Капля...
Капля. Холодная, мокрая капля воды коснулась лба…
Как странно, здесь не может быть ни капель, ни воды, ни холода, ни сырости – здесь ничего не может существовать, но капля медленно струйкой стекала вниз…
Так ровно…
Ровно от «третьего глаза» по самому хребту носа, а после немного вниз и по центру гу-бы.
Струйка вновь превратилась в каплю, а потом, будто передумав, вновь потекла ручейком вниз…
Мокрый и прохладный след на коже. Как такое может быть? А может это снова сон…
Вторая капля.
В этом месте уже сотни тысяч лет не было ничего кроме меня. И пока тут была я – и меня не было, а может я и была сама этим местом, или реальность играла со мною. Ничего кроме меня… и, похоже, этих двух капель.
Мне сложно судить – упали ли они на меня или это я неслась им навстречу. Было ли это в одно мгновение, или путь этих капель продолжался столетия. Была ли я собой…
Капля за каплей или одна вечность касания воды и моей кожи…
***
Треск. Барьер за барьером рушились под напором этого существа. Не стекло и не желе-зо, а может и оно… Все пало. Осколки и новое испытание. То, что было его целью, скрывали тысячелетиями, потому что не могли уничтожить. То, что было его целью, стоило тысячи жизней.
Новая преграда.
Земля. Тысячи метров сплошного камня, который сложно назвать. Может он с Земли, а может, и нет. Но ему было все равно. Он открыл свои глаза.
Прожженный изнутри тоннель привел к следующему барьеру.
Воздух. Кружится все: реальность, время, материя. Он вдохнул. Вдохнул весь этот ха-ос. И перенаправил в туннель. От монолитного камня осталась лишь пыль.
Огонь. Он вырвался наружу. Каждый предыдущий барьер сдерживает следующий. Огонь не смог коснуться этого существа, а может, само это существо было огнем.
Вода. Ничего не стоило пройти и этот уровень. Ослабленная защита больше не могла формировать достойный отпор.
Показалась обиталище той силы, что была и не существовала никогда одновременно.
***
Капли превращаются в дождь. Неприятно. Но теперь я знаю, что это место и я – не од-но. Но что я тут делаю? Почему не могу двинуться?
***
Его касание, как паук, создало сеть паутинок-трещин. Вода, которая так и не была уничтожена, начала попадать внутрь.
«Тем и лучше» - подумалось существу.
***
Танец
Ночь струилась сквозь пальцы. Танец настолько был быстр, что реальность была, как желе. Она протянула за собою шлейф действительности и, резко закутавшись в него, исчезла, словно морок. Мужчина, молча, сидел на траве перед пропастью и также смотрел в ту точку, где была его спутница. Вскоре его взгляд переместился, и именно оттуда, игриво помахивая своим шлейфом с рассыпанными звездами, вылетела девушка, что танцевала сегодня для него ночью.
Оба эти существа, напоминавшие скорее обычных людей, издали, имели нечто общее. Возможно, это проявлялось в схожести их больших глаз глубокого синего цвета, а может в том, что цвет их глаз каждый раз менялся…
Она кружилась, ведомая дыханием ветра, шлейф то взлетал, то падал, то отражал звезды, то – предрассветные облака, а вокруг нее, словно лепестки цветка, прикрывающие сердцевину, струились серебристые нити…
Спокойный и умиротворенный, он сидел на траве и следил за ней. Каждую ночь они были тут. Каждую ночь она танцевала для него, хотя он не знал наверняка. Порою его охватывали ревностные мысли о том, что она танцует для всего мира, но это были лишь мгновения, когда она, скрываясь за шлейфом, исчезала и появлялась то слишком высоко над ним, то – далеко.
Время близилось к концу. Время, отпущенное ей.
Он медленно повел рукою, словно ловя бабочку, и аккуратно приблизил ладонь к себе. Одновременно с этим яркий и задорный смех огласил пустынную округу, серебристые нити превратились в подобие клетки, а шлейф вновь стал частью действительности. Волосы девушки, что до этого, словно живые, кружились в безумном вальсе, складываясь в различные отблески солнца, вновь успокоились, а ее безумный смех вновь до дрожи был ему приятен. Эти мгновения, когда волшебство для нее кончалось, когда он обязан был вновь отдать ее этому миру, никогда ему не нравились, а она это видела. Слишком забавен он был для нее. Слишком сильный для эмоций.
***
Он медленно вел руками по воздуху, вырисовывая ей самые приятные сны, ее личный и самый любимый Морфей, кутающий ее в одеяла из сказок.
***
Отрывок
Тьма сгущалась над городом. Солнечные лучи были более похожи на тусклые фонарные отблески. Бледнел закат. Рассвет совсем перестал разнообразить цветами, оставляя на долю наблюдающим лишь зеленоватые прикосновения какого-то больше травяного солнца, чем солнечного и радостного. Люди шли. И вокруг царила Тишина. Черно-белые лица, а порою и до боли кричащие цвета – «Я ЖИВА!», но нет. Все то же и все те же…
Среди гнетущего полумрака города рождались такие же гнетущие люди, с бессмысленным взором заклятых убийц времени, которые исполняли свое предназначение. Шли дни…
И года, и столетия пролетали мимо, а город все был и был. Не разрушен и не создан. Город для Теней. Как Вечный город из легенд.
Но Тьма сгущалась над городом… И уже даже подобие света от зеленоватого солнца не касалось этих сырых и пыльных улиц.
Все медленно покрывалась тиной , готовясь к поглощению Иным.
Город стоял и ждал, как ждут обреченные на смерть, но жил ли он когда-то?
Казалось, что прошли мириады лет с тех пор, как веселые крики детей, бегущих по дорогам, раздавались радостью в уголках губ взрослых, когда каждый день был ярким, а зеленое солнце было желтым.
***
Путник, ищущий среди звезд свое имя, рыщущий в потоках информации за стеною из слов…..
Он стоял в пустынном холле старого поместья и разглядывал нестройные танцы пылинок в потоке солнечных лучей. Невинное вроде занятие, а казалось, будто он двигает их силой взгляда. Слишком жестокий, даже в своей недвижимости. Пока я спускалась по лестнице, чтобы сообщить результаты осмотра – он несколько раз рассеяно провел рукой перед глазами, все также направляя взгляд на нестройный ряд пылинок.
- Все чисто, - короткий и ясный рапорт.
- Угу, - все также рассеяно проводя рукой, сказал он.
Теперь я стояла рядом. Да. Там и вправду что-то было. Что-то, что было каким-то скользким. Он пытался расфокусировать взгляд, но это не помогало.
- Мне тоже попытаться?
- Ну, если думаешь, что у тебя получится лучше.
Но, как и всегда, мне было далеко даже до достижения Корна. Я видела лишь подрагивающее про-странство, дальше взгляд соскальзывал.
Как завораживающе выглядит танец пылинок в загадочных лучах закатного солнца, когда весь этот хо-ровод совершенно неуловим для рассматривания!
- Ладно, надо заканчивать, - эти слова в его устах никогда не значат ничего хорошего, ну, вот и теперь.
Он накинул сверху пылинок полупрозрачную накидку, что достал из кармана, и, запутывая в нее неиз-вестную субстанцию, медленно, но верно вновь довел ткань до размера не более спичечного коробка, устало осмотрел помещение и молча направился к выходу. Всегда так. Вечные ревизии.
- Может, хватит? Знаешь, мне порядком не нравится, что мы с тобою должны все это проделывать! Сколько еще таких умельцев на нашу голову? И что – за каждым плестись?? Не проще ли сразу всех обучить, или блокировать!? Я уже и не знаю, что говорить и что предлагать… Ну, чего ты смеешься? – устало окончила я свою триаду, рассчитанную на гневные эмоции, которых у меня не осталось.
- Все? Или еще добавить хочешь? – неизвестно как, но он умел необыкновенно кучеряво улыбаться, что и проделывал сейчас, строя мне одновременно с этим сотню иную рожиц от самых недовольных до по-детски капризных.
***
Забытые истории под шепот ветра...
Эол, словно разъяренный бык, стремительно шагал по комнате, ожидая столь нужную ему информацию, столь нужную ему зацепку. Тысячи раз он проделывал тоже самое и до этого, но каждый последующий раз стоило проявить намного больше осмотрительности, чем в предыдущий, так как вмешательство в ход вселенской истории – сложно не заметить, хотя его вселенная, скорее всего, по размерам была равна этому Миру Людей, хоть был и знал он намного больше. Прошедший день порадовал его, если нахождение новой жертвы можно назвать радостью, хотя и без знания местоположения оной. Но Эол знал, что Это всегда проявляет себя, стоит лишь приспустить немного той энергии, которой Оно питается, что он успешно и проделал.
Эол несся грубым шагом навстречу с девушкой, что слишком ясно была помехой в его деле. Никогда он не простит ей это. Казалось со стороны, что у подобной цели есть какие-то личные причины, но это было не совсем так, хотя да. Намного ранее того времени, как Эол с братьями отыскали Мир Людей, Эол получил знание, что однажды он погубит весь мир, если будет действовать так, как действовать стоит. После этого, Эол не ждал и не выбирал. Он просто уничтожал, боясь назвать самого себя разрушителем, он как ветер кружил между реальностями и искал Ее. Просто потому, что она сама и не знает, возможно, об этом сейчас, но то, зачем она попала в этот мир, обрекает ее на встречу с Эолом.
Удар.
Полетевшее во все стороны стекло огибало тело Эола, окутывая его бриллиантовым свечением, делая лицо еще более разъяренным. Девушка сидела на полу и при свечах пыталась слепить что-то из застывающего воска, проделывая все это весьма странным образом, но столь обычно необычное занятие прервали эти дребезги стекла, что коснулись и ее пальцев. Глаза застыли в недоумении…
Он оборвал еще одну жизнь.
И оборвет еще множество.
Каждое воплощение той души, что медленно разъедала его суть, все время проявляясь рядом и улыбаясь какой-то вечной улыбкой. Никто не одобрял этих поступков, но никто не мог и понять истинных видений Эола. А видения – никогда не врали.
Высокий силуэт мужчины с длинными чернеющими вдали волосами и неизвестной эпохи оружием за спиной скрылся за углом и растворился в тумане подворотни.
***
А’рдонит поднимался по лестнице, что вела в обширную галерею, обставленную множеством скульптур, стены которой были обвешены известными оригиналами. Взгляд глубоких синих глаз остановился на портрете, что был нарисован в 14 веке неизвестным художником. Что-то дрогнуло. Воспоминания…
Светлая мастерская, что необычно для той эпохи – неизвестного источника свет исходил, будто из стен. И в этих стенах восседала она. Похожая на царицу или повелительницу чего-то за гранью его понимания. Он робким движением кисти коснулся холста, но неожиданно поймав на себе взгляд этих смеющихся живых глаз, опустил кисть и палитру. Она засмеялась смехом, что был не тих и не громок, не груб и не мягок. Это был просто смех. Настоящий, не дамский, столь модный для подражания в кругах молодежи. Просто смех. Его хватило, чтобы сердце А’рдонита, бывшего в то время молодым мастером красок – Э’рридалем, начало биться сильнее. Он просил ее возвращаться к нему, и каждый вечер 3 часа он пытался передать тот отблеск ее глаз, небрежное положение руки, будто вот-вот и она взмахнет своим веером и исчезнет за той пастелью цвета, что ярко контрастировала с теми карими глазами, что не могли не смеяться и не жить.
Новое и совершенно старое чувство прошедшего и вновь вернувшегося в жизнь. Сегодня, как и тогда, Эол сделал свою работу. А А’рдонит остался в душе все тем же Э’рридалем, что долго смотрел на единственное, что осталось от ее жизни, струящейся так близко к нему. Картина, которая писалась лунными вечерами в старой, слишком светлой для тех времен, мастерской молодого мастера красок…