– Да чем вы так взволнованы, мадам?! – Доктор Риккардо иронически улыбнулся одним уголком губ и подал мадам кофе.
– С чего вы взяли? – закатила глаза мадам и вдохнула нежный аромат «Эспресо».
Если можно было бы измерить пульс или обнять мадам, то почувствовалось бы сильное напряжение, можно сказать дрожь тела. Но Риккардо обнять мадам не хотелось, более того, хотелось не обнять. Рикардо любил кротких женщин и преимущественно молчаливых. И чтобы они, если и поддавались на его комплименты, то, по крайней мере, им хватало ума не позволять себе при малейшем оттенке холода со стороны Рикардо более к нему не прилипать.
Мадам была как бы другом, вернее, ни кроткой молчаливой женщиной, ни болтливой кокеткой. Она была просто мадам. Мадам, которая просто мадам, коей двери открыты повсюду. Она обладает высшей категорией проходимости во все двери, как это принято по законам страны. Проходимость номер 4. Еще две ступеньки, и можно быть в Кабинете Министров.
– Снимите шубку? – Рикардо вежливо стал со спины мадам и подышал ей в ухо. Ему так привычно было воздействовать на женщин. Подышишь им томно около ушка, они и забудут обиды, недомолвки, некоторые намеки. А доктор Рикардо был мужчина, способным удивительно воздействовать на женщин.
Мадам заулыбалась и позволила снять с себя длинный и нежный соболиный мех.
Ноги мадам оказались в прозрачных блестящих колготках и казались изумительны. О чем доктор Рикардо не преминул сделать очередной комплимент.
– Мы прекрасно провели вечер! О! – мадам напомнила о вчерашней вечеринке в кругу тех, у кого проходимость во все двери была не ниже 4 уровня. – Рикардо, что вы говорили о каком-то новом диагностическом приборе? Признавайтесь, затворник!
– Я был пьян! Не принимайте близко к сердцу! – Рикардо притворно расхохотался и равнодушно налил и себе чашку кофе.
– Да что вы говорите? – мадам нетерпеливо поерзала на стуле.– Что у трезвого на уме… Ну вот о рыбках. Некоторые особи из голодных маленьких красавиц вдруг становятся похожи на пираний.
– А… вспомнил! – Рикардо хлопнул себя по лбу! – Да это ж я о своем стареньком приборе, который недавно вынул со склада в куче списанной всячиной. Ему лет 20. Развалюха. Я вспомнил прошлое. Далёкое. К сожалению, слишком далёкое. Разработки сто лет как прекратили, деталей нет, материалы дорогие… В общем, – глупости всякие.
Рикардо откинулся в кресло и с восхищением, достойным лучших образцов придворного лицемерия, бархатно взглянул в глаза мадам и хлебнул кофе.
– Представляете, снова за стеной грустные песни! – После некоторой паузы сказала мадам. – Мой сосед! Какое имеет он право петь песни о великой любви?! Скажите, что он знает о любви? Как можно петь песни о том, как «смерть – не граница между нами»!? Противно и тошно! Ему известна такая любовь? Полюбит, тогда пусть и поёт, наглец. А вы спрсите, как он полюбит, если такие не способны ни на что! Только языками молоть из пустого в порожнее! Первый уровень, что ж вы хотите! Почти бомж.
Доктор Рикардо оскаблился, чем подзадорил мадам. И она с экспрессией продолжала:
– Или вот эти слова: «Звездочка моя ненаглядная. Буду верен тебе в дальнем краю». Какая пошлость! – мадам вжалась в кресло и чуть не захлебнулась кофе от злости, выронив чашку на свои великолепные ноги.
Рикардо поднялся с кресла и, произнеся «я сейчас принесу полотенце», вышел в лабораторную комнату.
Там он включил свой старый прибор, поспешно убрав на стальную полку стеклянный бокс с улитками, некоторые из которых были расчлененные, как опытные образцы, настроил на другую частоту и, через несколько секунд увидел на экране жуткую картину. Ящер в ультра-нано-фиолетовой области, невероятных уродливых форм извивался в кресле (там сидела мадам) и скалил ужасные клыки. Шея и голова у ящера, как и указывается в палеонтологии, были очень тоненькими. Тело широкое и пульсирующее, в ритме ударов сердца. От существа отходило множество отростков. Они шевелились. И тут один потянулся к цикламену, цветущему на подоконнике. Щупальцами схватил цикламен и стал терзать его из стороны в сторону. Вернее, не сам цикламен, а неясное очертание в виде облачка. Цикламеновое облачко испуганно затрепетало. Вдруг сильный порыв ветра распахнул раму рядом, и вазон готов был свалиться на пол, разбившись на тысячи мельчайших осколков. Это могло и повредить душу цикламена, которое теперь было испуганным облачком. Рикардо, схватив полотенце, влетел в кабинет и ловко подхватил вазон.
«Жуткое зрелище. Болезнь Дракконит-21. Середина 21 века. К сожалению, невозможная быть разглашенной…» – подумал Рикардо с печалью, как-то иначе посмотрев на мадам.
Бледный, но совершенно внешне благопристойный и джентльменский, он учтиво подал полотенце мадам.
– Заходите, если что… – Рикардо галантно поцеловал ручку мадам, помог одеть шубку и снова, соблюдая все законы придворного лицемерия, повторил: – Вы сегодня, как всегда, великолепно выглядите! Так мало кому удается!!»
Потом доктор Рикардо, взволновано и быстро, как будто уже дрожит на ковре в Министерстве Исследований естественных знаний, нервно отчитываясь, почему разработки были утаены и не разрабатывались столько лет. С такими мрачными мыслями Рикардо стал основательно разбирать прибор на комплектующие. Микросхемы сложил вместе с документацией в отдельную коробочку с намерением отослать её коллеге зарубеж.
Доктор Рикардо почувствовал чей-то пронзительный взгляд, и холодок пробежался по его спине.
- Интересно, интересно. А что за «Драконнит 21»? – мадам тыкнула тонким, с длинным блестящим ногтём, указательным пальцем в открытый рабочий журнал доктора Рикардо, в обведённое несколько раз слово с тремя восклицательными знаками.
Последнее, что помнил доктор Рикардо, когда стал погружаться в туман – это едва намечавшееся очертание красивой груди под выразительным декольте и удушающий запах классических французских духов. Стрельнула мысль:«Оказывается, у неё проходимость во все двери не 4-го, а 5 уровня!!!»
© Солька*, 4 мая 2013 года