Глава 28. Разрыв с Шурой
Как чудесно было всем нам, какое чудесное время!
Но.…Ну почему, когда всё чудесно, всегда находится, какое-нибудь «НО».
Шура - сын заведующего цехом, Аркадий – сын служащего, занимающего какую-то высокую должность в управлении, а мы с Галкой – простые заводские девчонки. Но до поры до времени мы не ощущали разницу в нашем статусе, но вот Галочка как-то задумчиво произнесла:
-Сима, Шура – сын заведующего цехом, и, как ты думаешь, отец его не ругает за то, что он бывает в нашей компании?
Эта её фраза была как удар под ложечку, будто на меня обрушилась снежная лавина, она преследовала меня повсюду.
Отец Шуры, Александр Спиридонович, всегда хорошо ко мне относился. Часто он заходил в табельную. Галочке почему-то хотелось показать ему мою неосведомленность. Как-то говорит при нём:
-Сима, открыж в табеле у кого прогул.
Я не знала, что значит «открыж». Смутилась. Это заметил Александр Спиридонович, нагнулся ко мне и тихо сказал мне:
-Симочка, дайте мне карандаш, - и проставил птичку напротив одной фамилии, - вот это и называется «открыж».
Шура уловил перемену в моих настроениях, добивался, чтобы я ему призналась, что меня гнетёт?
Несмотря на то, что я не строила никаких далеко идущих планов, но после той Галочкиной фразы на наши кристально чистые отношения
наплыла тень какой-то настороженности, натянутости.
Всё-таки это была любовь. Как трудно прекратить наши отношения, не выказывая своих чувств. Борьба с собой самая трудная.
Наша компания обговаривает будущую прогулку.
(«хоч давно те було,
мохом вже поросло,
а не буде на думцi до вiку,
хоч один тiльки раз
той дитинячий час
дано богом пiзнать чоловiку»)
Галя отвечает: «Как всегда в среду».
Шура тихонько спрашивает: «Симочка, Вы придёте?»
Отвечаю: «Наверное, нет».
-Почему?
-Скажу после.
Подошла среда. Аркадий и Галочка меня уговаривают. Шура мнётся со смущённым взглядом в сторонке. Аркадий его толкает:
-Ну, что ты стоишь в стороне? Проси Симу! – и подталкивает его ко мне.
-Симочка, я в чём-то виноват перед Вами? - произносит так тихо, что я едва расслышала, - пойдёмте, расскажете, что случилось.
-Хорошо, я иду с Вами!
На прогулке Аркадий и Галочка ушли вперёд, оживлённо беседуют, смеются. Мы идём молча. Потом он:
-Симочка, что происходит? Почему Вы так ко мне изменились?
-Шура, мне кажется, что я Вам в жизни только мешаю. Не хочу, чтобы Ваш папа из-за меня Вам делал выговор, и чтоб это внесло в Вашу семью какие-то внутренние трения. Поэтому я решила избегать этих совместных прогулок.
-Откуда эта нелепость? Кто Вам мог сказать такую глупость? Мой отец всегда говорил о Вас только хорошее, и всегда с должным уважением о Вас отзывался. Никому не верьте! И оставьте эти глупые мысли. Мне-то Вы верите?
У меня камень с души свалился. Мы снова встречались, как и раньше, возобновились прогулки и посещения театра и кино.
А потом Галочка опять мне наговорила о Шуре такое, что в моих глазах показалось самым гадким и отвратительным: будто и Шура и Аркадий и ещё несколько парней посещают падших женщин.
О, самые близкие подруги! Как они расширяют наш кругозор, как заботливо они доносят до наших ушей всякую гадость!
Прогулки стали проходить без моего участия. Я почти успокоилась. Как-то Шура увидел меня с Галочкой в кино, подошёл:
-Симочка, я Вас провожу!
Он шёл рядом, а в голове у меня всё вертелась Галочкина фраза, и я никак не могла смириться: «неужели он обнимал тех женщин, и если да, то теперь он меня сравнивает с ними».
Был ли Шура всегда мягким и интеллигентным, может быть ему не хватало уверенности в себе? Нет, в необходимых случаях он был и храбр и твёрд.
Я вспомнила эпизод в мае 1918 года.
Чудный майский вечер. Я, Галочка, Аркадий и Шура гуляем в парке помещиков в Григоровке. В этот парк стали ходить все, после того как не стало помещиков, но в 1918 году какая-то часть помещиков вернулась.
Идём по аллее, к нам подходит немецкий офицер: «Здесь посторонним ходить не разрешается». И вдруг Шура полез в амбицию: «С каких это пор не разрешается?» Офицер что-то грубо ответил, Шура назвал его хамом в погонах. Офицер полез за наганом, но пока он возился с портупеей, Шура продолжает наступать. Не достав нагана, офицер ударил Шуру по лицу. Шура развернулся и так двинул офицера, что тот едва устоял на ногах.
Всё это произошло молниеносно, я схватила Шуру за руку и что было силы потащила его за собой. Убегали мы все, Аркадий и Галя в одну сторону, я и Шура в другую. Бежали через луг, отбежали на безопасное место и услышали выстрелы.
Я, конечно, испугалась изрядно, но я просто не узнавала Шуру, не укладывалось в голове, как он такой тихий, скромный, мог себя так повести с офицером.
А офицер едва ли за нами гнался, так пульнул в воздух пару раз. Все-таки он должен бы понять, что не полагается унижать молодого человека в присутствии дамы. А впрочем, офицеру-то было всего лет 20.
А в это время за мной активно стал ухаживать Николай.
/