''Записная книжка Паниковского''
Часть 25
***
Когда Балаганов полез за яблоками, плодоносящее дерево не выдержало тяжести его мускулистого тела и сломалось… ветви и сучья с присоединенными к ним яблоками погребли под собой ночного авантюриста.
Почему Шура полез именно за яблоками, а не за грушами, например, коих рядом было гораздо больше, сейчас уже никто не мог объяснить, потому что, присутствовавший в эпизоде Михаэль Самуилович, также пострадал в результате отлетания и попадания в голову единственного оторвавшегося во время катастрофы наливного яблока типа ‘’антоновка’’. В отличие от аналогичного случая с Исааком Ньютоном, никаких новых законов он не открыл и только в сомнамбулическом состоянии повторял наизусть старые – о хищении, краже и разбойном нападении.
В чем-то это стало роком судьбы, поскольку во времена Антоновского мятежа Михаил Самуэльевич, лично взяв некоторую сумму на приобретение пулеметов типа ‘’Максим’’ у революционных товарищей зулусов, исчез вместе с деньгами как раз перед химической атакой глубокоуважаемых товарищей Тухачевского. самого товарища Тухачевского и товарища Уборевича. В результате атаки уважаемые товарищи Токмаков и лично уважаемый товарищ Антонов перестали вспоминать о Паниковском, пулеметах и ''товарищах зулусов'', а Паниковский был далеко и сам уже не мог вспомнить кто такие ''товарищи зулусов'' и почему, из обилия знакомых ему слов, он выбрал именно это странное сочетание.
Народ, проснувшийся в колхозе ‘’Красная Африка’’ по случаю шума, произведенного совместным падением Балаганова и яблони, поначалу решил бить Михаэля Самуиловича, поскольку Балаганова не было видно под стволами, ветвями и плодами. Но положение спас, как всегда вовремя, Остап Ибрагимович, который и объяснил необразованным земледельцам, что яблоня обрушилась в результате падения секретных пилотов Паниковского и Балаганова с высоты пролетания летательного аппарата повышенной секретности.
В это время как раз было обнаружено бездыханное тело Балаганова и Остап приказал отдать последние почести герою – первопролетчику.
Крестьяне взялись за руки и ноги Балаганова и запели ‘’Мы жертвою пали…’’, но Остап приказал соблюдать секретность и мужики замолчали.
Балаганова положили в клубе под совместным портретом Маркса, Фридриха, Ленина и Сталина… Сталина пририсовали к уже имевшим место быть на плакате предшественникам и он отличался по цвету и размерам.
Останки Балаганова положили на простой клубный стол… пока председатель распоряжался насчет гроба и обязательного в таких случаях революционного кумача. А поскольку речь шла о герое, то нужен был еще флаг и духовой оркестр. Но из инструментов был только пионерский барабан и пионерский же горн. Были. правда, еще гусли и балалайка.
После короткого совещания и голосования Остап принял решение упокоить усопшего под звуки исконно русских музыкальных инструментов как былинного героя исторической древности.
Электричество в ‘’Красную Африку’’ еще не подвели и потому в темном пыльном помещении клуба при свете свечей и под тихую траурную мелодию камерного дуэта гусли – балалайка Шуру Балаганова поместили в принесенный гроб и укрыли до подбородка красным революционным кумачом. Сверху, лично председатель Хополизов разложил революционный кумачовый флаг Н-ской стрелковой дивизии, воевавшей в этих местах с Колчаком. Как этот флаг оказался у Хополизова в ‘’Красной Африке’’ в отрыве от самой стрелковой дивизии, о том председатель рассказывать не любил… выбросить не рисковал и теперь воспользовался случаем, чтобы зарыть эту тревожащую его память историю с флагом, дивизией и Колчаком в землю… вместе с Балагановым.
Остап, наблюдая и распоряжаясь в нужных местах, предупредил, что в связи с секретностью операции процедура погребения должна была быть завершена в кратчайшие сроки… лучше всего до утра.
Председатель тотчас отрядил бригаду на кладбище копать могилу.
Чтобы не терять времени тут же начали готовиться к поминкам и на столах возле тела Балаганова стали появляться предметы кулинарного искусства красноафриканцев.
Учуяв запахи курятины, гусятины и самогона Паниковский понемногу стал приходить в себя от яблоневого шока и, пока несколько скованно двигаясь, стал помогать колхозникам сервировать столы.
Пробило полночь.
Полная луна осветила помещение клуба, серебристым светом преломляясь в запыленных окнах. На столе в сосновом гробу, укрытый кумачом и флагом, лежал Балаганов, а вокруг стояли колхозники со свечами в руках.
Все было готово к торжественной церемонии.
Остап прислушался.
-Кто это? – спросил он немного растерянно, имея ввиду жалобные тоскливые звуки за стенами клуба.
Председатель замялся.
-Поп это наш… отец Дионисий. На шум проснулся.
Отец Дионисий стоял у забора, отделявшего клуб нечестивых богохульникам от всей остальной земли и сжимая в руках посох глядел на вертеп красноафриканцев.
После того как сельский приход оприходовали коммунары работы у него совсем не стало… вместе с работой не стало и пожертвований.
-Ироды! – воскликнул он, когда ночной бриз донес до него запахи пирогов и баранины. – Без отпевания душу грешную! Прямиком в геенну огненну!
- Надо бы его как-нибудь… - заметил Остап.
Колхозники переглянулись… пламя свечей заколебалось… Паниковский, за общим замешательством, успел укусить жареного гуся за шейку.
- Анафема всем вам! – продолжал Дионисий. – Не упокоится раб божий и восстанут умертвия!
Колхозники вжали головы в плечи и в этот момент Балаганов пошевелился.
Остап икнул от неожиданности.
Балаганов не открывая глаз приподнялся… сел… с тихим шелестом скатился с его груди кумач вместе с флагом…. открыв глаза, он пристально вгляделся в окружающую его темноту, звездную от огоньков свечей и раскинув руки и расправив плечи потянулся…
-Аааааахххх! – сказал он радостно и протяжно, проверяя голосовые связки.
Началась всеобщая паника во время которой часть колхозников бежала из клуба, сметя по дороге отца Дионисия, а вторая часть стала бить воскресшего Балаганова близлежащими предметами, в том числе и гуслями.
Паниковский кидался огурцами в ничего не понимающего и растерянного Шуру, до той поры, пока Остап раньше всех сообразивший, что яблони для Балаганова было недостаточно не схватил Михаэля Самуэльевича и не приказал отступать.
Подхватив Балаганова Паниковский и Остап Ибрагимович выбежали из клуба и пробежавшись по еще не отлипшему от чернозема отцу Дионисию стали удаляться в сторону березовой рощи. Вслед им неслись проклятия и сельские предметы быта. Удачно брошенная Хополизовым картофелина попала в голову Балаганова и вызвала повторный шок.
Уже далеко в глубине березовой чащи… при свете луны они уложили впавшего в кому Балаганова на траву и попытались отдышаться.
-Просто удивительно! – только и смог сказать запыхавшийся Бендер.
- Мерзавец! – сказал в ответ Паниковский. – Умер бы как человек – у нас бы было что поесть и что выпить. Боже мой! Этот шлимазл одна обуза для всех!