно, он запросто мог проникнуть в каюту Якова, взять образок и отнести в нашу каюту. И причина для такого поступка у него есть: месть и негодование. Ведь теперь Макс больше не кок, я отняла у него это место. О, неужели я права? Даже если и так, то как я докажу это? Ведь «поймали за руку» меня, а не Макса. Непроизвольно я взвыла. Просто замкнутый круг какой-то.
Вдруг лязгнул засов и дверь моей тюрьмы открылась. Появился свет лампы и Ивашка. Лампу он оставил у входа, а сам прошёл ко мне и подал мне миску с гречкой.
– На, поужинай, – сказал он.
Я с подозрением посмотрела на плошку.
– Максимилиан приготовил? – спросила я.
Заточение не прошло для меня даром, я стала подозрительной. Может, даже слишком. А что если Максимилиан, для надёжности, решит меня отравить.
– Не, это Яков приготовил. Он умеет не только трал закидывать, – улыбнулся мне Ивашка.
– А что Максимилиан? – принявшись за еду, продолжила я разговор. – Я думал, теперь он снова будет заправлять камбузом.
– Эт вряд ли, – вздохнул юнга. – По крайней мере, кэп до сих пор не дал приказа Максу занять камбуз. Видимо, ему страсть как не охота вновь возвращаться к тому вареву, что и едой можно назвать только с натяжкой. Вот и велел сегодня ужином заняться Якову. – Парень помолчал, а затем прошептал: – Ты не боись, думаю, Мартын не сильно тебя накажет. Вот только гнев его поутихнет и помилуют тебя. Да и Яков на тебя зла не держит.
– Почему? Ведь он уверен, что я вор.
– Как раз и не уверен. Он кэпу так и сказал, я услыхал случайно, что-де Фёдор не похож на воришку. Да и видно было, что тебя новость о воровстве удивила немало. Однако Мартын до выяснения всех обстоятельств ничего менять не собирается. По факту краденное нашли у тебя, стало быть и отвечать тебе. Вот так-то, приятель!
– Ладно, переживу как-нибудь, – смиренно сказала я, жуя кашу.
Я ела, а Ивашка ждал, пока я закончу. Выскребав остатки гречи, я отдала плошку своему кормильцу. И вдруг сказала:
– Хочешь верь, Иван, а хочешь – нет, но мне кажется, что это всё подстроил Максимилиан.
– Да ну? – и юнга подсел ко мне поближе, будто я собиралась поведать ему захватывающую историю про пиратов.
Не знаю, разочаровала я его или оправдала ожидания, но слушал он мои выводы с интересом. Потом почесал шею и промолвил:
– Что-то в этом есть… Надо подумать. Ладно, мне пора. Держись! Авось скоро выпустят тебя.
И Ивашка ушёл, забрав с собой и светоч. Стало снова темно, одиноко и грустно. Будто и не приходил никто ко мне. Только сытый желудок говорил мне, что не всё так плохо.
Проснулась я от шороха в дверях. Кто-то пришёл. Я приподнялась. Который час я не имела представления. Может, Ивашка уже завтрак мне принёс?
Дверь открылась и я увидела Яна.
– Арестант, на выход! – скомандовал он.
– Меня что, помиловали?
– Нет, поменяли приговор.
Не понятно было, шутит он или всерьёз, но уговаривать меня не пришлось, я вышла из заточения с огромным удовольствием.
– Итак, слушай внимательно, – сказал Ян, подталкивая меня к люку ведущем на палубу. – Кэп распорядился, чтобы ты заведовал кухней как и прежде, но в остальное время расслабляться тебе тоже не позволят. Будешь палубы драить или гальюн чистить. Понял? Это называется «наряд вне очереди». Под трибунал бы тебя, да Мартын больно милостивый.
Ян оставил меня у дверей камбуза, добавив:
– Через два часа обед должен быть готов.
И ушёл.
Несмело и не спеша, я вошла на камбуз. Максимилиан что-то возился у плиты.. Завидев меня, у него глаза вытаращились и челюсть отвисла. Банка с солью у него в рука чуть не перевернулась.
– Ты чего тут д-делаешь? – нелюбезно спросил Макс меня.
Я набралась наглости и ответила:
– То, что входит в мои обязанности кока: пришёл обед готовить.
– Быстро тебя из трюма выпустили, – криво усмехнулся Макс. – Не боится кэп, что ты ещё что-нибудь сопрёшь?
– Я ничего не крал. И ты это хорошо знаешь, Максимилиан. – Я зло прищурилась.
Наши взгляды встретились. Сколько было в его взгляде презрения. Но наверное не больше, чем в моём взгляде мстительности. Между нами уже пошла незримая схватка.
– Нравится тебе, Макс, или нет, но с камбуза ты меня не вытеснишь.
– Это мы ещё посмотрим, Фёдор! Если раз тебе простили воровство, то не факт, что это случится и впредь.
– Снова хочешь мне подкинуть чужую вещь? – уже в лоб говорила я, ибо накипело в моей душе за прошедшие сутки.
– Зачем? Есть и другие способы… – И Максимилиан вдруг испуганно заткнулся. Он понял, что сболтнул лишнего.
– Ага, значит, ты не отрицаешь, что эта кража твоих рук дело? – подцепила я его промах.
– Ничего я не утверждаю и не отрицаю, что за бред!
Однако попытка прикрыться получилась слабоватой. И кажется, он сам это уже понял.
– Я знал, что в твоей душе червоточина, но не догадывался, что она прогнила уже насквозь, – вдруг услышала я за спиной.
Мы с Максимилианом одновременно посмотрели в ту сторону, откуда шёл голос. У дверей стоял Мартын, из-за спины которого маячил Яков.
– Кэп, я не… вы не поняли, – замямлил Макс.
– Зато я слышал достаточно! – прогремел Мартын. – Ну ты и крысёныш, Максимилиан! Ты предал одного из членов команды. И ради чего?
– Федька не член команды, он тут без году неделя, ещё не про…
– Молчать! – рявкнул капитан, теряя терпение. – На шхуне нет чужих. Пока мы идём в море, здесь все как один. Ты этого почему-то до сих пор не понял. Как и не понял, что вероломство хуже воровства. Что ж, с твоей подачи Федька отсидел в трюме сутки, теперь и ты посидишь. Из солидарности. Яков, уведи!
Честное слово, хоть я и была в гневе за выходку Макса, но заточения ему вовсе не желала. Лишь того, чтобы с меня сняли все гнусные подозрения, и только. Однако, закон для всех един, и коли провинился Максимилиан, стало быть заслужил и наказания. Жаль, но что поделать.
Некоторое время я бесцельно топталась у плиты. Никак не могла сосредоточиться на готовке, всё думалось о произошедшим. Наконец, я начала соображать, что тут до меня варил Максимилиан и решила довершить начатое.
– Тебе повезло, Федя! – весело возвестил Ивашка, зайдя на камбуз. – Твоё честное имя восстановлено. А знаешь, благодаря чему, точнее кому? Мне.
– Да ну? – что-то я не была склонна сейчас вести беседы.
– Ну да! – Видно было, что Иван гордился совершённым добрым делом. – Когда ты рассказал мне, что Максимилиан мог всё подстроить, я стал думать. И вспомнил, что незадолго до высадки на берег я искал кэпа и видел как Макс шёл к каюте Якова. Я его окликнул, спросил, где Мартын и чо он тут делает? Макс сказал, что пошёл к себе в каюту. Но его-то каюта была ближе к трапу, а он чуть ли не в самый конец прохода ушёл. Сказал, что-де задумался. Но мне разбираться было некогда. А зря, надо было проследить за шельмой… Ну так вот. Вспомнив сей момент, для меня факт измены был налицо. И я пошёл к Яну. Тот сказал, что это можно легко проверить, если «кошку с собакой в одну клетку посадить». И план сработал!
Кошку с собакой? Интересное сравнение.
– Это что же, Ян намеренно натравил нас друг на друга?
– Ну что-то вроде того. Это у него называется провокл…клац… прово-ка-ци-ей. О!
– Не пойму, а в чём выгода?
– Ну как же! Он рассчитывал, что Максимилиан рано или поздно не выдержит и как-то себя выдаст. Когда у человека срывается какой-то заговор, то это заставляет его нервничать и совершать необдуманные поступки. На то и был расчет.
– А-а-а! Хитро придумано.
– А то! – Ивашка лыбился что было мочи.
Я решила поощрить такие старания парня.
– Молодец! – сказала я. – Угощу тебя крыжововым вареньем сверх пайка.
– Правда? Во здорово! – И Ваня потёр руки, готовясь полакомиться.
– Только ты, это, никому! – предупредила я.
Ивашка показал, что рот его будет на замке, причём на амбарном.