Кукушка

НАТАЛЬЯ НАЛЬЯНОВА

КУКУШКА

Повесть
I

Вскоре после вступления в законную силу решения суда по делу Клеандрова  я написала заявление об увольнении с должности консультанта по юридическим вопросам.
Директор департамента правовой работы И. И. Шалун не стал меня долго уговаривать продолжать работу. Как опытный руководитель он полагал, что свою задачу - избавиться от ежегодных исков Клеандрова - он решил, а незаменимых работников не бывает, о чём прямо и заявил мне после того, как понял, что мое решение бесповоротно.
Получив расчет и трудовую книжку, я вышла на улицу с чувством огромного облегчения.
Наслаждаясь свободой от неприятных дел, я погуляла по городу, полюбовавшись его весенним обликом, и подумала о том, что пора бы съездить на нашу прежнюю квартиру, которую я совсем не посещала в последние месяцы из-за того, что дело Клеандрова полностью поглотило меня.
Садясь в троллейбус, я, в очередной раз, посетовала на то, что не умею водить машину и из-за этого трачу много времени на поездки. А также и терплю неудобства общественного транспорта.
"Давно порка кончать с этим", - размышляла я.
Приехав на проспект Мира по нужному адресу, я осмотрелась, вспоминая свою жизнь в этом районе города. Мне показалось, что я жила здесь очень давно,  в другой жизни.
При этом меня охватило легкое чувство ностальгии по тем временам, когда мои дети были маленькими, и я водила их в детский сад, расположенный поблизости. А вот и хозяйственный магазин - мое любимое место посещения. Когда-то я очень любила красивую посуду, кухонные принадлежности, интересовалась новыми средствами для ванн.
Пройдя еще два дома, я увидела библиотеку, в которой когда-то брала новые журналы. Здесь возникли существенные изменения.
Теперь под библиотеку была отведена только часть прежних помещений. Ее потеснили нотариус и магазинчик подарков и аксессуаров. А маленькое объявление на входной двери извещало о том, что в этом же здании располагается школа вождения автомобилей.
"Что же это, как не приятное совпадение, указывающее на то, что мне пора записаться в эту школу?" - подумала я.
Изучив условия приема, я узнала, что продолжительность обучения может быть различной. Обычный срок обучения составлял три месяца, а сокращенный - один месяц. Во втором случае занятия длились практически ежедневно с утра и до вечера. И стоило это в два раза дороже. Завершалось обучение сдачей экзамена по теоретической и практической части. Меня устраивал второй вариант.
Оплатив обучение и записавшись в учебную группу, я пошла в свой прежний дом.
Не успела я открыть ключом дверь квартиры, как соседняя дверь распахнулась и выглянула моя соседка.
-Здравствуйте, тетя Галя, - поприветствовала я ее. - Как вы тут без нас поживаете? Не соскучились?
-Да уж, здравствуйте! - ответила она. - При вас-то поспокойнее было. Я все думаю, когда же это воры заметят, что в этой квартире никто не живет и полезут к вам?
-А чего это они полезут, когда квартира поставлена на охрану? - удивилась я.
-А то им ваша охрана помеха! - засмеялась она. - Они, чай, специалисты по взломам. И с любой сигнализацией управятся без помех. - А мы вот тут живем и боимся их. А ну, как они нас, как свидетелей, прибьют, или еще какие неприятности от них случатся?
-Да ладно вам, тетя Галя! Я думала, вы скажете, что вам нас не хватает, вы привыкли к нам и тому подобное.
-Дак я же и говорю это самое, только другими словами! Короче говоря, возвращайтесь-ка вы в свое гнездо, Жанна! - от ее громкого голоса я почувствовала первые признаки глухоты и намерилась было скрыться в своем жилище.
Но тетя Галя была бдительной женщиной и быстро пресекла мои слабые попытки к бегству, крепко ухватив меня за локоть.
-Стой-ка, тут тебе вчерась почтальон принес какое-то большое письмо и оставил у меня, чтобы я передала тебе, когда ты появишься. Ты ж Фурасьева?
-Я - Фурасьева, а Миша и дети - Пушниковы, - недоумевая, пояснила я.
Письмо было послано на мое имя от неизвестного мне лица. Тетю Галю прямо раздирало любопытство узнать, что там, в этом письме. Но она взяла себя в руки и с видимым сожалением отпустила меня. Наблюдая за игрой чувств на ее лице, я отметила ее высокие моральные качества, запрещающие ей читать чужие письма.
Зайдя в квартиру, я осмотрела комнаты, окна, проверила двери на балкон и на лоджию. Все было в полном порядке, не считая запаха пыли. Открыв форточки, я достала пылесос и быстренько навела чистоту.
Письмо я распечатала после того, как сварила себе кофе и сервировала его на кухонном столе.
Вдыхая живительный аромат напитка, я прочитала фамилию отправителя письма. Им был некий Сухомлин Виктор Станиславович из Санкт-Петербурга.
Я разрезала большой конверт и вытащила  ворох листков. Найдя среди них письмо, я углубилась в его чтение. Неизвестный мне Сухомлин писал:
"Здравствуйте Жанна!
К вам обращается ваш родственник. Кажется, это называется, неполнородный брат. Впрочем, не уверен. Меня такие вещи вообще не интересуют. О вашем существовании я узнал из документов, оставшихся от моего отца, Сухомлина Станислава Игнатьевича. Эти документы я нашел после его преждевременной смерти.
Вынужден обратиться к вам с просьбой принять наследство, оставшееся от моей (и вашей) матери Сухомлиной Марии Павловны, которая умерла 25 декабря прошлого года. Жила она в деревне Княгинино Покровской области. С ней проживал ее сын, Сухомлин Владимир Станиславович, мой брат-близнец, который умер через три месяца после смерти мамы, не успев принять наследства.
Я не имею ни возможности, ни желания заниматься этим наследством. Меня мало, что связывало с названными родственниками по следующим причинам:
Я уехал из родного дома в семнадцать лет, поступил в военное училище, окончил его и женился. А после этого много лет скитался по городам и весям, пока не осел в прекрасном городе Санкт-Петербурге. Я полковник, преподаю в военной академии, и в круг моих интересов никак не входят захолустные деревни и прах ушедших жизней.
Вы спросите - почему? Отвечу так: моя мама всегда любила только Вовку. Но я так и не понимаю за что. Он ведь типичный неудачник! Все детство болел разными инфекционными болезнями. Переболел всеми болячками, которые описаны в медицинской энциклопедии. Учился плохо. С отцом воевал из-за того, что не хотел ни учиться, ни работать. А мать вечно грудью закрывала его от нападок отца.
Из-за этого мои родители постоянно ссорились и воевали. Я еле дождался окончания школы. Уезжал, дав себе клятву никогда больше в эту семью не возвращаться.
А Вовка так и остался "мамушкиным запазушником". Отец его возил поступать в разные институты, но все бесполезно. Он или не проходил по конкурсу, или проходил, но учился в этом вузе до первой сессии, а потом возвращался домой. И, как дурак, увлекался вечно какой-то ерундой: то раскопками, то лошадьми, то путешествиями. В армию его не взяли из-за сколиоза.
Отец запил из-за вечных скандалов в семье и умер от инфаркта пятнадцать лет назад.
А мама работала долгие годы в библиотеке и, практически, содержала своего любимчика. Вовка же так и не женился, хотя смолоду без конца влюблялся в разных дурочек.
Теперь вы понимаете, почему я не принимаю наследства. В подтверждение своих слов прилагаю заверенное нотариусом заявление об отказе от наследства в вашу пользу. Можете быть спокойны, - своего решения я не изменю никогда.
Сообщаю адрес места жительства мамы и Владимира:
Покровская область, деревня Княгинино, ул. К. Маркса, 17.
Прилагаю также свою визитную карточку с адресом и телефонами. Если сочтете возможным, сообщите о своем решении.

С уважением, Виктор Сухомлин"

"Ну, молодец, умник какой! - возмутилась я. - Ему наследство, видите ли не нужно, а мне оно для чего? Как будто принятие деревенского наследства - это благо. Да там проблем будет выше крыши! И потом суды. Не известно были ли у Владимира дети. Да и у самой нашей матушки за пятнадцать лет после смерти Сухомлина могли быть другие мужья-наследнички!"
Я достала свой самый старый альбом с фотографиями и нашла единственную, имевшуюся в нашем семействе фотографию мамы. 
В детстве я рассматривала это фото с обидой и возмущением. А теперь вдруг заметила, что смотрю на него по-другому. И как будто увидела впервые. Мама была, оказывается, весьма интеллигентной женщиной. И красивой - на старинный лад. Этакая тургеневская девушка с пышной косой, тонкой талией и одухотворенным лицом. Понятно, почему мой отец так и не смог забыть ее до конца своих дней, воспитывая меня в одиночку.
Я знала причину, по которой мама ушла от отца - новая любовь. Интересно бы посмотреть на ее избранника. Мне-то мой папа всегда казался самым лучшим и красивым мужчиной. Хотя теперь я уже понимаю, что любовь - чувство в высшей степени избирательное. И мотивы выборов не имеют рациональных объяснений.
Я вдруг осознала, что не смогу отказаться от предложения Виктора Сухомлина. И даже словами уже не могу объяснить почему. Просто мной завладели чувства, одни лишь чувства.
Я достала носовой платок и, не думая о макияже, стала вытирать выступившие слезы, стараясь заглушить мысли о том, почему я плачу. Но чем сильнее я приказывала себе не плакать и не думать об этом, тем отчетливее эти мысли становились: я, оказывается, любила свою мать и мне больно, что ее нет. Я просто обманывала себя, что не интересуюсь ею. Но в глубине души я надеялась, что когда-нибудь встречусь с ней. Расскажу ей все-все о том, как жила, справлялась с трудностями, как стала женщиной - женой и матерью, обниму ее и прижмусь к ней крепко-крепко. А она мне скажет, что думала обо мне все эти годы, но не могла встретиться со мной по какой-то важной причине. И вот, теперь оказалось, что этого незаметного душевного ориентира больше нет. И никогда не будет.
Проплакавшись, я умылась и позвонила своему новоявленному родственнику. Стараясь не обещать того, что может оказаться невыполнимым, я просто сказала, что примерно через месяц поеду в Княгинино и просто посмотрю, что там следует сделать.


II

Приехав домой, я нашла Михаила на его рабочем месте - за компьютером.
-Ты обедал? - задала я ненужный вопрос. Михаил, конечно же, обедал. Причем обедал наилучшим образом. Их дружба с Ираидой все росла и крепла. Вероятно, в ней он находил такие черты женщины-хозяйки, которые напрочь отсутствовали во мне.
-Ты лучше спроси, что сегодня было на обед? - живо откликнулся он.
-Ну и что было? - послушно сказала я.
-Что с тобой? - повернулся он ко мне вместе с вертящимся рабочим креслом.
-Ничего, - отводя глаза, устало ответила я.
-Жанна, что случилось? И что у тебя с лицом? Где твоя косметика? Рассказывай все по порядку! Я от тебя не отстану, пока ты все не выложишь, как на духу.
Зная по опыту, что это не пустые обещания, я села в кресло-качалку и сообщила ему о том, что уезжаю в деревню Княгинино.
-С какой это стати? Что за прихоть такая необъяснимая? Что лучших мест нет на Земле?
Остановив поток его вопросов, я кратко рассказала о том, что уволилась с работы и получила письмо от своего брата.
-Тебе нечего там делать одной, в этой деревне. Я с тобой поехать не имею возможности, а одну тебя не пущу. Не пущу, так и знай! - кипятился Михаил. - Кроме того, ты мне обещала перед тем, как связалась с этим Клеандровым, что больше не будешь такими вещами заниматься.
-Какими это вещами? - невинно спросила я.
-Не будешь больше искать приключений на свою и на мою голову. А станешь жить как примерная жена и мать. - Михаил совсем рассердился и забегал по комнате.
-Миша, мне очень приятно, что я тебе небезразлична, а может быть даже и дорога, раз ты так эмоционально воспринимаешь мои поступки. Но у меня просто нет выбора. Я знаю, что я должна это сделать. Без этого я не смогу жить.
-Господи, боже мой! - застонал он. - Когда же это кончится?
-Только вместе с моей жизнью, - твердо сказала я.
-А тебе не приходит в голову, что нам, допустим, следует зарабатывать на жизнь, а не баловаться всякими причудами?
-Нет. Я знаю, что у меня есть ты - мой дорогой, любящий муж, который достаточно зарабатывает по нашим потребностям. И у меня пока еще есть свои деньги, на которые я хочу купить себе автомобиль.
-Вот именно, что пока еще есть. Скоро их не будет при таком отношении, - продолжал ныть он.
-Ну, когда денег не будет, тогда я и буду зарабатывать. Я ведь неплохо зарабатывала всегда. Думаю, что и потом смогу решить эту проблему.
-Жанна, я ведь вовсе не по этой причине возражаю против твоей поездки в деревню. А потому, что всю жизнь только и делаю, что жду, когда ты вернешься домой, ко мне. Я ведь скучаю по тебе. Сижу за монитором, работаю с мыслями о том, что делаю это ради тебя и наших детей. Что ты скоро придешь, и я расскажу тебе о своих успехах и поражениях. А ты будешь слушать меня так, как только ты умеешь это делать. Я изо всех сил стараюсь, чтобы у нас не было материальных проблем, и было все, что нужно для счастья.
-Для моего счастья, Миша, нужны не только деньги. Вот сейчас для моего счастья нужно, чтобы я сделала то, что просит моя душа.
-И когда же ты собираешься ехать? - сдаваясь, грустно спросил он.
-Не ранее, чем через месяц.
-А почему именно через месяц?
-Потому что я буду учиться в школе вождения автомашин. Я поступила сегодня в такую школу. И намерена взяться за это как следует.
Михаил вытащил меня за руки из кресла-качалки, обнял и ласково прижал к себе, тяжело вздыхая. Он удивительным образом мог своими вздохами рассказать целую историю. Никто в мире не мог так выразительно и разнообразно вздыхать, как мой Миша.
-А на обед сегодня были суп из креветок и фаршированные перцы, - вдруг заметил он.
-Это ли не счастье - иметь такую помощницу, как Ираида? - поддержала тему я. - Представь, что мы ели бы, не будь ее.
-Представляю. "Растворимые" пельмени и какой-нибудь салат. Я уже начинаю про себя молиться о ее здравии и вечном согласии работать у нас.
-Пойдем, попьем кофе? - предложила я. Он согласно кивнул.
Для кофе у Ираиды всегда был запас десерта. Она пекла бисквиты, вафли и печенье впрок. А перед подачей их на стол украшала кремом, орехами, либо шоколадной глазурью с ромом. Особой любовью нашего семейства пользовался медовый торт с коньяком и взбитыми сливками. Его-то мы и попросили у нашей мастерицы.
После кофе мы вышли с Михаилом в сад полюбоваться свежей листвой и первоцветами на клумбах Андрея Ивановича .
-Неужели и эта пестрота тоже считается цветами? - удивлялась я.
Андрей Иванович, следуя за нами, но дипломатично держась в отдалении, услышал мою реплику.
-Это примулы. Самые первые цветы. Смотрите, как много разных цветов и оттенков они имеют, - пояснил он.
-Слово "примула", наверно, образовано от слова "примитивный", - разглядывая небольшой и ничем не пахнущий алый цветок, - рассуждала я. - Но что за прелесть эти гиацинты!
-Если засадить клумбу одними гиацинтами, то никакой их прелести вы не увидите, - продолжал стоять на своем Андрей Иванович. - Вся красота в разнообразии.
"С этим не поспоришь", - подумала я, и пока Михаил собирал в букет гиацинты, пробралась в конец сада, где у нас росли ландыши. - "А вот это просто совершенство. Понятно, почему их запрещают собирать в лесах. Это ведь настоящая красота в чистом виде", - думала я, с наслаждением вдыхая их аромат.
Собрав небольшой букетик из крупных ландышей на длинных ножках, я украсила его листьями и вернулась к Михаилу. Он протянул мне букет гиацинтов и разочарованно сказал:
-Ну вот, ты своими ландышами весь кайф от гиацинтов поломала.
-Ничуть. Гиацинты я поставлю в нашем кабинете. А ландышами украшу спальню. Вместе их держать нельзя. Они убивают изысканность другу друга. А по отдельности способны приносить ощущение счастья. Разве не так?
-Так, так. Вот поэтому я и не хочу, чтобы ты уезжала из дому. Без тебя это все теряет смысл. - Говоря это, он нежно коснулся губами моей щеки. - Я ведь так счастлив с тобой, - прошептал он.

Несмотря на то, что все мы устали за день, вечером мы еще долго играли в карты и пили пиво "Карлсберг", ящик которого купил Андрей Иванович в честь некой памятной даты. Что это за дата он, правда, отказывался сообщить. При этом они с Ираидой только переглядывались и мило краснели.
"Ну, конечно же, они отмечают годовщину своего знакомства, а может быть - и чего-то большего", - догадалась я. Но сказала об этом Михаилу только перед сном.
-Да ты что?! - изумился он. - Неужто у них роман? Я и не заметил ничего такого! А вообще это здорово.
-Да и не роман это вовсе. Ну, не лепится это слово к ним! Они ведь не такие люди, чтобы романы заводить. Скорее всего, у них просто счастливая семья. Хотя это и не очень заметно со стороны.
-А я теперь буду за ними наблюдать! - заинтересовался Михаил. - Значит, моя верная карточная партнерша больше верна моему противнику? Зато и моя любимая женщина больше верна мне, чем моему противнику.
-Это Андрея Ивановича, что ли, ты называешь своим противником? Как же у вас мужчин все серьезно и как запущено! - я собралась притворно зевнуть, но не успела - Михаил, целуя меня, прекратил мою не вполне искреннюю риторику.

На следующий день я поехала на занятия в автошколу. Этот и последующие дни я провела за изучением правил дорожного движения, устройства автомобиля, а через две недели уже отправилась на автодром приобретать первые несложные навыки вождения.
Помимо этого я за несколько вечеров по карте и атласу дорог области изучила местоположение деревни Княгинино, а также нашла в учебнике по краеведению интересный очерк В. С. Сухомлина об истории этих мест.
"Оказывается, у меня имеются пишущие родственники", - с удовольствием констатировала я.
Из очерка я узнала, что первые сведения об этом поселении, расположенном на высоком берегу Оки, относятся к шестнадцатому веку. В настоящее время деревня Княгинино является центром муниципального района нашей области.
Выяснилось также, что этот Сухомлин, В. С., по всей вероятности, прекрасно знает историю этой деревни. Такое впечатление, будто автор очерка всю жизнь изучал ее, поскольку мельчайшие подробности отдельных событий в их связи с другими фактами мог узнать только человек, глубоко и серьезно заинтересованный в своем деле. Или же придумать их как необузданный фантазер.

Часть времени у меня ушла на выбор и покупку машины. Вообще-то мне была нужна городская машина. Но ехать на ней придется в деревню, где неизвестно какие дороги. Значит, придется брать полноприводный внедорожник. А я на такой машине не хочу ездить. Это ведь так же неженственно, как ездить на тракторе или на танке.
В конце концов, я нашла оптимальное решение. Куплю себе красный седан, а на время поездки обменяюсь машинами с Михаилом. Его ниссан вполне годился для дальних поездок в сельской местности.
Михаил не обрадовался моему решению. Он очень берег свою машину. Но меня он берег все же больше, поэтому смирился с предложением, не найдя способа, как ему противостоять.
-Не буду я на таком "полупердунчике" ездить! - вырвалось у него.
-А как я буду на нем ездить по бездорожью? - задала я не  менее актуальный вопрос.
-Ладно, забирай. Только береги мою машину и никакого сельского автосервиса! Если с машиной что-то случится - звони. Я приеду и сам займусь ею.

Экзамен в автошколе я сдала с первого раза. Инструктор даже сказал мне, что у меня редкая для женщины собранность и организованность.
В последующие дни я "в оперативном порядке" получила права, оформила покупку машины и генеральную доверенность на использование машины Михаила.
Два дня ушло на то, чтобы приобрести необходимую практику езды по городу. Михаил сопровождал меня в этих поездках и рассказал мне кучу водительских баек о том, как надо вести себя в различных дорожных ситуациях.
Сборы в дорогу были недолгими. Правда, в них участвовали все домочадцы. Михаил привел в полный порядок свою любимую машину. Андрей Иванович как следует укомплектовал ее необходимыми принадлежностями, запчастями и средствами автокосметики.
Ираида напекла мне сухого печенья, купила две упаковки шведского сыру с большим сроком использования, а также банки с консервированным лососем, тунцом и сайрой. Она также положила мне домашнего джема, несколько упаковок с соками и минеральной водой, колотые орехи. Не забыла она положить и хорошего чаю, кофе и шоколад. Это все были запасы впрок. А на ближайшие два дня ею были приготовлены пирожки, буженина, свежие овощи, йогурт.
Мне самой осталось только выбрать подходящую одежду, обувь, средства гигиены и косметику.
Наблюдая за разрастающимся багажом, я подумала, что все воспринимают мой отъезд, как длительный. А я ведь не говорила, что еду надолго. Может быть, я через три дня вернусь домой. Напишу заявление нотариусу о выдаче свидетельства о праве на наследство, соберу необходимые документы и - до свидания, деревня.
А может быть, я вообще откажусь от наследства, если оно малоценно, спорно и обременено долгами.
И, есть еще один важный момент, - пока что совсем неизвестно, оставили ли умершие Сухомлины завещания. В таком случае я вернусь еще быстрее, так как наследником по завещанию не являюсь.
Обдумывая забавность ситуации, я пошла еще раз проверить, все ли свои документы я приготовила. Расстегнув кожаный бумажник, я в последний раз удостоверилась, что паспорт, свидетельство о рождении, свидетельство о браке, а также, на всякий случай, еще и свидетельство о признании моего отца умершим, письмо Виктора Сухомлина и даже фото мамы находятся в портфеле. Деньги, банковская карта, записные книжки, визитница, а также цифровой фотоаппарат и мобильный телефон с зарядным устройством тоже ожидали отъезда в других отделениях портфеля.
-Тут ехать-то всего-ничего - каких-то сто с лишним километров, а вы меня собрали как в экспедицию на Гималаи, - увещевала я своих помощников.
-Жанна, будь осторожна, поступай обдуманно, звони, береги свое здоровье…, - рекомендации Михаила были нескончаемыми. Я поцеловала его, обняла Ираиду, крепко пожала руку Андрею Ивановичу и села за руль.
-Если будут какие-то известия от сынов, - звони, - попросила я супруга, трогаясь с места и включая радио.
Выехав из города, я преодолела паромную переправу и взобралась на гребень горы, по которому и пролегал мой дальнейший путь. Успешно справляясь с бесчисленными спусками и подъемами, я мысленно выразила благодарность машине Михаила.
"Всего и делов-то…", - думала я въезжая через пару часов неспешной езды в деревню Княгинино. Остановив машину у магазина, я расспросила местных жителей о том, где находится отделение милиции, а также как проехать по адресу: улица К. Маркса, 17.
-Это вы в дом Сухомлиных едете? - поинтересовалась некая словоохотливая бабуся.
-Да. Я дочь Марии Павловны, - пояснила я.
-Дочь?! - ахнула она. - Разве у Маруси была дочь?
-И была и есть, - улыбнулась я, разворачивая машину и направляясь к участковому инспектору полиции.
Им оказался маленький и худенький молодой человек с красными, опухшими веками. Капитан полиции Талалыкин Семен Иванович, судя по табличке на двери.
-Вы в какой дом Сухомлиных поедете? - вежливо поинтересовался он.
-А что, разве их несколько? - удивилась я.
-Два, в разных концах деревни. Один - тот, в котором они жили раньше, на улице Карла Маркса, а второй - на улице Окский съезд. В нем они поселились примерно пятнадцать лет назад после смерти мужа Марии Павловны и отца Владимира, соответственно. Это были развалины старого дома. Володька приобрел его вместе с участком, надстроил над старым фундаментом дом из кирпича и окультурил территорию. Теперь этот дом называется усадьбой и находится недалеко от библиотеки, где работала его мамаша.
-А почему его называют усадьбой? - поинтересовалась я.
-Этот дом и большой участок вокруг него обнесены очень старым каменным забором. Говорят, будто этому забору не один век. И будто бы там в незапамятные времена была  барская усадьба. А чего вы от меня-то хотите? - вдруг устало спросил он. - Я очень занят и болен. Вынужден работать с температурой.
-Очень сожалею, что приходится беспокоить вас. Но не скажете ли вы мне, у кого я могу взять ключи?
-В старом доме на улице Карла Маркса проживают жильцы, арендаторы. А в новом, на Окском съезде, никого нет. Покажите-ка вы мне свои документы сперва, - велел он.
Изучив мой паспорт, письмо Виктора Сухомлина, его заявление об отказе от наследства, он сказал:
-Дом Сухомлиных находится по адресу: ул. Окский съезд, 1. Соседние дома отстоят от него на большом расстоянии. Но в конце сада Сухомлиных стоит дом Муравьевых. Я их попросил приглядывать за усадьбой, пока не появятся наследники. У тети Дуни Муравьевой есть ключ от входной двери дома. Скажете, что Сеня разрешил отдать его вам.

Усадьба Сухомлиных находилась на высоком берегу Оки. Согласно сведениям, почерпнутым мной из краеведческого очерка, осыпные берега вдоль крутого берега реки назывались урочищем Ошара.
Зайдя во двор усадьбы, я огляделась. Это была высшая точка небольшого горного хребта, тянущегося вдоль берега Оки. Отсюда была видна вся река и бескрайние дали за ней.
"Красота какая! - прошептала я, не сдержав эмоций при виде величавой реки и необозримого простора, открывшегося моему взору.
Тетя Дуня Муравьева, сопровождавшая мое вхождение в наследственную усадьбу, словоохотливо поддержала меня:
-Именно из-за этой красоты Володька и перебрался сюда. Работал на постройке этого дома, как каторжный. Недавно, всего года три назад только и закончил отделку дома. Ну, располагайтесь, если что надо - зовите, прибегу. А сейчас мне коз доить пора. Так, что бывайте здоровы. - И она легко удалилась по тонкой тропинке между деревьями сада.
Я осмотрела забор, окружавший усадьбу. Это был и не забор вовсе, а каменная стена. Камень был очень старый, грубый. Но выложен так плотно и вкопан так основательно, что стоял как монолит. В отдельных местах он как будто поседел от времени. Ближайшие же к дому участки стены были черны, как будто смолой обмазаны. При внимательном рассмотрении черноты выяснилось, что это следы очень давнего пожара.
Дом был одноэтажный, с мансардой, длинный, как бы с двумя крыльями, или, как еще можно их назвать, флигелями. Сложен из серого кирпича и оштукатурен.
"Что-то очень знакомое он мне напоминает! - подумала я. - Да ведь барскую усадьбу 18 века! Но эта очень красиво и стильно выглядит. Интересно, пригоден ли этот дом для житья по современным меркам?".
Поднявшись на широкое крыльцо, я миновала массивные колонны и открыла тяжелые деревянные двери.
В холле я увидела стилизованную под старину люстру и поискала выключатель. Яркий свет осветил помещение со стенами, покрытыми штофом, при полном отсутствии мебели. Пол был покрыт темным старинным паркетом.
Штоф был также похож на старинный и представлял собой не полоски, обычный орнамент или повторяющийся цветочный мотив, а сцены охоты на лис, поход дружины воинов, битвы на мечах, причаливание лодок к берегам реки, стан средневековых разбойников.
"Неужели это настоящий старинный штоф? Не музей ли это?" - поразилась я. Подойдя поближе, я разглядела, что это все же были рисованные обои. Причем рисунок располагался на изнаночной стороне обычных бумажных боев. Но рисунки были так хороши, а блеклые краски подобраны с таким вкусом, что отделка стен производила полное впечатление старины.
"Очень недурно", - отметила я вкус хозяев и продолжила осмотр дома.
Из холла две двери вели в правое и левое крылья дома.
Открыв правую дверь, я увидела небольшой коридор, который вел к двум комнатам. Заглянув в одну из них, я увидела горы книг, каких-то бумаг, папок. Они не помещались в шкафах и заполняли практически всю комнату.
Нельзя сказать, что в этой комнате царил хаос. Все бумаги были аккуратно увязаны в пачки, а книги, стоящие на полу и на столе, были сложены в стопки. На столе лежала какая-то толстенная рукопись. Рядом с ней угнездился еще и старомодный монитор, а под столом по соседству с системным блоком компьютера и ветхозаветным принтером покоилась зачехленная пишущая машинка.
"Стало быть, это кабинет", - решила я.
Заглянув в соседнюю комнату, я обнаружила там спальню с простой деревянной кроватью, столом, заполненным стопками книг, и креслом-качалкой.
Мебели было немного, но комната не казалась пустой из-за многочисленных картинок в рамках, которые были развешены на стенах. Приглядевшись, я увидела, что большинство из них -  старинные рисунки углем некоего Скоршени, о чем свидетельствовали авторские подписи на них.
На рисунках были изображены нищенка с ребенком, монастырь на горе, осенняя дубовая рощица, река с крутыми осыпными берегами, одинокая карета на пустынной размытой дороге. На стене возле кровати висели фотографии женщины со светлыми вьющимися волосами. Я узнала на них маму.

Со стороны входной двери стены комнаты образовали овал и были украшены дверцами с резьбой. Приоткрыв одну из них, я обнаружила там вместительный шкаф для одежды. Одежда была мужская. На мой взгляд совсем скромная, но, судя по запаху, чистая.
"Это апартаменты Владимира", - сообразила я и пошла в левое крыло дома.
В двух комнатах этого крыла располагались, очевидно, спальня хозяйки дома и пищеблок.
Спальня была большой комнатой с двумя стрельчатыми окнами, смотревшими на реку. В стенную нишу изголовьем уходила огромная кровать. Потрогав мягкий матрас, я сделал вывод, что кровать арабская, дорогая. Вдоль стен прилепились стеллажи с книгами, лишь самую малость места уступив встроенному шкафу для одежды.
Книг здесь было также очень много. Отдельный стеллаж занимали толстые журналы. Воздух сохранил легкий парфюмерный запах.
На стеллажах имелись и закрытые полки с дверцами. Такие полки располагались у самого пола. Открыв одну из дверец, я увидела большое количество альбомов с фотографиями. В другом закрытом отделении располагалась стопка толстых тетрадей. Некоторые были весьма потрепаны на вид. Вытащив одну из них и открыв, и увидела, что она исписана мелким и красивым, округлым почерком. На одной из страниц было написано следующее:
"22 сентября 1974 года
Моим мальчикам сегодня исполняется по четыре года.
Витенька всегда радует меня отменным аппетитом и неизменно хорошим настроением.
А у Володи постоянные нелады со здоровьем. Вчера вернулись из сада, где я убирала последнюю антоновку, а он отказался от ужина, все время плакал. Измерила у него температуру - 39 градусов. Напоила его чаем с липовым цветом и мятой. Кое-как он заснул уже за полночь. Сегодня утром проснулся с опухшей шеей. Опухоль распространилась на лицо. Врач сказала, что это свинка. Отвезли его в инфекционную больницу. Поэтому свой день рожденья он встретил там.
Станислав вне себя от гнева. Мне грустно оттого, что он не любит Володю. Более того, Володя у него вызывает открытые приступы агрессии. Если бы я позволила, он бы его физически наказывал ежедневно.
Самое необъяснимое - это то, что отношение Станислава к Вове никак не влияет на мою любовь к Стасу. Я по-прежнему уверена, что мы созданы друг для друга. Мы во всем с полуслова понимаем друг друга, кроме того, что связано с воспитанием наших детей. Воспринимаю это с необходимым смирением, как расплату за то, что разбила жизнь Валерию, оставила дочь ему.
По правде говоря, я бы и не оставила Жанну, но Валера так просил оставить ему хотя бы ребенка! Тогда мне казалось, что это - лучшее, что я могу сделать для него в такой ситуации. И его условие о том, чтобы после этого я не искала встреч с дочерью, казалось правильным и приемлемым.
Видя, в каком он состоянии из-за моего ухода, я дала согласие на это условие. Но сотни раз после этого я думала о том, что Жанне нужна мать. Не может отец, даже такой хороший как Валерий, заменить ей меня полностью. Однако обещание дано, и надо его держать. Даже и то обещание, которое дано в минуту слабости".
Захлопнув тетрадь, я задумалась о том, что прочла в этом дневнике.

"Здесь жила моя мама, - думала я. - Это была совсем неизвестная мне жизнь. Могу ли я наследовать все это только по праву кровного родства, при том, что духовно мы, возможно, совершенно чужие люди?"
Из этой комнаты мне уходить не хотелось. Однако, полистав дневники, альбомы, осмотрев одежду в шкафу, я все же, пересилив себя, пошла делать осмотр дома дальше.
В соседней комнате располагалась кухонная мебель, холодильник и газовая плита. Ничего особенного в ней я не заметила. Разве что отметила, что холодильник "Бош" и стиральная машина "Электролюкс" дорогие.
В мансарду, расположенную под крышей дома я пока не стала подниматься. Не спустилась и в подвальное помещение, дверь в которое вела из кухни.
Помимо названых комнат в доме еще имелось несколько помещений поменьше, которые служили в качестве ванной, туалета, чуланов.
Выйдя на свежий воздух, я еще полюбовалась видом на реку, и загнала во двор машину. Выгружая свои вещи и занося их в дом я решила, что поселюсь в комнате мамы.
"И сколько же я проживу в этом доме? - подумалось мне. - Ясно, что уеду не завтра". Об этом я и сообщила по телефону Михаилу.
Мне почему-то захотелось еще сказать, что я уже соскучилась по нему. Но я только спросила, нет ли известий от детей, и попрощалась с нежностью, максимально возможной при телефонном общении.
Наступил вечер. Я заперла изнутри входную дверь и пошла на кухню, чтобы приготовить себе чай.
Обдумывая свои последующие действия, я решила завтра первым делом съездить на кладбище, посетить могилы мамы и Владимира.
Приняв душ, я переоделась в пижаму и отправилась в мамину спальню.
Прежде всего, мне хотелось рассмотреть семейные фотографии.
Среди них я нашла и свои детские фото. Достав самый старый альбом, я вытащила из него фотографии мамы в детском возрасте.
Детское сходство между нами было очень большое. Но на фотографиях ранней юности мама выглядела уже менее похожей на меня. Сходство осталось только в форме и величине глаз - она тоже была "глазастенькой", как называл меня отец. И волосы у нас обеих были вьющиеся, пышные и светлые.
На более поздних ее фото я заметила, что моя мама была из тех женщин, которые не полнеют с возрастом. В возрасте пятидесяти пяти лет она оставалась все такой же стройной, как и в молодости. А волосы, если и были седыми, то почти не отличались от ее природного светлого тона, поэтому и на поздних фото мама выглядела изящной, женственной и ухоженной.
Мне стало интересно, как выглядел мамин второй муж.
Собрав вместе его фотографии, я признала, что он также был мужчиной хоть куда. Высокий, широкоплечий, с открытым лицом. Разглядывая его высокий лоб, четкие очертания правильной формы некрупного носа, твердую линию губ и подбородка, я пришла к выводу, что любить такого мужчину не только возможно, но и, наверно, очень приятно.
Мне захотелось увидеть, как выглядели мои братья. Разглядывая их фотографии и сравнивая, я обнаружила, то к чему уже, практически, была готова - будучи физической копией друг друга, они выглядели как дети разных народов. У них были совершенно разные прически, разное выражение лица, радикально разная одежда.
Закончив изучение фотографий, я посмотрела на часы. Было уже далеко за полночь. Но ни о каком сне я и думать не могла.
Вытащив мамины дневники, я разложила их на кровати. Их было всего восемь. Получалось, что она всю жизнь вела дневники. И как у нее только терпения на это хватало?
Но в свете нынешней ситуации, я признала, что это того стоило. Возможно, что это и есть главная составляющая наследства семьи Сухомлиных. Во всяком случае, для меня это пока представляется самым ценным.
Осмотрев тетради еще раз, я взяла наугад одну из них и открыла ее.

"10 августа 1987 года
Витя поступил в Ленинградское артиллерийское училище. Поехал сам, от помощи, как всегда, отказался. Станислав безумно рад успехам сына, он очень гордится им. Мне это так приятно.
Гораздо менее приятно то, что он уже открыто ненавидит Володю. Впрочем, так же, как и Виктор. За то, что Володя не сдал экзамены в политехнический институт, Станислав избил его. Это кажется мне чудовищным. Мальчик так слаб морально, что побои могут совсем сломить его.
Чтобы не раздражать отца, Володя поступил в Покровское педагогическое училище на заочное отделение. А с первого сентября уже начнет работать в школе педагогом по внеклассной работе.
Мне кажется, нет такой профессии, которая подошла бы Володе. Он лишен тщеславия и интересуется всем и ничем. Перечитал всю библиотеку, как нашу домашнюю, так и публичную сельскую, включая новые журнальные публикации. Учась в шестом и седьмом классах, хотел быть капитаном дальнего плавания. Это все Жюль Верн и Стивенсон - их влияние. В восьмом классе бредил лошадьми. В это время он запоем читал Купера, Майн Рида и Брет Гарта. А, начиная с девятого класса, он занимался раскопками на Ошаре.
Уж не знаю, что он там искал, но от постоянных землеройных работ у него к окончанию школы такие мускулы появились!  И загар - почти курортный.
Сейчас он сделался просто красивым мальчиком. Этому я совсем не радуюсь.
Увы, я на собственном опыте убедилась, что красота - это только повод для искушения и потому является дополнительным бременем. Не все умеют его нести. Надо иметь при этом и силу духа соответствующую. И красота совсем не заменяет душевной щедрости, милосердия и сострадания, без которых нет настоящего человека. А часто она и препятствует их появлению. Меня утешает только то, что Володя очень добр и нежен сердцем".

III

Неотвязный стук настойчиво вырывал меня из сна. Я накрыла голову подушкой и снова погрузилась в тишину. Но непривычный запах лаванды лез в ноздри. Я сбросила подушку и увидела, что комната залита ярким солнечным светом. Откуда-то издалека доносились непривычные звуки села.
Вскочив с постели, я быстренько протерла глаза и бросалась к окну, которое выходило во двор. Пожилая женщина в белом платке стучала в дверь.
"Это же тетя Дуня Муравьева!" - вспомнила я по пути в холл. Открыв дверь, я поприветствовала ее, пожелав ей доброго утра.
-Какое там утро! - засмеялась она. - Три часа дня. Я уж думала вы ушли куда-нибудь. А я вот вам холодного козьего молочка принесла.
-Да я просто очень поздно заснула. Даже не знаю, во сколько часов, - оправдываясь без нужды, отозвалась я. - Теть Дунь, а вы не поедете со мной на кладбище? Я хочу на могилы родственников съездить.
-Ну, если до шести часов управимся, то давай. А в шесть часов мои козы приходят с выпаса. Я их встречать должна.
-Я мигом. Только умоюсь, оденусь и молочка попью. Подъеду к вашему дому с фасада.
-Ты еще, знаешь, чего? Можешь цветов нарезать. У Марии необыкновенные лилии в это время цветут. Она их любила и разводила особо.
-Отлично, а вам букет "спасибов". - Она засмеялась и, легко семеня по садовой дорожке, отправилась домой собираться.
Лилии у входа в сад, действительно, были необыкновенные. Я нарезала охапку этих ярко бордовых цветов с длинными ножками и захватила трехлитровую банку с водой.
С выездом из ворот я управилась успешно и вскоре уже ожидала свою спутницу у ее дома.
До кладбища ехать было не более пяти километров.
Тетя Дуня поведала мне, что это по сельским меркам далеко. И до девяностого года кладбище располагалось прямо на окраине села. А потом власти хоронить на нем запретили и теперь захоронения  делаются на песках, на отдаленной пустоши.
Проезд по кладбищу был разрешен. Когда проезжая дорога кончилась, мы вышли из машины и тетя Дуня, указывая мне дорогу, повела меня к могилам Сухомлиных.
Все три могилы - отца, матери и сына - были огорожены высокой металлической оградой. Памятники и надгробия на могилах родителей были из черного и розового мрамора с золочеными надписями. На могиле Владимира памятника не было. Был лишь холм земли, с деревянным крестом.
-А можно ли сейчас памятник Владимиру поставить? - уложив цветы на могилу старшего Сухомлина, и поставив банку с цветами на могилу мамы, спросила я свою спутницу.
-Обычно ставят через год. Здесь ведь пески, почва сильно оседает. Но я слыхала, что сейчас мастера так укладывают надгробия, что можно хоть сразу после похорон ставить.
-И кто у вас в деревне это делает?
-Да у нас и не одна похоронная контора! Чего-чего, я похоронные услуги всегда в России нужны. Возле магазина они располагаются. Прямо с двух сторон улицы их конторы.
Мы присели на теплую от солнца каменную скамью, и она долго рассказывала мне о том, как хоронили маму, как старался ухаживать за ее могилой Владимир.
-Маша ведь не могла смириться со смертью своего Станислава Игнатьевича. Чуть что, сразу бежала на кладбище. И ведь, что характерно, не плакала, а просто сильно печалилась. И памятник ему самый дорогой и надгробие заказала. А траур год носила после его смерти. Володя и переезд в новый дом затеял, чтобы оторвать ее от воспоминаний об отце. Но это мало помогло. Правда, Маша держалась - работала много, одевалась аккуратно, всегда была приветлива, доброжелательна. Но она никогда и ничему искренне не радовалась. Я уж и то, принесу своей вишневой настойки, сядем с ней в кухне. Говорю ей: "Давай выпьем просто так, чтобы расслабиться". А она мне: "Помянем ушедших".
"Нет, - говорю ей, - поминать надо в отведенные дни. А сейчас выпьем за здравие живущих и для удовольствия присутствующих". Но она только грустно улыбалась в ответ.
"У тебя ведь сыновья есть! - увещевала я ее. - Живи, да радуйся. Вот, смотри, какой дом Вовка отгрохал! И ведь для тебя старается". - Ну, при этом она начинала тихо плакать. А после этого ей вроде немного легче становилось.
Помолчав, она добавила:
-Тогда я и не знала, что у нее еще дочка есть. Надо же! Маша никогда про это ничего не говорила. Видать, и из-за тебя печалилась.
-А отчего же Владимир умер? Ему ведь не много лет было, - спросила я.
-Доподлинно не знаю. Вроде как и не болел он. Но я ведь с ним не часто виделась после того, как Маруси не стало. Да он вообще был каким-то затворником. Любил один в своем доме находиться. Потому и не женился. Девчата на него обращали внимание. Но он никому не предлагал пожениться. Моя дочь Мила тоже мечтала о нем. Но так и не дождалась предложения. Уехала от несчастной любви аж в Мурманск. Там и семью завела. Внуков привозит ко мне каждое лето. Скоро уже буду их встречать.
Муравьи, озверевшие от того, что я слегка нарушила покой их дома, когда вырывала сорняки возле ограды, наконец, добрались до нас. Кусались они так больно, что мы с тетей Дуней удалились с кладбища намного быстрей, чем рассчитывали.
По возвращении в деревню она пошла встречать своих коз, а я поехала заказать изготовление и установку памятника на могилу Владимира. Я выбрала надгробие и памятник из серо-голубого мрамора.
-Не волнуйтесь, положим на рельсовую арматуру и забетонируем. Будет стоять вечно, - уверил меня черноусый похоронных дел мастер.
Стоило это все недешево. Но в таких вещах торг мне представляется неуместным.
По дороге домой я все же задумалась, о том, как моя мама смогла оплатить такой дорогой памятник и надгробие для могилы отца. И они ведь с Володей еще дом строили после этого. А жили на зарплату библиотечного работника и учителя. Остается предположить, что им помогал Виктор или Володя каким-то образом дополнительно зарабатывал. Все это я постараюсь узнать сегодня.
Я поставила машину во двор и, зайдя в кухню, вспомнила, что последний раз ела еще у себя дома.

Пожевав без особого энтузиазма Ираидиных пирогов с капустой и яйцами, а также и с мясом, я запила их крепким чаем.
Сумка-холодильник, в которую Ираида уложила продукты, уже исчерпала свой ресурс холода. Поэтому буженина и другие вкусности перекочевали в холодильник "Бош".
Этот огромный двухкамерный холодильник был включен в сеть и до моего появления. Получается, что в течение примерно трех месяцев со дня смерти Владимира им никто не пользовался. Но этому умному агрегату все было нипочем. Никакой намороженной шубы я не увидела в нем. И запах сохранялся в нем свежий и приятный.
Вытянув нижние контейнеры морозильного шкафа, я нашла там великое множество самых разных замороженных фруктов, зелени, болгарских перцев, баклажанов и грибов. Похоже, здесь уделяли должное внимание здоровому питанию.
Заинтересовавшись этим, я решила спуститься в подвальное помещение и осмотреть наличие припасов. Как я и предполагала, там стояли кадки с квашеной капустой, огурцами, помидорами. В огромном деревянном бурте лежала картошка. В мелких ящиках с песком, составленных один на один хранились морковь, свекла, репа.
В фанерных ящиках с круглыми дырками по бокам лежали яблоки и груши. А в ящичке с опилками сохранялся виноград.
Целые стеллажи полок были заставлены фруктовыми компотами, повидлом, овощной икрой, лечо и паприкашем. В больших темных бутылях, заваренных сургучом, находился сок с мякотью.
"Интересно, кто из них был таким энтузиастом домашних заготовок? Да такие запасы требуют всей жизни!".
Оглядев еще раз прохладное подвальное помещение, я обратила внимание на то, что стены его выложены очень старым камнем, в точности таким, как тот, из которого выложена разрушенная стена, окружающая дом.
Видно было, что это помещение старательно отремонтировано - я заметила наличие современной краски, шпатлевки, плитки, а в некоторых местах были использованы даже "синтетические гвозди" и клеи-пенки. И еще там была современная толстая дверь из крашеного дерева. Отодвинув задвижку, я с трудом открыла эту дверь.
За дверью находились развалины старинного подвала. Пространство едва угадывалось здесь, забитое всяким стародавним хламом - каменными глыбами, земляными кучами, сгнившими балками, битой глиняной посудой, другими черепками неизвестного происхождения. Словом, здесь царил хаос, и я незамедлительно покинула его царство.

Поднимаясь по лестнице в кухню, на свет божий, я задумалась о наследстве.
В данном случае наследственное имущество все же имеет свое значительное стоимостное выражение.
Только два дома с земельными участками, пусть даже и в сельской местности, стоят немало. Плюс еще домашняя библиотека, старинные рисунки на стенах. Кто-то должен надлежащим образом распорядиться этим.
В таком случае мне пора передать заявление нотариусу о согласии принять наследство. Но до истечения шести месяцев с даты смерти Владимира он все равно никаких мер не будет принимать.
Кстати, а почему именно - со дня смерти Владимира? Ведь наследодателем является мама, если Владимир не принял наследства, как об этом пишет Виктор. А мама умерла в декабре. Так что срок для принятия наследства истекает совсем скоро - в этом месяце.
Пора мне разобраться с правами собственности на наследуемое имущество. Я чуть ли не бегом направилась в кабинет Владимира.
Если в доме имеется принтер, то я могу прямо сейчас напечатать заявление о согласии принять наследство обоих умерших родственников.
Но в кабинете Владимира никаких документов не оказалось. Я долго рылась в шкафах, перекладывая папки и стопки бумаг, но из того, что меня могло заинтересовать, нашла только дневники хозяина кабинета и рукопись книги "Очерки истории рода Бельдеревских" объемом более тысячи страниц.

Мне подумалось, что правоустанавливающие документы в этом семействе могли бы храниться в закрытых стеллажах в спальне мамы.
Перебравшись в ее спальню, я осмотрела те из полок, которые еще не получили моего даже мимолетного внимания. Наконец, в одном из нижних отделений стеллажей я отыскала плоскую голубую пластиковую коробку, в которой находились документы по домовладению.
Изучив их, я узнала, что свидетельство о праве на всю недвижимость оформлено на имя Сухомлиной Марии Павловны. Удостоверенное нотариусом завещание говорило о том, что все имущество покойной, как движимое, так и недвижимое, в чем бы оно не выражалось и где бы ни находилось, завещано ею в равных долях ее детям: Сухомлину Владимиру Станиславовичу, проживающему по адресу: Покровская область, д. Княгинино, ул. Окский съезд, дом 1, Сухомлину Виктору Станиславовичу, проживающему по адресу: г. Санкт-Петербург, проспект Обуховской обороны, дом №7, кв. 57, а также дочери от первого брака Фурасьевой Жанне Валерьевне, проживающей в городе Покровске, по адресу: проспект Мира, д. № 55, кв. 31.
Если подлинник завещания передан нотариусу, и это завещание не отменено и не изменено, то я вправе просить его оглашения и выдачи свидетельства о праве на наследство.
Достав письмо Виктора, я еще раз удостоверилась в дате смерти мамы - 25 декабря прошлого года. А сегодня у нас 20 июня. Прошло, без малого, шесть месяцев. И через пять дней истекает срок, установленный для принятия наследства.

Принтер у Владимира был старый и нуждался в заправке. Поэтому заявление я написала от руки и поехала искать нотариуса.
После посещения ритуальных контор я легко ориентировалась на центральных улицах деревни. Поэтому нотариуса нашла без особых хлопот. Но подать заявление не успела. Он закончил работу в восемнадцать часов, как и следовало согласно его распорядку.

Вспомнив, что сегодня пятница, я прикинула дату, которая насупит в понедельник. Это будет 23 июня. Так что заявление я подать успею.
Я еще поездила по улицам деревни, рассматривая расположение домов и учреждений. Заехала и на улицу К. Маркса, где стоял старый дом Сухомлиных.
На калитке серого забора, окружавшего дом, висела табличка, извещавшая о том, что во дворе находится злая собака. Рядом с табличкой помещалась  кнопка электрического звонка.
Я собралась было нажать кнопку звонка, но увидела, что тюлевая штора окна отодвинута, и из дома за мной наблюдает мужчина средних лет. Кивнув ему, я жестом попросила выйти поговорить.
Он вышел и открыл калитку. Оглядел мою машину, меня и сказал:
-Что, приехали дом отбирать?
-Как это - отбирать? - не поняла я.
-А так, за неоплату аренды за последние три месяца, - холодно пояснил он.
-Не имею ни малейшего желания это делать, а также и права. Просто хочу сказать, что наследство Сухомлиных будет принято законными наследниками и у вас появится новый арендодатель. Вот, возьмите мою визитную карточку, пожалуйста, и позвоните мне через пару дней. Мы решим вопрос о размере арендной платы и о выплате вашей задолженности.
-Юристка? - насмешливо процедил он.
-Не без этого, - согласилась я.
-Ну ладно, подождем, что покажет время.
-До свидания, - попрощалась я, садясь в машину.
-До свидания, милое создание, - ответил сей "добрый самаритянин", захлопывая калитку.
IV

Заехав во двор своей будущей усадьбы, я быстро разобралась с текущими делами и  с удовольствием констатировала факт, что моя обычная энергия и предприимчивость снова вернулись ко мне. Стресс, вызванный обилием последних событий, прошел.
Поужинала я с отменным аппетитом, отдав должное Ираидиной буженине, помидорам, зеленому луку и остаткам пирогов.
Сварив себе еще большую порцию кофе, я поставила кофейник с чашкой на поднос и отправилась в кабинет Владимира. Мне было крайне интересно узнать - кто же такие эти Бельдеревские, историю рода которых столь скрупулезно исследовал мой покойный брат.

Достав толстенную рукопись, я прочла следующее:

"В. С. Сухомлин. ОЧЕРКИ ИСТОРИИ РОДА БЕЛЬДЕРЕВСКИХ

Моя мама, Сухомлина Мария Павловна, в первом браке Фурасьева, - урожденная княжна Бельдеревская". - На этом чтение пришлось на время прервать, так как кофейная чашка выпала у меня из руки.
Убрав остатки кофе со стола, я не сразу продолжила чтение. У меня возник вопрос о состоянии душевного здоровья автора. Не разрешив вопроса окончательно, я решила искать ответ в содержании лежащего передо мной рукописного труда.
"Не просто сейчас сделать такое заявление, - признавался далее автор. - В лучшем случае оно вызывает недоверие, а в худшем насмешку и скепсис.
Тем не менее это действительно так. - Моя мать является единственной дочерью Дмитрия Бельдеревского, жителя города Киева, адвоката по уголовным делам, умершего от туберкулеза в эвакуации в Ярославле в 1946 году, когда маме было всего один год от роду.
Ее мать, а моя бабушка, Полина Никитична Бельдеревская, в девичестве Навроцкая, вернувшись в родной Киев, вышла замуж во второй раз за подполковника Моняхина Павла Ивановича, который получил назначение на должность командира артиллерийского полка, расквартированного в городе Покровске. Павел Иванович удочерил Марию, поэтому ее отчество было записано в документах по его имени.
Для того, чтобы вывозить Машу, с детских лет часто хворавшую, на свежий деревенский воздух Моняхины приобрели дом в Княгинино, где Мария Павловна и провела большую часть своей жизни.
Последние полтора десятка лет она прожила на месте старинной усадьбы Бельдеревских, которая подверглась варварскому разрушению в третьей четверти 18 века.
Первые сведения о том, что моя мама по рождению является княжной Бельдеревской, я получил от бабушки Полины Никитичны, бережно сохранявшей память о своем первом муже Дмитрии Аркадьевиче Бельдеревском.
Чтобы быть последовательным, мне следует вернуться ненадолго к личности Дмитрия Бельдеревского и пояснить, что он является сыном Варшавского вице-губернатора, урожденным князем Бельдеревским.
Я осознаю свою ответственность за сделанное мной  в начале книги заявление и заверяю читателей в том, что все сведения, имеющиеся в этой книге, абсолютно достоверны и основаны на подлинных фактах.
На сбор материалов для этой книги мной потрачена вся предыдущая сознательная жизнь. Однако моя жизнь не настолько значительна, чтобы долго говорить о ней. Гораздо значительнее история и судьба рода князей Бельдеревских, которые в течение четырех веков служили на благо российского общества и государства. Они также являлись носителями высокой культуры и духовности, передать которые нашему времени и является моей задачей.

Первые сведения о жизни Бельдеревских на территории, прилегающей к Ошарскому урочищу, относятся к 16 веку.
Персидский посол Курух-хан, перебираясь со своим посольством в 1598 году из Астрахани в Архангельск, отметил, что высокие берега реки Эдер (наименование Оки в персидских источниках) в этих местах имели чрезвычайно унылый вид. Утесы Ошарского урочища показывали все признаки скорого разрушения.
Глубокие овраги, выходившие рукавами к реке, струившиеся по их дну речки, бесчисленные родники, пробивавшиеся на склонах глинистых обрывов, - все говорило о возможности оползней.
На вершине горы стояли брошенные домишки, жители которых переселились в более безопасные места.
Участники экспедиции Курух-хана с ужасом наблюдали за тем, как целое поселение более, чем из полуста домов, лепившихся по откосу Ошарского урочища, обрушилась вниз, образовав беспорядочный хаос из земли и бревен, смешанных с человеческими трупами.
В местных летописях также сохранились повествования об этом событии:
"…лета 7105 года (1597 год, 18 июня) в третьем часу нощи начала оползать гора от матерой степи и прошла вниз под холмы, где поселение стоит… Вышла та земля на Оку сажен на 40, а инде и больши… И после того, как поникла гора, пошли из горы ключи великие…"

Спасаясь от оползня, Ошарское поселение под руководством воеводы Бориса Бельдеревского переселилось вверх по течению Оки на самый верх хребта, который был покрыт в этих местах густыми порослями сосны. Дом воеводы был возведен в ста метрах от склона, укрепленного врытыми в землю бревнами в полусажень толщиной.
В течение следующего года поселение обросло десятком изб, число которых из года в год неуклонно увеличивалось.
Густые леса, располагавшиеся на другом склоне горного хребта давали жителям хорошие возможности для строительства жилья и добывания пищи. На вершине же хребта пролегало обширное плато, где поселенцы выращивали хлеб.
По мнению Казимира Герберта, автора книги "Письма о Московии", северная часть Ошарского урочища сделалась в первых десятилетиях семнадцатого века густонаселенным районом, где все работоспособные жители были сытыми, а многие и зажиточными".
Далее Владимир повел речь о том, как в 1611 году Борис Бельдеревский по призывной грамоте Василия Шуйского собрал из поселян ополчение для того, чтобы "идти за веру и за Московское государство заодин…" для борьбы с польской интервенцией.
Речь Бориса, произнесенная на сходе посадских людей, сохранилась в одной из летописей и приводилась автором в подлинной редакции: "Буде нам похотети помочи государству ино не пожалети животов своих…".
Отмечалось, что эта речь посадским "люба бысть" и они не только собрали большой отряд ополченцев, но и внесли многочисленные пожертвования на поход. Сам же воевода отдал для этой цели всю свою казну, большую часть которой он и его предки приобрели во время Казанского похода и Ливонской войны при Иване Грозном.

Рукопись была написана интересно, но на ее подробное изучение у меня совершенно не было времени. Поэтому я ограничилась выборочным чтением отдельных фрагментов и далее узнала следующее:
В семнадцатом веке Бельдеревские были уже стольными боярами и имели в одной лишь Покровской губернии шесть жалованных вотчин в разных округах, не считая деревни Верхне-Ошарской: села Кишкино, Салтыковка, Чмутово, Избылец, Мещерская слобода и Кидекши. Им принадлежали также леса, бобровые гоны, железоплавильные домницы, соляные варницы, мельницы и речные суда.
Шкиперы Бельдеревских водили баржи в Астрахань, а их крепостные люди-купцы, привозили товары отовсюду - как для себя, так и для барина.
В 1646 году Василий Бельдеревский возглавил русское посольство в Персии. "К этому времени, - писал далее Владимир, - относится начало создания коллекции драгоценностей рода Бельдеревских".
"Драгоценности - это интересно. Но что за смысл толковать об этом, если этих драгоценностей, скорее всего, никто из живых очевидцев никогда не видел?" - рассуждала я.
Пролистав несколько страниц вперед, я прочла, что в 18 веке Бельдеревские открыли по указу царя Петра I первую мануфактуру, добывали железную руду на своих шахтах и выплавляли ее на своих домнах, а также учинили две винокурни, и кожевенный завод. А молодые княжата учились в Праге и в Гейдельберге, изучали производство стекла в Чехии и судостроение в Голландии, а колониальную торговлю в Лондоне.
"Очень энергичные и предприимчивые люди, хоть и князья", - порадовалась я за своих предков.
Далее сообщалось следующая информация:
После того, как откупщик Авдей Смольков был прилюдно бит царем Петром Алексеевичем за воровство и заточен в кандалы, Данила Бельдеревский получил откуп на поставку для нужд армии сукна, которое производил на своей мануфактуре. Одним из первых он переоборудовал свое производство новыми ткацкими станками, привезенными из Германии. Сукно делал добротное, широкополосное, - экономичное при раскрое военных кафтанов и панталон, за что был жалован княжеским достоинством.
Его брат Матвей решил заняться изготовлением полотна. Главной задачей своей он определил производство парусов для нового флота Петра, в чем и преуспел весьма. За ум и образованность был пожалован должностью сенатора.
Увлекшись всерьез оснащением флота, Матвей Бельдеревский организовал производство якорей и якорных цепей для судов. Вскоре стал первым и лучшим в России в этом деле.
Листая рукопись дальше, я узнала, что с середины восемнадцатого века молодые княжны Бельдеревские в обязательном порядке проходили обучение в дворянском пансионе в Москве либо Петербурге, а позже - в Смольном или Мариинском институте благородных девиц. Неграмотных Бельдеревских за всю письменную историю рода не было отмечено.
"А где же драгоценности-то? Все дела да дела, строительство и производство, а кто же коллекцию пополнял и хранил в это время?" - раздумывала я, листая рукопись. - "Неужели придется всю ее прочесть? Я ведь и за неделю не управлюсь тогда. Надо изучать историю рода за последние века. Там-то уж точно будут сведения о фамильных драгоценностях".

Услышав пение птиц, я взглянула в окно. Ночная тьма сменилась сумраком. Начинался рассвет. Потянувшись, я отметила, что хорошо поработала и отправилась ко сну.
"История - историей, но и о здоровье следует подумать. Этак-то и совсем зачитаться можно", - укладываясь на мягкую подушку и накрываясь пледом еще успела подумать я.
Проснулась я в десять часов утра от телефонного звонка. Звонил Михаил, узнать о ходе моих дел.
-Ой, Миша! Тут такое дело! Не знаю, как и рассказать! - восклицала я.
-Что опять случилось? - встревожился Михаил.
-Я обнаружила, что являюсь потомком князей Бельдервских.
-Температуру измерь. Если есть жар - обязательно вызови врача, - спокойно посоветовал он.
-Миша! Какой ты сушеный прагматик все же! - возмутилась я. - Не веришь - не надо. Ничего не буду рассказывать больше.
-Стой-стой, не отключайся, - заволновался он. - Я хочу верить тебе, но не могу. Это ведь просто чушь какая-то. По всем российским князьям советская власть катком проехала. Откуда они могут взяться, князья эти, в такой глуши?
-Это, конечно, кажется чудом. Но мой брат Владимир всю жизнь потратил на сбор сведений о предках моей мамы. И оказалось, что она по рождению последняя княжна Бельдеревская.
-Я тебя умоляю! Брось ты это гнилое дело! И какая нам разница от кого мы происходим! Слава богу, что не от обезъян!
-А вот и нет! Мне это не безразлично. А будешь так говорить - не стану тебя любить, разочаруюсь в тебе, - пригрозила я.
-Если ты не вернешься в понедельник, я приеду на твоей красной тарахтелке и насильно увезу тебя домой. Я соскучился!
-А что у нас нового? - уклоняясь от скользкой темы, поинтересовалась я.
-Только то, что ты, оказывается, потомственная дворянка, - засмеялся он. - А все остальное идет благополучно и без изменений.
-А как твои торги? - соблюдая политес, уделила я внимание делу жизни моего мужа.
-Купил акции "Газпрома" и "Сибурнефтехима". Жду результатов "большой восьмерки".
-Ну-ну, давай, старайся. Я тебя очень люблю, помни об этом. - На этом наш телефонный дискурс завершился.

Мой организм требовал физической нагрузки. От малоподвижной жизни за чтением рукописи, дневников и документов я стала терять форму. Поэтому день я начала с хорошей зарядки на свежем воздухе и пробежки по саду.

Есть мне не хотелось, несмотря на то, что калории, полученные из пирогов и буженины, были большей частью потрачены.
"Вот и хорошо, - решила я. - Не буду и время тратить на еду, а прямо сразу возьмусь за работу".

Вернувшись в кабинет Владимира, я открыла окно для того, чтобы воздух из сада шел в комнату, и снова взялась за рукопись.
Итак, я остановилась вчера на семнадцатом веке, вернее, уже, практически подошла к восемнадцатому.
Еще раз пробежав последние прочитанные страницы рукописи, я восстановила последовательность владельцев усадьбой и родовой вотчиной Бельдеревских в названное время.
В семнадцатом веке деревней Верхнеошарской, как ее тогда называли, последовательно владели: правнук Бориса Бельдеревского окольничий Иван Бельдеревский, затем стольник Федор Иванович Бельдеревский, а после него -  посол государя в Персии Василий.
В начале 18 века имение перешло к его старшему внуку Даниле, не оставившему живых наследников. После смерти Данилы имение вместе с титулом было передано племяннику Данилы Юрию - старшему сыну Матвея Бельдеревского.
Об этом времени в рукописи имелись следующие сведения:

"Юрий уделял много внимания и заботливости родовому поместью и обратил многочисленные пустоши по вершине гребня в обрабатываемые земли. За время его владения село разрослось до шестисот дворов, в которых проживало более трех тысяч крестьян.
Вторым его важным делом была забота о барском доме, который он заново отстроил", - писал далее автор. - "Это был типичный образец дворянско-помещичьей архитектуры той эпохи.
Большое каменное двухэтажное здание имело девять окон по главному фасаду с бельведером в центре и боковыми мезонинами. С тыльной  стороны были видны антресоли под крышей.
Анфилада комнат, натертый до блеска паркет и обитые полосатым штофом стены отличали парадные покои нижнего этажа.
Комнаты бельэтажа и мезонинов вместо обоев украшались живописью, рисованной по штукатурке. Античные амуры чередовались с невинными пастушками.
Полы второго этажа были обтянуты кошмой, а поверх нее - холстом, выкрашенным коричневой масляной краской с разделкой на  ромбы и квадраты.
Мебель была тонкой работы, имела в каждой комнате свой цвет. Для кабинетов полагалась обязательно мебель красного дерева, для столовой - дубовая мебель, для спален использовалась карельская береза.
В ту эпоху обиход этой богатой аристократической усадьбы напоминал небольшой монархический двор.
В молодые годы князь нередко возил с собой этот двор, не желая лишаться в поездках привычной роскоши и удобств.
Двор князя Юрия составляли 350 человек, в число которых входили: управитель имения, старшие приказчики, прочая придворная свита, именуемая на заграничный лад герольдмейстерами, церемониймейстерами, а также мундшенки, кофишенки, обершенки.
Особое место занимали должности, требовавшие учености, либо талантов - живописец, архитектор, дирижер домашнего оркестра (капельдинер), музыканты, певцы, актеры, астрологи и прочие.
Приготовлением пищи в имении занимались мундкох - начальник плиты, келлермейстер - начальник винного погреба, братмейстер, заведующий жарением мяса, шлахтер - специалист по варке супов, кухеншрейберы - помощники "на подхвате".

Во время парадных выездов в столицу, уездный город или по случаю праздников в другие имения князя также сопровождали гайдуки, казачки, карлики и скороходы. Последние, одетые в легкие курточки с цветами и лентами и шапочки с перьями, использовались князем в качестве почтальонов, доставлявших сообщения в соседние усадьбы.
При личной особе князя состояли дворецкий, камердинер, чтец, стряпчий, врач, брадобрей, парикмахер, гардеробщик, массажист, мозольный оператор.
В штат княгини Елизаветы, супруги князя Юрия, входили: оберфрейлина Анна Кириллова, ее главное доверенное лицо, вице-фрейлина - помощница первой, экономка, ключница, большое количество горничных, бывшие мамки, няньки и кормилицы.
Украсив усадьбу чудесным парком с аттракционами, беседками и фонтанами, князь, довольный результатами своих усилий, подарил усадьбу любимой супруге, "свет-княгинюшке Елизавете", повелев переименовать поместье в Княгинино.
Супружеская любовь князя имела и другие материальные выражения. Из каждой поездки в дальние края он привозил княгине подарки - столь любимые ею украшения: перстни, браслеты, серьги, фермуары, колье, а в особенности же - диадемы.
В одном из писем, отправленных из Карлсбада, он пишет княгине Елизавете следующее строки:
"Свет мой Лизанька! И еще неделю я провел без тебя, но в повседневных мыслях о тебе. Не знаю, как я смогу и далее выдерживать разлуку - сердце так и рвется к тебе. И часто такие думы навевает, что вот сей миг и полетел бы к тебе.
Однако, дело заставляет терпеть разлуку и далее, потому, что после Карлсбада путь мой с необходимостью пролегает в Париж.
Осматривая торговые заведения, я и здесь уже успел купить для тебя много мелких подарков, которые порадуют твою нежную душеньку. Особенно отмечаю музыкальную шкатулку с фарфоровыми амурами, дамами и кавалерами, которая играет музыку, да не одну мелодию, а две, и под нее фигуры будто пляшут.
Помни всегда, нежная моя и чистая павушка, что я и ныне, как двадцать лет назад, люблю тебя всем сердцем и каждый день, прожитый без тебя, для меня подобен мраку темной ночи. Люблю тебя еще и более, чем двадцать лет назад, когда ты сделалась моей женой.
Твой на вечные времена супруг Юрий Матвеевич, кн. Бельдеревский".

В молодые годы князь Юрий выглядел столичным "петиметром" с головы до ног. Изящные камзолы, муслиновые кружевные жабо, узкие панталоны с завязочками ниже колен и высокие сапоги, как правило, желтого цвета, составляли его блестящие костюмы.
В жилетных карманах он носил дорогие часы - не менее, чем двое, на золотых цепочках. В одной руке обыкновенно держал трость, а на запястье другой - висящую на золоченом шнурке "маньку" - парчевую муфту, отделанную мехом соболя".

Прервав чтение, я задумалась о том, откуда мог Владимир почерпнуть такого рода сведения. Они ведь носят явно личный характер.
"А и в самом деле, - развивала я свою мысль, - Владимир всю жизнь сидел в этой деревне, в государственных архивах не бывал, с историками- исследователями не общался. Что-то тут не то. Однако он пишет, что все сведения абсолютно достоверны. Придется изучить еще и его дневники. Может быть, там найдутся разъяснения по этим вопросам".

Вернувшись к рукописи, я далее прочла следующее:
"Особой страстью князя Юрия были выездные экипажи. Сорок экипажей и шестьдесят лошадей стояли в княжеских каретниках и конюшнях в разных его поместьях.
Каждый экипаж был предметом самоличной покупки князя, сделанной в различных городах Западной Европы, и являлся оригинальной и модной новинкой.
Одним из самых любимых его экипажей был двухэтажный английский кабриолет. Другие кареты, рыдваны, дрожки, кибитки, возки и шарабаны также отличались отменным изяществом, вкусом и хорошими ходовыми качествами.
Для "свет-княгинюшки" же он привез из Парижа невиданную новинку - двухместный экипаж "Coupe" (франц. - двухместная карета; созвучно также слову coup - успех, удача в делах), который княгиня тут же назвала "Кукушкой". Это была высокая, но устойчивая и легкая карета, обитая изнутри малиновым бархатом и черной тафтой, затканной золотыми маргаритками".

Оторвавшись от чтения, я подумала, что и в те годы действовало банальное правило: "Красиво жить не запретишь".
Но ведь невозможно же так прожить всю жизнь - купаясь в роскоши и предаваясь удовольствиям. Это все приедается и начинает вызывать скуку.
Дальнейшее повествование внесло ясность и по этому вопросу. Идиллией жизнь князей Бельдеревских могла казаться только через призму времен, так сказать - издалека.
А вблизи она изобиловала разнообразными неожиданностями и бедствиями, как то: эпидемия, неурожай, пожар, ураган, унесший часть крыши господского дома и поваливший избы посадских людей, но в особенности же - нападения разбойников.
В связи с этим рукопись сообщала следующее:
"Ошарское урочище с его оползневыми склонами на пустынном берегу Оки многие века представляло "разбойникам с больших дорог" идеальные убежища в многочисленных пещерах и гротах.
Из-за крутизны склона и постоянных оползней на берег реки спуститься можно было лишь в отдельных местах, называемых "съездами". Но, двигаясь по реке, причалить можно было в любом месте. Это и было преимуществом, высоко ценимым разбойниками.
В 1755-1770 годах в окрестностях Княгинина водил свою ватагу удачливый атаман Осип Полетаев, беглый крепостной человек графа Шереметьева.
Оська обладал большой природной смекалкой и хитростью, а также ораторскими способностями. Он умел привлечь под свое крыло до пятидесяти "забубенных головушек".
Имел несколько баз в глухих местах - в лесах и на горах. Много раз ему приходилось выступать против регулярного войска. Неоднократно он был пойман властями, наказан кнутом, вырезанием ноздрей, выжиганием на лбу литерных знаков "вор" и ссылкой на каторгу.
Но ни разу до каторги он не дошел - сбегал по дороге. Поэтому первым его официальным "титулом" было "каторжный утеклец".
В журналах наместнического правления отмечен такой любопытный эпизод, связанный с Оськой Полетаевым:
"По решению губернской уголовной палаты разбойник и смертоубийца Осип Полетаев, наказанный в Казанской губернской канцелярии за разные чинимые им разбои, побеги, и смертные убийства кнутом с подновлением вырезания ноздрей, снова отправлен на каторгу.
Однако, назначенный на каторгу "утеклец", сделал заявление, что непойманные товарищи его живут в пяти верстах от Ошарского урочища, в непроходимом лесу, в построенной ими избе, в коей он с ними зимовал и оставил куль муки. Оную избу он может указать и довезти до нее только по зимнему пути.
По наступлении зимы повезли скованного Оську в те места, а по дороге он скрылся. При тщательнейшем обследовании указанной Оськой местности никакой избы там не обнаружено. Через короткое время "подвиги" Оськи на Ошаре вновь возобновились".
Следует отметить, что даже и само слово  "ошара" на лексиконе 16-17 веков означает "вор", "грабитель". А "ошаривать" - значит "обворовывать", "грабить". Видимо и по этой причине всякий разбойный сброд считал это ущелье своей родной землей, "вотчиной".
Из-за этого частые поездки князя Юрия нередко заканчивались стычками с разбойниками и последующими жертвами с обеих сторон.
Оська не нападал на парадные выезды князя, но, если узнавал, что тот поехал в свои соседние имения налегке - был "тут как тут". Вот поэтому и любил князь надежные и легкие кареты и быстрых, выносливых лошадей. Так, что первой задачей Оськи было догнать княжескую карету. Потом не попасть под его пули и сабли гайдуков. И уж после этого можно было надеяться на поживу.

В отсутствие князя Оська попробовал напасть на имение. Но управляющий имением, "отставной маеор" Курмышев дал ему убедительный урок военной выучки и боевого искусства.
Князь Юрий по возвращении в Княгинино, узнав о бесчинствах "утеклеца"и придя в сильный гнев, велел незамедлительно соорудить вокруг барского дома высокую и прочную каменную стену. А помимо этого выписал из Москвы две пушки.
В 70-е годы 18 века, когда императрица Екатерина боролась с Пугачевым, многие уездные дворяне покинули свои поместья в тот момент, когда  войско Пугачева вышло на границу губернии.
Князь Юрий, будучи уже в пожилом возрасте, отказался покинуть имение, считая бегство недостойным дворянского звания. Вместе с ним осталась и его верная княгинюшка. Молодые князья Бельдеревские, к счастью, в это время пребывали за границей, а самый старший сын Юрия Бельдеревского, царский вельможа, вместе с молодой женой Евдокией жил в Петербурге.
Молодая княгиня Евдокси, несмотря на особый светский шик и лоск, была любимицей старой княгини Елизаветы. В каждый ее приезд в Княгинино свекровь дарила ей что-нибудь "эдакое" из своей наследственной и благоприобретенной коллекции драгоценностей.
Возможно, это дает основания предполагать, что какая-то часть драгоценностей князей Бельдеревских, собранных в 17 и 18 веках, все же уцелела, так как основная их часть утрачена во время военных действий, которые вскоре разгорелись на территории поместья Княгинино". - Далее шло набранное мелким шрифтом авторское примечание к тексту, содержащее следующие сведения:

"Среди вещей, оставшихся от моего дедушки Дмитрия Аркадьевича Бельдеревского, сохранилась необычной формы застежка для альбома, выполненная из старинного золота и украшенная лилией из мелких изумрудов.
Изучая цветные фотографии ювелирных изделий, хранящихся в разных музеях, я узнал, что это фермуар, выполненный в западноевропейской технике 18 века.
Бабушка Полина Никитична также не раз говорила мне о том, что много драгоценных вещей были проданы ею в Ярославле в годы эвакуации. Спасаясь от голода, она продала золотой портсигар, украшенный крупными топазами, с монограммой князей Бельдеревских, браслет с рубинами и бриллиантами, бусы из черного жемчуга".

Далее снова шел обычный текст, в котором излагались последующие события:
"Как известно, сам Пугачев не дошел до Покровской губернии. Но его усиленный авангард под руководством казачьего атамана Ивана Зарайского захватил поместье Княгинино.
Князь и княгиня были повешены, барский дом, частично разрушенный еще в ходе артиллерийской атаки пугачевцев, был занят штабом захватчиков, а княжеское имущество подверглось разграблению.
В течение двух недель пугачевцы находились в поместье, а потом отступили, теснимые войсками Екатерины под руководством князя Петра Шереметьева. Покидая усадьбу, атаман приказал взорвать в гостиной дома бочку с порохом и сжечь на территории усадьбы все, что могло иметь хоть какую-то ценность.
После выдворения захватчиков барский дом, подвергшийся артиллерийской атаке также и регулярной армии Шереметьева, представлял уже одни лишь каменные руины.


V

В последующие годы потомки Бельдеревских больше не строили барских домов в Княгинино. Никто из них не хотел жить там постоянно. Поместье приносило доход - этим и объясняется то обстоятельство, что оно не было продано.
Развалины разрушенного барского дома были заброшены и до конца 20 века стояли нетронутыми. Земля под ними не казалась пригодной для использования, из-за того, что дом располагался на краю обрыва и мог оползти в любое время. В связи с этим за последующее время центр деревни Княгинино постепенно переместился дальше от берега, в более безопасные места". - На этом самая пространная глава в рукописи завершалась.

Далее речь шла о тех представителях рода Бельдеревских, которые жили в соседних поместьях. Но стиль изложения и характер сведений изменились, стали более официальными. Никаких подробностей личной жизни князей уже не приводилось. Это навело меня на мысли о том, что сведения об этих периодах почерпнуты автором из неких других источников.

Я чувствовала себя усталой, читать мне больше не хотелось. Но вопрос о судьбе драгоценностей так и не прояснился. Поэтому я при помощи линейки построчно, не читая всех слов, пробежала глазами по тексту, стараясь найти только одно слово "драгоценности". До самого конца рукописи оно мне больше не встретилось.

Несмотря на то, что я старалась читать быстро, это дело отняло у меня весь день. За окном уже сгустился ночной мрак.
Я вышла во двор и глубоко вдохнула свежий влажный воздух.
Удивительно, что за целый день никто не появлялся возле дома и никоим образом не отвлек меня от чтения рукописи. И только благодаря этому я смогла изучить ее в общих чертах.
Меня поразила мысль о том, сколько же времени Владимир потратил на то, чтобы все это написать. Только на сбор материала требовались годы и годы труда.
Но теперь я понимала его - он писал о "своем поместье".
Этот дом, где я сейчас живу, построен им на руинах усадьбы Бельдеревских. Пусть это всего лишь недорогая стилизация под "тот" барский дом, но это гораздо лучше, чем просто брошенные развалины и полное забвение. Очевидно, Владимир тоже был весьма энергичным и предприимчивым человеком.
И, судя по всему, что я сегодня узнала, эти качества - семейные ценности Бельдеревских.
Мне стало почему-то легко на душе и приятно. Я быстренько поужинала и собралась ко сну.
Перед тем, как заснуть, я решила, что завтрашний день - воскресенье - потрачу на изучение дневников Владимира. А в понедельник с утра снова поеду к нотариусу.

Мне снилась дубовая роща. На ветвях огромных дубов среди шелестящих фигурных листьев прятались светло-желтые недозрелые желуди. Под порывами ветра некоторые из них срывались и падали вниз, теряя свои "шапочки".
Но почему-то шелест листвы был монотонным и непрекращающимся. Что-то было не так. Мысли непослушно ворочались в моей голове, пытаясь одолеть эту загадку.
Сон отступал, а монотонный шелест оставался. Открыв глаза, я прислушалась и поняла, что на дворе идет дождь. Тихий, монотонный, теплый летний дождь.
Как следует потянувшись, я легко попрыгала для восстановления тонуса, и пошла на кухню. Завтракать мне не хотелось. Зато очень хотелось, посмотреть, как выглядит река и окружающий мир в дождливую погоду.
Вспомнив, что я так и не выбрала времени, чтобы подняться в мансарду, я взобралась туда по деревянной лестнице.
Комнатка оказалась низкой, потолок ее повторял форму крыши.
Но эта комната вся была обита деревянной рейкой. Здесь пахло сосной и было много света, потому что окно занимало почти всю стену. На некрашенном деревянном столе возвышался какой-то оптический прибор.
Удобное даже на вид полукресло рядом со столом пригашало присесть.
Присев на него, я поставила ноги под стол и наступила на что-то тяжелое и шаткое, стоявшее под столом. Заглянув туда, я увидела старый чугун с крышкой. Вытащить его из-под стола сразу мне не удалось. Он был тяжелым. Слетевшая с него крышка загрохотала.
Это что-то очень старое, поняла я, вытаскивая предмет из-под стола. Таких предметов домашнего обихода я никогда не видела раньше.
"Он совсем не гладкий, как обычные чугуны, другого цвета, тяжелый. Да и форма какая-то необычная. И крышка без ручки. Самодельный какой-то", - раздумывала я, разглядывая находку.
Это был предмет утвари, изготовленный в те времена, когда о стандартах, видимо, еще и не помышляли. Повертев в руках необычной формы крышку, я разглядела на ней пупырышки.
Поднеся ее к окну, я сообразила, что эти пупырышки образуют ряд букв либо цифр. Прочесть их мне не удалось.
Глядя в окно на серую, бушующую под дождем реку, я обдумывала ситуацию.
"Вполне возможно, Владимир нашел этот чугунок на раскопках подвала, а значит, мог найти в нем и клад. Это ведь очень подходящий сосуд для помещения  каких-нибудь ценных вещей. Здесь можно спрятать монеты, драгоценности, даже документы, так как крышка этого первобытного "сейфа" закрывается достаточно плотно. А больше мне ничего не приходит в голову", - рассуждала я.

Но и этого было достаточно, чтобы моя энергия утроилась.
"Немедленно попить чаю и - за работу", - суетилась я.
"А чего это я так разволновалась? Неужели меня так привлекает материальная составляющая наследства? Ничуть даже. Правда, я никогда не искала кладов. А это наверно так увлекательно!" - прихлебывая чай, развивала я свои аргументы.
Доставая из холодильника сыр, я сообразила, что еще вчера я готовила документы для принятия наследства, изучала духовную жизнь своих предков, а сегодня у меня уже другие задачи - я ищу клад.
"Я его не буду искать за пределами дома. А если он найдется в доме, это прольет свет на многие поступки Владимира, его судьбу, жизнь, а, может быть, и жизнь мамы", - наконец-то мне удалось выработать общий подход к дальнейшим действиям.
"Первым делом нужно внимательно осмотреть кабинет и спальню Владимира. Теперь я должна не только документы и дневники искать, а любые другие предметы. То, что он, возможно, нашел в чугунке, должно храниться где-то в доме. И скорее всего - где-нибудь у него под рукой, может быть, в кабинете", - руководствуясь этим планом, я битый час перекладывала и переставляла вещи Владимира.
Не найдя ничего интересного, я перебралась в комнату мамы, потом - в кухню и в холл. Ничего. Абсолютно ничего, похожего на вещи, которые могут составлять клад.
"Неужели котелок был найден пустым? Если это так, то вот уж досада-то была для Владимира!" - раздумывала я.
Не придумав ничего иного, я все-таки взялась за чтение его дневников.

Тетрадей и альбомов им было исписано более десятка. Я обратила внимание на почерк. Поскольку его рукопись о Бельдеревских была напечатана на компьютере, почерк Владимира был мне еще незнаком.
Оказалось, что почерк у него был аккуратный, четкий с наклоном не вправо, а влево. Читался легко.
"Хорошо, что хоть с этим повезло", - подумала я, невольно замечая свое "пораженческое настроение".

Но начать чтение дневников Владимира мне в этот момент не удалось.
Вначале появление тети Дуни с кувшином козъего молока, а потом приезд участкового милиционера Сени Талалыкина отвлекли меня от намеченной работы.
Мы втроем пообедали, обсуждая отдельные факты жизни Сухомлиных и мои дальнейшие действия по принятию наследства. Продовольственные припасы Ираиды, как всегда, оказались весьма кстати.
На прощание молодой служитель правопорядка попросил меня сообщить ему, когда я соберусь уезжать.
Провожая гостей и выйдя на крыльцо, я поразилась видом разбухшей от воды глинистой земли и тем, что проселочная дорога совсем не имеет вида проезжей.
Но тете Дуне эта грязь была нипочем. Обутая в высокие резиновые калошки, она передвигалась также быстро, как и раньше.
"Привыкнешь!", - крикнула она мне на прощанье и скрылась в саду.

Вымыв посуду и наведя порядок в кухне, я поставила на подзарядку мобильный телефон и снова занялась дневниками Владимира.
Просматривая его записи за 1987 год, узнала, что в этот год он окончил среднюю школу. Но к экзаменам не готовился, так как его целиком и полностью занимали совсем другие проблемы. Вот что он написал после того, как вернулся домой после неудачной попытки сдать вступительные экзамены в политехнический институт:

"8 августа 1987 года
Мой план не уезжать из дома вполне удался. Даже побои отца не заставят меня отступить от принятого решения.
Если бы только моя дорогая мамочка знала, как мне помогает ее поддержка. Мама всегда в трудную минуту просит меня сохранять присутствие духа. И, к счастью, мне это удается вполне. Когда я чувствую это "присутствие духа", у меня будто крылья вырастают и все мне по плечу. Даже моя особая миссия.
На самом деле, после того, как я нашел сундук, у меня и выбора иного не было. Я верю, что я высшими силами избран для того, чтобы соединить цепь времени и приоткрыть его тайны.
Что за чепуха этот бивень мамонта и даже Оськин чугунок с серебром, с которыми я так носился в юные годы! - То, что я нашел в сундуке Бельдеревских, просто изменило мою судьбу".

"И что же было такое в этом сундуке?" - заволновалась я. - "Да и где этот сундук?"

Поскольку в доме я уже все обыскала, ответ можно было найти только в с дневниках Владимира.
В одной из самых старых тетрадей он рассказывал о том, что многие его односельчане заняты поисками золотых самородков и кладов на осыпных берегах Оки. Свои мысли и наблюдения он изложил следующим образом:

"10 мая 1981 года
Провожу все свое свободное время в библиотеке, где работает мама. Я познакомился здесь с рядом необычных людей. В мечтах о лучшей доле большая часть их строит фантастические проекты отыскания зарытых в земле сокровищ или золота.
Эти люди, обладающие лишь начатками знаний в области истории и географии, не видят ничего несбыточного в том, чтобы разбогатеть, найдя в земле клад. Они рассказывают много самых невероятных преданий о зарытых в земле сокровищах - кладах многочисленных разбойников, скрывавшихся в Ошарском урочище, золотых самородках, выносимых осыпями на поверхность земли, и тому подобной белиберде. Молва даже определенно указывает места, где были зарыты или брошены разбойниками сокровища.
Кроме разбойничих кладов, по их убеждению, в земле должно храниться немало капиталов, укрытых во время войн и революций. Посещение отрядами Степана Разина территорий, где расположена наша область, обросло целым букетом легенд о существовании в Ошарских пещерах "разинских кладов".
Многие из этих людей искренне верят в это и тратят много сил и времени на поиски сокровищ.
Мне приходилось видеть целые архивы тщательно собранных сведений, записей и чертежей, где подробно описаны состав клада, количество золота, драгоценных камней и в туманных выражениях описывается местоположение клада.
Среди этих кладоискателей сложился даже узкий круг людей, которые считаются специалистами по толкованию устных преданий и "сохранных записей".
Забавно, что и некоторые школьные учителя занимаются этим. Например, учитель физкультуры И. Г. Брюнчугин вместе с учительницей немецкого языка Т. С. Жедринской, по прозванию "Куколка", собрали больше десяти "сохранных записей" и все каникулярное время посвящают экскурсиям за "золотым руном".
Колхозный же счетовод И. И. Кращенко помешан на природном рудном или, хотя бы, рассыпном золоте. Он мне совершенно не верит, когда я говорю ему о том, что еще в 80-х годах прошлого века геологическая экспедиция профессора Докучаева подробно описала почвы края. Я не раз убедительно объяснил ему, что геологи исключают возможность появления природного золота в близлежащих землях. Но Кращенко не хочет знать геологии, довольствуясь своими собственными изысканиями и опытом".

Запись от 2 августа того же года содержала следующие сведения:
"Сегодня опять ходил гулять в Ошарские пещеры. Сколько же там нарыто ходов! Даже не всегда понятно - искусственная это пещера или природная. Забавно, что все кладоискатели и золотодобытчики прячутся друг от друга и никогда не занимаются поисками в присутствии других людей. Видимо, такова психология кладоискательства.
В одной из пещер я обнаружил ход наверх. Принеся из дому фонарь, я заметил, что в этом месте осыпи "живые", т. е. песок и сухая глина продолжают потихоньку сыпаться вниз, на самый берег, откуда постепенно и уносятся течением реки. Я сообразил, что это природная пещера. И рыть в ней особенно опасно, потому, что можно в любой момент оказаться засыпанным. Все-таки я рискнул подальше пролезть в нее и, пошарив рукой в рыхлой породе, обнаружил там окаменевший корень дерева, как я подумал тогда.
С трудом вытащив его на открытое место, я увидел, что это не корень и не дерево, а огромная как небольшое бревно кость. Рассмотрев ее хорошенько, я пришел к выводу, что это бивень мамонта.
Тут-то меня и пронял азарт поиска древностей! Стараясь незаметно перенести свою находку в надежное укрытие, я, в ожидании наступления темноты, стал искать укромное место. Так я обнаружил в старых развалинах барской усадьбы сохранившуюся часть подземелья. Я и сам не ожидал, что под каменной глыбой имеется узкий лаз в этот подвал. Сколько себя помню, эти развалины всегда представляли собой просто вросшую в землю груду камней и ничего больше.
Однако незаметно перенести бивень в подвал мне не удалось. Меня застукала за этим занятием мама, которая, придя с работы, и обнаружив мое отсутствие, пошла искать меня.
Осмотрев бивень, она сказала, что это очень ценная находка и лучше ее продать для научных целей. Через некоторое время мы отвезли бивень в город и продали в музей. Получается, что и бивень принес нам хорошие деньги, то есть, фактически, оказался кладом.
Я поражен той простотой, с которой этот "клад" дался мне. Теперь-то я займусь этим делом основательно".

Однако целых четыре последующие тетради с дневниками Владимира никаких сведений о других его находках не содержали. Из них я узнала, что его страсть к раскопкам медленно угасала в течение пяти лет и уступала место другим увлечениям - лошадям, морским путешествиям и любовным романам.

Я так устала от напряженного чтения дневников, что вынуждена была сделать небольшой перерыв. Тем более, что и времени было уже заполночь. Но о сне я и думать не могла.
Допив кофе, я поставила будильник в мобильном телефоне на восемь часов, чтобы случайно не проспать поездку к нотариусу.

Вскоре после полуночи я обнаружила в документах Владимира так много интересного, что этой ночью мне вообще поспать не удалось.
В 1990 году Владимир нашел в осыпной пещере чугунок Осипа Полетаева, наполненный серебряными монетами. К этому времени он уже расчистил маленькую часть подвала на руинах усадьбы и нашел там металлический обруч от бочки со старинной надписью "Винокурня кн. Бельдеревских".
Эта находка поразила его гораздо больше, чем чугун с серебром Оськи. Вспомнив рассказы бабушки о том, что его мама - урожденная княжна Бельдеревская, он стал искать сведения о жизни князей Бельдеревских и выяснил, что развалины старой усадьбы в деревне Княгинино являются остатками родовой вотчины его предков.
В его записях также много говорилось о том, что родители часто конфликтуют, что отец становится просто невыносимым и доводит маму до слез, а сам находит утешение в бутылке.
Упоминалось, что Виктор Сухомлин в это время уже заканчивал военное училище и часто ругал Владимира в письмах за то, что именно он является "яблоком раздора" между родителями. Судя по всему, Виктор крепко держал свою клятву никогда больше в родной дом не возвращаться.
Но в 1990 году ему пришлось нарушить данное себе обещание - он приехал проводить в последний путь отца Станислава Игнатьевича, умершего от инфаркта.
После этого братьям увидеться уже не пришлось, так как их пути-дороги окончательно разошлись настолько, что даже их переписка прекратилась.

В записях 1990 года много места отводилось тому, как мама тяжело переживала смерть мужа. Это и подвинуло Владимира на переселение из дома, где все ей напоминало об утрате, а ему - о ругани и побоях отца.
Все это мне было уже известно из рассказов тети Дуни. Я просто отметила, что ее информация достоверна и подтверждается из других источников.

В последующих записях описывалась постройка дома, для которой Владимир постепенно продал все шестьдесят восемь серебряных монет из найденного им чугунка. С этими монетами он расстался легко, поскольку в это время им уже был раскопан в подвале под руинами сундук с документами Бельдеревских. Именно этот сундук и стал основным источником сведений для рукописи Владимира.
"И где же этот сундук? Неужели я так и не найду его?" - сокрушалась я.
И уже на рассвете в одном из последних дневников Владимира я нашла сведения о том, что, когда дом был достроен, сундук он также вынужден был продать, чтобы купить мебель для обстановки дома и, в том числе, холодильник "Бош" для мамы, нуждавшейся в здоровом питании, а также автоматическую стиральную машину. Интересно, что и заготовки фруктов и овощей на зиму делались им самим.
Я задумалась о том, что Виктор был, на самом деле очень трудолюбивым человеком. Жаль, что отец не понимал его и заставлял жить по собственным понятиям.
И тут я вдруг обратила внимание на то, что Владимир ведет речь о продаже лишь сундука, но не документов, найденных в нем. Значит, документы могли сохраниться.

Сложив дневники на место, я занялась папками с бумагами. Но в тот самый момент, когда я взяла в руки папку с надписью "Юрий и Елизавета Бельдеревские, 18 век. Том I", раздался сигнал будильника в мобильном телефоне.

VI

Отложив папку, я приступила к сборам в нотариальную контору. Приняв душ и одевшись, я, в ожидании, пока сварится кофе, позвонила Михаилу. В этот момент он также завтракал, перед тем, как приступить к работе.
Сообщив ему, что у меня все идет благополучно, я попросила передать привет Ираиде и Андрею Ивановичу.
Михаил же сказал мне, что больше не может ждать меня, так как очень соскучился, и завтра приедет. Моего мнения по этому вопросу он не спрашивал, а лишь уточнил адрес дома, где жили Сухомлины.
Спорить с ним я не стала, понимая бесполезность этого, но, главным образом потому, что и сама очень соскучилась по мужу и больше уже не могла находиться в изоляции от людей и привычного мира.
Выйдя на крыльцо дома, я услышала голос кукушки, попыталась было подсчитать, "сколько лет мне еще осталось жить", но уж что-то очень много у нее выходило. Под ее кукование я успела замкнуть двери дома, осмотреть машину, ночевавшую под дождем, проверить состояние протекторов, посмотреть сколько у меня есть топлива, протереть стекла, слегка прогреть двигатель и выехать за ворота.
Закрывая створки ворот, я поразилась настойчивости сей невидимой птицы - она все еще продолжала куковать.

В очереди к нотариусу я была третьей по счету. Ожидая приема, я прочла на дверной табличке имя и фамилию нотариуса: Ланщикова Нелли Сергеевна.
После этого я еще раз обдумала, что мне следует выяснить у нее.
Зайдя в кабинет, я представилась и поинтересовалась у Нелли Сергеевны, имеется ли у нее на хранении завещание Сухомлиной Марии Павловны.
Ответ был утвердительным.
-И кому же завещано имущество умершей?
-Ее детям  - сыновьям от второго брака и дочери от первого брака.
-Значит, это завещание, которое я нашла в документах мамы, является действительным? Кстати, а почему вы не известили меня о том, что я являюсь наследницей по завещанию? - поинтересовалась я.
Она молча достала наследственое дело Сухомлиной М. П., вытащила конверт заказного письма и протянула мне.
Это заказное письмо было отправлено с уведомлением на имя Фурасьевой Ж. В. по адресу: г. Покровск, проспект Мира, 55, кв. 31.
Бумажка с печатью Почты России, приклеенная к конверту, содержала запись о том, что в связи с отсутствием  адресата,  не проживающего по указанному адресу, вручение письма не представляется возможным.
Все верно, я ведь не живу больше на проспекте Мира. И в то время, когда нотариус присылала мне письмо, я судилась с Клеандровым и о своей прежней квартире даже не вспоминала.
-А Сухомлину Виктору Станиславовичу в Санкт-Петербург вы посылали такое письмо? - обдумав ситуацию, спросила я.
-Разумеется. И получила ответ об оказе от наследства в пользу Фурасьевой Ж. В. Так, что давайте-ка ваши документы, мы их быстренько рассмотрим.
-А меры по охране наследственого имущества вы принимали? - не унималась я.
-Ой, да не смешите вы меня! К чему этот пафос? Конечно же, я не стала описывать это имущество. Просто попросила Сеню Талалыкина замкнуть дом и проследить, чтобы никто там не лазил. А что, там что-нибудь пропало?
-Мне не известно, что там вообще было. Как же я могу судить о том, что оттуда пропало?
-Ну, тогда зачем вообще весь этот разговор? Вы думаете, у меня много времени есть на то, чтобы обсуждать все то, что не имеет никакого значения? Давайте лучше делом займемся! - Она говорила хоть и с обескураживающей прямотой, но вполне доброжелательно.
Установив мою личность, проверив наличие родства с умершей наследодательницей, она сказала, что заявление мое принимает и свидетельство о праве на наследство подготовит в ближайшие дни. Меня же она попросила оплатить пошлину и позвонить ей через пару дней.

Выйдя от нее, я удивилась быстроте процедур по принятию наследства. Не знаю почему, но я рассчитывала на более длительные мероприятия.
Проезжая мимо конторы ритуальных услуг, я заглянула и туда, чтобы узнать, как идет дело с установкой памятника и надгробия Владмиру.
Оказалось, что из-за дождя, не унимавшегося целые сутки, памятник и надгробие еще не установлены. Мастер порекомендовал дождаться, когда земля немного просохнет.

Купив свежей редиски, огурцов и зеленого луку, я вернулась в дом Сухомлиных, думая о том, что скоро его станут называть домом Фурасьевой.
"Ну вот, раньше домом владела семья, а теперь некто в единственном числе. Это звучит гораздо хуже", - рассуждала я.
В этот момент я даже слегка пожалела, что при регистрации брака не взяла фамилию Михаила. Сейчас бы мы все были Пушниковы. И это бы был дом Пушниковых. А так - разнобой какой-то получается.
"Но, с другой стороны, - сообразила я, продолжая обдумывать ситуацию, - после смены как фамилии, так и места жительства наследство могло бы вообще не найти меня. Маме ведь неизвестна была фамилия Михаила. Так что, именно тот факт, что я оставила себе фамилию отца, под которой меня знала соседка Галя, взявшаяся передать мне письмо Виктора, и связал меня с этим наследством".
Размышляя над тем, из каких случайностей сплетается кружево истории, я пообедала и снова взялась за изучение документов Виктора.

VII

В папке с документами князей Бельдеревских имелся прочный и удобный скоросшиватель, но ни одна из старых бумаг, хранившихся в ней, не была пробита дыроколом.
Каждый отдельный лист в папке был уложен в прозрачный файл из целлофана. С левого края эти файлы имели специальные дырки, через которые они и скреплялись скоросшивателем. Благодаря этому каждый лист в папке мог быть прочитан с обеих сторон.
Бумаги были расположены в папке в хронологическом порядке, так что последние по времени документы лежали сверху.
Последним документом за означенный период была записка с подписью Анны Кирилловой.
Я вспомнила, что это была оберфрейлина княгини Елизаветы, ее доверенное лицо.
Часть текста была нечитаемой. Бумага местами истлела, чернила расплылись. Но смысл записки был понятен: верная помощница княгини обращалась к молодому князю Александру, старшему сыну князя Юрия, и сообщала, что по приказу старой княгини в сей железный сундук сложены документы, хранившееся в секретере князя, а также и другие бумаги и иные ценные вещи, какие ей удалось вынести из покоев ее сиятельства.
Говорилось также о том, что "из сорока солдат гарнизона, охранявшего поместье, тридцать два переметнулись на сторону супостатов. Остальные защитники были подло убиты изменщиками. Их сиятельства князь с княгиней были заперты пугачевскими разбойниками в бане, челядь укрылась частью в деревне, а частью в соседнем поместье Кидекши".
Но камердинер князя Прокофий, горничная княгини Мавруша, карлица Пестимея и она, Анна Кириллова, не ушли из поместья и остались навсегда верны свои благодетелям. По указке Прокофия карлица этой же ночью пролезла через печную трубу в баню и в пазухе пронесла пленникам, заточенным там, еды и питья. Вернувшись, она передала распоряжение княгини спрятать документы и ценности, что Анна с Прокофием и сделали, как смогли.

Далее в папке располагались и сами документы. Пролистав файлы, я обнаружила там векселя, долговые расписки, закладные, купчие свидетельства, приходно-расходные ведомости, отчеты управляющего о проданном сене и прочем сельскохозяйственном товаре, счета на камзолы, парики, парижское платье, и ювелирные украшения, а также жалованные грамоты с сургучнми печатями, царские именные указы, большое количество писем и прочих личных бумаг.
Отправителями писем значились некто А. Шубин, Л. А. Пушкин, В. Г. Орлов, Н. Головин, Б. Салтыков, а также и какие-то другие, неизвестные мне по фамилиям, лица.

Всего папок с документами Юрия и Елизаветы Бельдеревских было шесть. Очевидно, что железный сундук, в котором они сохранились, был вместительным. Знать бы еще, что он вмещал помимо документов.

Размышляя над этим, я вдруг поняла, что Владимир совсем не искал фамильных драгоценностей. Все упоминания о них в его рукописи были отсылочными - они говорили лишь о том, что драгоценности могли сохраниться, и указывали возможные направления их поисков. Складывалось такое впечатление, что он просто оставил возможность поиска тем, кто пожелает этим заниматься.
"А хочу ли я искать эти драгоценности?" - задумалась я.
И тут я осознала, что меня также совсем не интересуют поиски драгоценностей моих предков. Гораздо более значимым для меня являются те вещи, которые сохраняют память о них, проливают свет на далекие события, рисуют портреты их личностей.
"Все, что я узнала о Бельдеревских за последние дни, вызывает уважение к ним. Хотелось бы мне быть похожей на них!" - вдруг подумалось мне. - "Они все были энергичными и предприимчивыми людьми, были образованны, сильны духом, благородны в своих поступках. И многие из них умели любить по-настоящему!".

Это открытие так прояснило мой ум и облегчило душу, что я уже с легким сердцем и в полном спокойствии отдалась изучению тех дневников и документов, которые мне просто хотелось прочесть.
Я, наконец-то, задалась вопросом - отчего же умер Владимир в возрасте неполных тридцать пяти лет?
Об этом мне поведал его последний дневник.
"27 июня 2004 года
Наконец-то мама согласилась уйти на пенсию. Четыре года после наступления пенсионного возраста она продолжала работать! Я много раз уговаривал ее оставить работу, ведь здоровье у нее совсем неважное. Да и зарабатывать на жизнь ее никто не заставлял. Собственно, и заработки в библиотеке такие, что о них всерьез говорить не приходится.
Маме известно, что у нас есть деньги. Да, если бы они и закончились, я бы заработал столько, сколько нужно для мамы.
Да она работала не только ради заработка. Ее гнала в библиотеку привычка быть среди людей, общаться с ними, говорить о книгах, о журнальных публикациях. Это спасало ее от мыслей об отце. Она не обсуждает со мной этого, но я знаю, что она никак не может принять того, что больше никогда не увидит "своего дорогого Станислава Игнатьевича".

"2 августа 2004 года
Я написал уже более восьмисот страниц рукописи об истории рода Бельдеревских. Первые две части у меня покупает для публикации в серии "Мир истории" издательство "Александровский сад". Отдельные куски я продал также журналу "Веретено истории". Получил предложение о переводных изданиях моей книги в Польше и Германии. Эксклюзивных прав никому не продаю. Но и разовые публикации дают неплохие деньги.
Не странно ли, что после того, как мы с мамой поселились на месте старой усадьбы, деньги просто сыплются на меня?
Покупаю маме все самое лучшее - продукты, одежду и, конечно, ее любимые книги.
Когда закончу рукопись, обязательно куплю машину и повезу маму по золотому кольцу России, монастырям и храмам. Она давно мечтает об этом. Но у меня есть сюрприз для нее - я купил на конец сентября две путевки на Валаам. Это изумительное место паломнического туризма".

"15 сентября 2004 года
Сдал путевки на Валаам, потому, что маме нездоровится. Давление падает, болит сердце. Врач хотела положить ее в больницу, но я уговорил лечить ее дома. Оплатил ежедневные визиты врача.
Чтобы поддержать мамино здоровье заготовил фрукты, ягоды, овощи, зелень. Даже соки научился консервировать. Но это будет на зиму. А сейчас пока делаю ей свежевыжатый сок из черной смородины, вишни, моркови, яблок и винограда.
Рукописью занимаюсь по ночам. Из-за этого работа движется медленнее, чем раньше. Рукопись обросла таким множеством деталей, что приходится много комментировать почти на каждой странице. Это очень замедляет темп работы".

"10 октября 2004 года
Мама чувствует себя лучше, но из-за слабости почти не встает.
Меня огорчает погода. Последние недели беспрестанно льет дождь. В комнате стоит сумрак и это угнетает.
Работа движется, но сейчас мне начинает казаться, что я никогда не завершу ее. Я собрал столько материала, что можно писать об этом не одну жизнь.
Можно еще написать повесть о Юрии и Елизавете Бельдеревских, пьесу из времен Лжедмитрия о походе к стенам Кремля отряда ополченцев во главе с воеводой Борисом Бельдеревским, исследование об истории пугачевского бунта на территории нашей области. Много материалов остается неиспользованными и о жизни Александра и Евдокии Бельдеревских в Петербурге, о жизни и деятельности Аркадия Бельдеревского в Варшаве.
Да, все это можно. И еще много чего можно написать. Но хочется ли мне этого? Боюсь, что уже нет, поскольку по-настоящему мне хочется только одного - чтобы мама выздоровела совсем".

"20 декабря 2004 года
Сегодня ночью дописал, наконец, рукопись книги. Труднее всего далось заключение с выводами. За годы работы над книгой я так изменился, что задачи, поставленные во вступлении к работе, совсем перестали меня интересовать. Поэтому выводы о решении этих задач получились вымученными. И что особенно неприятно, мне не удается избежать пафосности. Сколько раз ни правил текст, все равно сбиваюсь на этот дурацкий тон".

Следующая запись датирована 25 января 2005 года и настолько отлична по духу от всех остальных, что показалась мне совсем инородной:

"Что есть жизнь? Только лишь трепетание невидимого духа - этой эфемерной и подвижной субстанции, которую никто не видел, но некоторым удалось ощутить".

Я сообразила, что эта краткая запись сделана Владимиром через месяц после смерти мамы, которая наступила 25 декабря прошлого года. О ее смерти он вообще не писал. Видимо не мог. Или не знал, как это выразить.

Последующие две записи были еще короче:

"13 февраля 2005 года
Поставил памятники и надгробия им обоим. Обновил ограду. Больше делать нечего".

"17 марта 2005года
Смерть ведь не страшна. Она дает покой и освобождение. Поэтому она желанна и величественна.
Я не мозгляк, который способен повеситься или утопиться в минуту душевной слабости.
Но я знаю, что моя смерть и так придет ко мне скоро. Она уже где-то недалеко. И я понимаю, что умираю от тоски. Мама была моим всем. О чем бы я ни подумал, что бы не делал, все связывалось и связывается с мамой. Когда этого всего не стало, осталась одна сухая тоска -  горячий шершавый песок, который беспрестанно жжет и натирает мою душу".

Слезы застлали мне глаза. Я отложила тетрадь и подумала: - "Зачем, ну зачем он делал это? Ну, хоть бы мне позвонил, что ли!", - в эту минуту я и думать забыла, о том, известно ли было Владимиру о моем существовании.
Пока что я никаких сведений об этом не встречала. И уже не встречу, судя по тому, что он даже не подумал о том, что меня также следует пригласить на похороны мамы.
Запись от 17 марта была последней дневниковой записью Владмира.
После ее прочтения у меня испорилось настроение, потому что оценить положительно последние поступки Владмира я не могла, но и осудить его однозначно также не имела решимости.
Я вытерла слезы, захлопнула тетрадь, убрала все папки на место и ушла на кухню, чтобы дать себе отдых.

После легкого ужина я вышла прогуляться на свежем воздухе и направилась в сад.
Взрослых фруктовых деревьев здесь было много.
Яблони, груши, вишни и сливы еще сохраняли прошлогоднюю побелку. Разросшиеся кусты смородины, крыжовника, малины, большой участок клубники, несколько цветочных клумб с многолетниками говорили о том, что уходу за садом хозяева уделяли достаточно времени.
Наслаждаясь свежестью воздуха, я прогуливалась по дорожке сада, невольно возмущаясь поведением кукушки, которая снова прилетела к дому и неустанно куковала все время, пока я гуляла.
Безуспешно поискав ее среди ветвей деревьев, я прошла через сад и пошла в гости к тете Дуне Муравьевой.

Она уже закончила работу по хозяйству и собиралась ужинать. Пригласив меня к столу, она в качестве угощения поставила на него самодельное вино из крыжовника, козий сыр и очень вкусный домашний хлеб. Я была неголодна, но каждого из угощений попробовала с удовольствием.
Мы засиделись допоздна, пока она мне рассказывала о том, как обнаружила мертвого Владимира, как его хоронили, и отпевали в церкви, хотя поминок никаких не было.
На мой вопрос о причине его смерти, она ответила, что точно этого никто не знает. Врачи сказали, что причина смерти естественная - остановка сердца. А почему это произошло - можно только догадки строить. И таких догадок молва сделала великое множество, но большинство из них являются сущей выдумкой и ерундой.

VIII

Проснулась я от стука в дверь. Стрелки настенных часов указывали на цифру 11.
Стук был настойчивый, но терпеливый и не очень громкий. Наверно, так стучали уже давно.
Выглянув через окно во двор, я увидела крепкого широкоплечего мужчину в модном и красивом темно-зеленом спортивном костюме. Рядом с ним на крыльце стояла большая дорожная сумка.
-Миша! - закричала я. - Я и сама не ожидала, что так обрадуюсь его появлению.
Он повернулся к окну и крикнул в ответ:
-О, прекрасная Брунгильда! Будь моей женой!
Поддерживая игру, я засмеялась, показала ему через стекло цветочный горшок и побежала отпирать дверь.
-Ну и на кого ты похожа?! - вопрошал мой супруг после того, как мы нацеловались и наобнимались.
-Мне кажется, я похожа на свою маму, - искренне призналась я, - Хотя и совсем немного. Только глаза и волосы.
-Вот именно, что совсем немного. А больше всего ты похожа на жительницу блокадного Ленинграда. Одни глаза остались. Ты почему не ела, а?!
-Ой, да ладно, не строй из себя домашнего деспота. Я ела, сколько могла. Просто я мало была на свежем воздухе и не все ночи спала. И много читала всяких дневников, документов. И еще я переживала, конечно. А где же моя машина? - я вдруг заметила, что моего красного "рено" у ворот нет.
-Машина дома, в нашем гараже. А я приехал на рейсовом автобусе. Успел на шестичасовой рейс. Хорошо размялся, пока эту сумку нес по деревне до этого дома. Кстати, а почему это моя машина похожа на зачуханного поросенка?
-Дожди шли. И вообще, это условия экспедиции, сударь. Так что, не взыщите.
-Она хоть ездит?
-Работает, как часы, - успокоила я его.
-Часы?! Но на часах же невозможно ездить!
-Я хотела сказать, что она не разу не подвела меня и вообще, это замечательная машина.
-А, то-то и оно! Наконец-то ты меня стала хоть немного понимать. Да, вот еще что. Там в сумке есть фаршированные перцы, сырники с морковью и изюмом и другая снедь. Даже вафельные трубочки с кремом Ираида Яковлевна упаковала в пластиковый контейнер. Так что разгружай и давай позавтракаем.
За завтраком я рассказала супругу о том, что принимаю наследство, что заказала памятник и надгробие на могилу Владимира.
-А что входит в наследство? - поинтересовался он.
-Кроме двух домов еще земельные участки с насаждениями, предметы старины, рукопись Владимира на тысячу страниц, дневники и большая домашняя библиотека.
-О предметах старины поподробнее, пожалуйста. Какие-нибудь ценности?
-Да, некоторые из них являются довольно ценными. Это чугунок восемнадцатого века и много всяких бумаг этого времени
-Чугунок, бумаги! - так я и предполагал. - Чушь какая-то. Не нужно нам это наследство.
-Да ты что?! Совсем ослаб на голову? Для меня это все имеет не материальную, а духовную ценность! Это память о моих предках! А они, между прочим, были замечательными людьми!
-Да не кричи ты! Я не глухой. И вообще, я пошутил. Нравится - принимай. Но я, почему-то, думал, что в наследстве будут дорогая мебель, какие-нибудь шкатулки, инкрустированные драгоценными камнями, старинные трубки и портсигары, и прочие ювелирные изделия.
-Драгоценности у Бельдеревских были, и еще какие! - вырвалось у меня.
-И какие же? - спокойно поинтересовался супруг.
-Самые красивые, какие только можно было купить в то время.
-И кому они достались? Расскажи поподробнее, - продолжал приставать этот меркантильный человек.
-Часть драгоценностей была вывезена в Петербург еще в 18 веке. След их затерялся на Лиговском проспекте. А основная масса утрачена в результате захвата имения пугачевскими войсками.
-Совсем утрачена? - не отставал он.
-Да чего ты привязался! Не совсем. В старых бумагах из сундука говорится о том, что самые ценные вещи были спрятаны обер-фрейлиной княгини Анной Кирилловой.
-И где же они были спрятаны? - видно было, что ему это интересно, несмотря на его обычную иронию и стеб.
-Документы и бумаги - в железном сундуке, зарытом в подземелье, - пояснила я.
-А кто их зарывал? Эта фрейлина, что ли?
-Нет. Ей помогал камердинер князя Прокофий, - пересказывая ему факты, я вновь обдумывала всю эту историю.
-Значит, если я правильно понял, Владимир нашел сундук, в котором были только документы и бумаги, а драгоценностей не было?
-Ты правильно понял, - согласилась я.
-А где он еще искал эти самые драгоценности? Что-нибудь об этом известно?
-Известно, что он их не искал. Не считал важным и необходимым. А может у него просто времени не было. После того, как он нашел сундук с документами, он был настолько поглощен поисками сведений о своих предках, что и думать забыл об этом. Кроме того, он много лет писал монографию об истории  князей Бельдеревских, но в основном - Юрия и Елизаветы, живших в 18 веке в барском доме, который располагался как раз на этом самом месте, где мы с тобой сейчас находимся. Не забудь, что он еще и этот дом построил, приобрел все необходимое для жизни в нем. А также он еще за мамой ухаживал. Она плохо себя чувствовала в последние годы жизни. Еще он занимался садом, заготавливал для мамы фрукты и овощи на зиму.
-Прямо одержимый какой-то! А где он работал, ну, я имею в виду, кто он был по профессии и какую должность занимал?
-Он был учителем в школе. Но учебную нагрузку брал маленькую, поскольку был занят выполнением "своей миссии", как он это называл. То есть сохранением для потомков памяти о Бельдеревских.
-Отлично! - подвел итог Михаил. - Значит, именно мы и займемся поисками драгоценностей.
-Я не имею такого желания, - отмежевалась я, сохраняя достоинство.
-А я имею. Причем ты мне будешь помогать. А если я найду драгоценности, ты можешь отказаться от них в мою пользу. Договорились?
-Ну уж это фигушки! Это мое наследство! Я несу за него ответственность перед потомками.
-Жанна, у тебя голова не болит? Ты, что, тоже взяла на себя "особую миссию"? Я тебя умоляю! Спустись на землю, пока не поздно.

Пока я убирала со стола, Михаил переоделся в домашние джинсы и черную футболку и отыскал в подсобках Владимира рабочие рукавицы, лом, лопату, кирку и метлу. Еще он приготовил большие бумажные мешки.
-А мешки для чего? - поинтересовалась я.
-Мусор и землю складывать, чтобы можно было их вынести из подвала, -деловито пояснил он.

После того, как мы с помощью удлинителя провели в заброшенную часть подвала электрический свет, это помещение уже не казалось таким зловещим. Чтобы обеспечить приток свежего воздуха, Михаил настежь открыл толстую деревянную дверь в старую часть подвала и прижал дверь к стене с помощью кадки с огурцами.
Работал он с увлечением, которое передалось и мне. С помощью лома он отжимал от земли каменные глыбы и передвигал их с места. Пространство под ними он внимательно рассматривал и снимал лопатой верхний слой земли. Если земля была равномерно плотной, не содержала никаких примесей в виде остатков прошедших эпох, он возвращал камень на место и принимался за следующий.
В одном месте он нашел старую тряпку, сгнившие остатки дерева и, собрав их в бумажный мешок, попросил меня вынести его из подвала. Мешок был нетяжелым. Я вынесла его во двор и высыпала содержимое на землю.

При помощи небольшой палки я истолкла в порошок остатки дерева, которые крушились очень легко, и принялась за тряпку. По всей вероятности, это была когда-то дорогая ткань. Она была плотной, черной, с вкраплениями золотистых нитей.
"Как-то это называется, то ли парча, то ли тафта, - вспоминала я, переворачивая кусок и так, и этак. В слежавшемся сгибе ткани сохранился фрагмент рисунка. Это был маленький золотой цветок с мелкими острыми лепестками.
В это время Михаил вылез из подвала, чтобы передохнуть и сказал:
-Люблю, когда кукушка кукует! Послушай, какой у нее нежный голосок!
-Я уже наслушалась ее. Она мне надоела за последние дни. Как будто нанялась куковать здесь каждый день!
-Это ты зря! - усаживаясь на крыльцо и вытягивая ноги, негромко увещевал меня супруг. - А я уверен, что она на своем языке тебе что-то сказать хочет.
-Да брось ты всякую ерунду молоть, - рассердилась я. - Это просто обыкновенная приставучая кукушка. Кукушка - и ничего больше!
Продолжая рассматривать найденный кусок ткани, я вдруг замолчала. Мои мысли, как будто бы, преодолели некое препятствие и дальше понеслись вперед с ускорением. - "Этот золотой цветочек - маргаритка. Черной тафтой, затканной золотыми маргаритками, были отделаны сиденья в изящной двухместной карете "Кукушка", привезенной из Парижа князем Бельдеревским для своей любимой жены. Но что могло делать в подземелье мягкое сиденье от дорогой кареты?" - задумалась я. Ответ напрашивается сам - оно могло быть использовано для того, чтобы спрятать в нем шкатулку с драгоценностями".
-"Кукушка"! - закричала я. - Михаил удивленно воззрился на меня при этом. - Чего ты сидишь, пошли быстро в подвал! - то подталкивала, то тащила его за руки я.
-Здравствуйте вам, приехали! - бубнил он, все же вставая с крыльца и следуя за мной.
-Под каким камнем ты нашел этот хлам - кусок гнилого дерева и лоскут ткани? Быстро приступай к раскопкам в этом месте, но копай осторожно. - Он перестал удивляться и стал молча выполнять мои указания.
А я быстренько натянула рабочие рукавицы и стала собирать землю, которую он вынимал из ямы. Но никаких других предметов мы в этом месте не нашли.
-Слушай, а зачем ты так далеко копаешь вглубь? Ну-ка, расширь эту яму. Снимай верхние слои земли рядом с ней. Да понемножку, осторожнее, - увещевала я его.
-Стой! - закричала я, увидев кусок такой же черной ткани, как та, которую мы нашли до этого. Потянув за него, я вытащила вместе с ним и еще одну трухлявую доску. По форме этот кусок дерева вполне мог быть частью кресла или стула. Когда я вытаскивала доску, она крушилась у меня в руках, но вместе с ней из земли показался и какой-то твердый предмет.
Мы с Михаилом совсем недолго ссорились из-за того, кто будет доставать эту штуку. Раз я оказалась в рабочих рукавицах, то, значит, мне и суждено это сделать.
Это была плоская, но широкая и довольно длинная шкатулка из кости какого-то крупного животного. Я решила, что это слоновая кость. И шкатулка была наполнена самыми разными ювелирными украшениями.
Хотя металл и утратил блеск, но камни и форма изделий были так хороши, что я не могла даже выразить словами своего восхищения, поскольку ничего подобного я никогда не видела.
Михаил тоже оказался чувствительным к ювелирному искусству. Он молча любовался сокровищами, не смея прикоснуться к ним своими грязными от работы руками.
-Так причем же здесь кукушка? - наконец прервал он молчание.
-"Кукушкой" называлась карета, которую князь Юрий Бельдеревский привез из Парижа для своей супруги Елизаветы, - пояснила я. - Сиденья экипажа были обиты черной тафтой с золотыми маргаритками. Кусок сгнившего куска тряпки, который мы выкопали в подвале и есть остаток этой ткани. На нем даже золотые нити сохранились. В подушку сиденья кареты Анна Кириллова и спрятала часть драгоценностей княгини Елизаветы. Эту подушку ей удалось пронести в подвал дома и зарыть там.
-Господи, как все сложно и непостижимо связано между собой в этом мире! - вздохнул он.
Такие речи я услышала от Михаила впервые. Раньше подобные вопросы его никогда не занимали. Это был результат потрясения, которое мы испытали при виде нашей невероятной находки.

-Оказывается, у Владимира был доступ в интернет и электронная почта, - сказал Михаил, входя в мамину спальню, где я уже в который раз рассматривала драгоценности, любуясь их красотой.
-И сейчас можно полазить по сайтам справочных правовых систем? - оживилась я.
-Ты хочешь убедиться, что эти произведения ювелирного искусства по праву принадлежат тебе? - Михаил всегда отличался способностью кратко изложить содержание моих мыслей. - Увы, это не представляется возможным, потому что телефон отключен.
-Ну и ладно, я и так знаю, что это все принадлежит мне, - чуть более уверенно, чем следовало, заявила я.
-Мне бы хотелось уяснить себе следующее, - укладываясь рядом со мной на кровать, раздумчиво произнес он. - Входит ли в состав наследства найденная нами шкатулка?
-Понятно, что нет. Она входит в состав клада, который мы с тобой обнаружили. Клад поступает в собственность лица, которому принадлежит земельный участок, строение, где клад был сокрыт, и лица, обнаружившего клад, в равных долях.
-А кому принадлежит земельный участок и строение, где мы нашли клад?
-Мне, конечно. Поскольку я приняла наследство, мое право собственности на наследуемое  имущество возникло с даты открытия наследства, то есть со дня смерти мамы.
-А мне еще вот что интересно узнать: найденные нами ювелирные украшения являются произведениями искусства. Разве для таких случаев нет особых правил?
-Ну, это только наше с тобой личное мнение, что они являются произведениями искусства, и мнение, основанное всего лишь на том, что они очень красивы. А вообще, в случае обнаружения вещей, относящихся к памятникам истории и культуры, эти вещи передаются в собственность государства с выплатой лицу, нашедшему клад, вознаграждения в размере пятидесяти процентов стоимости найденных вещей. В нашем случае неизвестно, что драгоценности Бельдеревских являются памятниками истории и культуры. А при том отношении к памятникам истории, культуры и к произведениям искусства, какое сложилось в нашей стране, у меня не возникает никакого желания добровольно передавать найденные драгоценности государству.
-Значит, они принадлежат нам с тобой?
-Да. Но это ведь не просто дорогостоящие предметы, а фамильные драгоценности, а не просто дорогостоящее имущество. Поэтому у нас с ними будет, наверняка, много забот и хлопот. Однако, они того стоят!
-А знаешь, что я еще нашел в компьютере среди электронных документов Владимира? - Переписку с нумизматами. Он, оказывается, установил происхождение и номинал каждой монеты, найденной в чугунке Осипа Полетаева. Там были монеты не только российские, но и турецкие, персидские и даже арабские. И продал он их очень умело. Судя по переписке, он был вполне "в материале".
-По другому и быть не могло. Он ведь так серьезно относился ко всему, что связано с историей этих мест. Не удивлюсь, что он составил реестр собственников монет, - тех лиц, которым перешли монеты из чугунка. Но я думаю, что он продал их вынужденно, так же как и железный сундук. А в глубине души сожалел об этом и считал, что поступает плохо. Поэтому он в своей книге ничего не пишет о находках чугуна и сундука.
-Жанна, ну откуда тебе это известно? - с сомнением произнес Михаил.
-Просто, мне кажется, я понимаю этого человека. И он мне нравится. Видимо, есть с ним некое духовное родство. Мне приятно, что у меня был такой брат.
-А разве мама и Виктор тебе не кажутся близкими? - удивился он.
-Мама, безусловно, да. А Виктора я не имела возможности узнать. По тем фактам его жизни, которые стали мне известны, трудно судить о его личности. Кстати, мне придется сообщить ему о найденных драгоценностях.
-Я есть хочу, - заявил неожиданно супруг, прерывая мои откровения, и мы отправились ужинать.

На следующий день мы с ним съездили к нотариусу и получили свидетельство о праве на наследство. Потом заехали на кладбище, где уже стоял памятник Владимиру.
Остальные дела также не заняли у нас много времени:
Для тети Дуни Муравьевой я купила в подарок набор отличных импортных кастрюль со сковородкой, которые Михаил через сад и отнес ей прямо в дом.
Мне захотелось подарить что-нибудь на память об этих днях еще и Сене Талалыкину. Пока Михаил гостевал на подворье Муравьевых, я отыскала в сельском магазине и подарила юному стражу порядка кожаный органайзер.
Расставание наше было недолгим, поскольку большую часть лета я решила провести в своей "родовой" усадьбе.

Я все еще провожала глазами окрестности деревни, пока Михаил выруливал на шоссе.
-Ты знаешь, как мне понравились козы? - нарушил молчание он.
-Чем это? - недоверчиво поинтересовалась я, подозревая его в несерьезности высказывания.
-Они такие пушистые, спокойные и задумчивые, - мечтательно говорил он.
Я хотела засмеяться, но вспомнила, что Михаил никогда не был в деревне и, возможно, воспринимал двор тети Дуни как посещение объекта туризма.
-А что тебе еще понравилось?
-У одной тети Дуниной козы есть маленький белый козленок. Он думает, что у него есть рога и все время хотел меня забодать. А еще там были  гуси. Это такие здоровенные важные птицы с красными лапками. Ходят себе по двору, что-то шумно обсуждают. Пока я у Муравьевых был, их гуси ходили-ходили, а потом - расправили крылья и как полетят! И ведь, что интересно - полетели все в одно место. Перелетели через забор и - прощай, баба Дуня! - Наконец-то я заметила смешливые искорки в глазах мужа.
-Продам я оба дома вместе с землей, - вроде как задумчиво отреагировала я.  К Михаилу моментально вернулась серьезность, и у него вырвалось:
-Да ты, что, это же родина твоих аристократических предков! Дворянское гнездо, так сказать, - он вопросительно посмотрел на меня и тут же рассмеялся:
-Молодец, Жаннулик, деревенский воздух тебе идет на пользу.
-Еще как, - откликнулась я. - Поэтому я и проведу остаток этого лета в своей наследственной усадьбе вместе с Максом, когда он приедет из Петербурга на каникулы.
-А я? - встрепенулся Михаил.
-Куда же мы без тебя, солнышко мое? Будешь коз пасти у тети Дуни. Не все же тебе на фондовом рынке надсаживаться.
-Моя работа позволяет мне где угодно торговать ценными бумагами. Лишь бы оборудование для электронных торгов было и выход в интернет. Так что я смогу полезное сочетать с приятным. А самое главное - то, что ты будешь со мной.  - И он крепко обнял меня, прижав к себе одной рукой и не отрывая взгляда от дороги, поскольку его машина уже мчалась по шоссе в город, легко преодолевая спуски и подъемы.