Автор не несёт ответственность за историческую достоверность романа. Все персонажи и события только и исключительно плод авторской фантазии.
Глава 1.
Июль 1793 г. Село Саблино, С.–Петербургской губернии.
– Чавой-то ты тут стоишь аки статуя? Эдак ты до Пасхи бельё развешивать будешь! – раздался басистый женский вопль.
От неожиданности я выронила только что постиранную наволочку. Уф! Эта тётка Агриппина точно меня однажды до инфаркта доведёт. Всегда подкрадывается тихо и орёт громко, почти в самое ухо. Да ей колокольчик носить не мешало бы.
– Да я уже всё развешала, тётя, – покорно ответила я, поднимая наволочку из травы. Вроде не запачкалась.
– Ага! Как бы снова стирать не пришлось, дорогуша. Глянь-ка, всё уханькала в грязи! – не унималась Агриппина.
– Да где же? Трава сухая, дождей уж почти месяц нет. Откуда ж грязь-то возьмётся?..
– А ты у меня ещё поговори! Всё-то лишь бы наперекор.. Ух! – и для пущего страха тётка потрясла у меня перед носом своим властным кулаком. – Смотри, Фёкла, домечтаешься у меня! Чё, думаешь, я не знаю чего ты тут стоишь уж полчаса? Ух, прознаю про ваши шашни – вылетишь из этого дома как пробка из бочки!!!
И сверкая глазищами, тётка ретировалась.
Я только вздохнула. Только мечтать и остаётся. Я в доме Агриппины света белого не вижу: стираю, мою, готовлю, в огороде полю... Даже некогда посмотреть, чем в это время занята сама тётка. Кажется, вообще ничем. Как и её дочки с сыночком. А ведь большие уже, могли бы и помогать по дому. Но не до того им, видать. У них есть дела по важней: женихов с невестами искать да на лугу хороводы водить. Да и что им дома делать, если всё уже мной сделано? Сама не знаю, как я впряглась во всё это, да только распрячься теперь не могу. Иной раз присяду дух перевести, а Агриппина уже орёт, что, мол, лясы точу, от дела отлыниваю. И возражений никаких слышать не хочет. С подругами детства видеться перестала. Только Алевтина ещё заглядывает ко мне между делом. Одна лишь отрада мне стала в этом мире – мой Славик.
Тётка верно догадалась, чего я тут замерла с тряпками в руках. Сегодня Слава не на покосе. Видать, дядя Леонид его в кузницу опять позвал подмогнуть. А кузница-то вот она, недалеко от нашего двора стоит, отсюда хорошо видна. Как тут не заглядеться? А вдруг милый выйдет да мне опять рукой помашет? От этой мысли улыбка сама расползлась у меня на лице.
Эх, Славушка! Подарила же Судьба мне встречу с ним, несмотря на то, что с утра и до заката я всё хозяйничаю. А вот зашла как-то в ту самую кузницу к дяде Леониду, молока свежего занести, да там Славика-то и увидала. Он разулыбался мне, начал рассыпать пустяковые любезности. И тут я заметила, каким Славик стал добрым молодцем, возмужал. Статный, плечистый, черноголовый. А глаза! Как взглянет, так сразу и плывёшь в никуда и бесконечно. Понятное дело, влюбилась я прям на месте. И к моей радости он тоже оказался ко мне неравнодушен.
Вздох истомы так и вырвался из груди при мыслях этих. Сельские девки млеют по нему, хоть он и не единственный парень на всю округу. Вон, Степан Комаров тоже жених завидный, хоть и ростом невелик, но милый и добрый. Или вот Захарка, он даже грамоте немного обучен. А вот подишь ты, Славик на меня засмотрелся. И хорошо бы всё, да только непросто у нас складываться стало. Встречаться-то мы только и могли, что под покровом ночи, когда я от дел всех и от надзора Агриппины освобождалась. Хотела я было рассказать ей о Славе, да она лишь от одного упоминания о нём воскликнула:
– Ты не глазки парням строй, а делом занимайся! Ничего доброго от легкомыслия ещё не бывало. Выкинь эти глупости из головы!
Более я к этому вопросу не возвращалась. Боялась тёткиного гнева и кары на свою голову. И стала тайно встречаться со Славой. Хоть так, да всё ж сердцу отрада. Однако не переставала я мечтать о нашем счастье, лелеяла мысли, что однажды всё само собой сложиться на пользу нам. Ну, не век же мне в девках ходить!
Однако не видать было того счастья, покуда Агриппина за спиной стояла. Вот уж мне и семнадцать годков стукнуло, а свататься ко мне так до сих пор никто и не заходил ни разу. И не потому, что я какая-то нескладная. Агриппина всех женихов распугала. Каждый в округе знает её характер и связываться с ней, особенно родственными узами, как–то не горел желанием. А сама тётка, видать, не хочет меня замуж выдавать. Оно и понятно. Я пашу на неё аки крепостная, а ей и хорошо. А выйду замуж, Агриппине самой всё делать придётся. Выгодно ли так?
Я опять вздохнула. А всё же не в девках остаться я боюсь, а Славушку потерять. Он любит меня, точно любит. Сам ни раз хотел пойти к тётке руку и сердца моего просить, да я тянула время. Страшно было, что Агриппина не даст своего согласия, да ещё и вовсе надзор свой устрожит. И потеряю я тогда милого, ох потеряю. Нужно было время выждать, подгадать момент получше. Да только этот момент всё не наставал. Так и продолжали мы с ним встречаться по-воровски, будто что-то непристойное задумываем. Хотя дальше объятий и скромных лобзаний отношения наши покуда не заходили. И как тут зайдёшь, если каждый раз как сердце начинает волнительно трепетать от прикосновения Славика, перекошенное злобой лицо Агриппины Никитичны, как облик демона, так и встаёт передо мной. И уже не до ласк становится.
Вздохнув уже в который раз, я подхватила пустую корзинку для белья и пошла в дом. Обед скоро, а я ещё за поварёшку не бралась. Опять тётка вопить начнёт.
Жара не спадала. Народ в селе начал беспокоиться, что урожай будет скудным. Если вообще будет. Только мне как-то не до проблем с урожаями было. Едва стемнело и тётка с мужем и детьми захрапели, я почти не дыша вышла из дома. Через окно, так как дверь, зараза, третью неделю скрипит страшно. А дядя не торопился её смазать. На цыпочках я прокралась к ограде, там вынула знакомую жердь из частокола и проскользнула в лаз. Всё, теперь путь был открыт. Слава должно быть уже заждался у кузницы.
Так и было.
– Фёклушка! Я уж думал, чего случилось – тебя нет и нет. – Славик вышел мне навстречу из своего укрытия.
Он обнял меня, крепко так прижал к себе, что дыхание перехватило. Но я почти этого не заметила, так как рядом с ним я, кажется, совсем дышать забывала. На короткие мгновения для меня перестали существовать и тётка, и вся её семейка с моими проблемы вместе.
– Ты так и не говорила ещё раз с тёткой о нас? – шепнул он, когда мы уютно устроились за торцом кузницы, где нас никто не мог увидеть.
– Ой, нет, Славушка! На днях она увидела как я стою и на кузницу гляжу, дык рассвирепела так, что вспомнить страшно. Если б я заговорила о тебе… – меня передёрнуло от побежавших мурашек. – Не время, видать, ещё.
– Давай же я сам с ней поговорю, наконец. Ну не дело так, по кустам всякий раз прятаться! Что плохого в том, что мы любим друг друга? Не понимаю. И намерения у меня самые честные…
– Не-не, не сейчас, прошу тебя! – взмолилась я.
– А когда же?!
– Ну… давай до осени подождём.
– А что осенью-то изменится? Агриппина подобреет? Да скорее среди зимы ласточки прилетят, чем случится такое преображение с твоей тёткой, – хмыкнул Слава. И добавил: – Али ты сама не хочешь за меня? Дык, так и скажи, и всё.
Я аж почувствовала, как он с подозрением посмотрел на меня. Почувствовала, потому что в безлунную июльскую ночь ничегошеньки видно не было, даже перед носом.
– Да как ты такое подумать-то мог? – возмутилась я. – Да я есть спокойно не могу, из рук всё валится лишь о тебе подумаю…
– Ну так чего тогда мешкать? Тётка твоя эдак никогда тебя не отпустит. Надо что-то делать. Я даже готов украсть тебя и увезти отсюда, или тайно обвенчаться с тобой. Батюшка Никодим согласится нас обвенчать, я уверен.
Я не знала как объяснить ему свои опасения. Поэтому я просто замолчала. И в такой тишине минуло какое-то время. Я уже собралась было дать свой ответ Славе, как вдруг послышались странные звуки со стороны дома. Мы оба одновременно встрепенулись и посмотрели в ту сторону.
– Что такое? Никак шум в доме поднялся, – произнёс Слава, вглядываясь в темноту. – К чему бы?
Как маяк, позажигались свечи в окнах. Шум и гомон стали нарастать. Где-то внутри меня появилась тревога, и с каждой секундой она нарастала. Что-то явно не так. Я заторопилась проститься:
– Я пойду, Слава. Если сейчас обнаружат моё отсутствие, то…
– …то наконец-то мы сможем открыться, – опять он начал было о своём.
– Забудь! Иначе точно нам беды не избежать. Ну как ты не понимаешь!..
– Ну не до старости же нам удачи ждать!
Я пыталась высвободиться и бежать к дому, но он не отпускал моих рук. Слава ждал и надеялся, что я соглашусь с ним.
И тут я поняла, что домочадцы бегут сюда, к кузнице. Почему – было некогда выяснять и думать.
– Всё, всё, Слава, уходи! Видишь, все бегут сюда. Не по себе мне что-то, не к добру это.
– Да, верно, надо бежать! Но нам обоим, – воодушевлённо воскликнул он. И потянул за собой в темноту.
Я не успела даже понять что-то, как услышала почти за спиной знакомый грубый голос тётки:
– Стоять, негодница окаянная! Я знаю, что ты тут.
Оторопь сковала все чувства. В последний момент я оттолкнула от себя Славика, почти прошипев ему:
– Уходи же, молю!!!
Но он не успел уйти далеко: с другой стороны кузницы вылетел мой дядя Даниил Палыч с вилами наперевес. За спиной у меня уже пыхтела запыхавшаяся Агриппина.
– Так и знала… – прерывающимся голосом выдавливала она, – что ты с хахалем своим тут шуры-муры затеяла, бесстыдница!.. Ох, чуяло моё сердечко распутность твою, неблагодарная! И в кого только такая уродилась-то!..
Я в последней надежде рванула прочь, но откуда только прыть взялась у тётки: она как клещами ухватила меня за локоть, а второй рукой за косу схватила. Я взвизгнула от боли. Слава тут же разъярился:
– Отпустите её! Что вы за люди?!..
– А ты помолчал бы, паршивец! – подал голос дядя Даниил, тыча вилами в парня. – Не думал я, что ты такой паскудник! Ну, мы с тобой ещё разберёмся…
– Дядя, оставьте его в покое, – вступилась я. – Он ничего плохого не сделал…
– Не сделал? – ухмыльнулась Агриппина. – Ага, как же! Чаво вы по ночам в кузнице прячетесь? Никак псалмы читаете до рассвета, а?
– Тётя!..
– Молчи, дрянь и иди в дом! Позор на наши грешные головы…
И Агриппина с силой толкнула меня в сторону дома. Да так, что я навернулась.
В этот момент со мной произошла странная перемена, что-то лопнуло в глубине души. Должно быть терпение. Всё, что меня когда-либо сдерживало, рухнуло будто оковы с узника. Поднялась я на ноги в полной решимости, и сама не поверила, что это произнесла я:
– Хватит, тётка Агриппина! Я уже не маленькая девочка… Мне свою жизнь строить надо… А Слава меня любит, замуж зовёт. Только вы нам дорогу загораживаете. Меня, как чернавку, в доме неволите. Да только я сполна вам заплатила уже работой по дому за те годы, что я без отца и матери прожила у вас. Больше вы не сможете диктовать мне свою волю!..
От моей отповеди тётка обалдела. Её глаза настолько расширились, что заблестели в темноте как алмазики. Мне показалось или она и впрямь открывала и закрывала рот, пытаясь меня приструнить. Да только так ничего и не произнесла. А лишь заскулила почти по-собачьи. Но в следующую минуту она как кабаниха понеслась на меня, рыча и крича:
– Дааа каааак тыыыыы…! Ууууу…!
В панике я помчалась куда глаза глядят. Точнее, я вообще не видела куда бегу, но разбираться некогда было. Я неслась мимо дома что было духу. Краем глаза я заметила стоящую у крыльца старшую из дочерей тётки – мою двоюродную сестру Зинаиду. Она улыбалась. Тогда я поняла, что всё это её рук дело, она, видать, донесла матери. Но как она прознала о нас со Славой? Не иначе как шпионила.
Больше думать о сестре я не могла, потому что стала спотыкаться о коряги. Видать в лес забрела. Но от преследовательницы, кажись, оторвалась. Уф! Некоторое время я ещё слышала зов моего имени за спиной и это был голос Славика. Я остановилась и перевела дыханье. Рухнула куда-то в траву и подниматься больше не хотелось. Ну и ладно. До рассвета можно было отдохнуть и тут, в лесных кустах. А там подумаю, как быть дальше.
Вскорости я заснула.
Проснулась я от холода. Утром в лесу на росистой траве без тёплого покрывала становится зябко. Я поёжилась. Огляделась. Обычно в лесу я неплохо ориентируюсь. Но сейчас никак не могла сообразить, где я и куда мне идти. Решила поискать хоть какую–то тропку, а она бы уж вывела к людям. Но пройдя пару метров я с грустью поняла: мне незачем искать дорогу домой. У меня больше нет дома. Там меня особо и не ждут наверняка, а если и ждут, то не за тем, чтобы обнять и накормить.
А Слава. Ищет ли он меня? Да, наверняка. Если кому я и нужна ещё в этом мире, если кто меня и любит, то это он – мой милый. Эти мысли утешили меня, стало теплей во всех смыслах. Я рассудила, что мне лучше остаться здесь. Слава видел, куда я убежала и будет искать именно здесь. Но другая мысль, пришедшая следом, меня вновь огорчила: куда я убежала знает не только он. А мне бы очень не хотелось, чтобы родственнички нашли меня здесь и заперли в доме на все замки до самой старости. Нет, надо сесть и обстоятельно всё обдумать.
Я нашла пенёк и присела. Как назло вокруг не было ни одной ягодки, а есть так хотелось. Лучше не думать об этом.
Итак. Я в лесу. Я сбежала от неусыпного надзора коршуна в обличье Агриппины, я вышла из тюрьмы на полную волю. Это хорошо. Но идти мне теперь некуда. Назад дороги нет. Желудок урчит. Долго я так не протяну. Это плохо. Впрочем, ещё немного потерпеть я смогу. Уже рассвело, а значит, Славик может скоро показаться среди деревьев, ища меня. Я поминутно всматривалась в чащу, ожидая его. Но никто не шёл. Совсем никто. Даже грибников никаких не было.
Так я прождала не знаю сколько часов. Кроме пенья птиц в лесу иных звуков не было. Никто не искал меня, не бродил по лесу. Что же, мне сидеть тут до ночи? Нет, ещё одну голодную ночь в зарослях я не выдержу. Надо идти. Знать бы, куда.
Вспомнилось о бабке Нине, местной знахарке. Может, пойти к ней? Она всегда хорошо ко мне относилась, когда-то даже приняла моё рождение. Да, точно, сейчас это единственное и лучшее решение в моей ситуации.
Я посмотрела, где солнце, прикинула в какой стороне должна быть избушка бабки Нины и направилась туда.