Лет сто назад матушка притащила в театр оперы и балета. Имени Глинки. Заодно узнал, что Глинка не канадский хоккеист, а памятник. Рядом с театром.
Внутри все было большущим, золоченым и аляпистым. Люстры, высоченные потолки, лепнина, ангелочки, фрески и широченные лестницы. Ни танчиков с пулеметами, ни тачанок, ни рыцарей. То есть, ровно ничего из того, что составляло счастье и интерес каждого дошкольника, рожденного в союзе.
Уселись в ложу неподалеку от сцены. Внезапно из ямы грянуло, и меня накрыло предчувствием. Нехорошего. Занавес медленно поднялся, а на сцену вылетело оно. Черное и омерзительное. Дико размахивающее руками, скачущее, всякий раз норовящее допрыгнуть до нашей ложи.
Самое удивительное, мама не хотела видеть опасность. Эта гадина очевидным образом охотилась на меня лично, но все потуги обратить внимание окружающих на угрозу похищения человека приводили только к раздраженным шикам и тсыкам.
Попытался прятаться на дне ложи. Вежливо достали и усадили обратно. На, чудище, бери, не жалко. Пришлось устроить показательную истерику. И только после того как спектакль оказался под угрозой срыва, пришло спасение.
С тех пор, когда приглашают на балет или в оперу, начинаю подготовку к войне.
В девяносто четвертом прибыли в Милан. После праздничного обеда итальянский дядюшка радостно сообщил, что далеко загодя прикупил видеокассету, на которой был записан знаменитый концерт трех великих теноров. П. Доминго, Л. Паваротти и еще какого-то Хулио или Анхеля.
По вежливости надо было высидеть пару часов, натянув искреннюю улыбку и выражая неподдельный восторг. Мало того, умно кивать в определенные моменты.
Признаюсь, хватило на пять минут. Не выдержал - под недоуменные взгляды ценителей, расхохотался.
Окончательная дискредитация случилась парой дней позже, когда торжественным гуськом привели в Ля-Скалу. Тоже сюрпризом.
Представляю, сколько стоили те билеты. Глупое сердце металось между необходимостью быть благодарным и чувством неминуемой беды. Ведь если бы затащили, кто знает, мог-бы и спрыгнуть. Однако этого не произошло, ибо позорно бежал. От тоски.
По-моему, итальянский дядюшка объяснил такое поведение постсоветским синдромом.