Глава 4.
Дорога пылила под ногами. Шла я быстро, но не потому что хотела успеть до ночи дойти до какого-нибудь постоялого двора или трактира. Нет, я хотела успеть пройти больше, пока жара совсем не охватила пространство. Потом идти будет тяжелее и скорость шагов сама снизится. А полдень уже близился.
Хоть бабка Нина и была против моего плана, но остановить она меня уже не могла. И хорошо это понимала.
Встала я этим утром раньше обычного, чтобы выйти из дома в путь по прохладе. Когда я уже позавтракала, проснулась Нина. К тому времени я уже была одета как парень. Косу скрепила на голове шпильками и спрятала под картуз, а грудь плотно подвязала длинной тряпицей, которую отыскала у бабы Нины. Раньше я всё думала, что грудь моя слишком мала. У подруг вон какие перси, а у меня?... Сейчас же поблагодарила природу за такой скромный дар. Под просторной рубашонкой и вовсе ничего не заметно стало. Вроде ничего получилось.
Когда старушка взглянула на меня, то и не признала вовсе.
– Парень, ты чей будешь? Зачем пришёл в такую рань? – оторопев, сказала знахарка.
– Баб Нина, это ж я! – Мне стало смешно.
– Фёкла? Фу ты, напугала меня! Я-то уж думала… Постой-ка, это ты чего так вырядилась? – И старушка покачала головой, догадываясь о причинах. – Знать, не передумала ты.
– Нет, бабушка, не передумала и не передумаю уже. Ты не узнала меня и это прекрасно. Значит, и другие не признают.
– И всё равно ты с огнём играешь, деточка. Ну да ладно.
Знахарка принесла рукодельную суму из домотканой тряпки, накидала в неё еды и положила ещё какой-то свёрток.
– Что это? – поинтересовалась я.
– Это снадобья разные. Травный сбор этот поможет, коли съешь чего несвежего. Заваришь, попьёшь и легче станет. Но сильно им не увлекайся! А то хуже сделаешь. И мазь лечебную положила. От ран, ссадин разных, от ушибов поможет. В дороге же разное случиться может.
Такая забота растрогала меня.
– Спасибо, бабушка! – Я порывисто обняла Нину. – Никто обо мне так в жизни не заботился ещё как ты. Я буду всегда это помнить и молиться за тебя, дорогая. И прости меня, что я ослушиваюсь тебя и делаю по-своему. Но душа мне так велит.
– Знаю, знаю, и не в обиде я на тебя.
Затянув верёвку и повесив суму через плечо, я была готова выйти в путь. Нехитрый скарб у меня получился. Как говорят в народе, нищему собраться – только подпоясаться.
Прощались мы с бабкой Ниной так же волнительно, как и с Алей. Знахарка перекрестила меня, благословляя, и я двинулась в путь, к дороге на Санкт-Петербург.
И вот шаг за шагом я удалялась от своего села. И с каждым метром вся прежняя моя жизнь становилась прошлым. А впереди, как эта дорога, тянулось необозримое и неизвестное будущее. Но я верила, почему-то безоглядно верила, что будущее будет хорошим и счастливым.
Мою задумчивость прервали звуки вдали. Послышался скрип и шорох за спиной. Я обернулась. Лошадь, впряжённая в телегу, догоняла меня. Я пригляделась. В телеге сидели двое. Вроде, мужик с бабой. Когда они поравнялись со мной, мужик спросил:
– Эй, отрок! Далёко ль путь держишь?
– Да до… – Я споткнулась на полуслове, поняв, что для парня голос у меня не тот. Быстро огрубив его как только смогла, я выговорила: – До города я иду.
Надеюсь, получилось справно. Но непривычно ещё. По крайней мере, подозрений я не вызвала у путников. Главное, не забывать об этих деталях, не забывать, не забывать…
– До Питер-града чай? – допытывался мужик.
– До него, ага.
– Хех, дык и мы в ту сторону. Ну, правда, не в сам город, свернём чуток раньше. Может, подвезти? В компании и путь короче покажется.
Думала я не долго. Когда ещё такой шанс представится, да и представится ли вообще? А топать мне много предстояло. И я запрыгнула в телегу.
– Меня звать Пантелеем, а это жинка моя – Настасья.
Я присмотрелась к «жинке», сидящей в самой середине телеги на каких–то мешках, как повелительница всех дорог на перинах. Полноватая. Молчаливая. Но улыбчивая.
– А как тебя-то величают? – спросил опять Пантелей.
– Фёк…др, – я в последний момент осеклась, совсем забыв, что в таком виде меня никак не могут звать Фёклой.
– Как-как? – насторожился Пантелей.
– Фёдор, – уже смелее представилась я.
– Ага, Федька, значить. Добро!
– А чего ты один-то по дорогам бродишь? – спросила теперь Настасья.
– А дык… говорю ж, в город иду.
– Что тянет тебя в город-от? Нужда какая али за делом?
– За делом, – чуть подумав, сказала я. – В батраки наняться хочу. Деревня наша маленькая, работы нет, а кушать хочется. Семья большая у нас, батьки нет. Вот и думаю в городе деньжат подзаработать да семье отсылать. В городе, говорят, можно хорошо разбогатеть.
Не подозревала я даже, что могу так лихо врать.
– Хэх, все так думают, – снова подал голос Пантелей. – Да только бедняков и там хватает. Но то твоё дело, хозяйское, конечно.
– А вы сами-то куда путь держите? – Теперь настала моя очередь вопросы задавать.
– А мы к дочке едем, – сказала Настасья. – На сносях она. Уж срок подходит. Угораздило её выйти за муж за парня из другой деревни! Да ещё и не из ближней. Ну да лишь бы лад в семье был.
Она захохотала.
Время в дороге и правда стало проходить незаметно. Настасья разговорилась, будто только и ждала повода. Про всякие истории своей жизни мне поведала. Пантелей от неё не отставал. Мы много смеялись. Мне явно повезло с попутчиками.
Уже к вечеру мы подъехали к какому-то неприглядному постоялому двору.
– Ну вот, тута-сь мы и заночуем. А завтра с утра вновь в путь двинемся, с новыми силами, – сказал Пантелей, сворачивая во двор.
Я заволновалась.
– Боюсь, меня на двор не пустят, – промолвила я. – У меня денег нет за ночлег платить.
– Зато у нас есть чем расплатиться с хозяевами, – улыбнулась Настасья. – Мы уж не первый год знакомство с ними ведём. Во! – Она довольно похлопала по кулю под собой и подмигнула. – Мешок репы с капустой. На квашенной капусте Зинаида потом столько денег выручит, что с лихвой окупит наше пребывание у ней!
Как потом выяснилось, за ночь в ветхой хозяйственной пристройке мешок овощей – это даже слишком много. Но за сносный ужин я бы отдала два таких мешка. Спать было мучительно, хоть и на мягкой соломе. Комаров оказалось больше, чем в Саблино, кроме того по мне постоянно кто-то ползал. И запах из свинарника, что располагался буквально за стенкой, просто убивал. Тётка тоже держала свиней, за которыми по большему счёту ухаживала я, но такой откровенной вони в свинарнике не было. Оставалось только догадываться, в каких условиях содержались животные хозяйки постоялого двора.
Ко всем моим страданиям присовокупился ещё и картуз. Честно сказать, спать в нём было не шибко удобно, а снять его и обнаружить свою косу я не рискнула. Когда я намаялась с лихвой и достаточно стемнело, я наконец сдалась и незаметно стянула головной убор свой, и подложила его под голову. Так стало значительно лучше.
С криком петуха я проснулась и вскочила. И чуть не потеряла спасительную шапочку, оставив её на месте, где спала. Тогда я впервые догадалась, что действительно непростую задачу я себе задала. Один просчёт – и я выдам себя с головой. Надо как можно скорее забыть, что я не девушка. Или бросить всё прямо сейчас!
Конечно, я выбрала первое.
После завтрака мы покинули довольно сомнительное, но гостеприимное (чего уж скрывать) местечко. И снова была впереди пыльная, нескончаемая дорога. И вновь с песнями и прибаутками. Признаться, я давно столько не пела – не до того как-то раньше было. Только не уверена, что моё пение было в лад, ведь приходилось голосить не своим голосом, а пацанским.
До развилки близ Питер-града мы добрались уже ближе к вечеру. Я уже готовилась было снова ночевать в какой-нибудь халупе, но телега вдруг остановилась и Настасья сказала:
– Ну вот и всё, Федюша. Тут нам видимо расстаться пора. Тебе теперь надо прямо по дороге идти. Часа за два-три дойдёшь до заставы. А мы направо ехать должны.
Я спрыгнула с телеги.
– Ну и на том спасибо! – поблагодарила я. – Доброго вам пути.
– И тебе удачи! – И в последний момент Настасья вспомнила и добавила: – Ах да! Федя, в городе держись стороны. Обманщиков там пруд пруди. Лучше найди бакалейную лавку Ефима Старостина. Он знакомый наших кумовьёв. Скажешь, что от нас пришёл. Ефим поможет тебе с жильём и работой. Помнится, ему самому помощник нужен был. Коли не обзавёлся ещё, так может, тебя возьмёт. В городе устроиться вообще-то непросто.
– Ага. Ладно, всё запомню, – заверила я.
И наши дороги разошлись.
Кажется, я шла до стен града не два и не три часа, а все четыре. Впрочем, может, мне так показалось. Устала, невозможно. На этот раз мне совсем никто не встретился по пути. И вроде хорошо, и в то же время досадно.
Едва я вошла в Питер-град как люди стали встречаться мне на каждом шагу. Я озиралась по всем сторонам. Было на что заглядеться. Красивые дома с резными фасадами, кареты и барышни в пышных платьях…
Чуть не забыла, что мне нужна лавка некоего старика Старостина! Стала расспрашивать прохожих. Мне назвали улицу и объяснили как пройти. Поплутав изрядно, я таки нашла в закоулке бакалейную лавку Ефима Старостина. С некоторыми сомнениями я постучалась.
– Кто там в такой час?! – не очень любезно отозвались за дверью. Увидев меня, дядька не стал милей. – Чаво тебе? Лавка закрыта уже.
На меня взирал мужичок повыше меня, но тощий как щепка, со слегка седеющими и отчего–то всклокоченными волосами. Одет, тем не менее, опрятно: чёрный жилет поверх светлой рубахи, тёмные штаны и ботинки – всё чистое и не заношенное. Из всего его вида сильно выбивались только усы: длинные и какие-то тараканьи.
– Я знаю, – робко отозвалась я. – Но я не за тем, чтобы купить что-то.
– А чего тогда? – взгляд человека стал ещё подозрительней.
– Ну, я вообще-то… Мне сказали, что у вас можно работу найти и… жильё. Вы же Ефим Старостин, так?
– Ну так, я это. А кто тебе это сказал? У меня тут не приют. Всего доброго!
И он хотел было закрыть двери, да я нагло остановила его.
– Меня Пантелей с Настасьей к вам направили, – торопливо сообщила я. – Их кумовья с вами знакомство имеют…
Затаив дыхание, я ждала реакции.
– Какой Пантелей? – не понял Ефим. Но мозги напряг. – А-а, Пантелеймон Петрович, что ли? Ну да, знаю такого. А Настасья его как?
– Да хорошо. – У меня отлегло от сердца. – Они к дочери поехали, она родить скоро должна.
– Ага, вот и прекрасно. Привет им передавай как увидишь! –И опять попробовал закрыть передо мной дверь.
Да что это с Ефимом?! Никак уже старческим склерозом страдает?
– Нет, погодите! – воскликнула я. – Вы не поняли. Они послали меня к вам, чтобы вы мне посильную помощь оказали.
Ефим снова похлопал глазами и сказал:
– А тебе нужна помощь, отрок?
Я кивнула.
– Ещё как, дяденька!
Он помялся чуток и пропустил меня внутрь помещения со словами:
– Ну, раз так, негоже через порог вести беседу. Проходь!
Переступив порог, я оказалась в просторной комнате, уставленной всякими вещами и полками. Чуть левее прилавок для торговли, а за прилавком дверца. Туда-то и повёл меня Ефим. В заднем помещении была комната с кухонькой. Да, развернуться здесь особо негде. Мне стало неловко, что я себя навязала мужичку. Но отступать уже было поздно.
– Так, садись-ка вот тут и рассказывай по порядку, – велел Ефим. И поморщился: – Ну ты и воняешь, миль пардон, как из свинарника вышел только что.
О, как близок к истине был этот мужичок!
Я сконфужено промолчала и села на предложенный стул. Пересказала всё то же, что рассказывала Пантелею с «жинкой».
– М-да, – почесал в затылке Ефим, – ну и ребус ты загадал мне, парень. Дай подумать… М-м, так, значится! Жить покамест будешь тута-сь, в подсобке. Проживание своё оплатишь работой за прилавком. Я, видишь ли, так и не могу найти себе помощника. Как ни пристрою кого, так сбежит через неделю, ещё и прихватит из лавки чего… Ты, хоть счёту-то обучен?
Вот и приехали! Складывать я худо-бедно могла, но чтобы торговать… боюсь, что моих умений может явно не хватить. Я заёрзала на месте, не зная как ответить: правду или как всегда – соврать?
– Э-э, ну так я, это…
– Ясно! – махнул Ефим рукой. – Не обучен. Эх, что ж не везёт-то мне? Ну да не беда, что-нить придумаем. А, будешь у меня курьером бегать! Есть у меня потоянные заказчики, барины, которым на дом товар заносить надо. Согласен?
Я закивала так, что чуть голова не отлетела.
– Вот и славно, – заключил Ефим.
Место мне Ефим отвёл вполне приличное. Как и сказал, в подсобке нашёлся мне уголок с матрацем, подушкой и стёганным одеялом. Просто шикарно после свинарника. И ещё велел омыться, чтобы не смердеть на всю лавку. Да я бы и охотно, да только легче сказать, чем сделать. Особенно в моей неординарной роли. Однако я заверила, что всенепременно помоюсь.
– А где же вы сами живёте? – поинтересовалась я.
– Живу-то я этажом выше. Но обычно ночую здесь, в комнатке. Сторожить нынче надобно лавку, поскольку разбойничают часто.
– А жена ваша чем занята?
Он вздохнул.
– Да нет у меня жены, уж третий год пошёл как нет её.
– Ой, не знал…
– Да чо уж… – Он в печали задумался. Но быстро вернулся в реальный мир. – Да, парень, а как же звать-то тебя?
– Фёдором зовут. Можно просто Федькой, – улыбнулась я.
Неплохо мне стало житься в доме, а точнее в лавке дяди Ефима. Еда и приличное жильё – всё есть. Да ещё стало перепадать деньжат за службу. Невесть какие деньги, но мои, кровные, чему я несказанно радовалась. Меня и одёжей снабдил Ефим. Мальчишеской, конечно. Но ворчать стал, что я с картузом своим не расстаюсь как «с писанной торбой». Это стало вызывать у него не то опасения, не то подозрения, что заставило и меня занервничать. Отбрехивалась я как могла, но было ясно, что долго так не может продлиться. Если ничего не придумается, то выход у меня один – состригать косу. Жалко, конечно, невыносимо.
За прилавок Ефим меня не ставил, но часто посылал с поручениями. Всучит мне пакет с какими-нибудь продуктами, предупредит сколько денег мне должны за это отдать и говорит адрес, куда снести. Обычно это бывали либо зажиточные дома, либо немощные люди вроде стариков и калек, которым самим сходить в лавку нет возможности. Память у меня отличная, поэтому вскорости я уже без напоминания знала сколько и за что брать с покупателя. Да ещё дядя Ефим решил поднатаскать меня в математике. По вечерам, когда лавка уже закрывалась, он усаживал меня за стол и начинал чуть ли не на пальцах объяснять как умножать и делить. А однажды и счёты мне под нос поставил, сказав:
– А теперь будем на «костяшках» проделывать то же самое, Фёдор.
И у меня получалось. Не знаю, кто больше этому радовался: я или дядя Ефим?
Всё было прекрасно, да только беспокойство меня не отпускало. Время шло, а я Славика всё ещё не нашла. Да и не искала толком – некогда было. Я даже не знала, с чего начать. Не просто же ходить по городу, опрашивая каждого встречного?
– Федька, ты чего такой смурной опять? – Ефим застал меня на кухне, катающей «петушка» на палочке за щекой сидя у окна. – Ты, я погляжу, частенько вот так сидишь, в окно пялишься. И «петушки» эти понужаешь один за другим.
– Ой, дядя Ефим, я и не обратила внимания! – Опомнилась я. – Извините. Я, это, заплачу за них, чесслово!..
– Да брось ты! Я ж не к тому. О чём волнуешься ты?
– Да так… – Что-то не хотелось мне о Славе говорить лавочнику. Да и как ему всё объяснить?
– Ну, не хочешь облегчить душу и поделиться, я настаивать не стану. А «петушки», я гляжу, любишь как Славка прям, – и он хохотнул.
Меня как иголкой ткнули при упоминании заветного имени.
– Слава? Какой это? – осторожно переспросила я. Конечно, это наверняка тёзка. Но…
– Да был тут странный парень, – сказал Ефим. – Тоже приехал из села какого-то. Ох, дай Бог памяти, как же это он назвал-то?... Скоблино… Скрябино…
– Может, Саблино? – сердце замерло у меня.
– Ага, во-во, именно! Из Саблино он пришёл, – воскликнул озарённый мужичок. – На постой у Таисии Павловны останавливался, это тут, рядом. Так пару раз в неделю завсегда приходил ко мне и покупал вот эти самые «петушки». – Для наглядности он тыкнул пальцем в мой леденец.
Я воззрилась на сладость так, будто все ответы заключены были в ней.
– А почему он был странным? – поинтересовалась я.
– Конечно, странный. О морях всё говорил. Что, мол, наесться бы вдоволь леденцов перед тем как в море уйти. Я его спрашиваю: «Ты моряк что ли? Вроде не похож». А он мне: «Да нет пока. Но обязательно им стану. И не кем-то, а капитаном роскошного судна. Вот увидите, дядя Ефим!». Я лишь посмеялся. Какой же он моряк, когда моря не разу не видел и знать ничего не знает о судах?! – Дядька крякнул и потёр свои тараканьи усища.
Слушала я и ушам своим не верила. Неужели это и правда был Он – мой Славик?
– Ну, отчего же, – заговорила я. – Питер-град – портовый город, всяк может однажды в матросы записаться. Особенно если мечта у человека есть…
– Ну да, ну да… – как-то неопределённо ответил Ефим. – Мечтать – оно, как известно, не грех.
Разговор явно был закончен, дядька собрался выйти из кухни, да я остановила его вопросом:
– А где же теперь этот Слава? Всё так и живёт у этой… Таисии?
– Не-е, вскоре после того разговора инцидент произошёл досадный. Подрался он с хозяйским сыном. И пришлось Славке взять свой узелок в руки и пойти в другую сторону. Больше он ко мне не заходил, не появлялся в нашей округе.
Не может быть! Опять ушёл в неизвестном направлении?
– И вы даже не предполагаете, куда парень мог пойти? – решила я прощупать почву.
– Гадать можно много и долго. Но раз он так кораблями грезил, стало быть в сторону доков мог пойти. Но утверждать не стану. А что так интересуешься?
– М-м, да просто, интересно…
С этой минуты я знала, куда мне следует пойти – в порт, в доки. В том, что Ефим рассказывал именно о моём Славике, я была уверенная на все сто. Хотя немного смутило, что он подрался. В селе Слава никогда не был задирой. Только в детстве иногда с мальчишками препирался, но так поступали многие. Впрочем, я не знала что стало причиной данного случая и потому рассуждать о том более не стала.