Пасха в тот год была ранняя. У домов по северной стороне еще кое-где лежал снег, дул пробирающий ветер, поэтому о первой траве и листве даже не помышляли. Не знаю почему, но я поехала в храм одна. Возможно, потому что до тех пор никто в моей семье не ходил в церковь именно к праздникам. Красили яйца, пекли куличи, пили «Кагор», как того требовал обычай, случалось, зажигали перед домашней иконкой свечу, не более. К Богу же в гости отправлялись, когда требовала того душа, либо с просьбой. В тот год просьба, и немалая - о жизни и здравии младенца, случилась как раз под Пасху. Именно с этой думою и пошла я в ближайший храм, коим оказался белоснежный Свято-Одигитриевский собор.
Между нарядными, веселыми прихожанами с корзинками, полными разноцветных яиц и ароматных куличей, протиснулась со свечкой в руках к иконе Богородицы. Помолилась, едва обращая внимание на торжественное песнопение хора и праздничную проповедь батюшки. На выходе замешкалась с записочкой «О здравии», обратилась к женщине, торгующей свечами.
- Что, вы уже уходите? А как же в колокола бить? Праздник-то какой, Христос воскрес! Служба кончилась. Сейчас звонарь на колокольню желающих водить начнет. Подумайте, только раз в году и можно простому смертному в колокола звонить, разнося по миру благую весть.
- Да вы что, впервые слышу. Хотя, разве ж я чего в этом смыслю, - удивляясь, оправдываюсь я.
С какой-то неясной, еще бессознательной мыслью, далекой от благой вести Божественного воскрешения, я осталась ждать у маленькой двери в стене, на которую указала женщина. Рядом толпилось еще несколько человек.
Подошел звонарь, довольно молодой, худощавый мужчина, в подпоясанной стеганной куртке и в шапке.
- Вы впервой на колокольню, или уже были? – спросил он, и, видя наше замешательство, не дожидаясь ответа, продолжил: - Понятно, понятно. Ничего, я, как умею, объясню. Если шапки у кого есть, то лучше наденьте, наверху ветрено, холодно.
Приоткрыв дверь, он начал свой рассказ.
-Как видите, каждый православный храм строится алтарем на восток. Именно оттуда, с востока, где встает солнце, к нам в образе Христа пришел Божественный свет, царство истинной веры. Колокольня же напротив, пристраивается к храму с западной стороны, чтобы с высоты звоном своих колоколов нести благую весть, отстраняя к закату всю нечисть и темные силы. Вы сейчас пойдете по лестнице, и обратите внимание на то, какая она узкая и крутая. Сделано это не случайно, а дабы поднимаясь ближе к Богу, человек шел с молитвой, невольно склоняя голову, тем самым показывая свое смирение и подчинение его воле.
На звонницу поднимались партиями по трое-четверо, большего количества человек крошечная верхняя площадка, затянутая паутиной колокольных канатов, просто не вмещала. Сразу за дверью начинался узкий, как мне показалось даже меньшее метра, коридор, с очень крутыми, тоже узкими каменными ступеньками. Идти по этой винтовой лестнице было, действительно, очень тяжело: перил нет, держаться можно только за стены из красного кирпича, от которых так и веет старинным подземельем. Даже воздух здесь иной. Чтобы не оступиться в полумраке, все время смотрю под ноги, склоняясь в невольном поклоне. Вот, наконец, оказываемся на широкой округлой площадке среди массивных бревенчатых перекрытий. Только здесь, распрямляясь, поднимаю голову вверх и вижу в дощатом потолке небольшой лаз. Словно из подполья к свету, к лазу ведет тоже крутая, но широкая прямая деревянная лестница. Ее массивные ступени сделаны не из досок, а из целого бревенчатого среза, вместо перил – бревно, за столетия отполированное прикосновением рук. Оно велико – сантиметров тридцать в диаметре, так что держаться за него совершенно неудобно, разве что можно опереться. Но это я пойму чуть позже. Пока же на покрытой вековой пылью площадке, пытаясь унять дрожь в ослабевших от напряженного подъема ногах, я вдруг осознаю, что все это уже когда-то в моей жизни было, и было не раз. И старые красные кирпичи, и узкий глухой коридор, и массивные бревенчатые перекрытия, и даже прелый запах старости и пыли - все это не единожды я видела во снах, где каждый раз неизменно лазила в полумраке разрушенных или просто заброшенных церквей. Я ждала этих снов и внутренне радовалась им, хотя и не знала, не могла понять, в чем именно была цель тех ночных церковных похождений. Не давали конкретного ответа и многочисленные сонники. И вот только сейчас все встало на свои места.
От осознания происходящего и нахлынувших чувств бешено колотилось сердце. И там, на узкой площадке звонницы, под порывами ледяного ветра, взирая на город с высоты птичьего полета, я уже не сдерживала нахлынувших слез. Я неумело звонила в колокола, твердо уверенная в том, что теперь Бог обязательно услышит мою молитву, а этот пронзительный колокольный звон разгонит прочь все печали, горести и невзгоды.
С тех пор я каждый год на Пасху бываю в церкви. Теперь уже всем семейством, как водится, с крашеными яйцами, куличами и обязательным походом на колокольню. Сколько их разных было за это время… Но по возможности стараюсь попасть именно в белоснежный храм Свято-Одигитриевского собора, где когда-то под Пасхальный перезвон колоколов мне открылась маленькая, но непостижимая человеческому уму тайна.
Светлана Долгова.
Фото Свято-Одигитриевского собора взято из интернета.