Белякова Надежда
Майские карусели
Мать звала его Шурёнок. А если сердилась или хотела задать трепку - Шурка. Соседи и мальчишки - Шура или Шурка. А для Любаши он был и навсегда остался Саша; мил друг сердечный – Сашенька. А похоронка на него пришла в 1942 году. И в похоронке его уважительно повеличали Александр Иванович Судариков. Так и остался навсегда он с Любонькой ; на их свадебной фотографии в майский день 41-го года и с их общей фамилией. Она – фамилия, всегда при ней, пока жива Любовь Серафимовна Сударикова. И не снашивается, и не стаптовается, и всегда впору, как в восемнадцать носила, так и нынче – когда за 80 лет перевалило. И живет Любовь Серафимовна, словно временную разлуку переживает со своим Сашенькой; до поры до времени, когда свидятся. Да только - она-то старуха, а он – молодой, румяный и голубоглазый. А , когда время придет, тогда побежит она к нему, легко, легко, как в детстве , раскинув руки. И промелькнет под ногами мимо все прожитое и не прожитое - и уж тогда станут они - Судариковы неразлучны на веки вечные, потому что настоящая любовь – великая терпеливица! Что Любви мелькание времён? Ведь она длиннее самой жизни! И скажет Александр Иванович своей Любушке , как тогда: « Здравствуй, Сударушка моя, милая. Вот поженимся и будем всю жизнь - Сударь с Сударушкой!»
Вместе с похоронкой пришли к Любаше слезы, но не такие , как весенние ливни или осеннее ненастье, что отгремит , да и пройдет стороной, и слезы со временем высохнут. А такие, что навсегда остаются.
И в радости, и в праздник, и в тихости, и в суете, и на людях , и уединенно. Не иссякали Любашины слёзы, а тихо сбегали по ее лицу. Всегда, чем бы она ни занималась. А уж в Ругачёво со временем и к этому привыкли все. И вроде бы и расстройства никакого не происходит с Любовью Серафимовной, тихо работает себе, она же исполнительная. Даже в школе -отличницей была, ответственная. У начальства на хорошем счету. Но слезки её текут тихонько, а она платочком скромненько их утирает и дальше работает. Любовь Серафимовна, фиалки разноцветные разводила. Они у неё круглый год пышно цвели - с розовыми, сиреневыми, с белыми пятнышками и махровыми лепестками-разные. Разводила она их с любовью, и потому везде, где она работала, точно цветник на подоконниках глаз радовал. Работала она бухгалтером, но вечно плачущий бухгалтер, это странно. Да и писали в те годы ручками с чернилами. А на листок , исписанный чернилами, только капни, без следа не останется! И, как не была она аккуратна, а бывало, что упадет на отчёт слезинка-другая. Это производило не хорошее впечатление на начальство. Сами понимаете; бухгалтерские отчеты со следами слёз! Словно - «не чисто дело» получается. Словом - предрассудки! И, как бы хорошо не работала Любовь Серафимовна ; и отчеты всегда сдавала вовремя, и дебет с кредитом-всегда ладненько у неё выплывали, но сменила её Эльвира Абрамовна - тоже очень хороший бухгалтер, но , главное,- не плачущий. Пробовала Любовь Серафимовна продавщицей работать. И там тоже на всех окошках её дивные фиалки красовались. То ли оттого, что поливая, бывало и на них ее слезы проливались, поэтому они были какими-то особенными. Ведь фиалки осторожно поливать нужно, чтоб листочки не замочить -фиалки влагу не любят. А ее фиалки словно в росинках были-мелких , мелких, сверкающих-на листочках, на цветочках. Так и поблескивали они на подоконниках магазина, где она работала. И считала она хорошо, сдачу - быстренько отдавала; копеечка в копеечку! И с людьми - всегда приветлива, не конфликтная, безотказная. Если в и праздники поработать нужно; всегда - пожалуйста! Но одно дело свои-Ругачёвские покупатели, но совсем другое - пришлые, случайные. А после войны народ широко обживаться стал. В 60-х и вовсе новый человек на землю пришел-дачник. И хлынул этот дачник и в наши места. А чужим не понятно, что за продавщица такая; докторскую ли, любительскую колбасу режет, взвешивает, а сама слезы роняет. А колбаса дефицит была большой, за ней очередь большая, ведь выбрасывали на прилавок хороший товар в то время только под праздники.А чужой народ разве поймет, что к чему. Вот и приставали с расспросами;
–Вам что,товарищ продавец; колбасы отрезать так жалко, что плачете?!!-спрашивали всякие умники. А чаще случалось, что зайдут покупатели в её продуктовый и ну, тарахтеть - расспрашивать:
- Колбаса есть? Сыр есть? Конфеты - шоколад есть? –спрашивают точно Марсиане с неба свалились или иностранцы из Парижа. А Любаша наша только улыбается в ответ и слезы утирает. А то не знали , что у нас до перестройки за сотый километр в магазинах только серый хлеб, кстати-очень вкусный был, соль, макароны с пулевым отверстием внутри, водка на полках,и закусь к ней – консервные банки «Бычки в томате»-вот и весь репертуар, как в театре; "хошь пой , а хошь пляши"!
А она вежливая , если и начинает отвечать, что «сегодня не завезли», то люди, видя, что продавщица слезы льет , скорей уходят, подумав:
- Может тут, что не ладно? Может быть трагизм какой-то случился? Лучше ноги уносить!
Неприятно людям было. Как-то раз какой-то дачник - зануда «Жалобную книгу» потребовал. В другой раз какая-то дачница рассердилась, что в продуктовом отделе сырость разводят. Вот и «попросили» из магазина Любашу, Любовь Серафимовну . И на её место поставили Зульфию Мухамедовну - тоже очень хорошую продавщицу - вежливую и смешливую. Но Ругачёв не Москва какая-нибудь, где серьезно посмотреть человеку в глаза можно только , если его в телевизоре крупным планом показывают. Тут люди близко живут, поэтому и подличать не так вольготно, как в этих Москвах. Да и своя она-односельчанка, вдова участника ВОВ , оставшаяся без детей. А старость уж не горами, как говорится! Словом, с середины 60-х позаботилось местное Ругачёвское начальство о Любовь Серафимовне- Любоньке нашей. И место ей нашли особенное, даже на две ставки.
А вот, как это вышло. Решили сделать её бухгалтером на Ругачевском кладбище. Вот уж тут ее слезы - очень кстати и уместны. Но поскольку к территории кладбища раньше примыкал большой Ругачёвский парк с полуразрушенной верандой танцев - со старыми, не исправной каруселью, то определили Любовь Серафимовну быть сторожихой и смотрительницей заброшенного парка одновременно. Пока суд да дело, руки не доходили до парка. Тут уж никому ее слезы не помешают и никого не удивят на кладбище. Да и в парке никому до ее слез дела не было! Да не ходил туда народ. Разве что уж совсем отвязная пьянь забредала в те бурьяны-чертополохи. Так Любовь Снрафимовна сама их побаивалась и сторонилась. И с наступлением сумерек туда не ходила. Тем более, ладно бы-старухой выглядела по своим годам. А до старухи, кому какой интерес? Так нет же! Стали замечать у нас в Ругачёво , что слёзы эти не иссушали, не старили Любовь Серафимовну, а точно смывали с лица ее годики, что тикают секундами - деньками, а прочь улетают прожитыми годами. Как чудодейственное умывание! Конечно, руки – крюки с годами стали, это да! Сутулая, седая, походка не та с годами стала, как и у всех ее ровесниц. Но лицо у Любаши - молодое, как до той похоронки о гибели Алесандра Сударикова. Особенно это видно, когда она с ровесницами вместе рядом оказывается. Глаза её синие, румянец играет на щеках, ни морщинки на лице Любаши, хоть она для всех уж Любовь Серафимовна! Старая девушка -да и только!
А парк тот, за которым присматривала Любонька, был сердцу её мил и памятен. Там раньше, до войны веранда танцев была. Там они с Сашенькой Судариковым танцевали, когда под патефон, а в большие праздники – из военного городка присылали духовой оркестр. Хорошо играли. Вальсы, Польку и гопак… Особенно запомнился предвоенный Первомай! Вот тогда, в той майский и решили они с Александром Ивановичем вместе быть Судариковыми. Ту веранду танцев разобрали в войну на дрова. Не уцелела, а карусель на удивление сохранилась. Правда, спустя столько лет она была мало похожа на ту- прежнюю; разноцветную, веселую с расписными сиденьями, в виде резвых скакунов. А кони-сидения были раскрашены в разные цвета, как и крыша, как тюбетейка- разноцветными клиньями Любила она подходить к той карусели и вспоминать, вспоминать, ….как кружились они на этой карусели вдвоем. Они с Сашенькой, молодые, смеющиеся Судариковы! Как уносила их, Судариковых, веселая майская карусель! Обходила Любовь Серафимовна карусель несколько раз по кругу , пока голова не закружится. И всё, не отрывая ладони, словно поглаживая каждое сиденье вытянутой рукой по ржавчине старого, замершего железа. Облупленного , почти совсем утратившего покраску. И вдруг-вот что надумала;
- А что? Наши кладбищенские гробокопатели-ребята молодые, веселые. Им бутылку поставить, так они и починят старые-то карусели!
Вот так и договорилась Любовь Серафимовна с ними о починке карусели. И удачно – «пустовки» выпали на кладбище. Как заговоренное кладбище целый месяц стояло, никто не умирал в наших местах, видно от того, что весна выдалась теплая, хорошая, не болел народ и не умирал. А стало быть: и работы на кладбище никакой не было. И ребята – гробокопатели скучали, без дела слонялись, без приработка "от благодарных родственников". Так, что удачно совпало. И поэтому через неделю со скрипом, но закрутилась-завертелась старая карусель в заброшенном парке. Покрасили коней карусельных списанной кладбищенской серебрянкой, остатками зеленой для забора краской и ярко красной , оставшейся от советских времен. За инициативу Любовь Серафимовну поощрили - премией. От неё она "отстегнула благодарность" ребятам кладбищенским. Ну, уж они на радостях разгуделись. Подружек своих позвали. Катать их на починенной карусели стали и , пикник устроили шумный, веселый, с песнями и танцами под магнитофон. Всем сердцем радовалась Любовь Серафимовна, что вернулась жизнь в парк ее молодости! Теперь, когда народ повалил по вечерам прогуливаться, и ей не страшно там вечерами. Туда и дворников наняли, и озеленителей нагнали. Появились клумбы, запестрели разноцветьем. Словом – подняли парк! И закипела в нём жизнь, как в довоенные времена ее молодости. Поэтому из уважения Любовь Серафимовну приставили билетершей и смотрительницей к той карусели. А она-то рада была! День деньской в любимом парке. И скрип карусели её, для Любови Серафимовны, что музыка!
И потому собрала Любовь Серафимовна 9-го мая подружек своих; одногодок-бобылок, как и она вдовиц, чтобы в парке на той карусели покататься - молодость вспомнить. Пригласила всех, кто еще ходил. Собрались старушки принаряженные, платочки цветастые на плечики накинуты, даже губёшки подкрасили. И Любовь Серафимовна то платье надела, в котором в сельсовете их Судариковыми в мае 1941 года они с Сашенькой Судариковым зарегистрировались:красное в белый горошек.
Сначала старушки смущались, хотели переждать пока молодежь из парка разойдется. Молодежи ведь совсем другая скорость на карусели нужна! Им , чтоб с ветерком да с визгом. А старушкам - тихонько нужно, чтобы закрыв глаза вспоминать те деньки, когда с милыми своими катались тоже-с ветерком. Так что пришлось припоздниться до темна , благо, что вечер тот был Полнолуния. Как увидели старушки, что расходится народ, чинно расселись по подвесным сиденьям карусели. Вроде, как оседлали своих коней. И включила Любовь Серафимовна карусель, и закрутились они, как когда-то. Да только увидела вдруг Любовь Серафимовна , что каждая из ее подружек не одна сидит, а милуется с погибшим своим солдатиком, не вернувшимся с войны. Так крутится –поскрипывает в майской ночи карусель. А на каждом сиденье-коне с поднятыми вверх передними копытами, старушка с молоденьким новобранцем обнимается, и надышаться радостью этой встречи не может. Вот и свиделись они с не вернувшимися с войны мужьями, женихами.
И , как такую карусель остановить?! Как счастье такое нарушить?!
Понятно, что рука не поднимется! И потому терпеливо крутила и , молча запускала Любовь Серафимовна карусель до самого рассвета. Только одна из ее одноклассниц Клавдия Алексеевна, та, что уборщицей в милиции работала, хоть и не могла оторваться от жениха своего, боялась, а ну, как растает дымкой любимый. И исчезнет счастье её, но все же - крикнула другим подружкам:
- Да, что же это мы , подруженьки?! Радуется своими милым, а Любаша-то карусель крутит и со своим Судариковым не свидится? Надо бы и нам Любаше нашей подсобить!
-Да! Давайте и Любаше дадим покататься! Может и она с мужем, как и мы повидается?!
Стали прощаться с любимыми Любонькины подружки. А Любовь Серафимовна стала чуть замедлять движение карусели. Как замедлилось движение, растаяли солдатики. Одни сидят на карусельных конях старушки, слезы утирают. Слезли подружки с каруселей. Любовь Серафимовна Клавдии показала , где включать, как выключать карусель. Ведь Клавдия всегда серьезная была и сообразительная. Залезла и Любовь Серафимовна на карусель свою. И уж всматривается, не появился ли ее милый друг Сашенька. Но нет его…нет… и нет!
-Запусти-ка, Клавдия пошибче! –крикнула она подружке.
Клавдия прибавила скорость. И тут все ахнули!!! Появился, прямо из ниоткуда и ее солдатик-Шурка Судариков! Сидит рядышком с нею , молодой новобранец. Кланяется каждой старушке- ведь они одноклассницы его. Обнялись они с Любашей нежно и ласково. Тут Любовь Серафимовна крикнула подружкам-
-Давай!Клава! Пошибче запускай!
И Клавдия Алексеевна еще прибавила скорости. Что тут сделалось!!! Взлетала, точно ввинтилась в предрассветное небо карусель. И полетела ввысь. Услыхали подруженьки откуда-то с высоты радостный голос Любаши:
-Прощайте подруженьки! Спасибо, милые! Не поминайте лихом!
И, сколько не всматривались, сколько не вслушивались старушки, а никакого падения не было. Так и не вернулась на землю Любаша. Исчезла, улетела вместе со своей каруселью!
В милиции сразу дело завели. Тело искали, но все безрезультатно. А в милиции как-"нет тела-нет дела!" И дело закрыли.
Работающая уборщицей в местном отделении милиции , ее подруга Клавдия Алексеевна, после случившегося забрала из её опустевшего дома , чтоб не пропали, фиалки. И тут стали вроде, как "приветы" от нашей Любови Серафимовны "приходить". Клавдия все фиалки, а много их осталось, расставила по кабинетам в милиции, где работала. Она же уборщица! В каждый кабинет заходит! И в каждый кабинет, что начальника, что к следователям по горшочку поставила. И они, как и при жизни Любови Серафимовны, всегда в росинках на лепестках были, как в блестках. И, стали все в милиции замечать диковинку! Что-то невероятное творилось с фиалками Любови Серафимовны! Всякий раз , когда вели в милиции следствие или допрос в тех кабинетах, где Клавдия Алексеевна Любашины фиалки на подоконники поставила.
Как только соврет кто-нибудь из задержанных или подозреваемых, или-кто, словом – не правду следователю говорит, или скрывает от следствия правду, что-то такое с фиалками делается, что и вообразить не возможно! Они начинали «плакать» от неправды. Да, так, что подоконник весь заливало! И лужи по полу растекались. Вот, как помогали Любашины слезы, то есть фиалки. В наших местах про плачущие в милиции от неправды фиалки- все знают. Но, понятно, что в газетах не писали об этом.
Как напишешь; что « улучшились показатели по раскрываемости преступлений в нашем районе благодаря плачущим фиалкам старушки, улетевшей на каруселях в небеса»? Понятное дело, что тут – своя политкорректность нужна!