- Витя, вставай! – голос жены, донёсшийся откуда-то сзади, разрушил остатки сна, в котором он вот-вот должен был подцепить сачком здоровенного карпа, попавшего-таки на крючок после того, как Рычагов битых полчаса разглядывал замерший, словно раз и навсегда воткнутый в неподвижную воду, поплавок.
"Вот так всегда, - с досадой подумал он, переворачиваясь на живот – не дадут порыбачить! А карп какой был – чешуи, что твои пятаки! Килограмма на два потянул бы…"
- Ну, что случилось? – Виктор открыл глаза. В спальне уже вовсю хозяйничало июньское утро – было совсем светло: "Это что ж такое, проспал, что ли? Вчера же Колька, шурин, просил помочь потолки навальковать!"
- Надя, а сколько времени? – голос со сна не слушался.
- Полседьмого уже. Николай минут пять назад звонил. Сказал, что через полчаса с ребятами подъедет.
Рычагов подхватился с кровати и опрометью кинулся в ванную комнату. На утренние дела ушло не более пятнадцати минут. Натянув старые спортивные штаны и видавшую виды рубашку – всё же не на праздник собрался, он сел за кухонный стол, где уже дымился в кружке душистый цейлонский чай, на тарелке горкой лежали свежие румяные оладьи, а розетка, больше похожая на восточную пиалку, была до краёв наполнена густой сметаной.
Как раз, когда чай был допит, а оладьи наполовину съедены, за окном посигналила машина. Виктор надел калоши на босу ногу, чтобы не обременять себя сменной обувью, и вышел за ворота. Кроме шурина за рулём на заднем сиденье уже далеко не нового тестевого "Москвича-2140" теснились Колькины приятели: Генка, низкорослый бывший шоферюга, а нынче относительно успешный предприниматель – вместе с женой держат на рынке пару киосков со всякой продуктовой мелочью; Валерка – когда-то районный архитектор, удачно женившийся лет семь назад, в самом начале ельцинской свистопляски, и уехавший в Германию к родственникам жены – живёт где-то под Бонном, имеет свой бизнес, а сюда приезжает на побывку раз в два года, ностальгируя по России; между Генкой и Валеркой втиснулся Мишка – здоровый "бугай", вязавший, бывало, на спор в узел пруты из двенадатимиллиметровой арматуры, в недавнем прошлом колхозный комбайнёр, а теперь дальнобойщик, гоняющий свой видавший виды "КамАЗ" по российским ухабистым трассам.
- Привет, мужики! – поздоровался Виктор с каждым за руку, прежде чем сесть на переднее пассажирское сиденье, - Мишаня, может, ты сюда сядешь, а то подавишь работников раньше времени как котят?
- Да ладно, потерпят, - прогудел в ответ Мишка, - Поехали уже, а то придётся по жаре солому с глиной месить!
- А глину залили? – спросил Виктор у Николая, который, тронувшись, поглядывал в боковое зеркало, как их пытался обойти ГАЗончик-мусоровоз – в салонное зеркало из-за Мишкиной головы ничего не было видно.
- С вечера ещё залил. Вода, перед выездом смотрел, уж впиталась. Надо, как приедем, ещё залить – пока готовиться будем, глина в самый раз подойдёт.
Технология навальковывания потолков была стара как мир: к потолочным балкам, роль которых выполняли, как правило, доски-пятидесятки шириной сто пятьдесят миллиметров, снизу подшивались бруски сечением примерно сорок на сорок миллиметров с шагом в толщину бруска, и сверху все потолки забивались по самый верх балок вальками. Вальки – катыши глины, перемешанной с соломой, каждый килограмма по три весом, надо было не укладывать, а с силой бросать так, чтобы валёк этот, деформируясь, заполнял и пространство между рейками. Но силу бросания следовало рассчитывать, чтобы рейки прибитые гвоздями-сотками, не отходили при этом от балок. Снизу вся эта конструкция подпиралась временными стойками, чтобы потолки под массой наваленной глины не провисали. После высыхания подпорки убирались, а свисавшие с потолка лохмотья глины с соломой, проскочившие между рейками, надо было зачищать остро заточенной тяпкой, причём, зачистку лучше было производить максимум через день после навальковывания – потом, когда глина высохнет, это будет сделать гораздо труднее. Одним словом, та ещё работёнка! Помнится, когда наваливали потолки Виктору компанией примерно в том же составе, Валерка, тогда ещё худощавый неженатый архитектор, "сдох" в самый разгар работы – под крышей было жарко и душно, вот ему и стало плохо. Пришлось спускать парня вниз, где он отлёживался с полчаса на раскладушке под айвой. Вальки тогда наверх подавали КУНом, а тут, по всей видимости, придётся действовать вручную – трактора на этот раз не было.
Шурин жил на другом конце их небольшого городка, поэтому дорога заняла минут пятнадцать. Пока загоняли машину, из соседского двора доносился яростный лай, судя по которому, соседи держали у себя какое-то чудище вроде конандойловской собаки Баскервилей, вон как дрожат асбоцементные листы забора от её прыжков – того и гляди проломит. По словам Николая, это была кавказская овчарка, кобель весом килограммов этак восемьдесят пять. В метровом пространстве между домом и забором соседи соорудили для него из арматуры вольер, переходивший в навес непосредственно за домом – вот в этом загоне "чудовище" и обитало…
Работников встретила Маша, жена Николая. Перебросившись с ней парой фраз по поводу организации обеда, хозяин повёл приехавших ознакомиться с фронтом работ. За домом была подготовлена площадка с замоченной глиной. Рядом лежали тюки прошлогодней соломы, которую предстояло вмесить в глину. Виктор при виде этого представил, как придётся топтаться в глиняном бассейне, как холодная вода поначалу будет обжигать ноги в засученных по колено штанах, как густая жижа будет коричневой скользкой пастой выжиматься между пальцев, как будет всё туже и туже сопротивляться солома, втаптываемая в глиняное месиво до тех пор, пока всё это не превратится под ногами в относительно однородную массу, и её надо будет вырывать кусками, скатывать в вальки и складывать их в кучки, чтобы потом подавать наверх.
Площадь потолков была невелика, метров двадцать-двадцать пять – дом у шурина был построен в трёх уровнях с полуподвальным цокольным этажом, в котором размещались кухня, гараж и прочие служебные помещения. А вот лестницы для того, чтобы подавать вальки через чердачную дверь, не было. Была маленькая лестничка, по которой можно было кое-как вскарабкаться наверх, но для предстоящей работы она не годилась.
- Что делать-то будем? - спросил Михаил после осмотра поля боя, - Что ж ты, Коля, так слабо подготовился?
Смущённый Николай предложил сходить к соседям и попросить у них лестницу. За лестницей отправились Виктор с Геннадием. Они постучали в соседскую калитку. Опять раздался гулкий голос "чудовища", которому вторил звонкий лай ещё какой-то псины. Минуты через три на стук выглянула хозяйка, женщина средних лет, одетая в домашний халат и тапочки на босу ногу.
- Доброе утро. Извините, что мы вас побеспокоили, - поприветствовал её Виктор, - у вас не найдётся большая лестница, чтобы можно было на чердак глину подавать?
- Проходите во двор, лестница стоит за домом у стенки, - улыбнулась хозяйка в ответ.
- А собаки у вас как? – спросил Геннадий, выглядывая из-за плеча Виктора.
- Собак не бойтесь, они вас не достанут.
Виктор с Генкой вошли в "Баскревиль-холл", как окрестил про себя соседские владения Рычагов. В дальнем левом углу крытого шифером большого двора возле своей будки разорялся на цепи рыжий ушастый спаниель. Справа по-над домом, огороженные невысоким штакетником, благоухали кусты красных роз, за ними в пространстве между углом дома и застеклённой верандой, прислонённая к задней стенке, стояла большая деревянная лестница, а вот за верандой... За верандой билась об арматурные прутья двери вольера и захлёбывалась лаем здоровенная лохматая овчарка.
Мужчины, стараясь не обращать внимания на всё это, подошли к лестнице. Виктор начал тянуть её к себе за нижнюю перекладину, а Генка встал возле стены, чтобы принять верхнюю часть лестницы, когда она опустится на достаточную высоту, и тут…
…Рычагов через какое-то мгновение обнаружил себя лежащим на спине в кустах роз и отбивающимся ногами в калошах от овчарки, которая кусала его за эти самые ноги. Он видел над собой её оскаленную морду, злобные глаза и клыки, вонзающиеся в калоши, но боли не чувствовал. Он понимал, что это конец, что от собаки не отбиться, и перед ним вдруг встало видение: каким-то внутренним взором увидел себя двухлетнего, упавшего с крыльца и распятого на облитой лучами уральского июньского полуденного солнца куче старых досок, а из кистей его ручонок торчат ржавые гвозди. Было так больно, что он закричал, но это был уже не его крик – кричала хозяйка, схватившая пса за ошейник и пытавшаяся оттащить от лежащего. На какую-то секунду тот отвлекся и этой секунды было достаточно, чтобы инстинкт самосохранения подбросил Виктора, заставив пулей взлететь на пятую перекладину, благодаря Бога за то, что они не успели опустить эту деревянную бандурину на землю. Он увидел Генку, который каким-то образом при своём мелком росте подпрыгнул и повис на верхней ступеньке лестницы. Собака, вырвалась из рук хозяйки, попутно цапнув её за руку, и кинулась за Виктором, но он сидел достаточно высоко и она, сколько ни подпрыгивала, не могла достать ни его, ни Генку.
Слегка опомнившись, он ощутил боль в ступне, в колене и в левом боку. Рубашки на нём не было - оставил у шурина. Штаны на левом колене порваны. Он попробовал бок в том месте, где заканчивались рёбра, правой рукой и увидел на ладони что-то белое, смешанное с кровью: "Пена! - пронеслось в голове, - Собака ещё и бешеная! Ну, всё! Труба дело!" Но пена была какая-то странная - крупными белыми крупинками... Виктор даже поднёс ладонь к глазам: "Тьфу ты, да это же рисовая каша!"
За подсчётами нанесённого ему овчаркой урона, он не заметил, как на шум во двор влетели шурин с Мишкой и подвернувшимися под руку вилами загнали кобеля в вольер. Рычагову казалось, что прошла вечность, а пролетело-то каких-нибудь пять-десять минут. Увидев, что опасность миновала, он спустился со своего убежища и оглянулся на висевшего обезьяной на перекладине Генку. Генки не было. Вот только что висел и куда-то исчез. Но разбираться, куда делся приятель, было недосуг - Виктор с трудом наступал на левую прокушенную ногу. Калоша потихоньку наполнялась кровью. Хозяйка, прижимая к груди покусанную руку, вынесла из дому бинт. Ногу, колено и бок кое-как перевязали.
Пока обсуждали это событие, приехал на своей чёрной "Волге" хозяин "Баскервиль-холла" - ему позвонили на работу. Он посадил перевязанного полуголого, исцарапанного шипами роз Виктора в машину и, пока ехали в больницу, в разговоре восстановилась цепь событий и стечение обстоятельств: хозяйка перед их приходом вынесла собаке еду - рисовую кашу с мясом; у рыжей спаниелихи была в этот день течка и, наконец, незнакомцы начали на глазах у собаки тащить хозяйское добро - кобель с лаем бросался на дверь вольера, неплотно севшая в гнездо щеколда соскочила и дверь открылась. Разъярённый пёс в прыжке сбил занятого лестницей Рычагова с ног, цапнув его при этом. Удар, пришедшийся как раз в левый бок, был такой силы, что Виктор, не удержавшись на ногах, влетел голой спиной в розарий, поскольку против восьмидесяти пяти килограммов пса было в мужике всего килограммов шестьдесят пять. Ему повезло - клыки скользнули по ребру, возьми овчарка чуть ниже, дело бы закончилось куда как более серьёзно...
Надо было видеть лица людей в больнице, ожидавших в очереди к хирургу, когда под руку в кабинет завели полуголого хромающего мужчину, перевязанного окровавленными бинтами! Из кабинета его вывели в не менее экзотическом виде - бинты сменили на чистые, зато половина тела была покрыта пятнами зелёнки.
А каково было изумление Надежды, когда она вместо относительно здорового ещё три часа назад мужа получила полуголого, в рваных штанах перевязанного бинтами и вымазанного в зелёнке охающего Виктора, который рухнул без сил на диван, едва войдя в комнату.
Потом были уколы в течение сорока дней - хозяин собаки хоть и предъявил справку о её прививках, но медики всё же решили подстраховаться. И ещё не один год после этого Рычагов холодел при виде любого относительно большого пса, вспоминая клыки "собаки Баскервилей".
А что же потолки? Их, конечно, навальковали. Только не в тот день и без участия Виктора. И лестницу тесть сделал специально для этого случая свою. А Генка? Оказалось, что он, как только прогнали пса, спрыгнул с перекладины и маханул вгорячах не через калитку, а через забор прочь из "Баскервиль-холла". Что называется "огородами да к Котовскому". Вот что с людьми стресс делает!
12.03.2013