Глава 6.
Мне снилось что-то необычное. Я, одетая в красивые, но очень странные наряды, в золотых украшениях, сижу на тонкой-тонкой ветке неизвестного мне дерева с огромными листьями. И чувствую, что не ровен час упаду, а дерево высокое, падать далеко и страшно. Я соскальзываю с ненадёжного насеста и хватаюсь за ветки, а они трещат в моих руках. Я кричу: «Помогите!», но рядом никого. И вдруг голос: «Не бойся! Я подхвачу. Прыгай!». Я озираюсь, но не пойму, кто говорит. И не знаю, прыгать мне или нет? И вот, когда я уже совсем сорвалась, раздался оглушительный звон… И я проснулась. Не сразу я сообразила, что звон этот реальный. Похожий на колокол. Свесив ноги с гамака, я не удержалась и приземлилась на колени. Быстро вскочив, я вылетела в коридор. На ходу просыпаясь, я пошла к лестнице наверх.
Вся команда уже бегала туда-сюда, что-то крича друг другу, дёргая толстые канаты, расправляя паруса.
– А что случилось? – остановила я пробегавшего мимо моряка с короткой бородой. Его звали Яков как я узнала позже. На вид он был одного возраста с главным.
– Ничего. Зюйд-ост, – невозмутимо ответил он и побежал дальше.
«Ага» многозначительно протянула я, абсолютно ничего не поняв. Это плохо или хорошо? И кто это – зюйд-ост? Решив, что я лишняя на этом празднике жизни, я повернулась, чтобы уйти обратно в каюту. Но не тут-то было.
– Фёдор! – услышала я грубый голос главного. – Уже проснулся? Отлично! А ну, поди сюды!
Нехотя я подошла ближе к этому человеку, который меня несколько пугал. Может своим ростом в два моих, то ли грубым голосом, то ли ручищами как кувалды, а может своим видом неопрятного громилы в майке.
– Угу, – сказал он, оглядывая меня. – Значится, вот ты какой, «заяц»… Я капитан шхуны, Мартын Семёныч. Но можно просто – Мартын. Ну, что с тобой делать будем, «заяц»?
– В к-каком смысле? – главным образом мне было не понятно, почему меня капитан называет зайцем.
– В прямом, Федя, в прямом. Мне уже не важно как ты проник на шхуну, теперь мы далеко от берега и ничего не поделаешь. Но на «Альбатросе» никто не сачкует, запомни это, сынок! Говори, что ты умеешь делать? Ведь, как я понимаю, в морских делах ты не сведущ. Мне Ян доложил.
И когда успел-то?
– Ну… – протянула я, почёсывая на мальчишеский манер в затылке. А что, собственно, я умела? Стирать, шить, варить… Точно! – Я, это, неплохо г-готовить умею.
Я ожидала, что капитан сейчас презрительно фыркнет и пошлёт на меня всяческие ругательства. Но вместо этого он вдруг осклабился и потёр бороду.
– Готовить, говоришь?.. Где научился-то? Ты, как я погляжу, желторотый совсем. Али поварёнком служил в забегаловке какой?
– Так, это, – начала на ходу сочинять я, – у нас батька частенько в запой уходит, а семья не маленькая, мамки нет. Вот я как старший в семье и готовлю для младших сестёр-братишек, а их у нас семеро.
– Ага, эвон как… Значится, вот мы и проверим как ты это умеешь. Приготовь обед на всю команду. И если после твоего варева мои ребята не загнуться с животами – будешь моим коком.
– Буду – кем-кем?
Он загоготал, и, похлопав меня по плечу увесистой ладонью, пояснил:
– Кашеваром будешь, кок по-морскому. Тебе вообще было бы не лишним подучить морскую терминологию, парень. Потому как ты задержишься здесь надолго.
Последние слова меня насторожили.
– Как – надолго? А когда мы достигнем берега и куда плывёт эта… шхуна?
– Урок номер раз: судно не плывёт, а ходит, – назидательно произнёс Мартын. – Плавает только, хм, в проруби, ну ясно, в общем… Берега достигнем скоро, да только кто сказал, что ты сойдёшь в ближайшем порту? – Он хмыкнул и вдруг как гаркнет: – Максимилиан!
С другой стороны судна к нам бросился один из членов команды. Максимильян был не старше Яна, но в отличие от того носил усики с бородкой, платок на шее и болохонистого вида рубаху со штанами. Волосы на голове были короткими и всклокоченными. Видать, не было гребня у парня, посочувствовала я.
– Да, капитан! – отчеканил Максимилиан.
– Макс, даю тебе в помощники нашего новичка – Фёдора. Покажи ему что там и как. Обед сегодня будет готовить он. Ясно?
– Да, капитан!
– Приступайте! – велел капитан и пошёл дальше по своим делам.
А Максимилиан, как только капитан отвернулся, стёр с лица бодрое и любезное выражение и бросил на меня грозный взгляд. В нём так и читалось: «Мы ещё поглядим кто кого!». Однако вслух сказал:
– Идём на камбуз.
Спрашивать, что есть «камбуз», я не стала – уже и так поняла, что это столовая или кухня.
При свете дня я разглядела камбуз лучше. Впрочем, ничего интересного сейчас не появилось. Всё то же: большой стол со скамьёй посередине и закуток для готовки слева. Максимилиан показал мне, где хранятся продукты и утварь, но делал это лишь по долгу службы, но не дружбы. Если б я сейчас бросилась за борт, то он лишь облегчённо вздохнул. Но я не собиралась делать парню такой подарок. Я вся сосредоточилась на готовке. Мне нужно было во что бы то ни стало произвести положительное впечатление своей стряпнёй.
Из имеющихся продуктов я решила приготовить наваристый суп, испечь пирожков с капустой и сварить компот. И я приступила. Завела опару, кусок мяса положила в кастрюлю и поставила на огонь, и пока всё это доходило до ума я порезала капусту, картошку и прочие необходимые овощи. Дело спорилось, пока я не вспомнила слова капитана, что на берег меня никто отпустить не обещал. Что это значит, я в рабстве? Мне теперь вечно мотаться по волнам? Разволновавшись, я вместо сахара в компот насыпала…перец. Просто перепутала кастрюлю. Поняв, что я натворила, я совсем упала духом. Меня теперь саму съедят на обед. Что делать? И вдруг меня посетила мысль, что может так и лучше. Им не понравится моя стряпня, а моряк я никудышный и тогда меня в первом же порту отпустят на все четыре стороны. Неплохой поворот событий.
– Ну, что у нас там с обедом? – услышала я через некоторое время.
Это Ян пришёл с проверкой.
– Э, почти готово, хозяин. Ещё час и подам всё на стол, – услужливо улыбнулась я.
– Да? Ну добро. Дай-ка попробую! – И Ян бесцеремонно, без моего позволения, подошёл к кастрюлям и начал пробовать всё, что тут было. Кроме пирожков – они лежали вереницей на столе, ожидая жарки.
Я замерла. Сейчас он дойдёт до компота и будет скандал. Заставит переварить или из кухни выгонит в шею?
Ян отпил из поварёшки немного компота и выпучил глаза. Вот именно сейчас я увидела какого они были цвета: сине-серые, как море в ясную погоду.
– Оригинальный напиток, – ахнул он.
– Переварить? – пискнула я.
– Зачем? Нет, пусть так и останется, – неожиданно решил он.
– То есть как? Компот же испорчен, он не вкусный…
– Не-не, очень вкусный! – даже как-то слишком настойчиво возразил Ян. – Ребятам понравится. И да, никому не говори, что компот с, э-э-э, нюансом.
Он что, шутит так? Я всячески пыталась разгадать его замысел. Ян был не прошибаем. Ну что ж, такова воля хозяина, значит, так тому и быть. А мне хуже уже вряд ли будет. Если только скормят акулам.
У дверей Ян обернулся и добавил:
– И не называй меня «хозяин» – я холопов не держу. Просто «Ян» будет достаточно. Усёк?
Я кивнула и старпом наконец ушёл.
В назначенный час пробил снова колокол, как я узнала позже – склянка, и вся команда заполнила камбуз. Суп с пирожками я подавала смело, а вот компот задрожал у меня в руках. Я поймала на себе взгляд Яна. Тот сделал знак, что всё в порядке, неси-неси. Я разлила по кружкам напиток и поторопилась отойти подальше, но поближе к выходу. На всякий случай.
Минуты тянулись невероятно долго. Пока они съели суп я устала молиться. И вот чьи-то руки уже потянулись к кружке с компотом. Я стояла ни жива, ни мертва.
– Эй, что это?! – воскликнул первый «испытуемый», которым оказался Яков.
– А что такое? – с невинными глазами воззрился на него Ян.
– Компот!!!
– Что? – и Ян мужественно отпил из своей кружки. – Ммм, вкусно! Замечательный компот!
Вслед за ними потянулись к своему напитку и другие. Каждый пробовал и говорил, что да, неплохой компот. Хотя выражение их физиономий были весьма напряжёнными.
Я вообще перестала понимать, что происходит. Было ясно одно: кара может миновать мою голову. И это меня утешало.
– А ничего, этот новый поварёнок, – сказал чуть позже Ян. – Вполне съедобно, даже вкусно.
– Ага, – вторил Яков. – Особенно суп с пирожками.
Остальные подхватили хвалебные слова и наперебой восторгались едой. Ну и дела! И почему-то в основном хвалили первые блюда, а о компоте замалчивали, обходили стороной упоминание о нём.
– А мне тоже компоту дайте хлебнуть, – потянулся было и Максимилиан, но Ян перехватил его руку.
– Ну уж нет, – сказал он. – Извини, браток, но я хочу оставить это себе. Как добавку.
И с лукавой улыбкой Ян вышел с камбуза, держа последнюю кружку компота.
Что-то смутное закралось в мои мысли. Может, команда так развлекается иногда? Или насмехается над своими поварами, когда что-то получается особенно плохо? Это наверняка своеобразная проверка «на вшивость».
Наскоро убрав со стола остатки в основном злосчастного компота, и помыв посуду, я пошла поискать Яна. Мне хотелось наконец выяснить всё и по возможности добиться от него объяснений. Всё это было неспроста, он преследовал какую-то цель. И мне ужасно, до чесотки, хотелось узнать – какую?
Ян сидел у борта и сматывал какие-то верёвки. Я подошла и откашлялась, привлекая к себе внимание.
– Тебе чего? – сказал он, не отвлекаясь от дела. – Не мнись тут как барышня, говори чего хотел!
– Я, это… – Я не знала с чего и как начать: прямо в лоб задать вопрос или проявить учтивость и такт? Я выбрала третье: – Это была шутка, да?
Ян на миг замер, потом поднял на меня глаза и затем отбросил свой канат, поднимаясь на ноги. Я машинально попятилась.
– Ты об обеде? – уточнил он, совсем не повысив голос, что меня насторожило ещё больше. Я кивнула. – Какие тут могут быть шутки?! Я что, похож на скомороха?
Я замотала головой
– Нет, но зачем-то же вы заставили всех пить это перчённое варево. Вы так меня хотели проверить?
– Говори тише, Фёдор! – шикнул он. Ян огляделся, чтобы убедиться, что наш разговор не привлёк лишнего внимания. – По большому счёту я никого не заставлял пить твой компот. Просто… так надо было.
Меня этот ответ не успокоил совсем. Я продолжала смотреть на Яна, давая понять, что не уйду без пояснений. Кажется, он это понял, потому что зашептал чуть ли не в ухо:
– Если бы я сначала попробовал твой компот, то вряд ли обед состоялся вообще. Кстати, это твой фирменный рецепт или как?... Впрочем, не важно. Короче, Максимилиан – наш кок, но готовит он так, будто на всё человечество имеет зуб и хочет с ним поквитаться. Но приходилось терпеть, ведь иного варианта не было. За месяцы плавания, я впервые попробовал нормальный, признаюсь, даже вкусный суп. А пирожки!…Короче, я сделал это не ради тебя, а во имя наших желудков. И команда меня поняла, потому и поддержала. Теперь ясно тебе?
– Но ведь, если Максимилиан догадается, то может обидеться. Да и что ему теперь делать, если я займу его место?
– Не волнуйся, то не твоя уже забота. Макс без работы не останется.
И Ян снова занялся своим делом. Но я отважилась снова его отвлечь.
– А что такое зюйд-ост? – спросила я.
– Направление ветра. Он как раз сейчас попутный. Вон, и паруса подняли.
– Ага! – многозначительно протянула я и наконец отошла. Но спиной чувствовала как Ян сверлил меня взглядом. Наверное, ещё такого дотошного и занудного юнги у них не было.
Полдня мне нечем было заняться, и я слонялась по палубе взад и вперёд. Но не просто так, а с пользой для дела. Я внимательно слушала, что говорят матросы и мотала на ус. Правда, по большей части они выражались как сапожники и такими словечками и вывертами, что я только диву давалась их изобретательности. Однако между делом я выяснила, что на шхуне есть трюм, кают-компания, гальюн и палуба. А так же запомнила, что тупой конец шхуны назывался кормой, а острый – носом. Жадно ловя эти названия, я быстро сопоставляла их с тем, что делали матросы и старалась всё запомнить. Ведь, как сказал капитан, которого звали Мартын Семёныч, я здесь надолго. Значит, надо получше тут освоиться.
Ужин прошёл лучше обеда. Никто не пострадал животами, а даже наоборот – их желудки праздновали. Чувствуя некую вину перед Максимилияном, я старалась задействовать его в готовке, чтобы он не ощущал себя «списанным на берег». Однако настроение его всё равно было угрюмым. Я надеялась, что это скоро пройдёт.
После ужина капитан возвестил:
– Завтра по утру мы подходим к порту. По сему отбой объявляю на час раньше. Ивашка, тебя это не касается – ты сегодня вахтенный.
Приказ был принят беспрекословно.
Ивашка был юнгой. Славный парень, всё время улыбающийся и шустрый. Самый молодой в команде. За исключением меня. Забраться на рею ему как нечего делать. Охотно выполнял поручения, в которых нужно было проявить ловкость и быстроту. Из всех остальных он охотней общался со мной. Когда я в минуту досуга зашла из любопытства к нему на мостик, то Ваня мне рассказал что и для чего тут есть. «Штурвал», «лаг», «рында» пополнили тогда мой словарный запас. Оставив Ивашку на посту, я пошла в каюту.
Ян что-то писал, когда я вошла. Заслышав меня, он наскоро собрал бумаги и убрал. Мне было несколько неловко делить комнатку с мужчиной. Но если я знала почему, то что думал по этому поводу сам Ян мне было неведомо. Впрочем, выбора у нас всё равно не было. Я уже более сноровисто завалилась в гамак. Молчание немного напрягало, и я решила заговорить.
– Сане сильно досталось из-за меня? – поинтересовалась я.
– За что? А, за бочку-то… Да, нагоняй получил.
– Но ведь он не виноват. Это я забралась в туда…
– Федя, ты много на себя берёшь. Не важно, пустая была бочка или нет – ты тут ни при чём. Она стояла у склада последней. Значит, так и сяк недобор груза. Куда девалась ещё одна бочка? Санька должен был за этим проследить. Он опростоволосился и заслужил порицание. Жалеть его не за что.
Раз так, я спорить не стала. Помолчав, я снова спросила:
– Ян, а вы на шхуне кто: крепостные, нанятые батраки или ещё как?
– Не понял. Ты это к чему?
– Ваш капитан, Мартын Семёныч, сказал мне сегодня, что я тут надолго, и отпускать меня на берег никто не обещал. Я что, в рабстве?
В ответ мне был смех.
– Что смешного я сказал? – возмутилась я.
– Да нет, ничего. Но уж кто не держит рабов, так это Семёныч. Он ненавидит рабство.
– А что же тогда он имел в виду? Ведь я не нарочно сюда попал... А ещё он назвал меня «зайцем» почему-то.
– Не переживай о том. Мартын жёсткий человек и себе на уме, но зла никому не причинит. Видимо у него есть какие-то виды на тебя. А после проявленных твоих кухарских способностях, оно и немудрено, что отпускать не хочет. А «зайцем» назвал за твоё нелегальное нахождение на судне. Так что можешь спать спокойно, парень! Я тушу свет.
И он загасил лампу.
Я долго лежала в темноте, вновь и вновь переживая в мыслях все перипетии дня. Хоть и насыщен был этот день, но спать не хотелось. «Видимо у него есть какие-то виды на тебя», эти слова настойчиво кружили в моей голове. Что это сулило мне? Какие такие виды есть у капитана? Будем надеяться, что только в поварском плане. Не спалось мне и по другой причине: я ждала, когда все совсем заснут. Тогда я смогу незаметно выйти из каюты, подняться на палубу и избавиться от единственной на данный момент обличающей меня вещи – отрезанной косы, которая до сих пор лежала в моей суме. Если кто туда заглянет – вопросов будет уйма. И история у таверны может повториться.
Я вспомнила Ефима. Ведь я обещала ему вернуться к вечеру. Наверное, потерял меня. Беспокоится ли или решил, что я как все предыдущие его помощники просто сбежала? В любом случае печально.
Сколько прошло времени – я не знаю. Но решила, что уже пора. Тихо-тихо я сползла с гамака, взяла суму и на цыпочках вышла из каюты. Почти не дыша, я прошла по коридорчику к люку, поднялась наверх и присмотрелась. Кругом было темно. Лишь на носу, в рубке, покачивалась лампа. Там дежурил Ивашка. Уповая на то, что меня надёжно скроет тьма, я прокралась к борту. Достала косу, в последний раз погладила её, прощаясь, и бросила в море. Луны не было и я не могла видеть, куда упали волосы, я не могла проводить их взглядом. Вместо этого я мысленно простилась со своей женской ипостасью. Сколько времени я буду жить как мальчик – только Небесам и было известно. Я лишь загадала, чтобы мне не было в этом препятствий и неприятностей. Найдя любимого, я снова обрету себя как девушку. Только так и только тогда. А пока… Так же незаметно я вернулась в каюту. Ян спал, похрапывая. Вот и хорошо.