Дорожные откровения

Гоша Воронин
                Дорожные откровения

Предисловие

Ежесекундно человечество куда-то стремится. Все население планеты постоянно перемещается. Кто-то едет на север, кто-то на юг. Одни мчатся в карете, другие бредут пешком. Кто-то отправился в длительное путешествие, а кто-то возвращается с работы. Так или иначе, но миллиарды людей на нашей страдалице Земле постоянно находятся в движении, ибо, как всем известно, движение и есть сама жизнь.
Мучимые тоской по дому, по близким, снедаемые собственными проблемами и тревогами, мы, люди разумные, подвержены одной болезни. Нам постоянно требуется, просто не обходимо, общение. Желание поделиться с ближним своими проблемами, выслушать совет постороннего, не заинтересованного субъекта, а порой и просто желание высказаться захлестывает иногда даже самых не разговорчивых. При этом совершенно не обязательно быть понятым, главное  быть именно выслушанным. Не важно кем. Спасительным слушателем может оказаться даже иностранец не знающий вашего родного языка, лишь бы выслушал.
Есть лишь один способ высказаться, раскрыв самые свои сокровенные тайны и страхи, поведать о своих неблагочестивых, а порой и просто преступных деяниях не опасаясь за последствия. Это беседа со случайным попутчиком. Судьба сводит вас вместе на какой-то краткий миг для того, чтобы тут же развести навсегда. Вероятность повторной встречи настолько ничтожна, что зачастую даже не рассматривается. В такой беседе можно даже рассказать о совершенном убийстве, если конечно не называть имен и местности, в которой это произошло. Вряд ли слушатель бросится в полицию из-за страха быть поднятым на смех, ведь вы можете оказаться просто веселым парнем, любящим всякие ужастики и наделенным некоторым чувством воображения. Да к тому же чаще всего на это нет времени, так как встречи в дороге бывают кратковременны.
Я сам был свидетелем случая, когда один старатель, в ожидании поезда, стал рассказывать о своей исковерканной жизни. Пассажиры других поездов занимали свои места на скамейках и оказывались рядом с этим молодым, но рано поседевшим парнем, дожидались подачи поезда и уезжали по своим направлениям. А он рассказывал…
 Он рассказывал о детстве, о свадьбе и поездке на Аляску, о том, как в первый же год от голода умерла его молодая жена. Рассказывал про двух французов, подобравших и выходивших его. О том, как они, в конце концов, нашли свое золото и о том, как на них напали по дороге в контору, куда они направлялись зарегистрировать свои заявки на золотоносные участки. О том, как индейские охотники подобрали его, израненного, коченеющего в снегу, и о полутора годах проведенных в племени. Рассказывал, как однажды зимней, вьюжной ночью, он наконец-то добрался до Форта Хамлина и постучал в богатый дом, в котором на тот момент жили убившие его друзей люди. Это были уже очень состоятельные и уважаемые горожане. Он убил их всех, всех до одного. Он повествовал о погоне, от которой не мог оторваться в течении трех с половиной холодных, зимних недель.
Люди вокруг него многократно менялись. Места отъезжавших занимали вновь прибывшие, а потом, на их места, приходили следующие. Некоторые из них настороженно смотрели на говорившего с самим собой человека, так как он ни к кому конкретно не обращался, он как бы разговаривал с пустотой. Другие сочувственно кивали головами. Каждый из них, уезжая, уносил в себе частичку услышанной истории. Когда же парень закончил рассказ, он вздрогнул и удивленно осмотрелся вокруг себя. Все пережитое не оставило его, нет, но наступило чувство облегчения от того, что уехавшие слушатели унесли с собой часть его душевной боли, частичку той ноши, которая тяжким грузом лежала на сердце старателя. Только один человек слышал его рассказ от начала до конца. Это был ваш покорный слуга. Как зачарованный сидел я в стороне и внимал его повествованию. Меня буквально околдовала та трагичность, та боль, которые звучали из уст старателя. Время перестало для меня существовать и я, конечно же, пропустил свой поезд. Перед моими глазами вставали картины из чужой жизни, и я был на стороне этого парня. Конечно, некоторые из вас могут усомниться в правдивости услышанного мной рассказа, но я был убежден, что слышу правду. Я верил ему, потому что это был даже не рассказ. Это была исповедь.
И, конечно же, я не пошел в полицию.
В дальнейшем, на протяжении жизни, я, неоднократно оказываясь попутчиком, становился и невольным слушателем случайных откровений. Одни из них были смешны, другие вызывали сочувствие. Некоторые заставляли закипать кровь от возмущения, и иногда хотелось немедленно броситься восстанавливать справедливость в отношении обиженных и обделенных. Бывали истории, которые слушаешь с открытым ртом и в конце, вдруг, понимаешь: в этой истории ничего нельзя менять, даже если бы это было возможно. Понимаешь, что она являет собой завершенный сюжет, который может сотворить только один режиссер. Имя этому режиссеру – жизнь!
Об одном таком случае, об одном таком откровении, я и хочу рассказать. Некоторые имена и название местности, где все это происходило, я благоразумно решил изменить. Во всем же остальном постараюсь, как можно более точно, передать услышанное.

ГЛАВА 1

Встреча, о которой я собираюсь поведать, случилась в тысяча  девятьсот третьем году, на Аляске. Я был молод, силен и дерзок. Большой охотник до приключений, немного авантюрист по натуре, я в то время состоял на службе ее королевского величества в качестве курьера. Я брался доставлять правительственные депеши даже тогда, когда другие, более опытные курьеры, не брались доставить их в срок. И ни разу, заметьте, я не опоздал. Если бы вы знали, чего мне это только стоило! Никакие препятствия не могли заставить меня повернуть назад. Я двигался в пургу, шел вперед ночью, спал по два – три часа в сутки, голодал и временами впадал в прострацию, но продолжал идти. Дважды я добирался до места назначения, потеряв всех своих собак, пешком. Мой жизненный принцип: „Все, что сделал кто-то - могу сделать я” был теми словами ободрения и поддержки которые я тысячи раз повторял вслух в моменты, когда казалось силы оставили меня и остается только сдаться и умереть. И все же я не сдавался. Север был полон легенд о героях первопроходцах, поэтому примеров для подражания было предостаточно. На грани своих сил, изможденный и уставший я заканчивал выполнение очередного задания и каждый раз заново познавал радость победы, победы над собой. Мне льстило нескрываемое восхищение старожилов севера, их взвешенно скупые слова поздравлений. Эти тертые жизнью, закаленные в первобытных условиях мужчины, принимали меня как равного, и не могло для меня в те годы быть большей награды. Они дали мне второе имя, под которым меня до сих пор помнят на Юконе. За мое упорство в достижени цели и за то, что я никогда не сворачивал с избранного однажды пути, они прозвали меня Черным Буйволом. И было тогда Черному Буйволу неполных двадцать два года.
В тот раз, после доставки очередной правительственной депеши в Доусон, я позволил себе и своим собакам несколько дней отдыха. Дневное время я, по большей части, проводил в салуне мадам Жози, а вечерами, сидя у горящего камина, вел приятные беседы со своим старым другом, местным оружейных дел мастером, Томи Вудом. Много лет назад он прибыл на Аляску в качестве носильщика с одним из золотоискателей. Получив расчет и не имея в запасе ничего более он остался попытать счастья в поисках золота. Счастье свое он нашел через два года. Звали его счастье Сюзан Морган. В первый же мой приезд в Доусон я познакомился с Томом, который был старше меня на десять лет, и мы быстро нашли с ним общий язык. С тех пор, если я только не вынужден спешно возвращаться, я не упускаю возможности погостить в доме четы Вудов.
Так вот, погостив у Вудов, я тронулся в дальнейший путь. По просьбе мистера Снетса я должен был доставить в Форт Юкон его дочери подарок ко дню рождения. На третий день пути, спускаясь с кручи, я подскользнулся и упал. Нарты, никем более не придерживаемые, понеслись вниз и наскочили на моих собак. Все мгновенно перепуталось и, огромным, скулящим клубком, покатилось вниз. Я, громко чертыхнувшись, побежал следом. Через пол часа усилий мне удалось сделать невозможное. Я распутал все постромки, собрал все свалившиеся вещи и осмотрел собак. Все они были в порядке, за исключением моего коренного. Нарты, наскочив на него, повредили правую заднюю лапу. Визуально я не мог определить степень тяжести травмы, но, по-видимому, это был вывих. Собака не могла идти в упряжке, так как она сильно хромала и все время поскуливала. Я понял, что в этот день мой переход можно считать завершенным. Хорошо еще, что хижина старого Джекобба находилась в пяти с половиной милях вниз по течению. Коренного я загрузил в нарты, и они со скрипом понеслись вперед. Через пол часа, вдали, над покрытым лесом берегом, я увидел голубоватую струйку дыма. На фоне покрытых огромными снежными шапками деревьев он поднимался вертикально. Был ясный, морозный день. Собаки, почуяв жилье, побежали резвее, даже коренной стал проявлять беспокойство. Он вскочил в нартах и, поджимая заднюю лапу, стал жадно и часто втягивать носом воздух.
- Э-эх! – крикнул я бодро, - Вперед, Меченый! Вперед, Султан! – и собаки с утроенным усилием и радостным поскуливанием рванули вперед. Теперь отпала надобность их направлять, они и сами уже прекрасно знали конечную точку сегодняшнего пути.
В проеме двери, услыхав шум подъезжавшей упряжки, стоял хозяин хижины. Он был одет в толстые, теплые штаны, унты и толстый вязаный свитер. На его аскетическом лице играла едва заметная улыбка. Не смотря на свои пятьдесят семь лет, он все еще был довольно крепким мужчиной, никогда не поворачивавшимся к опасности спиной.
- Привет, старина! – крикнул я, лихо разворачивая упряжку. – Надеюсь, в вашей берлоге найдется местечко для одинокого путника?
- Приветствую вас, мистер Лоренц! Для вас в жилище старика Джекобба местечко найдется всегда. Я смотрю у вас проблемы с Кудлатым?
- Да, при спуске я оступился и упал. Нарты наскочили на собак и вот результат.
- Не волнуйтесь, мистер Лоренц, старина Джекобб кое-что смыслит в медицине. Не видеть мне больше виски, как своих собственных ушей, если через два дня Кудлатый не сможет занять свое место в упряжке!
- Спасибо, вы очень любезны! – отвечал я, распрягая упряжь. – Судя по пустующему двору, я могу сделать вывод, что я единственный ваш гость?
- Да, мистер Лоренц, но поверьте старику, что это совсем не надолго. Вот увидите, к вечеру в доме негде будет упасть патрону. Ладно, пока вы занимаетесь собаками, я приготовлю незамысловатый обед. – И с этими словами хозяин скрылся за дверью.
Бросив собакам по половине мороженого лосося и отдельно покормив Кудлатого, я, прихватив кое-что из вещей, вошел в хижину. Хозяин хлопотал у печи, на которой в сковороде громко шипело и стреляло маслом несколько больших кусков оленины. Джекобб насвистывал какую-то веселенькую мелодию и чистил картофель. Увидав меня, он кивнул на стул:
- Присаживайтесь, я скоро закончу и составлю вам компанию. Можете достать пока из угла флягу с виски и взять с полки пару кружек. Думаю, хорошая порция виски вам не повредит, мистер Лоренц?
- Уверен в этом, но не забыли ли вы о Кудлатом? Может, сначала осмотрим его?
- Пускай Кудлатый немного отдохнет, потом и займемся им. А мы пока слегка перекусим. Я сегодня как раз собирался жарить лепешки. Таких лепешек вы не едали на всем Юконе, поверьте мне! – Говоря это, Джекобб продолжал чистить картошку. Его грубые, потрескавшиеся пальцы, так проворно справлялись с этой работой, что казалось, он всю жизнь только этим и занимался. По хижине разносился божественный запах жареного мяса. К этому времени я уже водрузил на стол флягу и кружки, а Джекобб продолжал:
- Для настоящих лепешек муку нужно брать только зергут, как говорят в Германии, только самого мелкого помола. В ней не должно быть крупинок и кусочков не домолотых зерен. Та, которую вам предложат в Доусоне или в фактории Гудзонова залива, не подойдет. Там мука второсортная, подешевле. Да и зачем торговцу везти к нам дорогую, если и дешевая уйдет по той же цене. На лепешки я заказываю муку только курьерам, которые по старой дружбе подбрасывают старику Джекоббу кто десять, кто двадцать фунтов. Вот этот мешочек, - хозяин достал из кладовой небольшой, но увесистый, мешок, - недели три назад доставил мне Том Ли, полукровка Том. Вы должны знать его, мистер Лоренц, хотя бы по слухам.
- Да, кое-что я о нем слышал.
- Еще бы, покажите мне человека прожившего на Юконе хотя бы год и не слышавшего ничего о Томе Ли! – Воскликнул мой собеседник – Здесь вести разносятся быстрее, чем на большой земле с помощью телеграфа. – Говоря это, Джекобб насыпал на стол муку. Получилась внушительная горка. Сделав в ней пальцем нечто похожее на кратер вулкана, Джекобб заговорщицки посмотрел на меня.
- А теперь ответьте мне, уважаемый мистер Лоренц, что мы должны сделать дальше, что бы получить вкусные лепешки?
- Ну, не знаю… - Растерялся немного я. – Если честно, то я вовсе не привередлив в пище. В пути, как вам известно, важно не качество еды, а ее наличие! – Я рассмеялся своему объяснению. Хозяин поддержал меня раскатистым хохотом.
- Конечно, мистер Лоренц, наличие еды важнее, это вы точно подметили! – И он опять разразился смехом. – Право, сказано не дурно!
- Сказано человеком, принимающим болтанку из муки как манну небесную. Мой желудок переварит все что угодно, вплоть до мокасин и подошв с солдатских сапог. Можно даже с гвоздями, лишь бы от этого был прок!
- Не сомневаюсь, мистер Лоренц, не сомневаюсь. Когда-то, в молодости, и я был похож на мельничные жернова, было бы что перемалывать. Но даже для мучной болтанки нужна, я бы даже сказал, необходима вода. Какую воду вы берете для того, чтобы замесить тесто?
- Вы думаете, я отвечу «теплую»? – Я широко расправил плечи и самодовольно улыбнулся. – Конечно же, холодную. Чистую, холодную воду, мистер Джекобб!
- Правильно, но просто холодной воды будет маловато! Вода должна быть ледяной, то есть очень холодной! Ну-ка, плесните нам виски, а то потом я буду занят тестом. – Я не нуждался в повторном предложении и тут же наполнил кружки наполовину.
- Ну, - поднял свой виски старина Джекобб,- за удачу!
- За нее, родимую! – поддержал я, и мы залпом осушили кружки. – Эх, крепка, зараза!
- Еще бы, это не какой-то там задрипанный виски. Это самый настоящий шотландский продукт! – Говоря это, он взял с печи сковороду и поставил ее на подставку посреди стола. – Закусывайте, мистер Лоренц. Хороший кусок оленины не повредит вашему желудку. – С этими словами он ловко подхватил вилкой со сковороды огромный бифштекс и одним махом откусил не меньше трети. Я не заставил себя долго упрашивать и последовал его примеру. Прожевав и проглотив свой кусок, хозяин продолжал – Вы видели ведро с водой, перед входом?
- Я видел, если не ошибаюсь, ведро со льдом, мистер Джекобб.
- А вот и ошибаетесь! Льда там всего на два пальца от верха. Вот это и есть очень холодная вода. Я сейчас занесу ее в дом и займусь лепешками, а вы не бездельничайте, порежьте пока картошку. – И с этими словами он исчез за дверью. Я взялся за нож и, насвистывая, принялся за дело. Через минуту вернулся хозяин с ведром воды, покрытым толстым слоем льда. Кинув взгляд в мою сторону, он тут же дал новое указание:
-  Не мельчите, мистер Лоренц. Режьте покрупней, так будет вкуснее. – Я тут же принял к исполнению его совет и, вспомнив о возникшем у меня еще на улице вопросе, тут же задал его.
- Что вы имели в виду, говоря, что вечером здесь будет полно народа? Откуда вы можете знать, вас что, предупредили?
- Нет,- услышал я в ответ раскатистый смех, - никто меня не предупреждал! Поживите здесь с мое, и вы тоже научитесь предсказывать такие очевидные вещи. Судите сами, мистер Лоренц. Неделю назад здесь проехал Скиталец Бен. Торопился он не меньше вашего. Дело в том, что у его друга, Бешеного Макса, в Новом Орлеане скончался дядя. Через месяц, или что-то около того, будет оглашено завещание. Дядя был владельцем двух кожевенных цехов и канатного завода. Как вы думаете, захочет Бешеный Макс поспеть вовремя? Я уверен, что захочет. Теперь давайте прикинем. Отсюда до Доусона три дня пути, да обратно столько же. Какой вывод можно сделать из всего этого? – Старина Джекобб перестал размешивать жидковатое тесто и посмотрел на меня. – Плесните-ка еще  на два пальца, мистер. – Я потянулся за флягой, а хозяин продолжал – Так вот, вывод напрашивается сам собой, и не будь я старым Джекоббом, если нарты Скитальца Бена сейчас дальше десяти миль от моей халупы. – Я уже наполнил кружки и мы, громко чокнувшись, осушили их залпом. Мой собеседник лихо расправился с остатками своего бифштекса и вернулся к тесту.
- Я закончил! – Отрапортовал я, дорезав последнюю картофелину.
- Отлично, мистер Лоренц! Берите вторую сковороду и пристраивайтесь у печки, я буду жарить лепешки, а вы картошку.
Пристроив сковороду на дальней части печной плиты и забросив на нее внушительное количество оленьего жира, я решил вернуть разговор в русло не законченной беседы.
-  Хорошо, мистер Джекобб, а кого же еще, кроме Скитальца Бена и Бешеного Макса, мы можем ожидать увидеть сегодня за вашим столом?
- Ха! На ручье Трех Бобров, это второй за Извилистым ручьем, работает Лысый Боуи с сыном. С ними еще три компаньона: Сендерс, Рваный Гари и Джонсон. Две недели назад, или… - хозяин задумался. – Нет… Какое сегодня число?
- Девятнадцатое. – Подсказал я.
- Ага, это было четвертого. Значит пятнадцать дней тому. – Старина Джекобб усиленно взбивал свое жидковатое тесто. - Так вот, первого числа Маргарет, жена младшего Боуи, родила мальчика. Четвертого, через мою хибару, прошла упряжка ее брата, который спешил на ручей Трех Бобров с этой вестью. Люди Боуи не выезжали со своей стоянки около двух с половиной месяцев, а виски у них закончился еще месяц тому, или около того, точно не помню.
- А откуда вам известно про виски?
- Мне известно все, что делается вокруг на десять дней пути! – Он опять громко разразился смехом. – В тех краях охотился Малыш Патрик, вы должны знать и его, мистер Лоренц. Он преследовал стадо лосей и, судя по груженым под завязку двум упряжкам, его охота была более чем удачной. Он возвращался через ручей Трех Бобров. С его слов у людей Лысого Боуи из еды оставались только оленина, мука, немного бекона и бобы. Виски отсутствовал начисто. Так вот, как вы думаете, найдется ли хоть один дурак, в той компании,  который откажется поехать в Доусон и недельку весело провести время, имея такой повод? Я думаю, нет. Вот вам  еще шесть человек на трех упряжках. Вот вам уже все место во дворе будет занято. Но это еще не все. – Джекобб поставил свою сковороду рядом с моей.
- Что бы лепешки не липли к сковороде и не пропитывались насквозь жиром, я добавляю растительное масло прямо в тесто, мистер Лоренц. Да, да, оно у меня тоже имеется, хоть и в не большом количестве. Его и нужно-то совсем чуть-чуть, так же как и соли с сахаром. Соду я не добавляю, в отличие от других. – С этими словами он зачерпнул большой ложкой тесто и вылил его на раскалившуюся сковороду. Раздалось хорошо слышное шипение.
- Так вот, мистер Лоренц, это еще не все, как я уже вам заметил. Сегодня должна пройти почта на Доусон, а это еще одна упряжка. Кроме того, я уже несколько дней жду упряжку мистера и миссис Мюррей. Последние пять лет они ежегодно совершают свои путешествия в эти края с поразительной пунктуальностью. Всегда только вдвоем. Эта миссис Мюррей  та еще штучка, должен вам сказать! С виду и не скажешь. Сама худенькая, бледная, но глаза! Видели бы вы, мистер Лоренц,  ее глаза! – Джекобб посмотрел на меня, многозначительно причмокнул и перевернул ножом на сковороде лепешку. – Огонь!  Сила, гордость, власть и безграничное упрямство, вот как бы я описал ее глаза. Эта женщина знает себе цену. От нее буквально за милю веет аристократизмом. И вот эта самая дамочка, не поверите, даст фору любому доусоновцу в искусстве управлять упряжкой. Такое впечатление, что ее хрупкое, тонкое тельце высечено из гранита. В прошлом году они добрались ко мне, когда уже вовсю расшалилась пурга. Двое суток без сна, в мороз, ну да не мне вам рассказывать о тяготах пути. Так вот… Первая лепешка готова, мистер! – Резко оборвав рассказ, сообщил гостеприимный хозяин. – Не налить ли нам еще на пальчик? – С этими словами он ловко перебросил лепешку со сковороды на деревянную тарелку и тут же влил новую порцию теста на разогретый металл. – Помешайте картошечку, мистер Лоренц, и давайте к столу!
Посолив и помешав содержимое своей сковороды, я направился к столу. Хозяин хижины возился возле настенной полки, пытаясь добраться до  чего-то, только ему одному ведомого. В результате длительных поисков на столе появилась небольшая баночка с содержимым желтоватого цвета.
- Брусничное варенье, - пояснил  хозяин и, видя мое недоумение, - опередил меня с вопросом. – Вы что, никогда не ели мясо с брусничным вареньем, мистер Лоренц?
Чувствуя, что совершил, чуть ли не самый  тяжкий в жизни грех, я растеряно пожал плечами и честно ответил:
- Никогда, представьте себе. Но я думаю, вы мне простите эту оплошность.
- Боже мой! – в притворном ужасе, воздев руки к потолку, вскричал Джекобб. – Прожить пол жизни и ни разу не есть дичи с брусничным вареньем?! Где вы только воспитывались? Ну, да ничего, старина Джекобб исправит эту чудовищную ошибку! – Я, не сдержавшись, рассмеялся и налил виски.
- Возможно порция вашего же виски смягчит  ваш гнев на милость? – Джекобб притворно нахмурил брови, взвешивая мои слова. Немного подумав, он очень серьезным тоном изрек:
- Возможно. – И, выдержав паузу, добавил: - И возможно даже очень! – Мы оба рассмеялись и,  в очередной раз, чокнувшись, опустошили свои кружки.
Прежде чем приняться за свой бифштекс я, следуя наглядному примеру хозяина, макнул его в варенье. Вкус оказался поистине превосходным. Я одобрительно замычал и с аппетитом набросился на предложенную мне хозяином половину, еще горячей, лепешки.
- Ну, как? – Торжествующе спросил мой собеседник. Не в состоянии, что-либо ответить, из-за переполненного рта, и полностью признавая свою вину, я только развел руками.
 – То-то же! – Старина Джекобб победоносно вскинул, крючковатый, утолщенный в суставах, указательный палец к потолку. Со стороны печки раздалось предупредительное шипение выскакивающего из сковороды жира. – Эй, мистер! У вас сейчас сгорит наша картошка! – Замерев, на долю секунды, со страшным топаньем, он тут же и сам бросился к печи. – Мои лепешки!!!
Через сорок минут,  когда мы закончили возиться у плиты и уселись за грубо сколоченным столом, наливая очередную порцию виски, я обратился к мистеру Джекоббу:
- Теперь, если это не помешает процессу принятия пищи, вы могли бы закончить ваш рассказ о миссис Мюррей,  если я не ошибаюсь. – Виски и тепло печки делали свое дело. По всему моему телу растекалось тепло. Приятная истома притупляла чувства, а усталость последних дней наваливалась на мои веки.
- Э, мистер, а вы я вижу парень не промах! Я рассказывал вам не о миссис Мюррей, а о мистере и миссис Мюррей. – На слове «мистер» Джекобб сделал ударение. - Заметьте, это большая разница! Да. – Взявшись за кружку, он продолжал. – Хорошая закуска и виски никогда не мешали мне вести беседу. Конечно же, я смогу  продолжить. Так вот, - старина Джекобб опрокинул в себя виски, и я последовал его примеру. – Ух! Я продолжаю. В тот раз мистер Мюррей, за день до прибытия в мою халупу, провалился в промоину. Он бежал рядом с нартами и ступил на промоину занесенную снегом. Нога провалилась под лед примерно на фут, он по инерции упал вперед и сломал ее. Его жена почти двое суток управлялась со всем одна. Кормила собак, растапливала снег для чая, ухаживала за мужем и все такое прочее. Видели бы вы ее, когда они приехали ко мне. Я помог ей довести мужа до этой самой кровати и предложил раздеться и обогреться у печи. И что вы думаете она сделала? Она пошла кормить собак! Ведь это мог сделать я, мы не первый год знакомы и мне было совершенно не трудно, так нет! Она не  поддалась усталости и пошла сама. Видели бы вы, как жестко она восстановила справедливость, когда одна из собак решила отнять долю у более слабой. Ого! Я вам говорю, не сгибаемая женщина!
- Да, вы меня заинтриговали!
- Это еще не все. Как вы думаете, что они предприняли дальше?
- Думаю, вернулись в Доусон, мистер Мюррей поправил здоровье, и они двинулись дальше, куда там им было нужно.
- Ошибаетесь! Она сама оказала ему первую и последнюю помощь, в этой самой хижине. У них с собой всяких там медикаментов всегда в достатке, на все случаи жизни. Люди они далеко не бедные, поэтому могут позволить себе взять в дорогу все, что считают необходимым. Оказав помощь мужу, она повезла его дальше, к конечной цели их путешествия. С переломанной ногой, представляете?
- Должно быть, у них была веская причина так торопиться? – поинтересовался я.
- Должно быть. Сами они никогда не рассказывали о цели своего путешествия, а старина Джекобб не привык задавать лишних вопросов, но поверьте мне, мистер Лоренц, цель у них всегда одна и та же.
- Почему вы так считаете?
- Потому, что все происходит каждый год одинаково. Они едут на север в строго определенное время, как ездите вы на день рождения своей матушки. Отсутствуют около трех – трех с половиной недель, в зависимости от погоды, и возвращаются назад. Запаса продуктов у них нет. Ровно столько, что бы хватило на это время. Едут они не за золотом, это точно. Нет у них с собой ни веревок, ни динамита.
- Что же тогда толкает их на такие поездки?
- Эх, мистер! Земля слухами полнится. Случались в наших краях разные загадочные истории, да кто же знает все? Все знает лишь Господь Бог. Время все прояснит, рано или поздно. А сейчас отдохните, я вижу, вы приморились, а я схожу к вашему псу. – Сказав это, хозяин поднялся из-за стола.
Я чувствовал, что действительно нуждаюсь во сне. Веки мои начинали слипаться, мысли текли медленней но, собравшись с силами, я задал еще один вопрос:
- Почему вы решили, что чета Мюррей прибудут сегодня?
- Не знаю, так мне кажется. Они еще никогда не отсутствовали так долго и я, признаться, начинаю волноваться за них.

ГЛАВА 2

Проснулся я от оглушительного взрыва хохота. Девять мужчин смеялись услышанной шутке. Казалось, стены хибары не выдержат и вот-вот развалятся. Я свесил ноги с лежанки. Старик Джекобб заметил мое движение и обратил внимание всех присутствующих на меня громким возгласом:
- С пробуждением вас, мистер Лоренц! Вы вовремя поспели, все только начинается! Позвольте представить вам мистера Лоренца! – обратился он ко всем присутствующим, сделав театральный жест рукой. Большинство находящихся здесь людей я знал. Хозяин представил мне всех гостей.
- Я немного устал и не слышал вашего приезда. Теперь я с вами и, надеюсь, не омрачу вашего веселья. – Со всех сторон раздались одобрительные возгласы. Полукровка Том, освобождая место рядом с собой, сказал мне:
- Присоединяйтесь, в тесноте, да не в обиде!
За окном было совсем темно. Я подошел к столу. Подошел это, конечно, мягко сказано. Подобного рода жилища не строятся с претензией на дворец. Чем больше дом – тем больше потребуется дров, чтобы в суровую зиму его обогреть. Дома на Аляске строятся с учетом экономии сил и времени. Поэтому, можете себе представить, как тесно было в избушке. Посреди стола возвышалось обычное ведро, в котором были смешаны все спиртные напитки, имевшиеся на данный момент в доме. Большой черпак лежал рядом. Еда была простая, без изысков, но сытная. На тарелке высилась приличная стопка свежих лепешек, в сковороде было вдосталь жареного мяса, а в казане дымился горячий бульон. Гордость Джекобба, брусничное варенье, тоже присутствовало. Так же, в большой миске, было традиционное северное блюдо, богатое белками – вареные бобы.
Я занял освободившееся пространство у стола.
- Пора повторить! – раздался голос Лысого Боуи.
- Да, в глотке совсем пересохло! – поддержал товарища Рваный Гари. Скиталец Бен, взяв черпак, наполнил кружки. Бешеный Макс поднял свою.
- Предлагаю выпить за успех! Пусть каждому повезет, пусть у всех будет удача! -
Раздался стук кружек и все выпили. У меня перехватило дыхание. Смесь была крепка до безобразия. Ухватив кусок лепешки, и занюхав ею этот адский напиток, я набросился на мясо, обильно запивая его бульоном. Разговор за столом шел в основном о золоте, новостях, погоде и, конечно же, о женщинах. Говорил Джонсон, один из компаньонов Лысого Боуи.
- Господи, вы не поверите, как я соскучился по салуну мадам Жози! Столько времени не видеть женского общества, а якшаться только с этими неотесанными мужланами! – Он иронично посмотрел на своих компаньонов. – Хоть бы раз, хоть кто-нибудь, сделал бы больному человеку массаж. Как же, от них дождешься! Кроме карт, костей и адской работы я ничего не видел целую вечность! А правда то, что рассказывал Малыш Патрик? Правда, что в салуне появились две прелестных новых крошки? Мистер Макс, мистер Лоренц, вы только что из Доусона, что вы скажете?
- Правда. – Бешеный Макс стукнул пустой кружкой по середине стола и Скиталец Бен взялся за черпак. – Правда, но у вас устаревшие сведения. Новых девиц не две, а уже три. Неделю назад объявилась одна испаночка. Огонь!
- О! – воскликнул Джонсон. – И кто из них милее, по-вашему, мистер Лоренц? Вы видели этих малюток?
- Да, я имел честь их наблюдать. Очень симпатична японка, но приятнее общаться с испанкой. Очень умна, – отвечал я.
- Думаю, что вы не скоро еще с ними познакомитесь, мистер Джонсон. – Сказал старый Джекобб.
- Это еще почему? – вскинул брови Джонсон.
- Если бы вы потише вели беседу, то смогли бы расслышать, как за дверями воет ветер. По всем приметам можно ждать вьюгу. Дай Бог, что бы я ошибался, но сдается мне, что следующие дня три мы проведем все вместе, здесь.
- О, дьявол! – воскликнул Бешеный Макс. – Мне еще днем не понравилось то маленькое облачко, на горизонте. Помнишь, Бен? Уж слишком быстро оно перемещалось при полном безветрии, которое нас окружало.
- Да, - ответил Бен, - так ты можешь и не успеть на оглашение завещания.
Макс выругался.
- Черт бы побрал, эту пургу! Да налейте же кто-нибудь пойла! – Скитальца Бена не пришлось просить дважды. Мы опять осушили кружки. Кто-то затянул «малютку Мэри» и все дружно подхватили песню. Когда был спет последний куплет, Том Ли вышел за дверь. Через минуту к нему присоединился я.
- Ну, что скажете? – спросил Том, глядя в черное небо.
- Что тут скажешь? Ветер усиливается. Пока ничего, но через пару часов будет с ног валить. Не хотел бы я оказаться этой ночью в пути, – отвечал я.
- Да и следующей тоже, – добавил Том. В это время дверь скрипнула, и к нам присоединился старина Джекобб. Он подставил ветру сначала правую щеку, затем левую и громко цокнул языком.
- Боюсь, буря будет не шуточной. Вчера целый день у меня ныли старые раны. Ужасно ныли. Когда такое же случилось со мной в прошлый раз, то на следующий день буря была – не приведи Господь! Помните ее, семь лет назад? Страшней бури я не видывал. Тогда в пути замерзло несколько человек, а в этот раз меня ломило гораздо сильней. Ладно, друзья, пойдемте в дом, мороз крепчает. – Когда мы с Томом проходили мимо Джекобба, я расслышал, как он бормотал:
- Где же Мюрреи? Не случилась бы беда…
В доме нас сразу же окутало теплом печки. Гости вокруг стола продолжали веселиться. Мы присоединились к ним.
Через два часа ведро опустело на половину, а лица мужчин раскраснелись от спиртного. Время подходило к десяти, чувствовалось, что все подустали и уже готовы ко сну. Пурга за окном набирала обороты. Она выла в печной трубе, а сильный, дошедший до штормового ветер, стучал в оконное стекло.
- Господа! - обратился ко всем хозяин хижины. – Прошу занимать места на полу. И, советую не полениться, пойти и поставить собакам нарты.
Все громко поддержали предложение Джекобба. Накинув на себя, кто парки, кто куртки, мы вышли на улицу. Мороз сразу же впился в щеки и пальцы. Я натянул рукавицы и бросился к своей упряжке. Поставив на бок нарты и, повернув их боком к ветру, я создал ветрозащитный тент, для своих собак. Они не нуждались в командах и сами, привычно, спрятались за нартами. Через пол часа нарты вместе с собаками занесет снегом, и до утра они будут в теплом и укромном ночлеге. Закончив с собаками, я бросился обратно в дом. Через несколько минут и все остальные вернулись в тепло. Том Ли и еще несколько человек принялись разворачивать свои спальные мешки и занимать места на полу. Бешеный Макс стоял у стола и, скептически, следил за их приготовлениями. Лицо его было багровым от выпитого алкоголя. Размахнувшись, он, со всего маху, ударил кулаком по столу.
- Дьявол меня забери! Перевелись, что ли, настоящие старатели? Где это видано, ложиться спать, если на столе еще остается выпивка? Лично я спать не хочу совершенно! Судя по всему, - он кивнул в сторону окна, за которым бушевала уже настоящая буря, - у нас еще будет время отоспаться.
- Да, - поддержал его Джонсон. – Будь я проклят, если я не согласен с вами, старина! Уважаемые, неужели дюжина мужчин не может найти себе занятие более достойное, чем сон?
- Предлагаю бросить кости! – поддержал сын Боуи.
- Правильно, Чарли! – отозвался Макс. – Золотой песочек имеется у всех, и не думаю, что пара унций, за удовольствие поиграть, покажется кому-то слишком высокой платой.
На столе появились кости и весы, для взвешивания золотого песка. Мало помалу у стола собрались все. Игра началась. Время от времени Скиталец Бен наливал адскую смесь по кружкам и все, под громкие возгласы и веселый смех, выпивали славный напиток. Чем больше пили, тем громче кричали, бросая в азарте кости. Вьюга за окном уже гудела не переставая.
В самый разгар игры, когда часы показывали далеко за полночь, дверь в дом открылась от резкого удара ногой. В избу, с громким ревом, ворвался ледяной ветер. На пороге, едва держась на ногах, стоял мужчина. Он был так огромен, что не помещался в дверном проеме. На руках он держал женщину. Голова ее была заброшена назад, а руки свисали как плети. Достаточно было лишь на мгновение взглянуть на внезапно появившегося человека, что бы понять, как он измотан. Лицо его было сильно обморожено, местами на нем виднелись струпья. Веки, ресницы, борода и усы были покрыты толстым слоем инея. Мужчина с трудом открыл рот и произнес охрипшим, едва различимым голосом:
- Помо…- Ноги его подкосились, и он упал на пол. Том Ли, находившийся в тот момент ближе всех к дверям, успел подхватить женщину.
- Мистер Мюррей! – воскликнул старик Джекобб, выходя из состояния шока, в которое повергло всех находившихся в избушке внезапное появление незнакомца. Он бросился к лежащему на полу мужчине, втянул его в дом и закрыл дверь. Повернувшись к присутствующим, он отдал первые распоряжения.
- Чарли, и вы Джонсон! Берите мистера Мюррея, кладите его на пол и начинайте раздевать. – Видя, что его приказание уже исполняется, Джекобб продолжал. – Том, неси леди на постель. Мистер Лоренц и вы, Боуи, возьмите пару покрывал и занавесьте кровать от посторонних взоров. Остальных попрошу принести снега и натопить воды. Хорошо прокипятить, а потом выставить на пять минут ее за двери, остудить.
Мы с Боуи взялись за работу. Гвоздей под рукой не оказалось, поэтому в ход пошли ножи, которыми мы и прикрепили одеяла к стенам избушки. Получилась, как бы, маленькая комнатушка, стенами для которой служили одеяла. Джекобб зашел внутрь и принялся за осмотр миссис Мюррей. Чарли и Джонсон уже закончили раздевать мистера Мюррея, что далось им с немалым трудом.
Это оказался крепкий мужчина, атлетического сложения, с мощным торсом и большими бицепсами. Шея его напоминала скорее бычью, чем человеческую. На животе отчетливо просматривались мышцы пресса. Лицо его было красиво. Густые брови, длинные ресницы, прямой, не крупный нос и широкие скулы. Общее впечатление усиливали выступающий вперед подбородок и волевой рот.
Почти всю одежду пришлось разрезать, так как она была сильно покрыта льдом и не хотела ни расстегиваться, ни развязываться. С обувью пришлось совсем туго, так как слой льда здесь был особенно толст.
- Мистер Джекобб, что дальше? – Раздался голос молодого Боуи.
- Начинайте растирать его шерстяным носком, да не давите сильно, а то сдерете кожу. Потом нагрейте одеяла и закутайте его в них. Когда придет в себя, залейте в него хорошую порцию спиртного и приготовьте чай!.. Мистер Лоренц, зайдите ко мне!
Я откинул одно из покрывал и подошел к кровати, на которой лежалатемноволосая женщина. Лицо ее, по-видимому, бледное от природы, сейчас было просто белым. Непроизвольно я дотронулся до ее лба. Он был холодным.
- Нет, - тихо сказал мне Джекобб. – Не пугайтесь, она жива, но крайне перемерзла. Не знаю, сможем ли мы ее спасти. Раздевайте ее! – Увидев мое удивление, он пояснил – Мне нужен помощник, один я не управлюсь. Вопрос стоит о жизни и смерти, поэтому все условности отбросьте, мне нужен помощник, и вы подходите как нельзя лучше. А теперь постарайтесь не задавать лишних вопросов и быстро делать то, о чем я вас буду просить. Все ясно? – Получив от меня утвердительный кивок головой, он приступил к делу. Через минуту он обратился ко мне опять.
- Берите нож и срезайте с нее одежду. Я сейчас! – с этими словами он выскользнул за покрывала. Испытывая неловкость, я принялся выполнять приказание. За покрывалами старик Джекобб продолжал отдавать указания.
- Растирайте все тело, не ленитесь! Чарли, побольше энтузиазма, побольше! Видишь, пальцы ног совсем белые? Растирай  энергичней – Вся его речь сопровождалась каким то бряцаньем, стуком и звоном. Было очевидно, что он что-то ищет. Еще через минуту старик был опять возле меня. Я раздел женщину до разумных пределов. Из одежды на ней оставались только нижняя рубашка, да легкие шерстяные штаны. Не выглядевшая крупной даже в оленьей парке и капюшоне, теперь, почти нагая, она была совсем хрупкой. Нет, она не была худой, скорее спортивной, но все равно, создавалось впечатление чрезвычайной хрупкости.
- Снимайте остальное, - обратился ко мне Джекобб и, видя мое замешательство, повысил голос – Быстрее, времени нет!
Я снял остатки одежды, стараясь не смотреть на обнаженное тело и, все же, я видел, боковым зрением, как оно прекрасно. Испытывая чувство стыда и вины перед человеком, находящимся на полу хижины, перед ее законным мужем, я чувствовал что краснею, как мальчишка.
- Берите носок и растирайте правую сторону. – Старый Джекобб бросил мне мягкий, пуховый носок и сам стал растирать левую сторону женщины. Я, подавляя в себе смутные чувства, последовал его примеру. Тело было бы идеально, если бы не его мертвенная бледность. Особое беспокойство вызывали пальцы ног, лицо и кисти рук. Они были белы как мел. Мы с Джекоббом усердно растирали женскую кожу. Старик периодически прикасался тыльной стороной ладони к коже женщины, и недовольно качал головой.
- Трите, мистер Лоренц, трите! – каждый раз приговаривал он. И я тер. Через десять минут мы оба были потны, как только что из бани. В очередной раз, дотронувшись до женщины, Джекобб повеселел.
- Ага, кажись, сдвинулось! – Он горящими глазами посмотрел на меня. – Кожа начинает отходить. Трите! - Еще через пять минут кожа миссис Мюррей стала терять мертвенную бледность и начала приобретать нормальный оттенок. Мы работали с прежним усердием, когда Джекобб остановил меня.
- Держите, - он протянул мне какую-то банку. – Барсучий жир. Берите и натирайте ее. – Подождав, пока я зачерпнул жир и вернул ему банку, он сделал то же самое и мы, стараясь не мешать друг другу, принялись аккуратно покрывать женщину тонким слоем жира. Женщина вдруг закашлялась. Кашель был резкий и сухой. Казалось, что у нее внутри все разрывается. Приступ длился с минуту, после чего прекратился так же внезапно, как и начался.
- А теперь давайте-ка хорошенько ее укутаем. – И Джекобб взялся за нагретые одеяла. Закончив с укутыванием, мы оба выпрямились. Дыхание женщины было уже отчетливо различимым, но то, каким оно было, внушало самые серьезные опасения. Каждый вдох и выдох сопровождался сильным хрипом.
- Воспаление. – Джекобб посмотрел на меня. – Сильнейшая форма воспаления. - Он еще раз потрогал лоб женщины и, неудовлетворенно покачал головой. Судя по возгласам, раздававшимся из комнаты, мистер Мюррей начинал приходить в себя. – Пойдем те, посмотрим на ее мужа. – Мы вышли из-за одеял.
Муж женщины как раз начал приходить в себя. Он пошевелился, открыл глаза, и обвел всех бессмысленным взглядом. Джонсон и Том Ли помогли ему приподняться. Мюррей закашлялся, но его кашель не был таким пугающим, как у его жены. По мере того, как он приходил в себя, в его глазах все четче читалось волнение. Окончательно придя в себя, он заговорил.
- Луиза… Где Луиза? – Джекобб присел перед ним на корточки. Увидав знакомое лицо, мужчина продолжал. – Что с ней?
- Не волнуйтесь, она здесь. Расскажите, что с вами случилось.
- Упряжка… Мне нужна упряжка. Любые деньги…
- Успокойтесь, мистер Мюррей. Расскажите, что с вами произошло?
- Мне нужна упряжка. Луиза очень плоха. Нужно срочно доставить ее к доктору, в Доусон. – Он попытался встать. – Нельзя медлить, нужно торопиться… - Силы оставили его и он опять опустился на пол.
- Вам нужно отдохнуть. В таком виде вы не пройдете и мили. Да и пурга на улице такая, какой я еще не видывал. Собаки не пойдут. Бен, - повернул голову старик, - плесните-ка ему еще грамм сто.
Бен зачерпнул жидкость из ведра и наполнил кружку. Протягивая ее Мюррею, он пробормотал.
- Выпейте, дружище, это придаст вам силы. – Мужчина взял кружку и, проливая напиток себе на грудь, осушил ее.
- Так что же случилось? – в очередной раз задал вопрос Джекобб.
- Вчера утром, переходя через Ручей Надежд, моя упряжка провалилась под лед. Собаки и нарты, вещи, провизия, сменная одежда, все, все ушло под лед. Луиза с головой ушла под воду, но я сумел ее вытащить. Я развел костер, но времени на это ушло несколько больше, чем обычно, потому, что, спасая жену, я намочил руки, они замерзли, и я перевел почти все спички из аварийного запаса, пока сумел зажечь одну. Жена очень замерзла, но пыталась подбодрить меня. Я пытался отогреть ее, но времени прошло слишком много. Она простудилась. До вечера она еще держалась и пыталась идти, а к вечеру у нее подскочила температура, начался жар, потом озноб и она не смогла идти дальше. Тогда я понес ее на руках. С каждым часом ей становилось хуже. К ночи у нее начался бред. Я сделал привал, так как совсем выбился из сил. Разведя костер, я опять старался отогреть ее, но она в сознание больше не приходила. Кашель, начавшийся еще вечером, сделался сухим. Я понял, что любая остановка может стать роковой. С тех пор, если я сам был в сознании, я шел без остановок. – Было видно, что рассказ дается мистеру Мюррею с большим трудом. – Где Луиза? Как она? – Мюррей посмотрел на Джекобба.
- Здесь, здесь она, - тяжело отвечал хозяин хижины. В это время, из угла, где мы оставили несчастную женщину, раздался сухой кашель. – Она очень плоха, вы сами слышите. Скажу вам честно, как мужчина мужчине, здесь мы не сможем ей помочь. Нет необходимых лекарств. Спасти ее может только доктор, но вы сами знаете, что творится на улице. Непогода продержится не меньше двух, а то и трех дней, а у нас этого времени нет.
Мюррей обвел присутствующих растерянным взглядом. Вокруг были мрачные лица закаленных в постоянной борьбе с суровой жизнью мужчин. Хмель давно вылетел из их буйных голов, они искренне хотели помочь бедняге, но то, что происходило за стенами избушки, не оставляло ни одного шанса на удачу. Отправиться в путь ночью, в такую погоду, означало подписать себе смертный приговор.
- Понимаю, что это звучит несколько пошло, - начал Мюррей, - но тому, кто доставит нас с женой в Доусон, я готов выдать чек без указания суммы. – Он опять обвел всех взглядом. Встретившись с ним глазами, мужчины отводили взор, подчеркивая свою беспомощность перед стихией. -  Неужели никто даже не попытается нам помочь?
- Дело не в деньгах, мистер Мюррей, - начал Том Ли. – Думаю, что говорю от имени всех присутствующих здесь. Так вот, дело не в деньгах. И я, и думаю любой из нас, готовы были бы рискнуть жизнью ради вас и вашей жены, если был бы хоть какой-то шанс. Пусть даже один из тысячи. Но такого шанса нет. Выйти в такую ночь в путь, неблизкий путь, это все равно, что прыгнуть с моста на мостовую. Это самоубийство. Никто не может двигаться в такую пургу, и тем более двигаться в правильном, нужном направлении. – Все согласно закивали головами. Мюррей застонал и, в отчаянии, закрыл глаза ладонью. За шторой послышался очередной приступ кашля. Джекобб встал и пошел к больной. Через минуту он позвал меня.
- Мистер Лоренц, помогите мне! – Когда я зашел в импровизированную комнатушку, то увидел, что постель, на которой лежала женщина, насквозь промокла от пота.
- Нужно поменять белье, - начал Джекобб. – Ее нужно приподнять, мистер Лоренц. – Я аккуратно взял, прикрытое одной простыней, обнаженное тело на руки. Хозяин избушки суетился у постели, а я всматривался в ее благородные черты. Неужели ничего нельзя сделать? Неужели мы настолько беспомощны, что будем сидеть, сложа руки, и смотреть за тем, как умирает эта молодая, красивая женщина? Повисшую тишину нарушил голос мистера Мюррея.
-  Ясно. – Послышался какой-то шорох. – Помогите мне встать. Мне нужна упряжка. Я сам поведу ее.
- Как вы ее поведете,- узнал я голос Бешеного Макса, - если сами не можете подняться? Вы и мили не пройдете!
- Что вы предлагаете, что бы я лежал и смотрел, как умирает моя жена? Мне нужна упряжка. – Джекобб закончил стелить сухое белье, и я опустил миссис Мюррей на кровать. Она приоткрыла, на мгновение, свои глаза. Это были прекрасные, голубые глаза, такие редко встречаются. Обведя комнату бессмысленным взглядом, она опять впала в беспамятство. Джекобб принялся поправлять ей подушки. Я отвернулся и вышел за занавеску.
Лицо, да и вообще, вся поза мистера Мюррея, говорили о том, что он находится в крайней степени отчаяния. Он сидел на полу, уперев локти в колени, обхватив голову руками, и раскачивался взад вперед. Во взглядах окружавших его мужчин, читалось сочувствие. Беспомощное сочувствие.
Я прошелся через комнату, к печке, и подбросил дров. Развернувшись, я обратился к Бешеному Максу.
- Макс, мой коренной получил травму. Не мог бы ты мне одолжить своего пса? – Все обернулись ко мне. В глазах людей читалось удивление, а в глазах Мюррея вспыхнула искра надежды.
- Не хочешь же ты сказать, что собираешься отправиться в Доусон? – Лицо Макса выражало сомнение.
- Именно это я и сказал. – Все наперебой начали меня отговаривать. Я следил за выражением глаз Мюррея. Он с надеждой смотрел на меня и с тревогой воспринимал каждый довод, приводимый старателями, желавшими объяснить мне всю абсурдность моего решения. В доме стало шумно.
Из-за занавески вышел старина Джекобб и, облокотившись о стену плечом, посмотрел мне в глаза. Он один не высказывался ни за, ни против. Он просто смотрел на меня. Когда доводы кончились, и в комнате наступила относительная тишина, Джекобб подошел ко мне.
- У меня есть пара чудесных, меховых одеял. Миссис Мюррей в них будет тепло. – Наступила абсолютная тишина. – Еще у меня есть кое-какие продукты, они вам тоже пригодятся.
- У меня в достатке лосося, для собак и бекона с фасолью для вас!. – В восхищении выкрикнул старый Боуи. - Они ваши, дружище!
- Мука и олений жир вам тоже не помешают! – Подал голос Джонсон.
- Медвежий окорок и бутылка виски с меня! – гаркнул Бешеный Макс. Тут загудели все присутствующие. На перебой предлагалось все, что можно было предложить и что могло оказаться полезным в дороге. Старик Джекобб высоко поднял руку. Видя, что хозяин просит слова, гости замолчали.
- Всего лишь минуточку внимания, джентльмены! – не торопясь начал Джекобб. – Вам, мистер Лоренц, нужно поспать перед дорогой, хотя бы немного. Собрать вещички вместо вас могу и я, да и ребята помогут, верно? – Все одобрительно загалдели. – Ложитесь спать, мы подготовим упряжку и сложим все, что нужно. Думаю, что через часик я вас уже разбужу.
Мистер Мюррей, с трудом поднявшись на ноги, обратился ко мне:
- Мистер Лоренц! Не знаю, как закончится наш путь, но хочу сказать: я не забуду ваш поступок. Спасибо! – На глазах его блеснула слеза, и он опустился на пол.
- Освободите местечко в уголке, для мистера Лоренца, - распорядился Джекобб, - и постелите ему помягче!

ГЛАВА 3

Ветер валил с ног. В полной темноте, сквозь стену летящего с немыслимой скоростью снега, мы двигались вперед. Видимость была нулевой, я не видел даже кончиков собственных лыж! Я шел первым, за мной упряжка, а замыкал шествие мистер Мюррей. Бесполезно было что-либо кричать друг другу, поэтому, если нужно было что-то сказать, мы сходились. Судя по часам, утро давно наступило, но вокруг стало едва светлее. Мы двигались уже более семи часов и буквально валились с ног от усталости. Собаки по грудь увязали в снегу, нарты, глубоко проваливаясь, еле тащились вперед. Миссис Мюррей лежала под меховыми одеялами, закутанная в шкуры. Нарты, вместе с ней и грузом, были занесены толстым слоем снега. Ее муж, из последних сил, старался не отставать. Время от времени он становился на полозья и, отряхнув снег, поправлял одеяла, под которыми лежала его жена.
Мы с мистером Мюрреем промерзли до мозга костей. Не помогали ни меховые парки, ни вязанные из собачьей шерсти свитера, ни толстые рукавицы. Ветер, чертов ветер, выдувал все тепло, которое вырабатывали наши тела. Мюррей все чаще спотыкался и падал. К полудню я понял, что если мы сейчас же не сделаем привал, то собаки просто лягут и никакими уговорами, никакими угрозами их нельзя будет поднять. Я остановился. Собаки мгновенно улеглись на снег и свернулись калачиком. Пройдя вдоль упряжки, назад, я увидел мистера Мюррея. Он  стоял, согнувшись, держась за нарты, и его бил кашель. Кашель, не предвещавший ничего хорошего. Я обратился к нему.
- Мистер Мюррей! Необходима остановка!
- Я могу идти, мистер Лоренц! Я могу… Просто слегка закружилась голова! – Его била мелкая дрожь. Я подумал, что долго он так не протянет, и вскоре мне придется везти двух человек. Но вслух я сказал другое:
- Не сомневаюсь, вы можете! Собакам нужен отдых. Если сейчас не дать им передохнуть, мы вообще можем никуда не добраться!
- Хорошо! Только самый минимальный! – Я кивнул головой.
Расположившись под обрывистым берегом, мы устроили привал. Пока мистер Мюррей хлопотал возле жены, я покормил собак, дав им против обыкновения двойную порцию лосося. Собаки быстро справились с замерзшей рыбой и устроились на отдых. Я приблизился к Мюррею.
- Нужно спешить. – Прокричал он мне в ухо. – У Луизы сильный жар. - Я молча кивнул. – Еще несколько часов и ветер выдует остатки тепла из-под одеял.
- В такую пургу мы не сможем развести хороший костер, - я наклонился прямо к уху попутчика, - но нам нужно хотя бы закипятить воду. Достаньте из ящика немного дров и растопку, а я пока сооружу что-нибудь вроде тента.
Мюррей двинулся к передней части нарт, и я сразу же потерял его из вида. Я достал большой кусок брезента и сделал нечто похожее на ветрозащитный тент. Идя на ощупь, против ветра, подошел мистер Мюррей.
- Старик положил нам не только дрова и солому, но и щепки. Так что, думаю с костром проблем не будет!
- Хорошо, мистер Мюррей. Разводите пока огонь, а я достану котелок. Растопим снег и зальем горячую воду во фляги. Будем подкладывать их в пути под одеяла вашей жены. Они хоть как-то помогут поддерживать температуру.
Закончив с костром и закрепив над ним котелок со снегом, я подошел к нартам и достал часть провизии. Что бы развязать тесемки мешка пришлось снять рукавицы. Пальцы сразу же обожгло ледяным ветром. Хотя процедура развязывания заняла у меня не больше минуты, кисти рук полностью потеряли чувствительность. Ветер, шквальный ветер в сочетании с сильным морозом, делал свое дело. Что бы восстановить кровообращение в кистях рук и пальцах мне пришлось около пяти минут держать руки под паркой, усиленно сжимая и разжимая кулаки. Это дало результат, и я смог продолжить начатое дело. Старина Джекобб предусмотрительно положил окорок и виски поверх остальных продуктов. Я отрезал по куску окорока и разломил пополам одну из лепешек.
- Держите, мистер Мюррей! – Я протянул еду попутчику.
- Спасибо, что-то нет аппетита.
- Послушайте меня, мистер. Если вы хотите довезти свою жену, то должны есть. Иначе вы не дойдете. Держите кружку, я накапаю вам немного аппетита, – я протянул ему алюминиевую кружку. Мюррей посмотрел мне в глаза и, тяжело вздохнув, протянул руку.
- Наверно вы правы.
- Еще как. – Я налил в кружку грамм сто пятьдесят. – Пейте!
Мюррей залпом выпил содержимое и протянул кружку мне. Выпив виски, я принялся за еду. Мой попутчик ел как-то вяло, мысленно погрузившись в свои думы. Когда я расправился с едой, он едва ли съел половину.
Из-под одеял раздался едва различимый, на таком ветру, кашель. Мюррей и я бросились к женщине. Приподняв одеяла, мы увидели блуждающий взгляд. В нем на мгновение мелькнула искра сознания, но кашель прекратился, глаза медленно закрылись, и женщина затихла. На мистера Мюррея было больно смотреть. В его глазах виднелась боль вперемешку с состраданием. Скулы его посинели от холода и казались прозрачными, а по лбу, из под шапки, скатилась капля пота.
- Мистер Мюррей, как вы себя чувствуете?
- Нормально.
- Позвольте вам не поверить. Дайте ваш лоб! – Я стащил правую рукавицу и быстро сунул ладонь ему под шапку. Безусловно, у него была высокая температура. Не знаю какая, тридцать девять или сорок градусов, но лоб был очень горяч. На всякий случай я пощупал себя. Нет, я не ошибся, разница была существенной.
- У вас высокая температура!
- Это не имеет значения. Лоренц, мне кажется, что собаки отдохнули достаточно, да и вода в котелке уже закипела. Пора в путь.
Мы разлили кипяток по флягам. Одну флягу сунули в ноги миссис Мюррей, вторую укутали в оленьи шкуры и сунули ей под голову, а в третьей заварили какие-то душистые травы, которые сунул мне старик Джекобб перед выездом.
- Это не вылечит ее, но придаст ей сил и поможет продержаться в пути, – сказал он, крепко пожимая на прощание мою руку. – Мистер Мюррей, рекомендую и вам делать по нескольку глотков в день.
Перед тем как отправиться в дальнейший путь я залил несколько ложек отвара в рот миссис Мюррей и буквально заставил сделать глоток лечебной жидкости ее супруга.
За время нашей стоянки, которая длилась не более часа, нарты успели примерзнуть к снегу так, что собаки не могли сдвинуть их с места. Пришлось нам с мистером Мюрреем поднапрячься.
Снег становился все глубже и собаки с трудом, буквально шаг за шагом, наклонившись вперед, тянули увязающие нарты. Мы с Мюрреем, время от времени, сменяли друг друга, прокладывая перед собаками лыжню. Через полтора – два часа мы поменяли остывшую флягу на новую. Фляга укутанная в шкуры к этому времени тоже значительно потеряла в температуре, но была еще достаточно тепла, чтобы хоть немного помочь миссис Мюррей в борьбе с всепроникающим холодом. До вечера остановок мы больше не делали. Мистер Мюррей упорно шел вперед, монотонно, с ожесточением переставляя ноги. В очередной раз я догнал его, что бы занять место впереди упряжки. На мой окрик он ни как не среагировал. Видя, что Мюррей продолжает дальше прокладывать лыжню, я похлопал его по плечу. Мужчина продолжал идти, и мне показалось, что я слышу бормотание. Я приблизился к нему вплотную, насколько это было возможно, и прислушался. Он бредил! Взяв его за рукав, я резко развернул мужчину к себе лицом. От рывка он потерял равновесие и повалился на бок. Упряжка остановилась. Я присел над упавшим и принялся приводить его в чувство. Его дыхание беспокоило меня все больше. Хрип в груди был слышен даже сквозь порывы ветра. Но вот человек приоткрыл глаза. Какое-то мгновение он не мог понять, где он находится, но потом его взгляд принял осмысленное выражение.
- Вперед… Помогите мне встать, мистер Лоренц.
- Мы должны сделать привал, мистер Мюррей. – Я протянул ему руку. - Вы совсем выбились из сил.
- Вперед. Только вперед. – Он с трудом встал.
- Мистер Мюррей, вы еле стоите на ногах!
- Это не имеет значения. Мы должны двигаться. – Я почувствовал, что спорить с ним бесполезно, его решимость вызвала во мне уважение.
- Хорошо, но сейчас моя очередь вести упряжку. Для того, что бы я был спокоен, я, с вашего позволения, свяжу вас и нарты ремнем. Так, на всякий случай.
- Это излишне. Прошу вас, давайте двигаться.
- Мистер Мюррей, если вы упадете сзади, я этого не увижу. Когда я обнаружу вашу пропажу, то буду вынужден вернуться, что бы вас найти. Это может занять много времени, а у нас его и так нет. Поэтому, во избежание потерь драгоценного времени, я прошу вас позволить мне привязать вас ремнем. Если вы упадете, ремень остановит нарты, и я смогу помочь вам. – Он на секунду задумался.
- Хорошо.
Я нашел в клади сыромятный ремень длинной в четыре – пять ярдов и привязал им пояс Мюррея к нартам. Мы снова двинулись в путь. С каждой пройденной милей идти становилось все трудней. Давала знать себя усталость и собакам. Они тяжело дышали, вывалив языки. Нарты двигались все медленней, но Мюррей, к моему величайшему удивлению, все еще был на ногах. Как ни трудно ему было, но он продолжал двигаться вперед. Это вызывало восхищение.
К полуночи собаки выдохлись и легли. Ни уговоры, ни угрозы не могли заставить их двигаться дальше. Они вставали, пытались двинуться, но тут же, скуля, ложились на снег. Было ясно: сегодняшний переход закончен.
Ночевали мы возле упряжки, и пока я хлопотал с костром, едой и горячей водой, мистер Мюррей ухаживал за женой. От усталости и болезни его ноги не слушались, и он передвигался вокруг нарт на четвереньках. Он сколол лед с одеял жены, дал попить ей лечебный отвар Джекобба, достал фляги и помог мне закипятить воду. Когда же все необходимое было сделано, собаки накормлены, он рухнул лицом в снег. Я проверил у него температуру. Она была высокой, очень высокой.
Дав отдохнуть Мюррею два часа, я решил двигаться дальше. Признаться честно, я был уверен в том, что отныне мне придется везти двух человек. Мюррей был очень плох но, к моему величайшему удивлению, он нашел в себе силы встать. Мое предложение занять место на нартах он отверг напрочь.
- Запомните мистер Лоренц, - с трудом проговорил он, - я дойду, во что бы то ни стало, но если со мной что-либо случится, если я не смогу продвигаться дальше, - он задумался и продолжал, - Так вот, если я не смогу идти – оставьте меня. Собаки и так выбиваются из сил. Двух человек им не довезти. Вы только потеряете время, собаки обессилят и тогда вообще никто может не дойти. Луиза очень плоха, я не имею права рисковать. Вы должны успеть довезти ее и не я тот человек, который задержит вас в пути.
- Но, мистер Мюррей…
- Не возражайте, мистер Лоренц. Я взрослый человек и такова моя воля.
Мы шли и шли вперед, пронизывающий ветер и густой снег изматывали. Я шел и думал, думал о людях, с которыми свела меня судьба. Кто они, откуда родом? Что гнало их каждый год в опасное путешествие? Я думал о мужчине идущем позади меня. Еще в избушке старика Джекобба, когда с Мюррея была срезана одежда, я обратил внимание на его великолепную фигуру. От него так и веяло силой. Создавалось впечатление, что видишь былинного героя, так крепко он был сложен. Но сейчас я восхищался не его физической, а внутренней силой. Силой, которая продолжала двигать его вперед, ни взирая ни на что. Я вспоминал его состояние, когда он появился в хижине Джекобба, вспоминал его рассказ о предшествующих этому сутках. В конце - концов, я сам видел его состояние в тот момент и готов поклясться, что ни один человек, будь он в таком состоянии, не сможет пройти и трех миль. Но Мюррей опровергал все доводы разума. Он шел! Он продолжал неуклонно продвигаться вперед. Гигант! Гигант телом и душей, так думал я, прикрывая рукой глаза от яростно бьющего в них снега. Признаться, я сам, неплохо отдохнувший в Доусоне и будучи абсолютно здоров, чувствовал, что измотан тяжелым путешествием. Что же должен был чувствовать Мюррей? Чем больше я над этим размышлял, тем больше восхищался этим великаном.
Мысли мои были прерваны. Дальше река поворачивала резко вправо. Этого не было видно из-за пурги, но я хорошо знал эти места. Я остановился. Мюррей показался из пелены.
- В чем дело, мистер Лоренц?
- В этом месте Юкон делает большой крюк. По нему легче не сбиться с пути, но можно пойти напрямик.
- Сколько мы выиграем?
- В данных условиях около суток, может чуть больше.
- А сколько нам еще осталось? – Видно было, что говорит он с трудом.
- Напрямик дня два. В обход три или четыре.
- Идем напрямик.
- Здесь есть нюанс. Мы можем сбиться с пути.
- Положимся на волю провидения и на ваше мастерство, мистер Лоренц. – Мюррей приблизился. Глядя в мои глаза, он продолжал, - Вы видели состояние Луизы.
- Но если мы собьемся с пути, то можем добираться дольше, чем по Юкону.
- У нее нет трех дней, Лоренц. Может, и двух то нет, но трех нет точно. Поэтому у нас нет выбора. Идем напрямик. Это ее единственный шанс.
Мы шагнули навстречу ветру. В какое-то мгновение мне показалось, что ветер, нет, не стих, а как бы споткнулся, ослаб на мгновение. Всего лишь доля секунды, но я понял: пурга отступает.
В течении последующих двенадцати часов ветер ослабевал и наконец затих совершенно. Как это всегда бывает, после бури наступило полное безветрие, на небе прояснилось, и звезды щедро засияли над безмолвной снежной равниной. Это позволило мне вовремя заметить, что мы отклонились немного вправо от нужного пути. Повернув упряжку левее мы продолжали движение. Мюррей превратился в фантома. Он не реагировал на окружающее, не реагировал на мои слова, он просто продолжал идти вперед. Я понимал, что в этом состоянии ничем не могу ему помочь, поэтому старался сосредоточиться на направлении. Признаться, у меня самого сил становилось все меньше, и я всерьез задумывался о том, наступит ли для нас завтра. Собаки, воспрявшие духом после окончания пурги, теперь тоже начинали терять силы. Все чаще они ложились на снег, и все больших усилий мне стоило их поднимать из раза в раз…

ГЛАВА 4

В Доусон мы вошли на следующий день, поздно вечером. На улицах, как и в любом городке на Аляске, в этот час было не многолюдно. Увидев нас, местные жители бросились к нам на помощь. Бородатые мужчины подхватили мистера Мюррея под руки, и он потерял сознание. Я плохо помню дорогу к дому доктора, кажется, меня самого поддерживали с двух сторон. Кто-то тянул упряжку, помогая обессилевшим собакам преодолеть последние несколько сотен ярдов, кто-то побежал вперед, что бы доктор успел приготовиться к оказанию помощи. Как в тумане смотрел я на заносивших Мюррея людей, на возню возле нарт. Мимо меня пронесли миссис Мюррей, кто-то уже распрягал упряжку. Я повернулся к двери и сделал шаг…
… Просыпаться не хотелось. Где-то, за гранью моего сознания, потрескивали дрова. Приятное тепло разливалось по всему телу. Я испытывал настоящее блаженство, как в детстве, когда мама сажала меня в ванночку с теплой водой. Откуда-то издалека приблизился звук тихих шагов. Я слегка приоткрыл глаза. Передо мной жарко горел камин. Сознание начинало пробуждаться ото сна, и я перевел взгляд правее, туда, где прекратился звук шагов. В приглушенном свете я увидел средних лет женщину в медицинском халате. Мюррей! Я вскочил, обожженный этой мыслью.
- Скажите, что с ними? – Первое, что вырвалось у меня. Женщина смущенно опустила глаза. Только здесь я осознал, что стою перед ней почти голый, в одном исподнем. Спохватившись, я прикрылся спавшим с меня пледом. – Простите. Позвольте представиться, курьер ее величества Уильям Лоренц. – Женщина изящно кивнула. - Мистер и миссис Мюррей, что с ними?
- Миссис Бретт. Я жена доктора Бретта. Ваши друзья в тяжелом состоянии, это все, что я могу пока вам сказать. Мой муж скоро освободится и обязательно подойдет к вам. А пока я скажу прислуге, что бы вам принесли перекусить. – Она улыбнулась и вышла из комнаты. Я опустился в кресло. Осмотрев комнату, я нигде не увидел своей одежды и находился, мягко говоря, в замешательстве. Мне должны принести обед, а я в исподнем! Деликатная ситуация.
Горничная, с черным цветом кожи, бесшумно проскользнув в комнату сделала передо мной нечто вроде реверанса и протянула мне мою одежду на вытянутых руках. Мои вещи были подозрительно чисты. Насколько я мог помнить, в последний раз, когда они были на мне, они выглядели значительно грязней. Понюхав свою куртку, я задал вопрос:
- Когда вы успели их постирать? Сколько времени я здесь?
- Вечером, - девушка улыбнулась, - Стирала я их вчера вечером.
- Позвольте, а сейчас что? – Я многозначительно обвел вокруг рукой.
- Сейчас четыре часа дня. Извините, - она поклонилась и выпорхнула из комнаты. Я еще несколько минут пытался переварить услышанное. Неужели я так долго спал? Что с моими попутчиками? Вспомнив, что мне должны принести еду я спохватился и бросился натягивать на себя штаны. Только я закончил с одеванием, как вернулась миссис Бретт, в сопровождении все той же горничной, которая несла на подносе еду.
- Прошу вас, мистер Лоренц, присаживайтесь к столу. Бетси приготовила свою коронную медвежью похлебку. – Горничная, она же Бетси, смущенно опустила глаза.
- Скажете тоже, мисс. – По улыбке Бетси было видно, что она польщена словами хозяйки. -  Такую похлебку готовят, чуть ли не у каждого костра.
- Не скромничай, Бетси. Я знаю что говорю.
Запах из тарелки исходил действительно великолепный. Я потянул носом и закатил глаза.
- Если по вкусу она хоть на половину так же хороша, как по запаху, то боюсь, что я проглочу язык. – Я сел на стул и принялся за еду. Горничная поправила дрова в камине и выскользнула из комнаты. Миссис Бретт присела к столу с противоположной стороны. Дождавшись пока я расправлюсь с содержимым тарелки, она задала вопрос.
- Что с вами произошло, мистер Лоренц?
Я вкратце рассказал все, что знал о моих попутчиках и их злоключениях.
- Это все, что мне о них известно, – закончил я свой рассказ. - А теперь позвольте встречный вопрос. Насколько все серьезно? – Миссис Бретт тяжело вздохнула.
- Я буду откровенна с вами. Дела обстоят хуже некуда. – Я наклонился вперед. – Их положение очень скверное, но не это главное. Страшнее всего то, что у нас нет необходимых лекарств. – В коридоре раздались твердые, мужские шаги. – А вот и мой супруг. Он сможет дать вам более подробную информацию, мистер Лоренц. – Хозяйка поднялась из-за стола и, в это же мгновение, в комнату вкатился полный, лет пятидесяти,  мужчина. Он принадлежал к той породе людей, которых полнота не портит. Чувствовалось, что лишний вес совсем не мешает ему жить. Красивые черты лица подчеркивала остроконечная бородка. На его мясистом носу воинственно красовалось пенсне. Мужчина подошел к столу, одной рукой резко о него оперся, а другую буквально выбросил в мою сторону.
- Бретт! Доктор Бретт, позвольте представиться! – Я пожал протянутую мне руку.
- Уильям Лоренц. – Мистер Бретт на минуту задумался.
- Лоренц… Лоренц… Позвольте, вы тот самый Черный Буйвол? – Я неловко пожал плечами. – Наслышан, как же. Эмми, - обратился он к жене, - вы уже успели познакомиться?
- Да, дорогой.
- Моя жена, миссис Бретт, - казалось, он не услышал ее ответа. – М-да… - Взгляд доктора замер, он углубился в свои мысли. Помолчав так несколько секунд, он резко повернулся в сторону жены:
- Дорогая, оставь нас с мистером Лоренцом наедине. – Миссис Бретт кивнула мне и грациозно вышла из комнаты. Доктор подошел к камину, достал из шкатулки сигару, потом, вспомнив обо мне, взял шкатулку и поставил ее передо мной на стол.
- Угощайтесь. – Я протянул руку и взял дорогую сигару. Какое то время мы молча курили. Я ждал. Было видно, что хозяин чем-то озабочен. Наконец Бретт, тяжело вдохнув, приступил к делу.
- Плохо, мистер Лоренц. Все обстоит очень плохо. Ваши друзья в тяжелом положении. У них обоих пневмония, воспаление легких. Если женщину еще можно спасти, теоретически, то с ее мужем все гораздо серьезней.
- Странно, я думал, что миссис Мюррей в более тяжелом состоянии.
- Нет, молодой человек. Мистер Мюррей, как бы вам это сказать, - он замолчал, подбирая слова, - Я вообще удивляюсь, что он еще жив. Исключительно крепкий организм! Представляете, я не мог с ним справиться. Как только он приходит в себя то, не взирая на уговоры, поднимается с постели и идет в палату к супруге. Он сидит у ее изголовья и временами что-то пишет. Он не подчиняется мне! Где он только силы берет?
- Он и в пути все время меня удивлял.
- Что вы имеете в виду?
- То же, что и вы. Каждый раз, как он падал на снег, я готов был биться об заклад, что ему больше не встать. И каждый раз он вставал. Он очень спешил, опасаясь за жену.
- Да. Какая воля! – Доктор опять задумался. Видя, что это может затянуться, я задал интересовавший меня вопрос:
- Мистер Бретт, что вы имели в виду, когда сказали, что миссис Мюррей можно спасти «теоретически»?
- Только то, что сказал. При наличии лекарств ее можно спасти. Лекарств нет, так что спати ее можно лишь теоретически.
- Черт! – Я начинал понимать озабоченность доктора. – Неужели совсем ничего нельзя сделать?
- Я послал за лекарством упряжку на станцию. В самом лучшем случае она вернется завтра к вечеру, а это поздно. У меня осталась всего одна ампула, одна доза. Я разделю ее на них двоих, что бы хоть как то приостановить воспалительный процесс, но вряд ли это поможет. Лекарство нужно сейчас! Боюсь, что завтра им нельзя будет помочь. Обоим.
После его слов в комнате повисла тяжелая пауза. Я думал о моих недавних попутчиках. Я вспомнил нежные черы миссис Мюррей, ее по детски хрупкое тело и атлетическое тело ее мужа, который делал не только все возможное, но и все  невозможное для ее спасения. Неужели все зря? Я не мог, не хотел верить в это.
-  Значит бороться нужно за жизнь одного. – Мы с доктором, услышав голос произнесший эти слова, буквально подпрыгнули от неожиданности и повернулись в сторону говорившего. В дверях стоял мистер Мюррей. - Вернее одной, – уточнил он и закашлялся. Он едва стоял на ногах. Доктор и я  бросились к нему, что бы поддержать, но Мюррей властным жестом руки остановил нас.
- Не нужно, я сам. – Тяжелой поступью он направился к нашему столу. Было видно, как нелегко ему это дается и я, в очередной раз, мысленно снял шляпу перед этим человеком. Мистер Мюррей сел на свободный стул и его охватил очередной приступ кашля. Из его груди вырывались пугающие, страшные звуки. Доктор многозначительно посмотрел на меня и опустился в кресло. Я занял стул напротив Мюррея.
- Мистер Лоренц! - начал Мюррей, когда кашель отступил. – У меня нет слов, что бы высказать вам свою признательность. Вы сделали для нас с Луизой так много, что переоценить вашу заслугу просто невозможно. И я, и Луиза, мы всегда будем к вашим услугам. Ничто не сможет изменить нашего отношения к вам, даже если весь мир отвернется от вас. Я обешал вам щедрое вознаграждение, когда ни вы ни я практически не верили в успех нашего перехода. – Мюррей опустил руку в карман халата. – Теперь я с радостью готов передать вам этот чек, - он вытащил из кармана чековую книжку и вырвал уже заполненную страницу. – Здесь не указана сумма. Вы вправе внести ее сами. Столько, сколько сочтете нужным. Мое состояние так велико, что вы можете не терзаться сомнениями по поводу размеров своего вознаграждения. Предвидя то, что человек вашей натуры, чаще всего, недооценивает свои заслуги и умаляет их значимость, я опасаюсь, что внесенная вами сумма будет гораздо скромнее заслуженной. Поэтому я принял дополнительные меры. – С этими словами он извлек из кармана запечатанный конверт и протянул его Бретту. – Мистер Бретт, прошу отправить этот пакет с ближайшей почтой.
Бретт взял пакет, внимательно рассматривая его со всех сторон повертел перед собой, и положил на стол.
- Можете не сомневаться, мистер Мюррей, – доктор протер пенсне. – С утренней почтой письмо отправится по адресу.
- Это еще не все. – С этими словами Мюррей извлек из кармана еще один конверт. – Это письмо, как вы видите, без адреса. Оно для Луизы. Я прошу вас, мистер Бретт, передать его ей, после того как она поправится.
- Черт возьми! – Бретт вскочил с кресла. – Что это вы себе надумали? – Он принялся нервно расхаживать по комнате. Дойдя до камина и резко развернувшись он уперся руками в бока. – Вы сами, слышите?  – доктор потряс у себя над головой указательным пальцем, - сами передадите ей это письмо! Черт, что я говорю? Вы сами скажете ей все, что хотите сказать! А это письмо можете выбросить! Ишь, что удумал! – Бретт опять принялся лихорадочно ходить по комнате. Мюррей смотрел на доктора, а я наблюдал за Мюрреем. Было заметно, что он усиленно о чем то думает. По прошествии нескольких секунд он гордо поднял голову, выставив вперед свой мощный подбородок. Я был поражен! Даже в эту минуту, в этом состоянии, он держался с таким достоинством и благородством, что я начинал сомневаться, не из гранита ли он сделан, в самом деле?
- Я признателен вам, доктор, за слова ободрения, но позвольте усомниться в их искренности. – Бретт открыл было рот, но Мюррей, жестом, остановил его. – Прошу вас не перебивать меня. – Было видно, каких усилий ему стоило продолжать разговор. – Вы забываете, что я слышал ваш разговор и знаю истинное положение дел. Но даже не это главное. Главное то, что происходит у меня внутри. Я чувствую, - он опять остановил открывшего было рот Бретта, - я чувствую, что сил становится все меньше. Единственное, что волнует меня сейчас, это вопрос: смогу ли я продержаться до того момента, когда услышу от вас, что Луиза миновала кризисную черту. Это все, о чем я молю Бога. Поэтому доктор ваш вариант, с разделением ампулы на две части, предлагаю больше не обсуждать.
- Но позвольте, - растерянность Бретта была написана у него на лице, - Я не могу, не имею права...
- Вздор! – Взгляд Мюррея приобрел такую непоколебимость, что даже у меня по спине пополз холодок. – Вздор, мистер Бретт! Я взрослый человек, в здравом уме и при рассудке, и я требую использовать ампулу для лечения моей жены. Сейчас только ее жизнь имеет значение. – Видя, что Бретт опять собирается возразить, Мюррей продолжал – Более того, хочу вас предупредить, что если мне, например в момент беспамятства, будет введена часть лекарства, я клянусь, - он поднял над головой открытую ладонь, - застрелюсь прямо у вас в кабинете, доктор! – Бретт от услышанного был в такой растерянности, что лишь молча открывал рот и беспомощно разводил руками, переводя взгляд с Мюррея на меня и обратно. Наконец он совладал с собой.
- Черт! Это какое-то безумие! Вы слышали, Лоренц? Не ожидал я от вас такого поворота, мистер Мюррей. Ну что же, в конце концов вы свободный человек и вправе принимать любые решения.
- Именно так, мистер Бретт. – Мюррей слегка расслабился и обмяк. Было видно, что состоявшийся спор дался ему напряжением всей его воли. – И поскольку мы пришли к согласию, предлагаю заняться здоровьем моей жены. – Мюррей встал со стула. – Берите свою ампулу и давайте приступим. – Мюррей тяжело шагнул в сторону двери. Бретт, высоко вскинув брови, посмотрел на меня, развел руками и поправив пенсне направился за Мюрреем. Я провожал их взглядом. Дойдя до двери Мюррей обернулся.
- Мистер Лоренц, каковы ваши дальнейшие планы?
- Думаю задержаться здесь дня на два, собакам нужно отдохнуть.
- Хорошо. – Мюррей кивнул мне и вышел.

ГЛАВА 5

Проверив своих собак я убедился, что они получили надлежащие уход и питание. После этого я зашел в лавку и купил немного отличного английского табака, пол фунта кофе, несколько плиток шоколада, спички и еще пару вещей. После посещения лавки я решил заглянуть на почту. По пути меня несколько раз останавливали местные жители, интересуясь моим самочувствием и здоровьем моих недавних попутчиков. Естественно, дабы не прослыть мужланом, я вынужден был беседовать со всеми интересующимися людьми, и поэтому мое отсутствие в доме доктора Бретта затянулось на более длительное время, чем я рассчитывал когда покидал его. Отправив депешу я, уже при свете уличных фонарей, вернулся в дом доктора. Дверь мне открыла все та же горничная.
- Добрый вечер, Бетси! – Я был доволен, что запомнил имя девушки. – Прошу простить меня за позднее возвращение. Мистер и миссис Бретт уже, наверное, отдыхают?
- Что вы, хозяева никогда не ложаться в такое время. – Подумав, она добавила – А когда у них тяжелый пациент, они могут вообще не ложиться. Хозяйка всегда помогает доктору смотреть за больными, она считает, что это ее долг.
- Как себя чувствуют мистер и миссис Мюррей? Есть новости? – Спросил я переступая порог и стряхивая снег с шапки.
- Не знаю. Мистер и миссис Бретт все время хлопочут у постели миссис Мюррей, ей так плохо. И муж ее вместе с ними, хотя ему наверно и самому не лучше. У меня прямо сердце разрывается когда я прохожу мимо комнаты мисс и слышу как она, бедняжка, кашляет. Она ведь еще совсем молодая и такая милашка. – На глазах девушки блеснули слезы. – Но Господь милостив, он услышит наши мольбы. Мы все, мистер Лоренц, вся прислуга, неустанно молимся о ниспослании ей исцеления. И я молюсь, и буду молиться сколько понадобится, пока Господь не услышит наши молитвы и не поможет бедняжке стать на путь выздоровления.
Я уже снял верхнюю одежду и, поняв, что из тараторки-Бетси не вытянуть более точных сведений, решил направиться к постели больной.
- Скажите, Бетси, как мне пройти в комнату миссис Мюррей, я бы хотел поговорить с доктором.
- Нужно пройти по этому коридору до поворота и потом вторая дверь справа. Тоько доктора там сейчас нет. Молодая леди уснула и он поднялся к себе в кабинет. – Предугадав мой вопрос она продолжала – Миссис Бретт пошла к священнику и, наверное, скоро будет дома. А мистер Мюррей ждет вас в той же комнате, где вы с ним беседовали. Я сказала ему, что хозяева отдали эту комнату в ваше распоряжение и он решил вас там подождать.
- Спасибо, Бетси. – Я протянул девушке одну из купленных шоколадок. Девушка опустила глаза и на щеках ее вспыхнул румянец.
- Мистер, мне право так не ловко...
- Бетси, это вам от меня в подтверждение того, что я действительно никогда еще не ел такой потрясающей медвежьей похлебки.
- Ну что вы, скажете тоже! – Бетси взяла шоколад и опять сделала некое подобие реверанса. Я направился к себе в комнату.
Подойдя к дверям комнаты я остановился и прислушался. Из комнаты не доносилось никаких звуков, если не считать потрескивания дров в камине да едва различимого, похожего на завывание ветра в трубе, шума. Я раздвинул занавески на входе и тихо прошел внутрь комнаты. На столе, в подсвечнике, горели три свечи. Глаза быстро привыкли к полумраку и я различил моего недавнего попутчика. Он сидел в кресле откинув голову и по видимому спал. Стараясь не шуметь я тихо направился к столу, что бы положить свои покупки.
- Не утруждайте себя, мистер Лоренц, я не сплю, - раздался голос Мюррея. Я вздрогнул. Только теперь я разобрал, что звук, принятый мной за шум ветра в трубе, исходил из груди моего собеседника.
- Мне показалось, что вы отдыхаете. – Я подошел ближе и увидел, что лоб, лицо и шея моего собеседника покрыты крупными каплями пота, в которых плясали отблески огоньков. Я протянул руку, что бы пощупать лоб мистера Мюррея, но он взял меня за запястье своей рукой.
- Не нужно. Садитесь Лоренц.
Даже этого короткого прикосновения было достаточно, чтобы убедиться: температура зашкаливает.
- У вас очень высокая температура, мистер Мюррей. Очень. Я думаю, нужно позвать доктора. – Я собрался выйти из комнаты.
- Не нужно. Это сейчас не имеет никакого значения. Садитесь, я ждал вас.
Я присел на стул.
- Мне очень трудно бороться со сном, мистер Лоренц. А заснуть я боюсь, так как чувствую, что могу не проснуться. Мне нужен собеседник. Я прошу вас, помогите мне продержаться до утра.
- Я к вашим услугам. Но не лучше ли...
- Не лучше. Поверьте, мне недолго осталось, я знаю, что говорю. Я не могу уйти вот так, не будучи уверенным, что моей Луизе ничто не угрожает. Но я продержусь. Даже если бы мне сейчас вырвали сердце, и то я бы не умер. Я дал обещание, что с ней все будет в порядке и я его сдержу.
На мгновение мне показалось, что у него начинается бред. Обещание? Какое обещание, кому? Я слегка наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть его глаза, понять его состояние. Заметив мое движение Мюррей вопросительно на меня посмотрел.
- Нет, ничего, - сказал я принимая исходное положение. – Просто вы сказали: «обещание» и я подумал... – я запнулся.
- Вы подумали, что я брежу? – Я не знал, что сказать и тем самым лишь подтвердил его догадку. – Я действительно дал обещание беречь Луизу.
- Кому? – я был удивлен. – Ее родителям?
- Нет. Своему другу. Своему лучшему, - он посмотрел на меня и горько улыбнулся, - своему лучшему, заклятому другу.
Недавняя мысль опять посетила меня и Мюррей это заметил.
- Я не понимаю вас, мистер Мюррей. Заклятому другу?
- У вас есть друзья, мистер Лоренц?
- Есть. – Я не кривил душой. – По крайней мере двух человек, на этом свете, я могу назвать своими друзьями.
- И в нужный момент они смогут отдать свои жизни за вашу?
- Не знаю, - я задумался. – Возможно. Трудно говорить от имени другого человека.
- А вы за них? – Я почувствовал себя как-то неловко. К чему эти вопросы? Но видя, что мой собеседник ждет ответа я попытался сосредоточиться.
- Смогу. За любого из них. Думаю и они тоже, но за других говорить не привык. Нам не раз приходилось рисковать ради друг друга.
- Так то рисковать, мистер Лоренц. Вы и ради нас с Луизой рисковали, хотя мы вам не были друзьями. Я и мысли не допускаю, что вы отправились сюда, со мной, ради денег. Но вы же отправились и рисковали собой, ради незнакомых вам людей?
Мой собеседник смотрел на меня не моргая. В голове у него происходила какая-то борьба, это просто чувствовалось на расстоянии. Я молчал и ждал. Наконец Мюррей принял решение и вскинул голову.
- Ну что же, до утра у нас масса времени. Я расскажу вам одну историю, мистер Лоренц. Может быть она заставит вас по новому взглянуть на понятие дружбы, и может быть убережет вас от той участи, которая постигла меня. Иногда, цена дружбы, может оказаться, слишком высока. Слушайте...
И он поведал мне историю, за которой ночь пролетела как одно тревожное мгновение. Его повествование не было путанным, как это часто бывает. Он рассказывал все по порядку, подробно и обстоятельно. Не было никаких эмоций. Мне казалось, что он совсем меня не замечает. Это был как раз тот случай, когда человек попадает на долгожданного слушателя. Я постараюсь передать вам всю историю, не опасаясь что-либо упустить, хоть и не делал ни каких заметок. Я не боюсь напутать или исказить историю, так как рассказ Мюррея оставил неизгладимый отпечаток в моей душе, и мне нужно лишь закрыть глаза, что бы снова услышать этот мужественный голос.

ГЛАВА 6
Ральф Мюррей родился в семье мелкого банковского служащего и домохозяйки. Его отец, Артур Мюррей, работал в одном из банков, клерком. Отдав банку пятнадцать лет жизни, он дослужился до начальника отдела, но так как он не имел ни имени, ни достойного образования, его карьера застопорилась. Дальнейший рост по службе был не возможен, и это было очевидно. Артур Мюррей, будучи глубоко верующим человеком, принял это как должное и не ждал ничего более от будущего. Ральф был единственным ребенком в семье, поэтому вся накопившаяся любовь его, уже вполне зрелых родителей, доставалась ему безраздельно. И отец и мать души не чаяли в своем отпрыске. Еще бы! Малыш рос крепышом. Он с самого рождения обогнал своих ровесников и в росте, и в весе. В год Ральфу давали два, в три он выглядел как пятилетний, а в пять лет он мог подраться за игрушку с восьмилетним мальчиком и победить!
Когда пришло время, родители отдали Ральфа в воскресную школу. Дошкольные занятия дома, с матерью, Салли Мюррей, не прошли бесследно, и мальчик стал удивлять своих учителей не только тем, что хватал знания на лету, но и умением не по детски сформулировать свои мысли. Он не просто мог хорошо учиться, он хотел учиться, и впитывал в себя информацию, как губка воду. Учителя не могли нарадоваться его способностям и, при случае, неизменно хвалили ребенка перед его родителями. Они говорили, что Ральфа ждет большое будущее, что из него мог бы выйти либо ученый, либо великий политический деятель. Естественно, почти всегда они добавляли: «если бы не его социальное положение».
Однажды вечером, когда Ральф уже спал, а Салли Мюррей кормила мужа только что приготовленной яичницей, между родителями состоялся важный разговор.
- Я вот что думаю, Салли, - отец отложил вилку в сторону. – Учителя очень хвалят нашего сына. Может быть, из него действительно мог бы выйти толк?
- Конечно! – Глаза матери засветились и тут же потухли. – Но наше положение…- Возникла напряженная пауза. Было слышно, как в комнате тикают настенные часы с кукушкой. Отец сложил руки на столе.
- Нам с тобой в этой жизни не очень повезло, но на то воля Бога. Я не хочу, что бы сын повторял нашу жизнь. Мне хочется, что бы он сумел выбиться в люди. Я тут посчитал, что если мы будем жить более экономно, то из моего жалования можно будет откладывать по двадцать пять – тридцать шиллингов в месяц. К тому времени, как он вырастет, наберется приличная сумма и может быть он сможет поступить в Оксфорд.
- В Оксфорд, скажешь тоже! – В глазах Салли читались удивление и испуг.
- А почему и нет? Все учителя пророчат ему большое будущее. – Отец почесал затылок. – Хотя, конечно, этих деньжат может оказаться недостаточно. – Опять на кухне возникла пауза. Отец наморщил лоб и вел, в уме, подсчеты. – Да, - подытожил он свои раздумья, - может и не хватит.
Теперь уже морщила лоб Салли. Через минуту лицо ее просияло, казалось, ее посетила идея.
- Артур, выслушай меня! Наш мальчик уже достаточно взрослый, у меня с каждым днем будет все больше и больше свободного времени. Достаточно уже ты один обеспечивал семью. Я ведь тоже могу устроиться на работу!
- И думать забудь! – Отец нахмурил брови. - Пока Ральф будет ходить в школу, за ним дома все равно нужен присмотр. Нет, я категорически против.
- Ну, Артур, - Салли сложила губы трубочкой. – Я могу, по крайней мере, стирать чужое белье. Многие прачки работают на дому.
После длительных обсуждений и споров, было решено, что мать Ральфа будет подрабатывать на дому прачкой. Деньги, пусть и не большие, но тридцать, тридцать пять шиллингов в месяц можно было заработать.
С тех пор жизнь их круто изменилась. Продукты покупались лишь в самом необходимом количестве. Гораздо реже стал обновляться гардероб родителей. Они могли годами носить одно и тоже платье, подшивая и подлатывая его тогда, когда его нужно было уже выбрасывать. Многие продукты, такие как кофе, ветчина, сыр, исчезли из списков покупаемых. Родители ограничивали себя во всем, в чем это было возможно. Но это касалось только их. Ральф получал все необходимые продукты, его одежда была не хуже чем у других школьников. Ему покупались книги, которые стоили немалых денег, и которые он проглатывал в один присест.
В общем, жизнь семейства Мюррей строилась теперь вокруг Ральфа.
Прошли годы, мальчик вырос. Его тело приобрело атлетические формы. Он был лучшим учеником школы и душой любой компании.
За год, до окончания Ральфом школы, умер дальний родственник по линии матери. Этот почтенный джентльмен имел лавку в пригороде Лондона, но не имел, кроме матери Ральфа, никаких наследников. Состояние его оценили в двести восемьдесят фунтов. Если учесть, что это было жалование Артура Мюррея за четыре с половиной года, выходила огромная сумма, по тем временам. Деньги были получены и спрятаны, до заветной минуты. Ральф, видя как его родители надрываются, и зная, ради какой цели, уже два года как подрабатывал в порту. Он приносил домой все деньги, до последнего форинта, и искренне считал, что облегчает жизнь родителей. Мама всегда радовалась и благодарила сына за заботу, но, как только муж с сыном засыпали, все эти деньги откладывались в чулок.
И вот, наступил долгожданный момент. В тысяча восемьсот девяносто шестом году, году биржевой паники и обвала ценных бумаг, Ральф Мюррей с блеском сдал экзамены и поступил в университет. Педагоги были просто поражены глубиной его знаний и напором. Ральф изучал предметы с такой легкостью и азартом, что вскоре ему была назначена стипендия, и жить стало легче.
Как это часто бывает в молодости, помимо науки Ральф увлекался еще и спортом. Он принимал участие во всех спортивных состязаниях и везде показывал лучшие результаты.
Однажды, во время соревнований по крикету между студенческими командами, Ральф обратил внимание на игрока команды соперников. Этот универсальный игрок был прекрасен и в качестве боулера, и в качестве бетсмена, что встречалось довольно редко. Он прекрасно подавал и отбивал мячи, вызывая одобрительный гомон зрителей. Казалось, его натренированное, атлетическое тело, не знало усталости. Ральф почувствовал внутреннюю симпатию к достойному противнику. Противник тоже заметил сильного игрока, и, уже во второй половине игры, между ними возникло личное соперничество. Оба старались изо всех сил, но к концу игры ни одному из них не удалось превзойти другого. Зрители были в восторге от игры этих двух противоборствующих атлетов и, не стесняясь, вслух высказывали свое восхищение. Принимая поздравления зрителей, каждый из молодых людей, украдкой, наблюдал за вторым. Когда их взгляды на мгновение пересекались, они искренне улыбались друг другу.
Ральф как раз заканчивал укладку спортивной формы в сумку, когда чья-то сильная рука опустилась на его плече. Обернувшись, Ральф увидел недавнего противника. На его лице сияла широкая, открытая улыбка. Высоко держа голову, незнакомец протянул вперед руку:
- Грей! – представился он. - Эдвард Грей.
- Ральф Мюррей! – Ральф пожал протянутую ему руку. Рукопожатие оказалось крепким, и Ральфу пришлось напрячь кисть, чтобы выдержать натиск Эдварда. На минуту они застыли в этой позе и, продолжая улыбаться друг другу, каждый усиливал пожатие. Силы оказались равны и молодые люди, разняв руки, рассмеялись.
- Не заглянуть ли нам в паб? - Эдвард закинул свою сумку на плече. – Думаю, бокальчик пива закрепит наше знакомство?
- После такой игры, не грех и расслабиться, - Ральф тоже забросил сумку на плече.
Через час, сидя в полумраке паба, оба молодых человека знали друг о друге всю подноготную. Ральф, не стесняясь своего происхождения, рассказал новому товарищу все о себе, а тот, в свою очередь, поведал о себе.
Эдвард Грей оказался членом знатного рода, ведущего свою родословную с незапамятных времен.
Отец Эдварда, лорд Джерри Грей, вместе с его матерью, Керри Грей, погибли во время крушения военного фрегата, на котором возвращались из путешествия по Индии. Из пассажиров и членов команды этого корабля не удалось спастись никому, так как шторм, ставший причиной кораблекрушения, продолжался почти неделю, и выжить в таких условиях не было никакой возможности.
Шестилетний Эдвард в это время находился в Лондоне, под присмотром нянек. Весть о гибели родителей в дом принес брат его матери, мистер Мартин Бэрри. Он же взял опекунство над мальчиком и, не жалея средств, занялся его воспитанием.
С детства Эдвард был окружен заботой и вниманием. Его образованием занимались специально нанятые преподаватели. Математика, физика, химия, искусство и иностранные языки давались ему с легкостью. Он обучался у лучших учителей фехтованию и верховой езде, посещал современную школу танцев и с увлечением постигал премудрости охоты. Спорт тоже не остался в стороне. Эдвард Грэй постигал искусство стрельбы из лука, греблю, игру в крикет и гольф. Во всем, за что он брался, он достигал не просто значительных, он достигал поразительных успехов! Его дядя Мартин был доволен успехами племянника и возлагал на него, в дальнейшем, большие надежды.
Когда Эдварду исполнилось четырнадцать лет, дядя Мартин серьезно заболел. Состояние Мартина Бэрри позволяло ему обращаться к лучшим докторам Европы, и он обращался. Два года ушло на то, что бы поочередно посетить лучших врачей Германии, Франции и России, не говоря уже о родном Лондоне, но результат был печален: врачи, несмотря на все усилия, не смогли установить точный диагноз.
С каждым годом самочувствие Мартина Бэрри ухудшалось. Все реже он покидал пределы родового замка, и все больше его кожа приобретала землистый оттенок.
Регулярно посещая дядю, Эдвард видел, каких усилий тому стоило сохранять внешнее спокойствие и невозмутимость. Это вызывало сочувствие и уважение. В конце концов, когда даже прописанный докторами морфий, и тот не мог более облегчать муки больного, пришла пора Мартину Бэрри покинуть этот бренный мир.
Похоронив дядю и соблюдя все необходимые формальности, Эдвард вступил в права наследства. К своему удивлению он оказался единственным наследником не только состояния отца, но и состояния дяди Мартина. Эдвард унаследовал огромные счета в банках, нефтяную компанию и сталелитейные заводы, пароходную компанию и оружейный завод, земли и рудники в Индии. К нему же перешел и замок дяди Мартина. Но, получив это огромное состояние, молодой человек не потерял тяги к наукам и поступил в университет.
Когда, поздно вечером, Ральф Мюррей и Эдвард Грей покидали паб, их взаимная симпатия стала еще сильнее. В скором времени молодые люди стали лучшими друзьями. Их интересы совпадали, увлечения и спортивные наклонности тоже. Каждый видел в новом товарище родственную душу. И Ральф, и Эдвард с легкостью постигали науки и, в конце - концов между ними разгорелось чувство соперничества. Нет, они не строили друг другу козни, как это бывает между соперничающими сторонами, не испытывали чувства зависти к успехам товарища. Их соперничество заключалось в том, что как только один из них вырывался вперед, в чем бы то ни было, второму тут же хотелось достичь еще больших успехов.
Ральф, первым среди студентов, выполнил сложную лабораторную работу по физике и Эдвард провел три дня в библиотеке, что бы следующую лабораторную закончить раньше товарища.
Эдвард победил в забеге на сто метров и следующие пять дней Ральф все свое свободное время проводил на беговой дорожке. На следующих соревнованиях он пришел первым, обогнав Эдварда на три десятых секунды.
Во время командных игр друзья всегда играли в разных командах. За их постоянным соперничеством наблюдали и студенты и преподаватели. На них делались ставки, и ничто не могло повлиять на их привязанность друг к другу.
Молодость часто не замечает разницы в общественном положении, не хочет замечать. То же самое происходило и с нашими друзьями. Они просто не хотели обращать на это внимания. Все свое свободное время они проводили вместе, всегда находя общую тему для разговора. По вечерам они ходили отдыхать в парк либо заглядывали в паб, где продолжали вести жаркие дискуссии.

ГЛАВА 7

Как-то раз, поздней весной девяносто седьмого года, катаясь на лодке и ведя жаркий спор по поводу учений Руссо, друзья так увлеклись спором, что не заметили, как наскочили на другую лодку, в которой находились две девушки. Девушки сидели в лодке с закрытыми глазами, откинувшись и подставив свои очаровательные лица пробившимся сквозь облака лучам солнца. От неожиданности девушки вскрикнули. Одна из них, с испуганными глазами, ухватилась двумя руками за борта лодки, другая же, встряхнув темные волосы, громко засмеялась, обнажая ровные, белые зубы.
- Джентльмены впервые сели на весла? – В ее голосе слышалась нескрываемая ирония. Друзья переглянулись.
- Эдвард Грэй!
- Ральф Мюррей! – представились друзья. Девушка звонко засмеялась.
- Эдвард Грей и Ральф Мюррей! – продекламировала она, сценично поведя рукой перед собой. – Прямо не имена, а строчка из поэмы!
- Мы просим у Вас прощения, за свою невнимательность,- Эдвард приложил руку к груди, не отрывая взгляда от незнакомки.
- Позвольте узнать Ваши имена, - Ральф склонил голову. Теперь уже засмеялись обе девушки.
- Оригинальный же вы выбрали способ для знакомства. – Девушка быстро окинула взглядом сначала одного, потом другого молодого человека. – Ну, что же, извольте, меня зовут Луиза Блэкмур, а это моя подруга, Рейчел Эртон. – перепугавшаяся ранее девушка кокетливо наклонила голову.
Оставшуюся часть дня молодые люди провели вместе, прогуливаясь в районе Сохо и ведя оживленные беседы на различные темы. Луиза Блэкмур была в центре внимания. Хоть ее подруга, Рейчел, была совсем не дурна собой, оба молодых джентльмена отдавали предпочтение Луизе. И хоть они, следуя правилам приличия, и выказывали внимание Рейчел, девушка все равно, периодически, надувала губки. Вечером, когда пришло время расставаться, молодые люди договорились встретиться на следующий день. Луиза ответила согласием, а Рейчел, с чувством сожаления, сообщила, что вынуждена завтра уехать к больной тетке в Уэльс.
С тех пор, все свое свободное время, молодые люди проводили втроем. Состояние Эдварда Грея давало им возможность бывать там, где им хотелось быть, делать то, что им хотелось делать. Если нужно было взять верховых лошадей – они брались, если нужно было купить туристическое снаряжение – оно покупалось.
Луиза оказалась не только интересным собеседником, но и удивительным человеком. Не взирая на всю свою, кажущуюся, хрупкость, она обладала таким характером, такой силой воли, что многие парни могли бы ей позавидовать. Девушка мало  в чем уступала Эдварду и Ральфу. Уж если быть предельно точным, она не уступала им ни в чем, кроме физической силы. Во всем остальном, будь то рискованные скачки с препятствиями или трудное горное восхождение, она была наравне с парнями, если не сказать более. Ее смелые, порой отчаянные поступки, вызывали искреннее восхищение у Эдварда и Ральфа.
Эдвард, как уже говорилось ранее, был потомком знатного рода и имел контакты в самых высших кругах общества. Он имел членство в гольф клубе, в охотничьем клубе, в клубе стрелков и во многих других клубах. Ральф и Луиза бывали с ним везде, сначала в качестве его гостей, а позже их воспринимали как желанных посетителей. Эдвард привил любовь к оружию и охоте, как Ральфу, так и Луизе. Несколько раз они участвовали в охоте на оленя, раза два в охоте на лис, и почти каждую неделю ездили на стрельбище, пострелять по «голубям». Под голубями подразумевались тарелочки из необожженной глины. Эти соревнования, в то время, были весьма популярны и зрелищны. Люди приходили семьями, с женами и детьми. В соревнованиях участвовали и женщины. Среди мужчин призовые места занимали Ральф и Эдвард, но и Луиза не отставала. Уже через месяц она стала лучшим стрелком по «голубям» среди женщин.
Как-то раз, совершая очередную верховую прогулку по западной части графства Оксфордшир и любуясь его чудными холмами и равнинами, Эдвард и Ральф решили провести импровизированное состязание.
- Ральф, - приподнявшись в стременах, обратился Эдвард к другу, - ты видишь там, у опушки, ферму?
Ральф в свою очередь привстал с седла и присмотрелся.
- Конечно!
- Предлагаю пари. Кто придет первым, тот отправляется завтра с Луизой в театр. Проигравший отдыхает. – Ральф мельком взглянул на девушку. Ее брови приподнялись в немом вопросе.
- Идет. – Глаза молодого человека блеснули азартом.
Оба всадника крепко сжали в руках поводья.
- Джентльмены! – Голос Луизы звучал возмущенно. – Может, было бы не лишним спросить моего мнения, устраивает ли меня такое пари?
Ее последние слова утонули в конском топоте. Возмущенная поведением друзей, Луиза ударила пятками по бокам своей лошади и пустилась в погоню за ними.
Со старта конь Эдварда вырвался вперед на корпус, но Ральф, прильнув к шее своего коня, набирал скорость. Всадникам, что бы добраться до намеченной цели, следовало спуститься с холма, пересечь долину с текущей по ней неширокой речушкой, преодолеть следующий холм и пересечь пашню. Все расстояние составляло примерно две мили. Трудность заключалась в том, что преодолеть речку напрямик было крайне трудно, так как она, в этом месте, была несколько шире, чем на всем ее пути по долине. Что бы лошади могли, гарантированно перескочить речку, нужно было скакать ярдов на сто правее. Именно туда и направили своих коней Ральф и Эдвард. Луиза же, отстав на старте и понимая, что это ее единственный шанс, направила коня прямо к реке. Конь был хороший, ухоженный. Не первый раз друзья совершали конные прогулки в этой местности, и Луиза достаточно хорошо изучила возможности своего коня за время предыдущих поездок, что бы рискнуть. Она направила коня к реке самым коротким путем. Расчет был прост. Все три лошади, по своим возможностям, были примерно равны. Вес Луизы был меньше любого из скакавших впереди мужчин чуть ли не вдвое, поэтому она справедливо предполагала, что сможет преодолеть речку. Именно так все и произошло, а вернее почти так. Конь Луизы, набрав максимальную скорость, оттолкнулся от самого края берега и взмыл над водой. Луиза, затаив дыхание, прильнула к шее лошади. Реальность замедлилась. Медленно, под головой лошади, в обратном направлении, проплывала вода. Вот уже приближается противоположный берег. Передние копыта коня заходят за береговую черту и касаются земли. Дух захватывает, получилось! И тут, Луиза отчетливо увидела, как земля под копытами проседает и осыпается в воду.
Подмытый, еще весенним паводком, край берега рухнул в воду. Конь, зацепившись передними ногами за берег, упал на грудь и перевернулся через голову. Луизу выбросило из седла и она, едва не угодив под тело коня, кубарем покатилась вперед. Дыхание перехватило, что-то хрустнуло. Луиза почувствовала, как больно ударилась щекой о твердую кочку и вокруг наступила полная тишина. Быстро придя в себя, она вскочила на ноги и огляделась. Конь только что встал и, отфыркиваясь, побежал по дуге, заметно замедляя скорость по мере успокоения. Луиза нашла взглядом Эдварда и Ральфа. Падение произошло в считанные секунды, поэтому, слава Богу, они еще только приближались к реке в ее узком месте. Луиза бросилась к своему коню, вскочила в седло и поскакала к цели. Ее левая щека, ободранная о землю при падении, горела. Левая рука висела вдоль тела как плеть, но Луиза, не обращая внимания на боль, продолжила скачку. Преодолев подъем на следующий холм, она, на секунду, оглянулась. Луиза лишь мельком увидела бешено несущихся молодых людей, но этого хватило, что бы понять, в какой они находятся растерянности. И Ральф, и Эдвард были просто поражены, обнаружив впереди себя прекрасную всадницу. Она нанесла непоправимый урон их репутации лучших наездников. Оба молодых человека бросились догонять Луизу, изо всех сил пришпоривая коней. Разрыв между ними был не велик, так что шансы у друзей имелись.
Конь Луизы пришел к финишу первым, а Эдвард и Ральф отстали секунд на пять. То, что они пришли практически одновременно, мало утешало молодых людей.
- Эдвард! Ральф! – В голосе Луизы проскакивали металлические нотки. Ноздри ее раздувались, и нельзя было понять, то ли это от горячей гонки, то ли от гнева. – Вы оба проиграли пари, так что в театр с Луизой ни один из вас не пойдет.
- Луиза, - в голосе Ральфа чувствовалась тревога, - что с вашей щекой?
Луиза, правой рукой, натянула поводья. Конь под девушкой встал на дыбы. Только теперь молодые люди заметили, как неестественно болтается левая рука девушки.
- Что с вашей рукой? – В голосе Эдварда звучал неподдельный испуг.
- Пустяки. – Глаза Луизы сверкали яростью. – Запомните джентльмены, я вам  не предмет для споров. Если я захочу, я сама выберу с кем мне идти в театр. А теперь прощайте! – Луиза развернула коня. Видя, что друзья собираются последовать за ней, она бросила через плече:
- Не нужно меня провожать, я найду дорогу домой.
- Но Луиза!
- Не смейте меня провожать!
Ральф и Эдвард молча переглянулись. На их лицах читалось уныние. Когда Луиза отъехала шагов на десять, они, не сговариваясь, тронулись следом. За всю дорогу девушка не обменялась с молодыми людьми ни словом. Она как будто вообще их не замечала.
Добравшись до города, троица сдала коней, и Луиза отправилась к ближайшему доктору. Доктор смазал неглубокие раны на щеке и констатировал перелом левой ключицы. Луиза мужественно перенесла все процедуры и, через пол часа, вышла из кабинета доктора, держа руку на перевязи. Друзья бросились было ей на встречу, но девушка, гневным взглядом, остановила их.
- Как вы могли, джентльмены? – В голосе Луизы слышался укор. Молодые люди потупили взоры и виновато опустили головы.
- Простите нас, Луиза, – в голосе Эдварда слышалось глубокое раскаяние и сожаление.
- Это действительно было глупо. Мы просим у вас прошения. – Ральф с тревогой и сочувствием смотрел в глаза девушки. Луиза развернулась и направилась по дороге. Молодые люди, переглянувшись, побрели следом. В этот день Луиза не сказала больше ни слова.
Дней пять они не виделись и Эдвард с Ральфом очень нервничали, вдруг девушка больше не захочет с ними встречаться? Целыми днями они слонялись по городу и каждый раз ловили себя на том, что ноги сами приводили их к дому Луизы. Постояв, какое-то время, под ее окнами, молодые люди уходили, но через час, против своей воли, опять оказывались у знакомого дома. Луиза не выходила к ним. Она даже не показывалась в окне. Лишь однажды Ральфу показалось, что шторы в окне второго этажа пошевелились, но, сколько он больше ни всматривался, так и не смог решить, было это на самом деле, или это только плод его воображения.
За эти пять дней друзья много пережили. Виня себя за все, что случилось, они не находили себе места. Между собой они разговаривали мало, каждый был погружен в собственные мысли. И хоть это были два разных человека, мысли их были об одном. Каждый думал о Луизе, и чем больше они думали, тем больше приходили к пониманию того, кем стала для них эта очаровательно хрупкая, и в тоже время мужественная, молодая леди.
На шестой день Луиза выпорхнула к ним на встречу, едва они показались из-за угла дома. Ее левая рука все еще была на перевязи, но девушка была весела, и вела себя так, как будто ничего и не случилось. Подойдя к молодым людям, она поцеловала обоих друзей в щеку. Молодые люди смутились, а девушка звонко засмеялась. Ее смех был настолько чист и искренен, что друзья поняли: они прощены. Лица Ральфа и Эдварда засветились.
- Как ваша рука, Луиза? – в голосе Ральфа слышалась тревога. То же чувство читалось и в глазах Эдварда.
- Рука? Ах, да, нормально!
- Луиза, - Эдвард переступил с ноги на ногу. - Мы хотели… - он на секунду замялся. Девушка, мгновенно приняв серьезный вид, перебила:
- Джентльмены, давайте больше не будем вспоминать о произошедшем. Будем считать, что это нелепая случайность. – Она пристально посмотрела в глаза одному, потом второму кавалеру, и, как ни в чем не бывало, весело продолжала – Итак, куда мы сегодня пойдем?
Весь день друзья провели в пабе «Королевский герб», что находился на пересечении Кингс Кросс Роад и Кэмбридж Сквер. Паб, открытый в тысяча семьсот сорок четвертом году был перестроен в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом, и имел довольно свежий и приятный интерьер. Пиво, подаваемое в пабе, варилось на пивоварне Дэвида Твэйта. С тысяча восемьсот шестого года рецепт его оставался неизменен. Оно было очень темным и ароматным, но, вместе с тем, это был мягкий и некрепкий напиток.
Поскольку паб находился в самом сердце театрального района, его частыми посетителями были театральные любители и артисты. В этот вечер, после премьеры, их было особенно много, но наши друзья не замечали ничего вокруг себя. Они разговаривали и не могли наговориться. Складывалось впечатление, что они не виделись несколько лет. Разговор был настолько захватывающ и интересен, что друзья почти не притронулись к заказанным закускам. На столе безнадежно остывала треска в панировке. Ростбиф и картофельную запеканку постигла та же участь. Лишь изредка, под пиво, со стола брались твердый сыр и лук, нарезанный кольцами.
Ночь опустилась незаметно. Друзья проводили Луизу до дома и еще долго стояли, прощаясь. В конце концов, Луиза ушла, а Ральф и Эдвард молча направились к себе.
Все последующие дни, как и раньше, молодые люди проводили втроем.
В июне месяце, когда проводились традиционные соревнования по гребле между колледжами, Луиза всегда занимала место на лугу, возле церкви Христа. Отсюда беспрепятственно можно было наблюдать за борьбой, кипевшей на водах реки. Команда Оксфорда выигрывала неизменно. Львиная доля этих побед принадлежала Эдварду и Ральфу. И зрители, и судьи, все были единодушны во мнении, что эти двое являются лучшими гребцами, за все время существования колледжа. Луиза испытывала чувство гордости и восторга, когда, после окончания заплывов, эти два великана, два красавца спортсмена, подходили к ней, не замечая восторженных возгласов, присутствующих здесь же дам. Она гордилась ими обоими.
Однажды вечером, между Ральфом и Эдвардом, состоялся серьезный разговор.
- Эдвард, - положил руку на плече друга Ральф, - нам нужно поговорить.
- Всегда к твоим услугам.
- Я вижу, что ты, как и я, не равнодушен к Луизе.
- Да, это так. – Эдвард вскинул подбородок.
- Я должен тебе признаться, - на секунду Ральф замялся, но поборов чувство неловкости, продолжил – я должен тебе сказать, что люблю Луизу. - На скулах собеседника заиграли желваки. – Да, я люблю Луизу и считаю, что мы должны поговорить.
- Мы уже говорим.
- Ты мой друг, и я не хочу, что бы между нами оставались неясности.
- Я тоже.
- Скажи, что ты испытываешь к Луизе? – Эдвард плотно сжал губы. Его лицо выражало решимость.
- Буду откровенен с тобой. Я тоже ее люблю.
- Я так и думал. – Возникла неловкая пауза. После минуты молчания, Ральф продолжал – Я считаю, нам нужно обсудить линию поведения в дальнейшем. Конечно, твое финансовое состояние…
- Ральф! – в голосе Эдварда послышались гневные нотки. – Ральф, скажи мне, я хоть раз, попрекнул тебя или дал почувствовать, что ты мне обязан?
- Нет.
- Я, хотя бы единожды, в присутствии Луизы или наедине с тобой, унизил тебя, насмехаясь над твоим происхождением?
- Нет!
- Тогда зачем ты упоминаешь о моем состоянии? Разве мы не друзья с тобой?
- Друзья.
- А друзья должны делиться. Не думаю, что если бы наши финансовые возможности поменялись местами, ты изменил бы отношение ко мне. Или я не прав?
- Прав, не изменил бы.
- Ты мой друг, и запомни: я готов поделиться с тобой последним, а не только тем, чего у меня в достатке.
- Что ты имеешь в виду?
- В данном случае деньги. Их у меня в достатке. Даже прошлогодний кризис ударил по моему состоянию меньше, чем по состоянию многих других людей. Ты мой друг, и я буду рад, если ты никогда больше не затронешь этой темы. Я хочу, что бы ты знал: ты всегда можешь рассчитывать на меня.
- Спасибо. Ты тоже можешь всегда на меня рассчитывать.
- Я знаю, – и друзья крепко обнялись.
Через минуту разговор продолжился.
- Ральф, как ты считаешь, что мы должны предпринять?
- Не знаю. – Ральф задумался. -Если быть откровенным, то иногда мне кажется, что Луиза любит меня, а иногда я просто убежден, что она любит тебя.
- Черт! – Эдвард схватил друга за плечи, - Со мной происходит то же самое! – Ральф грустно улыбнулся.
- К чему мы строим догадки, Ральф? Давай прямо спросим Луизу! Я приму ее выбор как должное, клянусь!
- Я тоже готов принять ее выбор и, клянусь, ее решение не сможет повлиять на мое отношение к тебе.
- И на мое к тебе! – На этом разговор был закончен, и друзья отправились спать, в твердом решении, завтра же, объясниться с Луизой.
На следующий день, это была суббота, трое молодых людей отправились в Челтенхэм. Они часто отправлялись сюда или в Бат, что бы весело провести время. Поскольку эта местность славилась своими вкуснейшими вишнями, друзья никогда не оставляли их без внимания. Так же они отдавали дань уважения местному пиву и послеобеденному чаю. В этот раз, и Ральф, и Эдвард, были хмуры и казались очень задумчивыми. Никакие замечания и высказывания Луизы не могли их вернуть к нормальному состоянию. Луиза делала все возможное, что бы развеселить друзей, но у нее это не получалось. В конце - концов она не выдержала.
- Ладно, все, сдаюсь! Что с вами произошло? Вы, оба, выглядите как побитые школьники! А ну признавайтесь, что случилось?
Ральф и Эдвард переглянулись. Первым начал Ральф:
- Луиза, выслушай нас, и отнесись к этому серьезно.
- Боже, что за пафос! Уж не отчисли ли вас из университета? – Луиза улыбалась так, как это могла делать только она.
- Луиза, - продолжал Ральф, - Мы с Эдвардом..
- Ой, смотрите, аист! – Луиза прикрыла глаза ладонью и, забросив высоко голову, наблюдала за снижающимся к земле аистом. Видя, что никто не обратил внимания на ее слова, она снова повернулась к друзьям. – Ну, так что вы с Эдвардом?
- Мы любим тебя! – огорошил девушку Эдвард.
- Что? – на лице девушки застыли остатки улыбки, а в глазах читалось недоумение.
- Мы любим тебя! – в свою очередь, почти крикнул, Ральф. Девушка переводила взгляд с одного молодого человека на другого. Было заметно, что она выведена из состояния душевного равновесия. На глаза ее навернулись слезы. Луиза подошла ближе, обняла обоих молодых людей и, глядя им в глаза, искренне, с нежностью, произнесла:
- Я тоже люблю вас! Очень люблю. Ближе вас у меня никого нет, вы мне как братья! – Она поцеловала в щеку Эдварда, потом Ральфа. - Мне с вами хорошо. Всегда.
- Луиза, ты не поняла, - посмотрев на Эдварда, начал Ральф. – Мы любим тебя не как сестру. Мы любим тебя как женщину. – Луиза отстранилась и удивленно посмотрела на Ральфа. Потом она перевела взгляд на Эдварда и вопросительно посмотрела на него.
- Что он говорит, Эдвард?
- Да, Луиза, - молодой человек вскинул подбородок, - мы любим тебя и хотим, что бы ты вышла за нас…- он запнулся, - Черт, что я говорю! Что бы ты вышла замуж за одного из нас. – Луиза растерялась.
- Вы серьезно?
Молодые люди молча кивнули. Девушка продолжала переводить взгляд с одного кавалера на другого.
- Ну, а если я выберу Ральфа, - кокетство вернулось к Луизе, - как на это отреагируешь ты, Эдвард?
- Я пойму тебя и ты никогда больше не услышишь о моих чувствах.
- А если я выберу Эдварда, Ральф?
- Я приму твой выбор и останусь вам другом до конца своих дней.
- Благородно, очень благородно. – Луиза задумчиво опустила глаза. – Я не знаю, что вам ответить, я не готова. Наверно, мне нужно подумать, разобраться в себе. Думаю, вы не обидитесь, если я попрошу время на размышление. А теперь я,  пожалуй, пойду. – Луиза повернулась, что бы уйти. – Мне нужно пройтись одной, - видя, что молодые люди собираются возразить, она, почти умоляюще, добавила,- Пожалуйста!
Луиза уходила, а Ральф с Эдвардом, неотрывно, провожали ее взглядом до тех пор, пока она не скрылась за поворотом.
На следующий день они встретились на лугу, возле церкви Христа. Ральф и Эдвард уже пол часа томились в ожидании, когда из-за деревьев показалась Луиза. Ее внимательный взгляд не оставил без внимания излишнюю красноту глаз обоих молодых людей, что говорило о бессонной ночи, проведенной поклонниками. Луизе стало жалко этих двух великанов. Подойдя ближе, она поцеловала их обоих. Луиза почувствовала огромное внутреннее напряжение, скрываемое за маской самообладания. Молодые люди, едва сдерживая волнение, смотрели на нее. Луиза, вздохнув, решительно кивнула головой.
- Хорошо! Я все обдумала! – Друзья подались вперед. Ноздри их часто подрагивали, на скулах заиграли желваки. – Мне кажется, я сама люблю вас обоих, - она растерялась, - Во всяком случае, мне иногда так кажется. – Луиза сделала ударение на слове «иногда». Видя растерянные взгляды молодых людей, она спешно продолжила. – Но вы тоже хороши! Устроили вчера благородное самопожертвование во имя друга! А жертвовали, между прочим, мной! «Я пойму тебя», «я приму твое решение», - передразнила Луиза молодых людей. – То есть, вы оба так меня любите, что запросто готовы отказаться от меня же! – Видя открывшиеся было рты, она продолжала, - Не перебивайте меня! Вы, два крепких, сильных мужчины, не смогли поделить одну девушку, и пошли по пути наименьшего сопротивления! Вы решили взвалить всю тяжесть выбора на мои плечи! А вы подумали, в какое положение ставите меня? Так вот, мои дорогие друзья, я вам скажу так: я не собираюсь делать выбор. По крайней мере - сейчас. Боритесь, завоевывайте меня, я согласна. И когда один из вас полностью завладеет моим сердцем я, даю слово, сообщу вам об этом. Так что, джентльмены, удачи вам. – В процессе речи Луиза так разгорячилась, так убедительно жестикулировала, что когда она закончила, Ральф и Эдвард еще какое-то время продолжали молча смотреть на девушку, потом посмотрели друг на друга и громко, с облегчением рассмеялись.
- А ведь она права! – воскликнул Ральф.
- Черт меня забери, если это не так! – Эдвард тяжело хлопнул Ральфа по плечу. Молодой человек ответил тем же.
- Я буду завоевывать ее, Ральф!
- Я завоюю ее, Эдвард! – Все трое весело смеялись и обстановка разрядилась сама собой.
Молодые люди и дальше продолжали общаться, как ни в чем не бывало. Они так же ходили в театры, пабы и на прогулки, и никто не возвращался более к однажды затронутой теме. И ни Ральф, ни Эдвард, ни тем более Луиза, не предполагали, что скоро их жизнь круто изменится.
В июле месяце до Лондона дошли вести с Аляски. Все газеты писали о Джордже и Кейт Кармак, нашедших золото на ручье Рэбит Крик, который позднее стал называться Бонанза Крик. Журналы пестрели фотографиями и очерками с далекой земли. Если верить газетам, то вся Америка собиралась в дальний путь. После прошлогоднего финансового кризиса и биржевой паники много людей в штатах потеряли работу и в новостях с Аляски они увидели возможность к спасению. Тысячи людей продавали остатки имущества и собирались в неблизкий путь. Среди них были угрюмые, не избалованные жизнью, рабочие всех профессий, авантюристы, скитающиеся по миру в поисках приключений, практикующие доктора и библиотекари. Невозможно перечислить все профессии, владельцы которых, заразившись начавшейся золотой лихорадкой, теперь собирались отправиться в тяжелое путешествие. Достоверно было известно, что среди отправляющихся в путешествие было даже несколько банкиров. Их финансовые дела не были плохи, нет, просто в этих людях проснулся, дремлющий до поры в каждом, инстинкт первооткрывателей. Они оставили дела на своих управляющих и собирались в дорогу.
Наши молодые люди, как и весь Лондон, с восторгом читали все новости, связанные с этими событиями. Все больше и больше ими овладевало желание испытать себя в тяжелых условиях. Нет, не жажда наживы, пробуждала в них азарт. Не стремление найти золото, а лишь возможность побывать в новых, неизведанных еще краях, и возможность проверить себя в суровых условиях, будоражили их воображение. Все разговоры вращались теперь вокруг одной темы. Аляска! Далекий, загадочный, и вместе с тем пугающий неизвестностью край!
В один из дней, сидя в пабе «Королевский Герб», молодые люди, как обычно, обсуждали последние новости с Аляски.
- Черт, - Эдвард с размаху опустил кулак на стол, - так и хочется все бросить и рвануть туда!
- Еще бы! – Ральф взял бокал пива, но передумал и поставил его на место. – Я все отдал бы, что бы хоть на пару дней попасть на Аляску.
- Так что нам мешает, джентльмены? – Вопрос Луизы огорошил друзей своей простотой и ясностью. Они переглянулись.
- Луиза, - начал Ральф, - если я правильно тебя понял, ты предлагаешь... – девушка с улыбкой кивнула головой.
- Да, черт забери, как говорит Эдвард! Что мешает нам вместо того, что бы сидеть и охать, собраться и отправиться в путь. – Друзья смотрели на нее с изумлением. – Все равно мы собирались куда нибудь отправиться.
- Луиза, я хотел бы уточнить, – начал Эдвард. – Кого вы имеете в виду под словом «нам»? Уж не хотите ли вы сказать, что тоже готовы отправиться в путешествие?
- Именно это я и сказала.
Молодости свойственно быстрое, и порой необдуманное, принятие решений. Вопрос с путешествием был решен и, уже через минуту, молодые люди живо обсуждали план путешествия.

ГЛАВА 8

В конце августа одна тысяча восемьсот девяносто седьмого года, наши друзья, пароходом, приблизились к берегам Аляски. Все путешествие они провели в каютах первого класса. На пароходе находилось неописуемое количество новоиспеченных золотоискателей, так что толчея царила невоображаемая. Даже палуба, предназначенная исключительно для пассажиров первого класса, кишела людьми. Собираясь по вечерам в одной каюте, друзья обсуждали предстоящее путешествие. В их воображении возникали волнующие образы неизвестности, ожидающей их впереди.
Из газет друзья знали о том, что в прошлом году на Аляске случился голод, вызванный резким увеличением жителей, прибывших сюда отовсюду, и зачастую не имевших достаточного запаса продовольствия. В связи с этим, и дабы исключить вероятность повторения прошлогоднего голода, канадские власти приняли закон, запрещающий пропускать за перевал Чилкут людей без достаточного запаса провизии. По новому закону каждый идущий за перевал должен был иметь при себе, помимо снаряжения, запас пищи на год. Еще в Лондоне молодые люди запаслись всем необходимым. Благодаря Эдварду, а вернее его состоянию, перед ними не стоял вопрос экономии, поэтому они набрали продуктов и вещей столько, сколько считали нужным. Если возникало сомнение, понадобится или нет та или иная вещь, вопрос решался очень просто: вещь бралась. По итогам сборов вес их груза составил около семи тысяч фунтов(более трех тонн, 3175,2). Это не испугало молодых людей. Если верить прессе, на Аляске было достаточно индейцев, которые, за плату, нанимались носильщиками.
Так же, почерпнув из газет информацию о первых случаях вооруженных нападений на старателей, друзья предпочли не испытывать судьбу и прихватили с собой достаточное количество оружия и боеприпасов к нему. Особое место в их арсенале занимали два ружья, буквально перед выездом приобретенные Эдвардом в фирме Голланд-Голланд, на Брутон Стрит, в самом центре Лондона. Сам Генри Голланд, племянник основателя фирмы, Харриса Голланда, вышел обслужить Эдварда Грея. Не торгуясь, Эдвард приобрел великолепный штуцер-экспресс четыреста пятидесятого калибра (11,43мм), и ружье модели «Рояль», выпускаемого лишь с девяносто пятого года.
Помимо этого друзьями были приобретены три рычажных винчестера, калибра тридцать-тридцать, образца тысяча восемьсот девяносто четвертого года и три револьвера.
Часто, сидя вечерами в каюте, Эдвард, любовно поглаживая стволы «Рояль», в очередной раз, принимался перечислять все достоинства этого ружья.
- Вы только вдумайтесь, - повторял он, - боевые пружины, установленные в этом ружье, не теряют своих свойств, даже если находятся во взведенном состоянии несколько лет!
- Знаем, знаем! – перебивала его Луиза. – Слышали и помним! Замки подкладного типа – она копировала речь Эдварда, вздернув подбородок, - смонтированы на досках и сделаны не где-то там, а в мастерской самого Бразье!
- Система позволяет регулировать натяжение спусков, - подхватывал Ральф, - что очень важно для спортивной стрельбы!
- Да ну вас, вы ничего не понимаете в оружии. – Эдвард прекращал затронутую тему и демонстративно отворачивался, а Луиза и Ральф весело смеялись.
И вот наступил тот долгожданный день, когда их ноги коснулись заветной земли. Сойдя на берег Дайи друзья попали в мир суматохи, криков и толчеи. Казалось, люди безсистемно сновали туда сюда, таща на себе тюки, ящики, мешки и разную утварь. Только присмотревшись и понаблюдав за этой метушней, можно было заметить,что все имеет смысл. Люди выполняли какую-то, не сразу понятную, часть общего дела. Ватерлиния корабля медленно, но неуклонно, поднималась все выше над водой, а кучи груза, привезенного пасажирами, становились все выше и выше, занимая большую часть берега. Кто-то таскал грузы сам, кто-то, так же как и наши друзья, нанял индейцев, сидевших на берегу в большом количестве, и ожидавщих предложений от белых людей. Казалось, здесь собрались представители всех племен. Знающий человек без труда узнал бы индейцев племен хайда, чипевайан, кенайцев, зяков, тцатинов, тутчонов, атапаски, ингаликов, танана, квакиутлов, атена, коюкон и многих других. Но для Ральфа, Эдварда и Луизы все они были на одно лицо.
Все четыре трапа, спущенные с парохода, были переполнены несущими на берег грузы людьми, которые натыкались на возвращавшихся с берега, налегке, носильщиками. Между ними постоянно вспыхивали перебранки.
Ральф и Эдвард стояли на берегу и следили, что бы их груз, весь складировался в одном месте. Капитан судна, на прощание, посоветовал им далеко не отходить от своих вещей, так как на его памяти были случаи, когда носильщики, перепутав кучи, клали часть хозяйских вещей в чужую. Пока обнаруживалась недостача, хозяева другой кучи вещей, наняв носильщиков, уже могли отправиться в путь и тогда пиши пропало. Ладно, если недосчитывались тюков и ящиков с утварью или одеждой. Но если, по ошибке, прибывший лишался значительной части продуктов, тогда все, можно было грузиться на пароход и возвращаться домой, ибо пост северо-западной конной полиции не пропустит за перевал Чилкут никого, без достаточного запаса провизии. Купить же провизию здесь было просто нереально, по причине ее отсутствия.
Выгрузка снаряжения заняла весь день, и друзьям пришлось заночевать в палатке, рядом с вещами. Для Луизы в палатке отгородили отдельную комнатку, где она удобно разместилась на куче одеял.
Утренний гомон, собирающихся в дорогу золотоискателей, поднял молодых людей ни свет ни заря. Пока Эдвард ходил на разведку, Ральф приготовил яичницу и накипятил воды для кофе. Луиза как раз закончила приводить себя в порядок и вышла из палатки, когда вернулся Эдвард.
- Давайте завтракать, и в путь! – Лицо его сияло. – Я нанял индейцев и через час они будут здесь.
- Но, нужно еще собрать палатку!
- Не стоит волноваться, Луиза! – Эдвард присел к импровизированному столу. – Мы с Ральфом свернем ее за десять минут.
- И сколько индейцев ты нанял? – Ральф подвинул ящик Луизе и она удобно устроилась у стола.
- Двадцать.
- Это, наверно, очень дорого? – Луиза вопросительно посмотрела на Эдварда.
- Все относительно. До озера Линдерман индейцы запросили по пятнадцать центов за фунт, хотя на прошлой неделе, если верить старожилам, брали по восемь.
- На прошлой неделе им не всем хватало работы, - Ральф наколол очередную порцию яичницы. – А теперь, когда берег завален сотнями тонн груза, не будет хватать индейцев.
- У нас три тонны поклажи, это почти семь тысяч фунтов,- начала подсчет Луиза. – Соответственно, за весь груз, мы должны будем заплатить что-то около тысячи долларов? Это баснословная сумма!
- Не волнуйтесь, Луиза. – Эдвард закончил со своей яичницей. – Где наш кофе? – Ральф подал ему жестянку. – Мы планировали хорошо отдохнуть и такая мелочь, как тысяча долларов, не сможет нам помешать. – Луиза заметила, как Ральф, при этих словах, отвел взгляд и сжал губы.
- Да, но это только до озера. Дальше опять придется платить.
- Дальше – легче. Купим лодки, и на них доберемся до Доусона.
- Нужно узнать, сколько, все это, может занять времени. – Ральф тоже закончил расправляться с едой и принялся за кофе.
- Я уже все узнал. До озера Линдерман около тридцати миль. От озера до Доусона еще около пятисот. Проблема заключается в том, что в этих местах зима начинается в середине октября. Доусон находится гораздо севернее, так что там еще раньше. Наша задача – добраться до Доусона прежде, чем на реке станет лед.
- Сколько займет путь до озера? – Луиза переводила взгляд с одного молодого человека на другого.
- Давайте считать, - начал Ральф. – Эдвард, какой примерно вес берут индейцы за один раз?
- От восьмидесяти до ста фунтов. Во всяком случае, мне они сказали именно так. - Ральф, на минуту, задумался.
- Возьмем среднее, девяносто фунтов на человека. Значит, за один раз, все вместе, они несут около тысячи восьмисот фунтов. Что бы перенести весь груз индейцам придется делать четыре ходки. То есть, им девять раз нужно будет пройти один и тот же путь. Сколько можно пройти за день, если считать, что больше половины пути человек идет с грузом?
- Думаю, - Эдвард что то прикинул в уме, - миль двадцать – двадцать пять, не больше.
- Значит, за день мы сможем переносить весь груз, максимум, на две - две с небольшим мили. – Ральф почесал затылок. – Немного.
- Получается, что дорога до озера займет чуть больше двух недель, - подытожил Эдвард.
- Нет, Эдвард. Это в идеале. Закладывать нужно, как минимум, три недели.
- Хорошо, пусть три недели. – Эдвард продолжал расчеты. – Значит, к середине сентября мы будем на озере Линдерман. Там мы должны будем купить, а вернее сначала заплатить за лодки, и только потом их начнут строить. Пусть это займет еще неделю. Плюс само путешествие до Доусона займет не меньше трех недель. Итого? Три недели на переход, плюс неделю на постройку лодок, плюс три недели до Доусона, семь недель.
- А это, как раз, середина октября. – Луиза встала. - Можем не успеть до ледостава.
- Ладно, что-то придумаем. - Ральф, а за ним и Эдвард, тоже поднялись. – Давайте сворачиваться, а то скоро подойдут индейцы.
Все принялись готовиться в путь. Ральф и Эдвард сворачивали палатку, а Луиза укладывала вещи. Минут через десять подошли индейцы и, нагрузившись вещами, все отправились в дорогу.
Нет смысла описывать весь их путь до Доусона. Испытания и лишения, ожидавшие их на этом пути, не единожды описаны в литературе. Скажу лишь, что и Ральф и Эдвард, наравне с индейцами, на протяжении всего пути до озера Линдерман, таскали поклажу. Это делалось не в целях экономии, а лишь для того, что бы хоть как-то ускорить продвижение вперед. Луиза, каждый день, совершив утренний переход, оставалась на новом месте и, в установленной палатке, готовила еду друзьям, которые и во время переходов не утратили дух соперничества. В первый день они старались превзойти друг друга в весе ноши, и таким образом дошли до отметки в сто восемьдесят фунтов. Видя, что это ни к чему хорошему не приведет, они договорились о постоянном весе в сто пятьдесят фунтов, но и после этого соревновательный дух не пропал. Теперь они старались обогнать друг друга по времени. Как же смешно выглядели они в глазах Луизы, когда, далеко обогнав индейцев, быстрыми, иногда переходящими на бег шагами, пытались обогнать друг друга. Луиза, с открытой улыбкой, вся светящаяся от счастья, наблюдала за этими двумя великанами. Ее звонкий смех придавал сил и поднимал настроение молодым людям и они, наперегонки, отправлялись назад, за новой долей поклажи.
До озера они добрались на четыре дня раньше запланированного срока. Здесь, заплатив круглую сумму за работу, они заказали мастерам две большие лодки, так как в одну их груз не поместился бы. Доплатив отдельно, за скорость постройки, друзья выиграли еще три дня из запланированной, для постройки лодок, недели.
Девятого октября, оставив позади все трудности тяжелого пути, друзья увидели Доусон и к вечеру прибыли в город. До образования Территории Юкон и присвоения Доусону статуса ее столицы оставалось чуть меньше года.
В Доусоне друзья задержались не надолго. Снег, выпавший через день после их прибытия, укрыл город и его окрестности ровным, белым ковром. Суета, царившая в городе, могла заразить любого. На улице, в салуне или лавке, разговоры велись только вокруг одного. Золото! Оно манило, за ним уходили в спешке, боясь потерять свой шанс. Золото! Здесь оно приобретало четкие черты, переставая казаться лишь отождествлением благополучия. Золото было везде. Им рассчитывались за стакан виски, золото отвешивали за спички, динамит и вообще, за любой товар. Везде, где хоть что-то могли продать, имелись весы для взвешивания золотого песка. Друзья, наблюдая за окружающей их жизнью, были в восторге, но им казалось, что там, дальше на север, их ждут еще более занимательные приключения. Не сговариваясь, они решили продолжить свой путь дальше. Разузнав у местных жителей все, что было можно, о территориях окружавших Доусон, они решили направиться в сторону Форта Юкон и, пройдя миль сто пятьдесят, свернуть на северо-восток. Там, в горах Селуин, за полярным кругом, по утверждениям местных, начинались совершенно дикие и неизведанные территории. Азарт первооткрывателей захлестнул молодых людей. Нет, они не собирались искать золото, они даже не купили необходимого для этого снаряжения, они просто собирались совершить путешествие в неизвестность, и сознание этого просто пьянило всех троих.
В Доусоне они очень удачно приобрели небольшой деревянный дом, в котором жили и хранили все привезенное с собой. Принято считать, что люди в той местности ездят исключительно на собачьих упряжках, но не стоит забывать и о лошадях. Их то и выбрали, в качестве более традиционного средства передвижения, молодые люди. У местного торговца лошадьми Эдвард купил шестерых добротных коней и достаточное количество фуража. Проведя в городе неделю и будучи не в силах более сидеть на одном месте, Эдвард, Ральф и Луиза принялись готовиться к путешествию.
По словам одного из старожилов, Колина Брадберри, индеец по имени Пятнистая Рысь вскоре должен был отправляться в форт Мак – Ферсон с тем расчетом, что бы к концу декабря прибыть к месту назначения. Что бы уложиться вовремя, из Доусона он должен был отправляться в путь через четыре недели. Если же он выйдет в путь с молодыми людьми теперь, то запаса времени ему хватит на то, что бы сделав большой крюк по предполагаемому маршруту, достичь форта Мак - Ферсон к указанному сроку.
Пятнистая Рысь принадлежал к воинственному племени тлингитов. Это был крепкий, с темной кожей, и твердым взглядом, воин. Его полное индейское имя звучало как Пятнистая Рысь Оскалившая Клыки, но для белого человека это было слишком длинно и два последних слова из имени просто выпали.
Пообщавшись с индейцем, Эдвард выдал ему половину оговоренной за услугу суммы, и отправился к друзьям. То, что проводник пойдет с ними только в одну сторону, не пугало молодых людей. На общем совете друзья решили, что в пути будут составлять карту маршрута, на которой отметят все важные ориентиры. По этой карте, используя имеющийся компас, они без труда смогут вернуться в исходную точку.
На восьмой день пребывания в Доусоне, с утра, друзья начали собираться в дорогу.
Основная часть снаряжения, провизии, различной утвари и боеприпасов была разделена на три части и нагружена на трех коней, которым в путешествии отводилась роль вьючного транспорта. Таким образом, на каждой лошади, находилось некоторое количество фуража, провизии, вещей и боеприпасов к оружию. Такая мера предосторожности была необходима на случай, если одна из лошадей сорвется в пропасть или будет унесена рекой, во время одной из переправ. Помимо этого, у каждого всадника, в чересседельных сумках, так же находился запас провизии и фуража, достаточный для автономного существования в течении трех – четырех дней. Навьючив лошадей таким образом, друзья тронулись в путь. Пятнистая Рысь, сидевший на корточках, как каменное изваяние на протяжении всех сборов, занял место во главе колонны. Под ним был его собственный конь, резко отличавшийся от коней, купленных друзьями. Молодые люди купили коней английской породы, крупных и сильных, способных нести на себе всадника и всю его амуницию. Конь проводника был, чуть ли не в полтора раза, ниже. Его шерсть была значительно длиннее нормы, и поэтому конь выглядел мохнатым. Его ноги были непропорционально коротки и толсты в бабках, копыта имели большой диаметр, что делало коня еще более несуразным. Пятнистая Рысь, сидя на коне, казался еще больше и крепче, чем был на самом деле. Откровенные разглядывания спутников его не смущали. Индеец был спокоен и невозмутим. Он держался с таким спокойствием и уверенностью, что это вызывало у Ральфа и Эдварда неподдельное восхищение, а Луиза была просто в восторге. Вся его поклажа умещалась в двух небольших сумках, висящих по разные бока лошади, и в небольшом тюке, закрепленном за всадником, на крупе лошади.
Дорога вдоль Юкона была достаточно укатанной. Кони шли легко, лишь изредка проваливаясь в снег по бабки. Небо было чистое, погода прекрасная, а настроение великолепное. Брадберри не ошибся, Пятнистая Рысь оказался хорошим проводником. Следуя правым берегом Юкона путешественники уже на третий день миновали Сороковую Милю, а на пятый прошли небольшое поселение, который едва просматривался на левом берегу. Именно отсюда предполагалось повернуть на северо-восток, в горы Селуин. Решено было дать лошадям два дня на отдых. Река еще не покрылась льдом, поэтому переправиться на тот берег, что бы отдохнуть в поселке, возможности не было. Но это не сильно расстроило молодых людей, и они разбили лагерь возле реки.
Вечером, сидя у костра, Эдвард задал интересовавший его вопрос.
- Скажи мне, Пятнистая Рысь! Отправляясь в путь, ты не взял достаточного количества пищи ни для себя, ни для своего коня. Как ты собираешься выжить, когда мы повернем назад, и ты останешься один?
Проводник, с закрытыми глазами жевавший табак, сплюнул желтую, тягучую слюну, посмотрел на Эдварда и снова закрыл глаза.
- Конь Пятнистой Рыси, как олень, может сам добывать себе еду из-под снега.
- Допустим, - Эдвард переглянулся с Ральфом и Луизой. – А ты, чем будешь питаться ты?
- Пятнистая Рысь хороший охотник.
- А если Пятнистая Рысь, по какой-либо причине не сможет охотиться, что он будет есть?
Проводник открыл глаза и вновь посмотрел на Эдварда. Медленно встав, он подошел к своему коню и достал из сумки, висящей сбоку, небольшой мешочек. Потом, подойдя к рядом стоящей березе, он срезал с дерева кусок коры. Сняв с коры верхний, тонкий слой, он оставил в своей руке рыхлую прослойку, отделявшую верхний слой коры от ствола дерева. Подойдя к Эдварду, Пятнистая Рысь протянул ему эту прослойку так, как мы обычно протягиваем кусок хлеба. Эдвард взял протянутый ему кусок и повертел его в руке. Пятнистая Рысь развязал мешочек и ножом достал из него какую-то массу красно бурого цвета. Намазав массу на кусок рыхлой прослойки, которую держал Эдвард, он убрал нож в ножны.
- Пусть белый человек попробует.
- Это? – Лицо Эдварда выражало сомнение. – Ты хочешь, что бы я это съел?
Пятнистая Рысь кивнул. Ральф и Луиза рассмеялись.
- Пробуйте, Эдвард, - от смеха на глаза девушки навернулись слезы, - пробуйте!
Эдвард, немного поколебавшись, с остервенением откусил большой кусок от предложенной ему «еды». По мере того, как он пережевывал пищу, отвращение исчезало с его лица и, в конце - концов, он проглотил еду.
- Не дурно! – Эдвард вытер рот рукавом. – И что это было?
- Сушеная икра. – Пятнистая Рысь сел на свое место. – Можно мало есть. Силы много дает.
- А березовая кора?
- Можно есть вместо хлеба. – Лицо индейца оставалось невозмутимо. Эдвард взял мешочек с сушеной икрой и прикинул его вес.
- Здесь четыре с половиной – пять фунтов. На сколько тебе этого может хватить?
- Луна умрет и родится заново.
- Месяц! – Удивился Эдвард. – Не может быть!
- Вполне, мой друг! – Ральф взял у Эдварда мешочек и, достав немного содержимого, попробовал его на вкус. – Икра очень питательна, поэтому ее нужно совсем немного, для того, что бы дать необходимые человеку для выживания калории.
Через час все улеглись спать, и в лагере воцарилась тишина.
Два дня отдыха не пропали даром. Эдварду не терпелось испытать свое новое оружие и, на второй день, задолго до рассвета, в сопровождении Пятнистой Рыси, он отправился на охоту. Ральф и Луиза остались одни в лагере. Весь день они делились впечатлениями, обсуждали уже пройденную часть пути и ту, что им предстояло еще пройти. Ральф осмотрел лошадей и нашел их весьма отдохнувшими.
Ближе к вечеру подул ветерок, и поднялась легкая поземка. Видимость значительно ухудшилась.
- Я очень волнуюсь за Эдварда. – Сказала Луиза, закутываясь в шерстяное одеяло. – Пора бы ему уже вернуться.
- Не вижу оснований для беспокойства. – Ральф подложил дров в костер. – С Эдвардом Пятнистая Рысь, поэтому опасности заблудиться нет, а ничто другое ему пока не угрожает.
Через полтора часа, после наступления темноты, в лагерь вернулись охотники. Удача сопутствовала им и, ближе к вечеру, они добыли оленя. Разделка туши заняла много времени, чем и объяснялось позднее возвращение охотников. В этот вечер они ужинали жареной печенью, сердцем и почками оленя. Никогда еще еда не казалась им такой вкусной!
Утром, собрав пожитки и погрузив мясо на трех вьючных лошадей, Друзья тронулись в путь. Теперь, с каждой минутой, они все дальше и дальше, углублялись в край нетронутый цивилизацией, и идти становилось все трудней и трудней.
Большая часть пути лежала через Кордильеры. Субарктический, континентальный климат был суров. Но тем больше удовольствия испытывали путешественники, осознавая, что трудности, которые им предстояло преодолеть, по плечу далеко не каждому. Двигаясь на север, друзья углублялись в нетронутый край дикой природы, в царство зверей и необъятных просторов. Со всех сторон их окружали величественные леса, по большей части состоящие из белой ели, березы и бальзамического тополя. Отдельные экземпляры белой ели достигали в высоту ста пятидесяти футов. Бальзамический тополь был несколько скромнее, и редко поднимался выше девяноста футов.
Чем дальше от цивилизации удалялся отряд, тем глубже становился снежный покров. В низинах лошадям приходилось брести в снегу по брюхо, так что путешественники были вынуждены по очереди прокладывать тропу.
Часто молодым людям попадались следы местных обитателей. Иногда они пересекали оставленную лосями траншею, иногда цепочку волчьих следов. Судя по всему, это был благодатный, райский уголок для любого охотника. Друзья не переставали, наперебой, восхищаться окружавшей их красотой.
За шесть недель,  через горы и ущелья, пересекая живописные долины и замершие подо льдом реки, друзья прошли, даже по самым скромным подсчетам, около ста пятидесяти - двухсот миль. Трудно было определить более точное расстояние, так как путь постоянно извивался, то поднимаясь круто вверх, то ныряя вниз. Вечерами, сидя у костра, совместными усилиями, на самодельной карте, отмечался пройденный за день маршрут и основные ориентиры.
По совету Пятнистой Рыси, путники оставляли на местах стоянок небольшие запасы продовольствия и фуража. Как сказал проводник, нет смысла заставлять лошадей нести на себе лишний груз, если его можно оставить в надежном месте. Что бы запасы провизии не растащили звери, они крепились на ветвях деревьев, не ниже двух с половиной – трех ярдов от земли.
Путешественники часто делали двух – трех дневные остановки. Если место им нравилось, они разбивали стоянку. А такие места, на их пути, встречались часто. Ральф и Эдвард охотились и ловили рыбу. Пятнистая Рысь научил их бить рыбу острогой, как это делают индейцы, пополняя зимой свои запасы.
На льду какого либо озерца, часто встречающихся в пути, устанавливался шалаш. По середине шалаша, во льду, прорубалась лунка. Вокруг лунки все застилалось еловыми ветками. Пятнистая Рысь брал в руки острогу и ложился у лунки. Конец остроги он опускал под лед и, лежа совершенно неподвижно, замирал, всматриваясь в воду. Через какое-то время к лунке поднималась рыба, что бы глотнуть кислорода. Здесь ее и настигал точный, молниеносный удар. За три часа индеец поймал таким способом с десяток восьмифунтовых рыбин. Ральф и Эдвард решили освоить этот способ лова. Не сразу это далось молодым людям. Большую роль играло преломление света, и поначалу острога упорно не хотела попадать в цель. Когда прошло несколько часов бесплодных попыток, Эдвард таки вытащил на воздух первую добычу и его победоносный возглас огласил все вокруг. Еще через час и Ральф открыл счет. Дальше все наладилось и все чаще и чаще разносились по бескрайней округе первобытные, победные возгласы.
Ни усилившиеся до тридцати градусов по Цельсию морозы, ни глубокий снежный покров, ни резко сократившийся световой день, ничто не могло испортить настроение нашим путешественникам, и помешать им двигаться вперед. Они никуда не спешили, поэтому не ставили себе цели проходить какое-либо определенное расстояние за день. Если удавалось пройти пятнадцать миль – это было хорошо, если десять – тоже неплохо.
Как им объяснил Пятнистая Рысь, они находились внутри большой подковы, образуемой рекой Поркьюпайн. Горы, которые окружали путешественников, были так прекрасны, что молодые люди могли помногу минут подряд стоять и любоваться ими.
К средине седьмой недели путешественники перевалили через очередной перевал, и их глазам предстала удивительная картина. Горная гряда, на которой они стояли, уходя влево и вправо, образовывала почти правильный, огромный по размерам, круг. Внутри этого круга простиралась, красивейшая долина, покрытая лесами и полянами, озерами и возвышенностями. Размеры долины впечатляли. Если учитывать высоту, с которой путешественники ее рассматривали, ширина долины была не менее пятидесяти, а то и более,  миль. Горы, находившиеся на горизонте, не были видны целиком, торчали только их вершины, поэтому расстояние могло быть еще большим. Вся долина с окружавшими ее горами напоминала огромную чашу и могла вызвать восхищение у любого, кто впервые видел ее.
Всеобщего удивления и ликования не выражал только Пятнистая Рысь. Казалось, что открывшаяся их взорам картина, наоборот, озадачила его. Лицо индейца стало суровым, в глазах читалась напряженная работа мысли.
- Что тревожит тебя, Пятнистая Рысь? – Луиза заметила тревогу в глазах проводника. Индеец посмотрел на нее, но ничего не ответив, вновь устремил взгляд в долину. Ноздри его раздувались, как у хищного зверя, ловящего настороживший его запах. Теперь и Эдвард с Ральфом заметили изменение в настроении проводника.
- В чем дело? – с улыбкой спросил Эдвард. Индеец продолжал смотреть в даль и принюхиваться, как будто и не слышал вопроса. Теперь уже и Эдвард, и Ральф, и Луиза, вопросительно смотрели на проводника. Наконец Пятнистая Рысь глубоко втянул носом воздух и, резко выдохнув его, перевел взгляд на Эдварда.
- Желтые ножи. – Он произнес это так, как будто это должно было все объяснить молодым людям. Видя, что те еще больше озадачились, индеец решил пояснить:
- Тацанотины. – В воздухе повисла пауза. Наконец, Эдвард не выдержал.
- Что за чертовщина! Ты не мог бы выражаться ясней? То ножи, то сарацины!
- Тацанотины! – Поправил собеседник Эдварда. – Индейцы. Тацанотины. На языке белого человека значит «желтые ножи». – Пятнистая Рысь, как и большинство индейцев, был немногословен и делал большие паузы между короткими фразами. За время совместного путешествия друзья уже успели привыкнуть, к его способу изъясняться. – Пятнистая Рысь никогда не был здесь, – продолжал проводник, - Пятнистая Рысь слышал от старейшин. Большая чаша в горах. Тацанотины. Много людей. Много воинов. Очень сильных воинов.
- Но эти индейцы, - возразила Луиза, - могут оказаться хорошими людьми!
- Хороший человек может быть твоим врагом, а плохой может быть твоим союзником, – опустив глаза ответил Пятнистая Рысь.
- Ты хочешь сказать, - задумчиво начал Ральф, - что они могут представлять для нас опасность?
- Никто не знает, когда тацанотины выйдут на тропу войны.
- Ты считаешь, нам лучше не спускаться в долину? – Голос Эдварда был спокоен.
- Пятнистая Рысь не боится смерти.
- Что скажете, джентльмены? – Луиза смотрела на задумавшихся молодых людей.
- Если бы с нами не было вас, Луиза, - Эдвард недоговорил.
- То есть, я выступаю в роли сдерживающего фактора?
- Нет, Луиза, - Ральф взял девушку за руку. – Но, возможно, опасность и вправду существует.
- Боже мой! – В голосе девушки послышался притворный ужас. – И это я слышу от самых смелых, по моему мнению, мужчин? – Друзья встрепенулись, Луиза знала, чем их задеть. – Еще не факт, что это та самая «большая чаша в горах». Не факт, что мы встретимся с индейцами, даже если это она. А если мы с ними и встретимся, то они, скорее всего, окажутся вполне дружелюбными людьми. На носу двадцатый век, и это вам не Дикий Запад! Ну, и в конце – концов, - закончила она свою мысль, - мы прекрасно вооружены.
- Черт меня забери, если она не права! – Эдвард разразился смехом. – Я готов сразиться за вас, Луиза, хоть с сотней воинов! Думаю, что Ральф возьмет на себя не меньше!
- Мне кажется, с сотней я справлюсь. – Ральф тоже засмеялся.
Пятнистая Рысь, молча, направил своего коня вниз. Остальные путешественники последовали за ним.


ГЛАВА 9

Чем ниже с гор спускались наши путешественники, тем теплее становилось вокруг. Там, откуда они пришли, свирепствовали сильнейшие морозы, а здесь, в долине, температура была немногим ниже ноля. Вскоре стала понятна причина такой аномалии. По всей долине, то там, то здесь, встречались горячие гейзеры. Некоторые из них были просто огромны.
Теплая зимняя одежда была снята, так как двигаться в ней дальше было просто невозможно.
К вечеру друзья разбили привал. Установив палатку и поужинав, они отправились спать. У огня остался только Пятнистая Рысь. Всю ночь, на фоне костра, была видна неподвижная фигура индейца. Лишь изредка, когда нужно было подкинуть в костер дров, он выходил из оцепенения.
С утра путешественники отправились дальше. Нередко на их пути встречались стада оленей, некоторые из которых достигали ста, а то и больше, особей.
Пятнистая Рысь внешне был невозмутим, но внимательный наблюдатель мог заметить его напряженность. Ноздри индейца все чаще подрагивали, принюхиваясь к каким-то, только ему заметным, запахам. Иногда, без видимых причин, он останавливал свою лошадь и, на несколько минут, замирал в седле.
На третий день нахождения в долине, путешественники перевалили через очередной холм и увидели перед собой, на расстоянии мили, большое озеро, на берегу которого хорошо просматривался лагерь, со многими вигвамами и струйками дыма, поднимавшимися в зимнее небо. Трудно было сосчитать все вигвамы, так как они местами заслоняли друг друга, но даже по самым скромным подсчетам Эдварда их было более трех сотен. Берег озера был заставлен расписными лодками с высоко задранными носами. Три лодки находились на некотором удалении от берега, по-видимому, они занимались рыбной ловлей. За озером возвышались обрывистые скалы, с которых струился огромный, величественный водопад.
В индейском стойбище шла обычная, будничная жизнь. Молодые люди направили своих коней к озеру.
На подходе к лагерю их встретили полудикие собаки индейцев. Они бросались под ноги лошадям и те, постоянно фыркая и высоко поднимая ноги, все время порывались пуститься вскачь, так что их приходилось сдерживать. Приблизившись к стойбищу, друзья увидели, что их встречают.
На большой  площадке, расположенной посреди стойбища, в красочных одеждах, стоял вождь племени и еще несколько пожилых индейцев, по-видимому, старейшин. Рядом с вождем, по левую его руку, находился молодой воин. По возрасту, он резко выделялся в этой группе. Его внешнее сходство с вождем и более дорогая, чем у соплеменников, одежда, наталкивали на мысль, что он сын вождя, и занимает соответствующее место в племени. По правую руку вождя стоял одетый в замысловатые одежды из шкур пожилой индеец. Голову его венчал причудливого вида головной убор с рогами. Его род занятий не вызывал сомнений. Именно так, по представлениям белых людей, и должен был выглядеть шаман. За группой старейшин выстроились молодые воины, каждый из которых держал устрашающего вида копье. Воинов было не меньше трех десятков. Скорее всего, это была охрана вождя. За ними, вперемешку, стояли мужчины разных возрастных категорий. Этих было не меньше сотни. По сторонам, пристально наблюдая за пришельцами, толпились женщины и дети.
Когда путешественники, во главе с Пятнистой Рысью, приблизились, вождь поднял согнутую в локте правую руку. Открытая ладонь была направлена в сторону пришельцев. Путешественники остановили коней и спешились. Отдав поводья Пятнистой Рыси, Ральф, Эдвард и Луиза подошли к вождю. Это был рослый, лет пятидесяти, мужчина. Годы не смогли повлиять на его величественную осанку, и он, всем своим видом, излучал уверенность и достоинство. Старые шрамы на лице свидетельствовали о его участии в боях, а взгляд был так открыт и так пронзителен, что поневоле появлялось чувство неловкости.
- Серый Волк и народ тацанотинов приветствует белых людей! – Произнес вождь на одном из диалектов атабаскского языка. Путешественники хоть и не поняли ни одного слова, но голос вождя произвел впечатление на молодых людей. Он напоминал раскат грома. Казалось, что обладающий таким голосом человек должен иметь нечеловеческую силу, что, в принципе, судя по его крепкой фигуре, было не далеко от действительности. В поддержку слов вождя послышался одобрительный гомон. Вождь лишь слегка приподнял подбородок, и вокруг воцарилась гробовая тишина. К Эдварду, сзади, приблизился Пятнистая Рысь.
- Он приветствует белых людей, - перевел проводник слова вождя.
- Скажи ему, что белые люди тоже приветствуют его и его народ, - говоря это, Эдвард не сводил глаз с вождя. Вождь излучал спокойствие и силу, но взгляд его сына настораживал. Молодой индеец смотрел, из-под нахмуренных бровей, на Луизу не отрываясь. Пятнистая Рысь перевел слова Эдварда. Серый Волк посмотрел на Пятнистую Рысь.
- Мой брат из племени тлингитов может отдохнуть в вигваме Белой Совы. – Вождь говорил на сносном английском. - Для белых людей поставлен вигвам рядом с моим. – Вождь протянул руку в направлении одного из вигвамов. – Мои воины проводят вас, а вечером мы соберемся у костра.
К Пятнистой Рыси подошел один из воинов и положил ему руку на плече. Проводник посмотрел в глаза воину, тот повернулся спиной и направился в глубь лагеря. Пятнистая Рысь последовал за ним, ведя за собой коня. Другой воин провел белых людей в их вигвам.
Когда кони были расседланы, а груз перенесен в вигвам, молодые люди решили немного отдохнуть, предусмотрительно приведя все оружие в боевую готовность. Расположившись на ложах из шкур, они живо принялись обсуждать свое положение. После получасовой беседы все пришли к мнению, что опасности нет, но не следует терять бдительности. Придя к такому умозаключению, друзья, со спокойной совестью, погрузились в дремоту, навалившуюся теплым, обволакивающим туманом на их утомленные длительным путешествием тела. От внимательного взгляда Луизы не ускользнуло то, что оба молодых человека, прежде чем лечь, незаметно взвели курки револьверов. Дым от костра, разведенного в очаге еще до их прихода гостеприимными хозяевами, поднимался вверх и терялся в отверстии дымохода.
В вигваме Серого Волка было тесно, хотя это и был самый большой вигвам в стойбище. На полу был накрыт стол, заставленный незамысловатой, но сытной едой. Здесь была оленина, лососина, медвежатина, зайчатина, маис и различные ягоды, запасенные племенем еще с лета. Количество еды говорило о том, что племя живет в достатке и не испытывает нужды в пище.
Во главе так называемого стола, напротив входа в вигвам, сидел Серый Волк. По правую руку от вождя сидел шаман, Черная Выдра. По левую - высокий пожилой индеец. Лицо его было изрезано старыми, глубокими шрамами. Особенно выделялся один шрам: он шел от левого виска к подбородку и был очень глубок. За спиной вождя, в красивом убранстве, стоял его сын, Грозовая Туча.
Эдварду, Ральфу и Луизе были предложены почетные места для гостей, и они расположились напротив вождя. Молодые люди усадили Луизу в центре, а сами заняли места рядом с ней. Ральф сел по ее левую руку, а Эдвард по правую. Справа от Эдварда, с достоинством занял место у стола Пятнистая Рысь.
Трапеза началась после того, как Серый Волк сделал пригласительный жест рукой. Все присутствующие, без излишней суеты, принялись за еду. Какое-то время за столом царила гробовая тишина: и гости и хозяева присматривались друг к другу. Индейцы, с детской непосредственностью и природной искренностью, рассматривали пришельцев. На их лицах без труда читались мысли, мелькавшие у них в головах. Друзья, переглянувшись, приняли молчаливое решение не торопить событий и дать ситуации развиваться по законам, принятым в племени.
Женщин за столом, кроме Луизы, не было. Они неслышно появлялись лишь тогда, когда требовались новые блюда с едой. Принеся новые яства и убрав со стола остатки прежних кушаний, женщины, в покорном поклоне, пятились к выходу и также неслышно, как и появлялись, исчезали за пологом вигвама.
Индейцы ели не спеша. Они отрезали небольшие куски мяса или рыбы своими желтыми ножами, брали их руками и отправляли в рот. Эдвард присмотрелся к ножам индейцев и понял, что они сделаны из меди. Молодые люди, дабы не ставить хозяев в неудобное положение, следовали их примеру и тоже брали еду руками, хотя у каждого из них были походные ложка и вилка, находившиеся в напоясной сумке вместе с небольшим запасом соли и спичек.
Грозовая Туча продолжал стоять за спиной отца со скрещенными на груди руками, всем своим видом оправдывая свое необычное имя. Его брови замерли, сойдясь у переносицы. Ноздри его красивого, с легкой горбинкой, носа слегка подрагивали. Лишь в начале застолья он брезгливо взглянул на Пятнистую Рысь, с едва различимым превосходством окинул быстрым взглядом Ральфа и Эдварда и тут же перевел свой взгляд на девушку. Это заняло долю секунды, и никто из присутствовавших не заметил эмоций, мелькнувших на лице молодого индейца. Никто, кроме Пятнистой Рыси. От его внимательного взгляда не ускользнуло и чувство неприкрытого восхищения в глазах Грозовой Тучи при взгляде на Луизу. С тех пор сын вождя не сводил глаз с девушки. Пристальный, немигающий взгляд его черных глаз буквально буравил Луизу. На лице Пятнистой Рыси мелькнула тень озабоченности.
Молодые люди уже перепробовали почти все блюда, а беседа еще даже не началась. Наконец Серый Волк отстранился от стола, вытер руки о штаны и замер в гордой, величественной позе. Все присутствующие последовали его примеру.
- Пусть белые люди расскажут нам о своей стране. – Обратился вождь к гостям. – Мы, тацанотины, никогда не жили по соседству с белыми людьми. Жизнь белого человека не для индейца. Племена, которые не поняли этого, теряют много своих людей. Их убивают болезни белого человека, их убивает огненная вода и их убивают за нарушение законов белого человека. Законы людей меняются, и только законы Природы неизменны. У нас свои законы, у белого человека свои. Наш народ не знает этих законов. Поэтому молодые воины тацанотинов никогда не уйдут к белым людям. Но белые люди сами могут прийти к нам. Серый Волк не хочет, что бы его воины нарушали законы белых людей. Пусть белые люди расскажут о законах своего племени. Пусть расскажут, куда и зачем они идут. Мой сын, Грозовая Туча, переведет слова белого человека и их услышат все в этом вигваме.
- Хорошо, - Эдвард улыбнулся – мы постараемся рассказать вам о том, что вас интересует.
Разговор в вигваме вождя продлился несколько часов. Индейцы с нескрываемым любопытством слушали слова Грозовой Тучи, переводившего слова белых людей на их родной язык. Когда же сын вождя не мог чего-либо перевести, так как сам не понимал о чем речь, ему помогал Пятнистая Рысь. Паровоз он описал как большую железную змею с дымящейся головой, внутри которой могут ехать очень много людей. Пароход оказался большой железной лодкой, которая больше любой волны в океане и может перевезти каменную гору вместе со всеми индейцами десяти племен за один раз. Слушая эти объяснения, Грозовая Туча издавал возгласы удивления. В его глазах читалось недоверие, но он все же переводил слова белого человека своим соплеменникам и тогда возглас удивления вырывался уже из груди всех присутствующих индейцев.
Вигвам вождя молодые люди покинули глубокой ночью вместе со своим проводником. Пятнистая Рысь провел молодых людей к их вигваму, находившемуся по соседству, а сам направился в вигвам Белой Совы.
Ральф с Эдвардом отгородили для Луизы половину вигвама. Все вместе они подвели итог разговора с вождем племени и остались довольны его результатами. Еще бы: они хотели отдохнуть в племени дня два - и Серый Волк дал свое добро. Мало того, он сообщил, что гости могут жить в племени сколь угодно долго.  Опасения Пятнистой Рыси теперь казались необоснованными. Зайдя на свою половину и занавесившись шкурами, Луиза пожелала друзьям спокойной ночи и те, увалившись на шкуры, погрузились в сон, не забыв, однако, о мерах предосторожности. В изголовье у каждого покоился заряженный револьвер.
Проснулись молодые люди от гортанного смеха, доносившегося снаружи. Умывшись и позавтракав холодным мясом, они запили его чашкой кофе, сваренного здесь же, и вышли из вигвама. По стойбищу сновали люди. Каждый был занят своим делом. Между вигвамом гостей и вигвамом вождя стояла большая группа, человек в тридцать, состоявшая из молодых воинов племени. Их то смех и разбудил друзей. В центре группы стоял сын вождя. Воины о чем-то горячо спорили. Завидев белых людей, воины замолчали и развернулись в их сторону. Ральф и Эдвард поздоровались с Грозовой Тучей, но он никак не прореагировал на их приветствие. Его взгляд был устремлен на Луизу. Попутчики девушки переглянулись.
- Доброе утро! – Улыбка Луизы могла расшевелить и скалу. Грозовая Туча с достоинством кивнул головой. – А мы вот вышли прогуляться!
- Белая женщина может идти куда захочет. На земле тацанотинов ей ничто не угрожает. – Ральф с Эдвардом опять переглянулись. Только теперь Грозовая Туча, казалось, заметил попутчиков Луизы. Он мельком взглянул на молодых людей и опять устремил свой взгляд на Луизу. – Твои друзья могут идти с тобой.
- Спасибо за вашу любезность, милейший, - Эдвард шагнул вперед и пошевелил плечами так, как он это делал перед борцовским поединком с Ральфом, - но ваш отец,  вчера, уже дал нам свое разрешение. – В его позе не было и тени страха.
Ральф сделал шаг и стал плече к плечу с другом. Луиза оказалась за спинами друзей.
- Вот именно! – Разминая шею Ральф повернул голову влево, потом вправо. Раздался хорошо слышный хруст.
Глаза Грозовой Тучи вспыхнули гневом, тело его подалось вперед, рука, лежавшая на рукояти ножа, висящего на поясе, крепко сжала оружие, но он сдержал себя. На мгновение повисла напряженная пауза.
- Джентльмены, - в голосе Луизы слышалось удивление, - что за манеры? – Она взяла молодых людей за локти и те послушно отступили на шаг назад, встав по обе стороны девушки. Луиза улыбнулась Грозовой Туче – Джентльмены хотели сказать, что они благодарят вас за великодушное разрешение. – Ральф и Эдвард с нескрываемым удивлением уставились на Луизу. – Джентльмены хотели? – Луиза переводила взгляд с одного молодого человека на второго. – Джентльмены хотели! – повторила она с ударением. Друзья переглянулись.
- М-да… Хотели. – Ральф выглядел немного растерянным.
- Именно это джентльмены и хотели сказать. – Кожа на скулах Эдварда стала прозрачной.
Казалось, Грозовая Туча колебался между желанием наказать наглость пришельцев и чувством гостеприимности. В этот момент к нему подошел один из молодых воинов, стоящих сзади. Он сказал несколько слов на атабаскском языке. Стоящие сзади воины засмеялись. По лицу Грозовой Тучи пробежала тень усмешки.
- Завтра для тацаноцинов большой день. Завтра много юношей станут воинами. Сегодня будет встреча. Каждый сможет показать свое мастерство. Пусть белая женщина возьмет своих друзей и приходит. Белые мужчины смогут показать себя. – Грозовая Туча презрительно окинул взглядом Эдварда и Ральфа, резко развернулся и направился к озеру. Вся группа воинов последовала за сыном вождя. Провожая взглядом удаляющуюся группу, Эдвард заметил стоящего в отдалении Пятнистую Рысь. Судя по его озабоченному виду, он был свидетелем всего разговора. Эдвард положил руку на плече Ральфу и указал ему глазами на проводника. Пятнистая Рысь, молча, развернулся и исчез за вигвамами.
- Кажется, мы только что были приглашены на бал. – Произнес Эдвард, ни к кому конкретно не обращаясь.
- И кажется, нам хотят предложить роль клоунов. – Ральф смотрел в сторону, куда скрылся проводник.
- А по-моему, это очень любезно с его стороны. – Луиза развернулась и взяла друзей за руки. – Подумайте: у нас будет возможность присутствовать при посвящении молодых индейцев в ранг воина. Думаю, не каждый европеец удостаивался этой чести. – Девушка, как всегда, была весела и безмятежна.
- Неужели вы не почувствовали скрытой угрозы в его голосе? – Эдвард освободил свою руку из руки Луизы.
- Вздор! – Луиза опять взяла его за руку. – Просто он несколько насторожен. Еще бы! Возможно, он первый раз в жизни видит чужеземцев. На его месте вы вели бы себя так же!
- Уж во всяком случае, я бы не пялился на вас так бесцеремонно, как он! – Возразил Ральф. Луиза засмеялась.
- А вот это уже ваше предвзятое отношение! Да, я тоже заметила, что он смотрел на меня несколько больше, чем это позволяют правила приличия. Но ему это простительно: он не знает этих правил. Возможно, я ему несколько симпатична, но не более того.
- Ах, Луиза, - Эдвард смотрел на девушку с сочувствием, - боюсь, вы плохо разбираетесь в мужчинах. В глазах этого дитя природы было нечто большее, чем просто симпатия. - Эдвард опять освободил свою руку и вернулся в вигвам.
- Ральф, вы тоже так думаете? - Луиза кокетливо заглянула Ральфу в глаза.
- Время покажет, а пока предлагаю последовать за Эдвардом.
В вигваме молодые люди принялись обсуждать предстоящую церемонию. Как это свойственно молодости, опасения, возникшие у них при разговоре с Грозовой Тучей, быстро улетучились, и друзья опять находились в прекрасном расположении духа.
На обед друзья, вместе с Пятнистой Рысью, были приглашены в вигвам вождя. В этот раз за столом присутствовали лишь несколько старейшин племени. Ни шамана, ни сына вождя не было, они участвовали в приготовлениях к церемонии. Как и в прошлый раз во время еды никто не разговаривал, но после чая, когда индейцы закурили свои трубки, завязалась продолжительная беседа. Из рассказа вождя молодые люди узнали некоторые обычаи индейцев, связанные с предстоящим празднеством посвящения.
Как и в большинстве индейских племен, продолжение рода в племени Серого Волка имело одно из важнейших значений. Девочки, сызмальства, готовились стать матерью. Мальчики, соответственно, готовились стать воинами и главами семейств, способными защитить и обеспечить едой не только свои семьи, но и все племя. Если женщина племени оказывалась беременна, она получала новый статус. Племя окружало ее вниманием и заботой, хотя это и не освобождало ее от повседневных обязанностей. Все племя радовалось предстоящему рождению вместе с будущей матерью.
Жизнь индейцев, сама по себе, была полна опасностей связанных с условиями их существования. Не только столкновения между племенами за охотничьи территории и скот, но и суровая будничность, зачастую, требовали слишком высокой платы. На охоте и на рыбалке, во время сбора ягод и при защите своих стад от диких животных, везде индейцев подстерегала опасность. Смерть любого члена племени была ощутима, но особенно остро племя переживало гибель молодых, сильных воинов, так необходимых для существования всего племени. Поэтому, если у индианки рождался мальчик, это было большой радостью для всех. В его лице племя получало еще одного охотника и воина. Если же рождалась девочка, к ней изначально относились как к матери будущего воина. Новорожденным девочкам давали имена, а мальчики, до определенного возраста, жили без имени. На этом этапе жизни и родители и остальные члены племени звали их просто «мальчик».
В пятилетнем возрасте мальчиков забирали из семьи и отдавали на воспитание Мудрому Ворону – старому индейцу, живущему далеко за пределами стойбища. Под его началом мальчики постигали многие жизненно важные науки. Мудрый Ворон учил их верховой езде, умению читать следы, охоте и военному ремеслу. Используя свой личный, многообразный, опыт, а так же опыт прежних поколений, он прививал мальчикам, а позже юношам, хитрость, смелость, верность и готовность к самопожертвованию во имя племени. Не меньшее значение в их воспитании занимало развитие презрения к боли и страху. Там же молодые индейцы постигали законы племени и азы ведения семейной жизни. В лагере Мудрого Ворона они, наконец-то, получали свои имена.
Каждый год воины племени уводили достигших пятилетнего возраста мальчиков в лагерь Мудрого Ворона. Каждый год мальчики, которым исполнилось четырнадцать лет, возвращались в лагерь под предводительством своего учителя, что бы сдать самый важный в жизни каждого индейца экзамен. Экзамен, дающий право называться мужчиной и, что еще более важно, право называться воином. Прошедший все испытания юноша получал право носить оружие и участвовать во всех военных походах и набегах. Если же юноша не выдерживал хотя бы одно испытание, его облачали в женскую одежду, которую он был обязан носить в течении всего года, до следующего приема в воины. Ничто не могло быть для молодого индейца более позорным, чем это наказание. По закону племени разговаривать с ним могли только женщины и дети. Ни один мужчина племени, включая родного отца, не замечали его. Не прошедший испытания юноша должен был целый год выполнять женскую работу и жить с женщинами.
Ральф, Эдвард и Луиза с восхищением слушали рассказ вождя. Как сказал вождь, именно такой день наступит завтра. А сегодня, с минуты на минуту, ожидалось прибытие Мудрого Ворона, который должен был привести возмужавших мальчиков в племя. Сегодня они увидят своих родителей. Сегодня они предстанут перед старейшинами и перед всем племенем и докажут, что они достойные потомки тацанотинов.
Пока юноши под предводительством Мудрого Ворона не прибыли, молодые люди решили пройтись по стойбищу и понаблюдать за приготовлениями. Серый Волк со старейшинами остались в вигваме вождя.
Повсюду в лагере царило всеобщее возбуждение. Женщины носились с продуктами, мужчины деловито осматривали и приводили в готовность оружие. Заразившись всеобщим возбуждением, чаще обычного, ржали кони и вспыхивала грызня между полудикими собаками стойбища.
Наконец, когда солнце уже близилось к закату, вдалеке, поднимая сверкающую в лучах снежную пыль, показался отряд Мудрого Ворона. К удивлению друзей, он оказался значительно больше, чем они ожидали увидеть. В отряде насчитывалось не менее сотни всадников, которые двигались небольшими группами. Все кони, как это в принципе и принято у индейцев, были без седел и уздечек. Это требовало от всадника и лошади чрезвычайного взаимопонимания. И хотя для того, что бы научиться управлять конем при помощи одних лишь ног требовалось немало усилий, это с лихвой окупалось, когда в конном бою всаднику нужно было использовать обе руки для стрельбы из лука. Когда отряд приблизился настолько, что можно было разглядеть лица всадников, стал понятен принцип, по которому он был построен.
Во главе отряда, на мощном, покрытом крупными коричневыми и белыми пятнами жеребце, ехал сам Мудрый Ворон. Он гордо восседал на коне, сложив руки на старом, дульнозарядном ружье, лежавшем у него на коленях. За ним следовала группа из одинадцати юношей, которые были старше всех остальных молодых наездников и которым, судя по всему, и предстояло пройти обряд посвящения. Каждый из них держал в правой руке боевое копье, украшенное хвостами животных и перьями птиц, вызывающее чувство уважения при одном лишь взгляде на него. За поясом у каждого торчал боевой топор, на поясе висел нож. За спиной каждого юноши висел лук со стрелами. Не смотря на довольно холодную погоду грудь всех всадников этой группы была открыта до половины, что позволяло видеть хорошо развитый торс каждого юноши.
За первой группой следовала группа самых юных всадников, возрастом от пяти до шести лет, в количестве четырнадцати человек. У этих всадников из оружия был лишь нож, висящий на поясе.
Следом двигалась группа мальчиков годом старше. У этих, помимо ножа на поясе, за спиной виднелись маленькие, охотничьи луки. За ними еще старше, имевшие в своем арсенале уже и маленькие копии боевых топоров и так далее. Замыкали отряд юноши, которым предстояло пройти обряд в следующем году. Эти были вооружены так же, как и первая группа, с той лишь разницей, что их копья не были украшены и грудь их была сокрыта от глаз посторонних.
- Исходя из увиденного, - обратилась к друзьям Луиза, - следует вывод, что каждый год в племени рождается не меньше десяти человек.
- И это только мальчиков, - уточнил Ральф.
- Судя по всему, Серый Волк хороший вождь, - подхватил Эдвард, - если его племя так резво набирает численность.
- Я рада, что наряду с теми индейцами, которые нанимаются носильщиками или теми, что мы видели в Доусоне, есть и такие свободолюбивые и гордые племена.
- Мы с Ральфом полностью разделяем вашу радость. Правда, Ральф?
- Абсолютная правда!
Все население стойбища, включая стариков и младенцев, встречало вновь прибывших. Люди собрались на границе лагеря и создали живой коридор, пропуская по нему отряд Мудрого Ворона. Население лагеря было гораздо многочисленней, чем друзья предполагали изначально. До этого они видили лишь небольшую часть жителей одновременно и справедливо полагали, что численность индейцев не превышает пяти – шести сотен человек. Теперь же было абсолютно ясно, что это число следует умножить не менее чем в три, а то и четыре раза.
Как только отряд вошел в живой коридор раздался гром многочисленных барабанов. Когда последняя группа, замыкавшая отряд Мудрого Ворона, въехала в живой коридор, встречающие, стоявшие первыми на пути отряда, двинулись за ними.
Посредине стойбища, недалеко от вигвама вождя находилась большая площадь, свободная от вигвамов и любых других построек. В центре площади стоял большой деревянный столб, украшенный резным изображением различных зверей и птиц. Именно сюда и направлялась процессия.
У входа в свой вигвам, в торжественном облачении, стоял Серый Волк. Его голову украшал богатый головной убор из множества перьев. Праздничная одежда вождя была расшита биссером и перламутром раковин. В руках он держал церимониальный топор. Рядом с ним стояли старейшины, шаман и Грозовая Туча.
Въехав на площадъ, Мудрый Ворон направил коня прямо к вождю. За ним последовала и первая группа молодых воинов. Группа, состоящая из самых маленьких наездников, повернула коней против часовой стрелки и двинулась по кругу. Следующая группа всадников повернула направо. Группы молодых индейцев одна за другой вступали на площадь перед вигвамом вождя и разъезжались, поочередно, в разных направлениях до тех пор, пока не образовали почти замкнутый круг. Развернув коней мордами к центру площади всадники замерли и в ту же секунду, как по команде, смолкли барабаны.
Мудрый Ворон остановил коня напротив Серого Волка и спешился. Ехавшие за ним юноши выстроились в линию и застыли, как каменные изваяния. В их взглядах читалась непоколебимая решимость. Их лица были спокойны, головы высоко подняты.
Ральф, Эдвард и Луиза заняли места в первом ряду зрителей, метрах в десяти от вождя.
Мудрый Ворон, жестом, поприветствовал вождя и заговорил с ним на непонятном для молодых людей языке. Вождь ответил на том же наречии короткой фразой и, развернувшись, направился в свой вигвам. Мудрый Ворон, а за ним и шаман, направились за вождем. Как только они скрылись в вигваме Грозовая Туча растворился в толпе.
Прибывшие для посвящения воины, без команды, практически синхронно развернули коней и замерли, подставив себя под оценивающие взгляды соплеменников. Из толпы зрителей доносились отрывистые замечания, которых белые люди не понимали. По видимому, племя оценивало предполагаемые возможности того или иного будущего воина. Обсуждения длились около десяти минут, на протяжении которых обсуждаемые юноши не проявляли ни каких эмоций. Они смотрели вдаль, поверх голов и, казалось, не замечали ничего вокруг.
Наконец, полог в вигвам вождя распахнулся и из него вышли вождь, Мудрый Ворон и шаман. Вождь на секунду замер, обвел взглядом всех присутствующих, и, вскинув руки вверх, отдал какую то команду. Толпа в конце площади зашевелилась и медленно отхлынула в стороны, образовав, таким образом, широкий проход. Пока толпа расступалась, вождь встретился взглядом с Эдвардом и, движением руки, пригласил молодых людей подойти. Когда друзья заняли места рядом с вождем он, лишь слегка повернул голову в их сторону.
- Смотрите. Сейчас опытные воины покажут свое мастерство.
В проходе, образовавшемся в конце площади, появилась группа воинов. Они бежали легко и неслышно, в полном боевом облачении и боевой раскраске. В руках у каждого было ружье, такое же древнее, как и у Мудрого Ворона. У каждого на поясе висел рог для пороха и мешочек с пулями. За первой группой воинов появилась вторая, возглавляемая Грозовой Тучей. Сначала друзьям показалось, что воины второй группы тоже были вооружены ружьями, но когда те приблизились, оказалось, что огнестрельное оружие было только у сына вождя. Остальные воины держали в руках, какие то непонятные для европейца предметы. Внешне этот предмет напоминал ружье, он имел характерный излом, как у ружья в месте перехода ствола к прикладу. Передняя, узкая часть этого предмета, напоминала ствол. Задняя часть, располагающаяся в месте приклада, и расширялась как приклад и имела очень сильное с ним внешнее сходство. Но у этого предмета, с близкого расстояния это было совершенно очевидно, не было ни ствола, ни цевья, ни спускового механизма. Он весь был выполнен из цельного куска дерева. Казалось, что неопытный человек вырезал из дерева слабое подобие игрушечного ружья. Единственной металлической деталью этого предмета был выступ, имеющий сходство с акульим зубом и расположенный в том месте, в котором у настоящего ружья находится курок.
Обе группы воинов выстроились у столба, врытого посреди площади.
Кто-то коснулся локтя Эдварда. Молодой человек оглянулся и увидел рядом с собой Пятнистую Рысь, невозмутимо следившего за происходящим. Эдвард слегка наклонился к проводнику:
- Где был наш верный друг?
- Пятнистая Рысь смотрел. Много смотрел и много видел.
Ральф, услышав разговор товарища с проводником, тоже подвинулся ближе.
- Мы тоже много смотрим, - Ральф говорил тихо, - но ничего подозрительного не видим. Индейцы настроены дружелюбно по отношению к нам.
- Смотреть и видеть – не одно и тоже. – Проводник перевел взгляд на площадь.
- Ох, Пятнистая Рысь! У белых людей есть пословица: «кто ждет беды, тот уже наполовину ее дождался».
- У индейцев есть другие слова. Сорока кричит не потому, что предвещает беду, а потому, что в кустах враги.
- Что Пятнистая Рысь хочет этим сказать? – Лицо Ральфа было безмятежно. Луиза, услышав вопрос молодого человека, подошли ближе.
- Пятнистая Рысь хочет говорить с мужчинами. Женщина не должна слышать.
- Что за вздор! – Голос Луизы прозвучал несколько раздраженно.
- Говори, Пятнистая Рысь! - Эдвард широко расставил ноги и вздернул подбородок, - У нас нет секретов от мисс Луизы.
Индеец окинул девушку пристальным взглядом и повернулся к Ральфу.
- После обеда Пятнистая Рысь пошел на берег озера. Пятнистая Рысь лег возле лодки. Пятнистая Рысь думал.
- И что же придумал Пятнистая Рысь? – В голосе Луизы чувствовался едва сдерживаемый смех.
- Пятнистая Рысь ничего не придумал. Пятнистая Рысь услышал. С другой стороны лодки пришли два человека. Один говорил, что нужно убить белых мужчин. У них много оружия. Много нужных вещей. У белых людей белая женщина. – Пятнистая Рысь снова посмотрел на Луизу, девушка смутилась. Эдвард с Ральфом пожалели, что затеяли разговор в присутствии Луизы, но было поздно.
- Пятнистая Рысь узнал голоса? – Голос Эдварда звучал озабочено.
- Да. Первым говорил Черная Выдра. – Луиза ахнула.
- А второй, кто был второй? – Ноздри Ральфа раздувались.
- Второй был молодой. Грозовая Туча.
- Сын вождя? – Изумлению Луизы не было предела. Индеец утвердительно кивнул.
- И что ответил Грозовая Туча? – Эдвард подался вперед, в ожидании ответа.
- Он сказал, что разговаривал с отцом, но Серый Волк против. Серый Волк думает, что за этими белыми людьми придут другие белые люди. Серый Волк сказал, что белых людей больше чем песчинок на берегу океана. Еще Грозовая Туча сказал, что если бы он был вождем, то шаману не пришлось бы его уговаривать. Грозовая Туча хочет привести в свой вигвам белую женщину. Но против воли отца он не пойдет. – Молодые люди переглянулись. – Белым людям нужно уходить назад. Очень быстро уходить.
- Спасибо тебе, Пятнистая Рысь. Нам нужно посоветоваться. – Эдвард подождал, пока индеец удалился на несколько шагов и повернулся к друзьям. – Ну, что скажете?
- А что тут скажешь? – Ральф почесал затылок. – Если верить словам проводника, нам нужно быть настороже.
- Ну, словам индейца никогда нельзя верить в полной мере, - Эдвард посмотрел по сторонам, - но если, все же, их принять во внимание, то вы правы. Хотя мы и так всегда настороже.
- Я бы не принимала все так серьезно, джентльмены. Вполне возможно, что Пятнистая Рысь сам чувствует себя не очень комфортно в гостях у Серого Волка. Вспомните, как он испугался, когда мы впервые попали в эту долину.
- Ну, я бы не сказал, что он испугался. – Ральф задумался.
- Согласен, - поддержал Эдвард. – Скорее встревожился. Напрягся, что ли.
- Все это глупости! – Голос девушки не допускал возражений. – Вы же слышали сами: против воли отца Грозовая Туча не пойдет! А значит, и говорить не о чем.
На этом друзья решили прекратить разговор и перенести его на вечер, когда они окажутся в своем вигваме.
Вождь поднял руку и отдал команду.
- Что он сказал? – Луиза осмотрелась и поманила рукой Пятнистую Рысь, - Что он сказал?
- Сейчас воины покажут свое мастерство в стрельбе из ружей. – В голосе индейца слышалось некоторое пренебрежение. По-видимому, ружья тацаноцинов не произвели на него впечатления.
Проход, через который прибыли оба отряда воинов, так и оставался открытым. Из первой группы вышел крепкий, высокий индеец. Он повернулся лицом к вождю и застыл в ожидании. Серый Волк обвел взглядом всю площадь и махнул рукой.
Высокий индеец быстро развязал мешочек, взял несколько пуль в рот, сорвал с пояса рог, вставил его конец в ствол и засыпал порох. После этого поднес лицо к краю ствола и вплюнул в него пулю! Вскинув ружье, он, даже не прижав его как следует к плечу, выстрелил в направлении прохода. Из ствола его ружья вырвались клубы дыма и большие огненные языки пламени.
Только теперь друзья заметили, что далеко за проходом, на врытом в землю столбе, дюймов десяти в толщину, висела мишень. Это была шкура какого-то небольшого животного, размером с собаку, снятая чулком и туго набитая травой. Между стрелком и мишенью было не больше семидесяти ярдов.
Пуля попала в верхний левый край мишени, выбив из нее хорошо видимое облачко пыли. Зрители одобрительно загудели.
Стрелявший воин произвел еще два выстрела, так же быстро, как и в первый раз, перезарядив ружье. Обе пули попали в цель далеко от центра.
Трижды выстрелив, индеец занял свое место в строю, а следующий воин занял его место на огневом рубеже.
Все воины стреляли по три раза. Создавалось впечатление, что их больше волновала скорость стрельбы, чем точность попаданий.
- О Боже! - Эдвард покачал головой, - Они даже не досылают пыж на порох!
- И пули у них свободно падают в ствол. – Поддержал друга Ральф. – Они меньшего диаметра, чем должны быть, а значит, пороховые газы запросто прорываются между пулей и стволом.
- Кроме того, - продолжил Эдвард мысль товарища, - смоченная слюной пуля увлажняет и верхний слой пороха, что препятствует его нормальному горению. Отсюда следует его неполное сгорание и большое пламя, на выходе из ствола.
Последним на огневой рубеж вышел Грозовая Туча. Свои три выстрела он сделал быстрее, чем все остальные воины и все его пули легли ближе к центру мишени. Воздух взорвался от одобрительных криков зрителей. Юноши, прибывшие в стойбище для посвящения в воины, с восхищением и завистью смотрели на Грозовую Тучу. Сын вождя гордо осмотрелся вокруг, задержал свой взгляд на Луизе и подошел к девушке.
- Твои друзья могут показать свою меткость. – В его голосе слышалась насмешка.
- Ну, уж нет, - тихо пробормотал Ральф. – Я не буду стрелять из этого старья! Удивительно, что они вообще куда-то попадают!
- Спокойно, друг мой! – Эдвард улыбнулся другу. – Мы не можем не принять вызов, дабы этим отказом не уронить авторитет белого человека. Напротив, я приложу все усилия, что бы утвердить в глазах индейцев превосходство белых людей. А вы же, Ральф, принесите, пожалуйста, винчестер и сотню патронов к нему, пока я буду стрелять.– Он сделал шаг вперед и оказался лицом к лицу с Грозовой Тучей. – Пожалуй, я попробую. – И Эдвард взялся за ружье индейца. Грозовая Туча усмехнулся, отдал ружье и снял с пояса мешочек с пулями и рог с порохом.
Эдвард вышел на огневой рубеж и развязал мешочек с пулями. Высыпав на землю все пули, он внимательно их осмотрел и выбрал несколько штук
- Могу ли я попросить, что бы мне принесли кусок шкуры и топленый жир? – обратился Эдвард к Грозовой Туче.
Сын вождя отдал распоряжение на родном языке. Через минуту Эдварду принесли кусок волчьей шкуры и деревянную миску с оленьим жиром. Молодой человек аккуратно отрезал несколько кусочков от шкуры волка. Он, не торопясь, засыпал порох, засунул в ствол свернутый шариком кусочек шкуры и забил его шомполом. После этого он вытащил из кармана чистый носовой платок, смочил его жиром и разорвал на клочки. Взяв свинцовую пулю, Эдвард обмотал ее куском пропитанного жиром носового платка так, что она с трудом входила в ствол. После этого, используя все тот же шомпол, Эдвард забил пулю в ствол до упора. Закончив приготовления, молодой человек приготовился к стрельбе. Вскинув ружье, Эдвард на секунду замер и, через мгновение, раздался оглушительный выстрел. Пуля попала точно в центр мишени и вырвала несколько крупных щепок с обратной стороны деревянного столба. Гул удивления пронесся над толпой.
Эдвард перезарядил ружье. Усмешка на лице Грозовой Тучи исчезла после первого выстрела Эдварда, и во время второго заряжания он не сводил глаз с белого человека, внимательно следя за его манипуляциями. Эдвард сделал еще два выстрела и оба раза пули попали в центр мишени, пробив столб насквозь. В глазах индейцев читалось восхищение, смешанное со страхом.
- Белый человек великий воин! – Громоподобный голос Серого Волка нарушил воцарившуюся тишину. – Белый человек стреляет очень точно и пули его становятся сильней, чем пули, которыми стреляют воины тацаноцинов. Но белый человек стреляет долго. Пока он выстрелит один раз, тацаноцины выстрелят пять.
- Серый Волк прав, - Эдвард повернулся в сторону вождя. – Но ты сам сказал, что пули твоих воинов слабее, а значит, они не летят далеко. Прикажи перенести мишень еще дальше, шагов на сто, и пусть твои воины попробуют попасть в мишень.
Вождь, с минуту подумав, отдал команду и несколько индейцев бросились выполнять его приказ. Когда установка столба с мишенью на новом месте близилась к завершению, Эдвард увидел пробирающегося сквозь толпу Ральфа, который нес оружие. Эдвард улыбнулся.
Когда приготовления завершились, Серый Волк осмотрел своих воинов и пальцем указал на троих из них. В их числе оказался и Грозовая Туча. Все трое вышли на огневой рубеж и произвели по три выстрела. Несмотря на то, что в этот раз индейцы целились гораздо тщательней, из девяти выстрелов лишь два попали в цель. Оба удачных выстрела принадлежали сыну вождя, и он, с высоко поднятой головой вызывающе посмотрел на Эдварда. Эдвард, внимательно следивший за стрельбой, обратился к вождю:
- Пусть Серый Волк пошлет воина к мишени. Второй выстрел Грозовой Тучи попал в нижнюю часть мишени, как раз напротив столба. Пусть воин измерит глубину, на которую вошла пуля в дерево.
Вождь отдал распоряжение и юноша, из группы, замыкавшей отряд Мудрого Ворона, поскакал к мишени. Через две минуты он вернулся и, соскочив с коня, предстал перед вождем. Он протянул вождю ветку, зажатую между пальцами примерно на расстоянии пол дюйма от края, и произнес несколько слов. Вождь повернулся к Эдварду.
- Оскалившаяся Росомаха говорит, что пуля ударилась в столб, сделала вмятину и упала на землю.
- Очень хорошо! – Эдвард не скрывал своего удовлетворения. – Теперь, позвольте, я!
Эдвард опять занял огневой рубеж. Произведя знакомые нам уже действия, он трижды выстрелил по мишени. Все три пули попали в мишень не далее трех дюймов друг от друга. Эдвард повернулся к вождю. Вождь взглядом отправил Оскалившуюся Росомаху к мишени. Молодой индеец вернулся с обескураженным лицом. Он протянул вождю ветку, зажатую на расстоянии шести-семи дюймов от края. Лицо вождя выражало нескрываемое удивление. Он посмотрел на Эдварда и что-то отрывисто приказал молодому индейцу. Тот, уже в третий раз подряд, направил своего коня к мишени. На этот раз ветка, переданная им, была зажата на двух дюймах. Серый Волк повернулся к Эдварду.
- Это глубина, на которую вошли пули моих воинов во время их первой стрельбы, на близком расстоянии. Каким образом ты, белый человек, заставил свои пули войти гораздо глубже в дерево на большем расстоянии?
Эдвард громко рассмеялся.
- Просто я правильно зарядил ружье! Иногда один точный, дальний выстрел, может принести больше пользы, чем беспорядочная пальба всего племени.
- Слова белого человека мудры, - заключил Серый Волк после минутного размышления.
- А сейчас, - Эдвард взял из рук Ральфа винчестер, - я покажу вам по настоящему быструю стрельбу. Пусть твой воин возьмет вот этот кусок бревна, - Эдвард указал на чурбан, диаметром почти в двадцать дюймов и высотой дюймов десять, - и скачет с ним вперед, пока я не выстрелю в воздух. Как только он услышит выстрел, то пусть поставит его на землю, срезом к нам и возвращается.
Серый Волк отдал очередное распоряжение, и Оскалившаяся Росомаха понесся выполнять приказ. Подхватив с земли указанную мишень, он поскакал вперед, быстро удаляясь от зрителей. Проскакав ярдов сто, он развернул коня и посмотрел на Эдварда. Тот не шевелился. Индеец ударил коня пятками и поскакал дальше. Проскакав еще ярдов пятьдесят, он опять оглянулся. Уже и вождь, и все зрители переводили взгляд с Росомахи на Эдварда, но тот все еще не стрелял. Индеец направил коня дальше, но уже не галопом, а шагом. Он поминутно оглядывался, всем своим видом показывая, что расстояние уже, по его мнению, слишком большое. Наконец Эдвард поднял винчестер вверх и выстрелил. Росомаха установил на земле мишень и поскакал назад.
- Эдвард, - позвал Ральф товарища. – Вы уверены в том, что делаете?
- Друг мой, - голос Эдварда был абсолютно спокоен, - до цели всего ярдов триста пятьдесят. Диаметр мишени пятнадцать – семнадцать дюймов. Разве данные условия могут заставить вас сомневаться в моих способностях? – Видя, что Ральф колеблется, он обратился к Луизе, - Луиза, скажите же ему!
- Эдвард, я верю в вас, вы сможете! – В голосе девушки звучало восхищение. Ральф едва заметно нахмурился.
Эдвард вышел на огневой рубеж, и среди зрителей воцарилась гробовая тишина. Эдвард, не спеша, дослал в магазин пять патронов и подмигнул друзьям. Луиза сцепила пальцы рук на уровне груди. По тому, как побелели костяшки ее пальцев, Ральф понял, насколько она переживала за Эдварда.
Эдвард отставил правую ногу назад, чуть наклонился вперед и застыл, держа оружие на изготовку. Его немигающий взгляд застыл на мишени.
Грудь Луизы поднималась и опускалась с тревожащей частотой. Ральф почувствовал нарастающее чувство зависти к своему товарищу. Он понял, что готов отдать все на свете, только бы эта девушка так же переживала и за него, как за Эдварда.
- Ап! – Выкрикнул Эдвард, отдавая сам себе команду, и вскинул ружье. Приклад намертво слился с плечом стрелка, ствол молниеносно взлетел и замер, оказавшись на уровне цели. В то же мгновение громыхнул выстрел, за ним второй, третий, четвертый и пятый. Эдвард казался каменным изваянием. Во время перезаряжания двигалась только кисть его правой руки, отводившая вперед рычаг для выброса стреляной гильзы и возвращавшая его на место, досылая новый патрон в патронник. Он стрелял и перезаряжался, не отрывая приклада от плеча, слившись с оружием и составляя с ним единое целое. От первого до последнего выстрела прошло едва ли больше трех секунд.
Когда прозвучал последний выстрел, Эдвард развернулся в сторону Грозовой Тучи и, жестом руки, пригласил его проверить результаты стрельбы.
Затянувшуюся тишину разорвал оглушительный рев толпы. По-видимому, такой скорости стрельбы индейцам еще видеть не доводилось.
Грозовая Туча вышел из оцепенения и движением руки отправил Оскалившуюся Росомаху к мишени. Не спуская глаз с винчестера Эдварда, сын вождя приблизился к стрелку и, взявшись за ствол ружья, потянул его на себя. Эдвард выпустил оружие из рук и с улыбкой смотрел за тем, как грозовая Туча с благоговейным восхищением осматривает и гладит винчестер.
Через минуту, на бешеной скорости, индеец привез мишень. Осадив на полном скаку лошадь, он спрыгнул с коня и, опустившись на одно колено перед вождем, протянул тому кусок бревна с пятью пулевыми отверстиями.
Над площадью пронесся вздох восхищения. Шаман наклонился к уху вождя и что-то ему сказал. Серый Волк вскинул руку, и наступила тишина.
- Белый человек великий воин. Он может не только стрелять быстрее мысли, но и все его пули летят точно в цель. Белый человек колдун, так говорит шаман.
Эдвард взял из рук Грозовой Тучи свой винчестер, кивнул Ральфу и направился к вождю. Ральф, с патронами, последовал за другом.
- Я не колдун, - начал Эдвард, подойдя к вождю. - Что бы доказать это, и в знак благодарности за оказанное гостеприимство, мы хотим подарить Серому Волку это ружье и патроны к нему. – Эдвард посмотрел на Ральфа и тот протянул вождю сотню патронов, упакованных в картонные пачки.
Глаза вождя вспыхнули огнем, но он подавил в себе приступ радости и с достоинством принял подарок. Осмотрев винчестер, он взял патроны и стал вертеть в руках одну пачку. Не понимая, как ее открыть, но, стесняясь спросить об этом, он ковырнул ее с одной стороны. Картон порвался, и содержимое пачки рассыпалось на землю. Эдвард рассмеялся и, собрав патроны, протянул их вождю. Ральф взял одну из целых пачек и показал, как она открывается.
Вождь взглянул на одного из воинов и тот, подойдя ближе, замер в почтительном поклоне. Серый Волк отдал ему подарки, и воин отнес их в вигвам вождя.
- А сейчас воины покажут, на что они способны в бою. – С этими словами Серый Волк громко хлопнул в ладоши.
Воины на площади расступились, освобождая пространство, и застыли.
Гром барабанов вновь разорвал тишину. Одновременно, с первым ударом барабана, на площадь выбежали две группы воинов, человек по двадцать. Все воины были раздеты до пояса. Одну группу возглавлял Грозовая Туча, другую высокий, мускулистый воин с огромными, уродливыми шрамами на левой стороне головы. Шрамы шли от нижней части затылка до левого виска и дальше, через изуродованный левый глаз, к середине лба. Левого уха у воина не было, виднелись лишь бугристые наросты вокруг ушной раковины.
Теперь бой барабанов был лишен торжественности. Он учащался и нарастал, заставляя сердца биться быстрее.
Воины Грозовой Тучи держали в руках предметы, похожие на вырезанные из дерева ружья, назначение которых до сих пор оставалось для белых людей неясным. Группа воина со шрамами была вооружена копьями.
Воины обеих групп, на мгновение, застыли напротив друг друга. Грозовая Туча стоял напротив воина со шрамами.
Барабаны замолкли, и наступила пауза.
Тела воинов напряглись.
Барабаны, как по команде, одновременно, ударили трижды, и воины ринулись друг на друга. Теперь барабаны били максимально громко и с максимальной частотой.
Перед зрителями развернулось настоящее сражение. Казалось, что воины не просто показывают свое мастерство, казалось, они бьются не на жизнь, а на смерть. Теперь стало понятно и назначение непонятных деревянных предметов в руках воинов Грозовой Тучи. Это были боевые дубины!
Копья отражали удары боевых дубин и стремительно кололи противника. Боевые дубины отводили удары копий в сторону и обрушивались на условного врага. Свист описывающих дугу копий, треск от ударов дубин и крики воинов, все потонуло в реве зрителей.
Обе стороны сражающихся демонстрировали невероятное мастерство владения оружием ближнего боя. Молодые воины Мудрого Ворона, полностью поглощенные происходящим, следили за боем, буквально с раскрытыми ртами.
Луиза, Эдвард и Ральф были поражены ловкостью и выносливостью воинов. Их поразила та точность, с которой воины останавливали свое оружие в сантиметрах от тел противника, если те не успевали отбить удар.
Самое ожесточенное противостояние было между Грозовой Тучей и воином со шрамами. Ростом и фигурой сын вождя был примерно одинаков с изуродованным шрамами воином. Грозовая Туча наносил удары с такой скоростью и силой, что его противник был вынужден использовать все свои навыки, что бы не пропустить их. Но и воин со шрамами бил в полную силу. Время от времени противникам приходилось подпрыгивать, что бы дубина или копье не перебило им ноги. Они то уклонялись от удара, то отбивали его и наносили контрудар. Сражение длилось достаточно долго, не менее пяти минут.
Барабаны, одновременно, ударили три раза и замолчали. Противники отпрыгнули друг от друга и замерли, тяжело переводя дыхание. Грозовая Туча посмотрел на хлопающую в ладоши Луизу.
По команде вождя площадь освободили для следующего состязания. Теперь перед зрителями, выступали борцы. Индейцы боролись один на один под ободряющие крики зрителей. Когда кто-либо одерживал победу, зрители восторженно приветствовали победителя и смеялись над побежденным. К победителю выходил следующий противник, и все начиналось с начала, а побежденный терялся в толпе зрителей и сам становился одним из них.
Ни один победитель не смог продержаться больше трех поединков. Усталость давала себя знать, и очередной противник одерживал победу. Это не отнимало у проигравшего права выйти на арену, после небольшого отдыха, и вернуть себе победу, чем многие и пользовались.
Приемы индейцев были достаточно примитивны и не ограничивались ни какими правилами, ибо в бою правил не бывает. Они часто использовали захваты за ноги, подсечки и удушения.
Наконец, на арене появился индеец со шрамами. Его мускулистое тело говорило о недюжинной силе. Он с легкостью победил одного за другим пятерых противников подряд и ни капли не запыхался. В ожидании следующего претендента воин расхаживал по арене уверенными, неторопливыми шагами, вглядываясь в лица соплеменников. Никто не спешил бросить ему вызов.
К молодым людям вернулся их проводник, Пятнистая Рысь, который ненадолго отходил в сторону, что бы побеседовать с одним из индейцев племени.
- Этого воина зовут Медвежья Лапа, - сообщил проводник белым людям. – Еще в лагере Мудрого Ворона, будучи ребенком, он получил это имя за необыкновенную силу. Три года назад он преследовал раненого оленя. На второй день, идя по следу, он подошел к уже мертвому зверю, но там был медведь, который считал оленя своей добычей.  Медвежья Лапа не хотел уступать добычу. В поединке он убил медведя, но медведь оставил на его голове эти следы, - и Пятнистая Рысь указал на шрамы воина. – Он подтвердил право носить свое имя.
Легкий, одобрительный гул пронесся над головами зрителей, и друзья переключили свое внимание с проводника на арену.
Из толпы зрителей, не спеша, уверенной походкой, вышел Грозовая Туча. Поравнявшись с Медвежьей Лапой, он остановился. Оба индейца были примерно одного роста и примерно одного телосложения. Оба имели великолепно развитую мускулатуру и были, примерно, одного возраста. Противники смотрели в глаза друг другу. Даже посторонний зритель мог почувствовать, что между этими мужчинами существует что-то личное, что-то большее, чем простая неприязнь. Глаза обоих сузились, ноздри подрагивали.
- В прошлом году, - тихо продолжал Пятнистая Рысь, - Медвежья Лапа взял в жены девушку, которую хотел привести в свой вигвам Грозовая Туча. Грозовая Туча не забыл об этом.
- Понятно, - Ральф переглянулся с Луизой и Эдвардом.
Между тем, противники на арене сошлись в поединке. Оба индейца схватили друг друга за плечи, и какое то время пытались прижать друг друга к земле. После продолжительного напряжения сил, и незначительных переменных успехов, оба осознали бесперспективность подобной борьбы и отпрыгнули друг от друга. Теперь они ходили по кругу пригнувшись, на полусогнутых ногах, выставив вперед руки и выжидая удобного момента.
Медвежья Лапа бросился в ноги Грозовой Тучи с целью схватить того за ноги и опрокинуть навзничь, но сын вождя не дремал. Он прыгнул вперед, через противника, и, сделав кувырок, развернулся к врагу, но Медвежья Лапа уже был на ногах и в полной боевой готовности. Они опять пошли по кругу. Какое-то время противники опять выжидали. Зрители подбадривали соперников криками, побуждая тех вести более активные действия, но они не торопились. Никто не хотел допустить ошибку, так как результат поединка был важен для обоих.
Время от времени соперники бросались друг на друга, но ни к каким значительным успехам это не приводило. То один, то второй, добивались незначительного перевеса, но явного преимущества не было ни у одного. Они сбивали друг друга с ног, захватывали один другого за корпус, но неизменно поднимались, изворачивались и освобождались от захватов.
Противостояние длилось уже больше десяти минут, но, несмотря на усталость, которая читалась на лицах обоих противников, поединок оставался таким же напряженным, как и в начале.
Наконец, Грозовая Туча бросился в решающую атаку. Коротким рывком он набрал скорость и прыгнул в сторону противника. Медвежья Лапа приготовился отразить нападение. Сын вождя, уже находясь в воздухе, повернулся спиной к сопернику, который слишком поздно разгадал его намерения и теперь пытался уклониться от столкновения. Но положение Медвежьей Лапы было безнадежно. Грозовая Туча, спиной врезался в корпус Медвежьей Лапы и опрокинул того на спину, привалив его всем своим весом. Под весом тела Грозовой Тучи грудная клетка соперника хрустнула, и из его горла вырвался резкий, хриплый выдох.
Грозовая Туча вскочил на ноги и развернулся. Его соперник тоже поднялся на ноги, но стоял как-то неуверенно. Лицо его багровело с каждой секундой.
- Забил дыхание, - прокомментировал Эдвард.
Противники, в который уже раз, двинулись по кругу. Лицо Медвежьей Лапы постепенно приняло пунцовый оттенок, ноги его подкашивались, но он все еще представлял собой грозную силу и Грозовая Туча не спешил нападать.
Наконец, когда глаза Медвежьей Лапы начали закатываться, сын вождя бросился в атаку. Медвежья Лапа, от недостатка кислорода плохо сознающий, что происходит вокруг, медленно рухнул на оба колена, и в этот момент дыхание вернулось к нему. Громкий, протяжный вдох пронесся над ареной. Но Медвежья Лапа не успел вдохнуть полной грудью. Набрав в атаке скорость, Грозовая Туча не смог, или не захотел, избежать столкновения и, коленом, зацепил лицо противника. Раздался хорошо слышный, сочный удар, и Медвежья Лапа, подвернув под себя ноги, распластался на спине без сознания.
Грозовая Туча вскинул руки к небу и издал победный клич.
Медленно приходя в себя, Медвежья Лапа с трудом поднялся, сплюнул кровавую слюну и, пошатываясь, прошел сквозь толпу.
Грозовая Туча двигался по кругу, изредка ударяя себя двумя кулаками в грудь и издавая победный клич. Никто не выходил к нему на арену.
- Готов побиться об заклад, - ни к кому конкретно не обращаясь, начал Ральф, - он специально ударил его в лицо.
- Черт меня забери, если это не так! – Возмущение Эдварда так и лезло из него наружу.
Грозовая Туча развернулся, посмотрел на Луизу, и направился к молодым людям. Подойдя к девушке, индеец осмотрел ее с головы до ног, медленно, уверенно, нагло. Луиза почувствовала себя неловко. Все племя теперь наблюдало за ней и за сыном вождя.
Эдвард с Ральфом, не сговариваясь, сделали шаг вперед и стали плечом к плечу, заслонив собой девушку от глаз Грозовой Тучи.
Грозовая Туча недобро усмехнулся и, глядя прямо в глаза Эдварду, поманил того открытой ладонью.
Ральф сделал шаг вперед и повел плечами из стороны в сторону, но Эдвард придержал товарища.
- Успокойтесь Ральф. Я понимаю ваше желание проучить наглеца, но, он вызвал меня!
- А жаль, - в голосе молодого человека звучало сожаление.
Сын вождя отступал к центру площади, не переставая манить Эдварда, и не спуская с того глаз.
- Белому человеку нельзя бороться с Грозовой Тучей. – Голос Пятнистой Рыси был тих, но в нем чувствовалось волнение.
- Это еще почему? – Эдвард удивленно посмотрел на проводника.
- Если белый человек проиграет, индейцы будут смеяться над ним, а это плохо.
- А если белый человек не проиграет? – Эдвард лукаво прищурил глаз.
- Это будет еще хуже. У белого человека появится враг.
- Да он и сейчас не сильно дружелюбен! – Эдвард рассмеялся.
- Не нравится мне все это, джентльмены! – Луиза не могла скрыть тревогу.
- И напрасно, - беззаботно снимая одежду, успокоил девушку Эдвард.
Раздевшись до пояса, Эдвард шагнул по направлению к противнику и  остановился. Он вскинул руки вверх, сделал несколько круговых махов  и повел плечами вперед – назад, разминая мышцы. Хрустнули суставы.
Над рядами зрителей пронесся вздох восхищения.
Никогда ранее индейцам не доводилось видеть атлетов, направленно наращивавших определенные группы мышц. И Медвежья Лапа, и Грозовая Туча были прекрасно развиты физически, но ровно настолько, насколько природа предвидела развитие человеческой мускулатуры. Эдвард же, как, впрочем, и Ральф, занимался своим телом, сознательно увеличивая и наращивая объем мышечной массы. Несколько лет занятий с гирями и штангой дали требуемый объем, а участие в гребле и игра в крикет вырисовали неплохой рельеф на богатом мышечном материале.
Луиза с восхищением смотрела на спину Эдварда. Тот стоял, напоминая сказочного исполина и, с улыбкой, осматривался по сторонам. Никогда еще индейцы не видели такого мощного торса! Никогда не видели таких бицепсов и никогда не могли даже представить, что трицепс может выглядеть так устрашающе!
Ральф без труда прочитал на лице Луизы волновавшие ее чувства и тяжело вздохнул.
Наконец, Эдвард шагнул к противнику.
Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, но уже через минуту Грозовая Туча пригнулся и сделал шаг, двигаясь по дуге.
Поединок начался.
Эдвард выглядел вполне беззаботно. Лишь слегка согнув ноги в коленях, все с той же открытой улыбкой, он следил за противником, медленно поворачиваясь за ним. Но эта беззаботность, как знал по опыту Ральф, была обманчива. Не раз в поединках с другом Ральф и сам покупался на эту беззаботность и частенько попадал в ловушку Эдварда, из которой ему далеко не всегда удавалось выкрутиться.
Грозовая Туча, казалось, уловил момент, когда Эдвард на миг выпустил его из поля зрения, что бы встретиться взглядом с Луизой и бросился в атаку.
Эдвард, мгновенно среагировав, развернулся на сто восемьдесят градусов, при этом его правая нога осталась на своем же месте, лишь поменяв направление на обратное. В общем, его маневр напомнил Луизе шаг циркуля. Левая нога Эдварда, описав дугу, опустилась максимально далеко от правой, но, коснувшись земли, не замерла, а согнулась, увлекая за собой тело хозяина. Эдвард замер, сидя на пятке левой ноги и выставив прямую правую ногу в сторону. Его руки были скрещены на груди, а взгляд направлен в сторону Луизы и Ральфа. Точно так же, вспомнила Луиза, садились на пятки русские в Доусоне, когда исполняли танцы своей страны, с той лишь разницей, что они еще смешно забрасывали руки за голову.
Грозовая Туча промахнулся и проскочил мимо. Он, конечно, попытался ухватить ускользающего противника, но лишь потерял центр тяжести, споткнулся и, нелепо взмахнув руками, что бы сохранить равновесие, едва удержался на ногах.
Мысленно проведя аналогию между Эдвардом и русскими бородатыми мужиками, Луиза громко рассмеялась. Ее смех подхватили зрители, оценивая, таким образом, веселую пробежку Грозовой Тучи.
Сын вождя резко развернулся. Лицо его выражало гнев: мало того, что над ним смеялось все племя, над ним смеялась белая женщина! Кровь прилила к лицу Грозовой Тучи.
Эдвард встал на ноги и галантно кивнул Луизе.
Грозовая Туча, воспользовавшись тем, что противник находился к нему спиной, снова бросился в атаку. Луиза вскрикнула и прижалась к Ральфу. Молодой человек был бы самым счастливым человеком в мире, если бы этот порыв не был связан с переживаниями за Эдварда, а целиком принадлежал ему. Он грустно усмехнулся. Он, в отличии от Луизы, прекрасно знал, что подставив спину противнику, Эдвард заманивает того в ловушку. Несколько раз, еще в Англии, Ральф и сам попадался на эту уловку товарища. Обхватить стоящего спиной соперника за руки, плотно прижав их к его корпусу, обездвижить, лишить возможности маневра и бросить на землю, вот что напрашивалось само собой при виде кажущейся беззаботности Эдварда.
Именно этот прием и собирался провести сын вождя. Врезавшись грудью в спину Эдварда, Грозовая Туча плотно обхватил соперника и сомкнул свои руки на его груди. Ободряющие крики зрителей накрыли площадь. Казалось, еще мгновение, и исход поединка будет решен в пользу Грозовой Тучи.
Эдвард резко рванулся вниз, присев на полусогнутые ноги. Его движение нарушило равновесие соперника, и тот слегка наклонился вперед. Это и было решающим моментом. Эдвард сомкнул свои руки за спиной Грозовой Тучи в замок, резко согнулся вперед, одновременно выпрямив ноги и… И Грозовая Туча, перелетев через противника, громко крякнув, упал на землю, ярдах в четырех от Эдварда.
Восторженный рев зрителей разрывал уши, но не это выбило из Грозовой Тучи остатки самообладания. Белая женщина. Она смеялась, смеялась так громко и радостно, смеялась и одновременно хлопала в ладоши. В ее глазах читалось восхищение, обращенное к белому человеку. На Грозовую Тучу она взглянула лишь мельком, но ему показалось, что в ее взгляде он разглядел лишь презрение.
Слепая ярость овладела Грозовой Тучей. Он схватился за то место, где у него обычно висел нож, но его там не было. Индеец, с диким ревом, снова бросился в атаку. Лицо его было искажено гримасой ненависти. В это мгновение Луиза и Ральф поняли, что Пятнистая Рысь был прав, предостерегая их товарища от поединка с сыном вождя. Не оставалось и тени сомнения, что Грозовая Туча готов в буквальном смысле перегрызть глотку Эдварду, что бы смыть с себя позор. Он отбросил всякую стратегию и продолжал слепо атаковать противника. Эдвард же, напротив, был в прекрасном расположении духа. Казалось, он не замечал серьезности намерений Грозовой Тучи и продолжал играть с ним, как кошка с мышкой. Он позволял индейцу захватывать себя и каждый раз без труда освобождался от захвата, как бы давая понять: ты ничего не сможешь сделать со мной, я полностью контролирую и ситуацию, и твои действия.
Наконец, Эдвард решил прекратить поединок и, когда Грозовая Туча в очередной раз, бросился на него, Эдвард, уперев правую ногу противнику в живот, а руками ухватив того за плечи, перебросил Грозовую Тучу через себя. В следующее мгновение, совершив кувырок через спину, Эдвард оказался сидящим на груди противника. Грозовая Туча пытался вырваться. Он метался из стороны в сторону, вставал на мостик и хватал Эдварда за горло, но все его старания были безуспешны. Поняв всю бесплодность своих усилий, он, в какой-то момент, затих.
Эдвард встал, поклонился зрителям и вернулся к друзьям.
Грозовая Туча тяжело поднялся с земли и направился сквозь толпу. Соплеменники расступились, давая ему дорогу. Грозовая Туча шел медленно, не поднимая глаз. Ему казалось, что все племя сейчас насмехается над ним и презирает его. Лишь единожды он остановился и, слегка повернув голову, искоса посмотрел в сторону Эдварда. Луиза, сочувственно следившая за сыном вождя, содрогнулась. Взгляд индейца не сулил ничего хорошего.
Никто не заметил, как Черная Выдра, незаметно покинув место рядом с вождем, направился вслед за Грозовой Тучей.
Серый Волк долго смотрел вслед удаляющемуся сыну. Когда же тот скрылся за спинами зрителей, вождь объявил об окончании состязаний и начале праздничного ужина.
Люди засуетились, засновали во все стороны и, уже через десять минут, вся земля на площади была застлана шкурами, на которых дымились многочисленные праздничные блюда.
Воины, которым предстояло пройти посвящение, сели, поджав под себя ноги, вокруг резного столба, стоящего посреди площади. Со всех сторон от них шел пир, но они ничего не видели перед собой. Их взгляды были направлены в даль.
- Почему они ничего не едят? – спросила Луиза у Серого Волка.
- Перед испытанием тела они испытывают силу духа. Перед посвящением юноши должны голодать в течении десяти дней.
- Значит они не ели уже девять дней? – глаза Луизы округлились.
- Завтра решается их судьба, и это должно волновать их больше, чем пустой желудок.
Пир шел полным ходом. Индейцы ели много и с завидным аппетитом. Ральф и Эдвард не отставали от них, поглощая мясо и рыбу в огромных количествах. Луиза с умилением наблюдала за этими великанами, ведущими себя за столом, в сущности, как малые дети. Оба закатывали глаза от удовольствия и каждый, даже в еде, старался обойти соперника и съесть больше.
Луиза хотела посмотреть, как ведет себя за столом Грозовая Туча, но, к своему удивлению, не нашла его. Не увидела она за столом и шамана. К удивлению девушки Пятнистая Рысь то же отсутствовал.

ГЛАВА 10

На следующий день, проснувшись и выпив утренний кофе, друзья направились к своим лошадям. Оседлав коней, они покинули стойбище. Церемония посвящения должна была начаться в полдень, поэтому, что бы скоротать время, друзья решили совершить верховую прогулку и отправились вокруг озера, к водопаду.
Всю дорогу они обсуждали события вчерашнего дня и непонятное отсутствие своего проводника. Ни вечером, ни утром он так и не появился. Это немного беспокоило молодых людей, но Пятнистая Рысь был взрослым человеком и имел полное право заниматься тем, чем считал нужным.
Через час друзья достигли противоположного берега и направили своих коней вверх по узкой, каменистой тропе. Преодолев крутой и длинный подъем, они оказались на высоте двух с половиной сотен футов над уровнем озера, примерно в четверти мили от водопада. Их глазам открылась прекрасная картина. Скалы, возвышавшиеся вокруг, были покрыты редкой растительностью. Местами виднелись небольшие, кривые деревца.
Вода, текущая к водопаду, за тысячи лет прорезала скалу, и образовала каменное русло с отвесными берегами. Высота берегов была не менее десяти футов. Упади в воду живое существо и участь его будет предрешена. Выбраться из этого каменного коридора, да еще борясь с быстрым течением, не представлялось возможным.
Тропа шла по самому краю реки.
- Я хочу посмотреть на водопад вблизи! – Тон девушки не предполагал никаких возражений. – Хочу увидеть стойбище Серого Волка с этого берега!
- Так что нам мешает, черт меня забери! – Эдвард раскатисто рассмеялся.
Луиза повернула коня в сторону водопада  и двинулась вперед. Молодые люди последовали за ней.
- Луиза, - окликнул девушку Ральф, - тропа скользкая, нужно быть осторожней. Если вы пропустите меня, я поеду первым.
- Еще чего! – В голосе девушки послышались игривые нотки. – Я хочу первой увидеть водопад.
Впереди ехала Луиза, за ней Ральф, и замыкал шествие Эдвард. Последний стал громко напевать «красотку Сью», при этом страшно фальшивя. Луиза засмеялась.
- Милый Эдвард! С вашим слухом лучше читать стихи!
- Что вы понимаете в вокале! – притворно обиделся Эдвард. – Да если хотите знать, я пел в церковном хоре!
- Это правда? – изумление Луизы рассмешило Ральфа.
- Правда! – Эдвард был абсолютно серьезен. – Но только один раз! – Луиза и Ральф громко рассмеялись.
- Неудивительно,- прокомментировал Ральф, - что бы слушать вас во второй раз нужно быть глухим!
- А ну вас! – и Эдвард начал насвистывать, фальшивя при этом ничуть не меньше, а может даже и больше, чем во время пения.
Ярдов за пятьдесят до водопада тропа огибала выступ скалы. Заехав за поворот, Луиза первой заметила открывшееся взору стойбище на той стороне озера и восторженно вскрикнула. Друзья подъехали ближе и остановились. Действительно, открывающаяся их взорам картина была настолько красива, что все затаили дыхание.
С уступа скалы сорвался небольшой камень и, беззвучно пролетев в воздухе, громко ударил о камни перед лошадью Луизы. Лошадь шарахнулась в сторону, оступилась и, пронзительно заржав, упала в воду, увлекая за собой девушку. В одно мгновение беспечная прогулка приняла смертельно опасный поворот. Лошадь Луизы несло бешенным потоком к водопаду. За ней, футах в пяти, показалась голова девушки. Намокшая, потяжелевшая одежда, затрудняла движения, но Луиза изо всех сил пыталась бороться с течением.
Ральф мгновенно оценил ситуацию. Выбраться на отвесный берег, без посторонней помощи, было невозможно. Течение было так стремительно, что бороться с ним не смог бы никто. Счет шел на секунды.
- Веревку, Эдвард! - Ральф соскочил с коня и побежал по тропе за Луизой. Эдвард сорвал с седла свернутую веревку и, распутывая ее на ходу, бросился за товарищем.
Поравнявшись с уносимой течением девушкой, Ральф прыгнул в воду и поплыл к Луизе. Он быстро доплыл к девушке и, схватив ее за руку, стал грести против течения.
- Веревку, Эдвард! Веревку!
Лошадь Луизы, заржав в последний раз, скрылась в водопаде.
Эдвард, размахнувшись, бросил другу веревку. Ральф поймал ее с первого раза и набросил петлю на Луизу. Петля прошла под руками девушки, через спину.
- Держитесь крепче, Луиза! – в нарастающем шуме водопада слова Ральфа были едва различимы.
Течение быстро несло молодых людей к обрыву. Запас веревки кончился и Эдвард, широко расставив ноги, приготовился к рывку.
Ральф, держась одной рукой за веревку, другой греб изо всех сил. Он увидел, как натянулась веревка, почувствовал рывок, и посмотрел на каменную стену, напротив себя. Вопреки его ожиданиям, они с Луизой, хоть и очень медленно, но продолжали двигаться вниз. Ральф поднял взгляд на Эдварда. Нечеловеческое напряжение читалось на лице товарища. Он упирался изо всех сил, но течение с такой силой действовало на Луизу и Ральфа, что Эдварда тащило по тропе, как он ни старался с этим справиться. До водопада оставалось футов пятнадцать, и Ральф понял: даже если Эдвард и сможет остановиться, он не сможет поднять их обоих из воды. Но Эдвард не мог закрепиться и все ближе и ближе сам приближался к обрывистому краю берега.
- Луиза! – прокричал в ухо девушке Ральф. – Держитесь крепче! Прощайте! – и он отпустил веревку.
Эдвард, вдруг, прекратил скользить и нашел точку опоры. Срывая кожу с ладоней, он стал тянуть веревку на себя, наматывая ее на руки.
Ральф успел развернуться ногами вперед, перевернулся на спину, набрал полные легкие воздуха и исчез в водопаде. Полет, как ему показалось, длился целую вечность. Потом последовал сильнейший удар о воду, глубокое погружение, закончившееся столкновением с камнем на большой глубине. Удар о камень чуть не выбил дух из молодого человека, но в голове мелькнула мысль: «Жив!». Преодолевая боль, Ральф начал всплывать. Воздуха не хватало. Казалось, что легкие вот-вот разорвутся, но он продолжал грести. Наконец он вырвался из-под воды и глубоко вдохнул. Глаза сразу же залило чем-то красным, и Ральф понял, что ранен. Руки плохо слушались в ледяной воде, в голове гудело, тело болело. Из последних сил он поплыл к берегу и, выбравшись на один из валунов, потерял сознание.
Кто-то гладил его по голове. Какой-то глухой, ритмичный стук, занимал все пространство. Он проникал отовсюду и полностью поглощал Ральфа. « Интересно, что это за звук,» - как во сне подумал Ральф. Что-то знакомое чудилось в этом звуке, только раньше он был намного тише. – «Это мое сердце!». К телу вернулась боль. Ральф застонал и приоткрыл глаза. Он увидел Луизу. Девушка поддерживала его голову левой рукой, а правой гладила его по волосам. По ее лицу текли слезы.
- Милый, милый Ральф! Вы живы! – Молодой человек попытался приподнять голову. - Лежите, прошу вас! – В ее голосе слышалась почти мольба. – Вы чуть не погибли из-за меня. – Луиза прижала голову Ральфа к себе. – Вы мой верный рыцарь, мой ангел-хранитель. – С этими словами девушка поцеловала молодого человека в щеку. – Вы спасли мне жизнь! - Ральф так и не понял, от чего у него все поплыло перед глазами: то ли от слабости, то ли от поцелуя. Переведя взгляд немного в сторону, он увидел Эдварда, смущенно опустившего глаза вниз.
Через час молодые люди добрались до стойбища. Эдвард уступил своего коня раненому товарищу, а сам, всю дорогу, шел пешком. Всю дорогу Ральф держался молодцом. Больше всего его донимала головная боль, но он старался не показывать вида. Проезжая мимо вигвама вождя молодые люди увидели, как полог вигвама резко отлетел в сторону, и из него показалась спина шамана. Он бросил несколько отрывистых, громких слов на прощание и повернулся. Лоб его был покрыт испариной, губы искривлены бессильной злобой. Столкнувшись взглядом с молодыми людьми, он буквально замер на какое-то мгновение. В глазах его блеснул гнев, ноздри раздулись и он, резко развернувшись в сторону, быстрым шагом начал удаляться, бормоча себе что-то под нос. За ним следом из вигвама показался Серый Волк. Его лицо было напряжено. Молча он проводил взглядом молодых людей, потом посмотрел вслед Черной Выдре и вернулся в свой вигвам.
В вигваме Эдвард осмотрел Ральфа. Судьба была милостива, и серьезных повреждений у Ральфа не обнаружилось. Ссадины на руках, огромный, почерневший синяк, на левой стороне грудной клетки и большая шишка с рваной раной в центре, вот и все повреждения, полученные Ральфом после купания в водопаде.
Луиза обработала пострадавшему раны йодом. Пока девушка выполняла обработку, Ральф не спускал с  нее глаз. Он наблюдал за ее точными, аккуратными движениями, и улыбался в ответ, когда их взгляды пересекались.
После окончания процедур Эдвард подал другу горячий кофе.
- Пейте, мой друг, это придаст вам силы.
- Спасибо, - и Ральф, слегка скривившись от боли, взял чашку правой рукой.
- Вы молодчина, Ральф. Нет, правда, ваш поступок достоин восхищения. – Эдвард говорил искренне, от всего сердца.
- Пустяки, - Ральф отпил кофе. – Могу уверить вас, что на моем месте вы поступили бы точно так же. – Луиза, находившаяся рядом с молодым человеком, в порыве благодарности, поцеловала Ральфа в щеку. Эдвард, в смущении отвернулся и подошел к столу.
- Хотел бы я оказаться на вашем месте, - едва слышно пробормотал он.
На площади забили барабаны.
- Ой, - Луиза встрепенулась. – Мы пропустим самое интересное!
Друзья, быстро собравшись, вышли из вигвама. Луиза поддерживала Ральфа под руку, и хотя он чувствовал себя довольно сносно, он ничего не имел против этого.
Дойдя до площади и повстречав там Пятнистую Рысь, друзья заняли почетные места.
  Посвящение началось.
После речи вождя, на краю площади были зажжены дрова, заблаговременно сложенные в длинную кучу.
Молодые воины вышли в центр, и действие началось. Сначала кандидаты в воины боролись. Каждый старался произвести впечатление и не считался с болью. Борьба была красивой, затяжной и зрелищной. Казалось, что адреналин многократно увеличил силы молодых индейцев. Они демонстрировали верх выносливости, изворотливости и изобретательности. Наконец, барабаны известили об окончании состязания, и юноши приготовились к следующему.
В конце площади находились подвешенные на столбах шкуры, набитые соломой. Начиналось состязание по стрельбе из лука.
Каждый будущий воин, поочередно, выходил на огневой рубеж и замирал в ожидании команды. По команде вождя он начинал стрельбу. Это было упражнение на точность, поэтому никто не спешил и тщательно целился в мишень. Совершив пять выстрелов, стрелок освобождал место для следующего претендента.
Точность молодых индейцев приятно удивила белых людей. Стрелы, с завидным постоянством, поражали цели в центр.
- С луком они управляются куда лучше, чем с ружьями! – Эдвард не скрывал восхищения.
Следующее упражнение выглядело несколько странно. Индейцы выходили в центр площади и готовились к стрельбе. В руку, держащую лук, каждый воин вкладывал еще и несколько стрел, острием вверх, оперением вниз. На этот раз команды не было, каждый начинал, когда считал нужным. Вскинув лук и направив острие стрелы почти вертикально вверх, первый испытуемый спустил тетиву. Выхватив из левой руки следующую стрелу, он опять отправил ее в небо. Он продолжал стрелять в воздух до тех пор, пока не ударили барабаны.
Ни Ральф, ни Эдвард, ни их прекрасная спутница не могли понять смысла состязания. За разъяснением Луиза обратилась к проводнику.
- Скорость. – Пятнистая Рысь, как всегда, был не многословен. – Он может стрелять, пока летит его первая стрела. Этот успел выпустить пять стрел. Это хорошо.
Теперь молодым людям стала понятна цель испытания.
На площадь выходили все новые и новые испытуемые, и все повторялось. Когда первая стрела касалась земли, ударяли барабаны, и стрелок прекращал упражнение.
Большинство испытуемых успело выпустить по пять стрел. Трое успели выстрелить по шесть раз, и лишь один индеец выпустил семь стрел. Его выступление зрители отметили восторженными криками.
Потом молодые воины стреляли на слух. С завязанными глазами они занимали место в центре площади. Вокруг них находилось пять мишеней, к каждой из которых была прикреплена дощечка. Воина с завязанными глазами поворачивали несколько раз вокруг своей оси, для дезориентации в пространстве. После этого Мудрый Ворон ударял копьем в дощечку, закрепленную на мишени, и испытуемый выпускал стрелу на звук. Все стрелки прекрасно справились с заданием и Мудрый Ворон, переполненный гордостью за своих учеников, с достоинством окинул всех присутствовавших взглядом.
Большой костер, зажженный в начале торжества, догорел. После него осталась большая куча горячих углей. Несколько мужчин подбежали к углям и тщательно разровняли их. Теперь молодые воины должны были снять мокасины и, зайдя босыми ногами на угли, поразить пять мишеней. Это упражнение требовало большой концентрации всех способностей испытуемого. Помимо того, что он должен был подчинить себе боль, он не должен был промахнуться. Кроме того, что бы выполнить упражнение и не получить серьезных ожогов, стрелять нужно было очень быстро.
Луиза с восхищением смотрела за происходящим. Ее поразило то безразличие к опасности, которое демонстрировали воины. Один за другим, они, сосредоточенно, шли на раскаленные угли. В их действиях не было поспешности или нервозности. Широко расставив ноги, они натягивали свои тетивы и поражали цели. Закончив стрельбу, каждый из них, разворачивался к вождю, слегка кланялся, и с достоинством покидал место стрельбы.
После этого молодые воины демонстрировали искусство верховой езды. Они то вскакивали ногами на спину бешено несущейся лошади, то прятались за ней, свесившись на одну сторону, скрываясь от стрел и пуль воображаемого врага. Они демонстрировали умение падать на всем скаку с лошади и замирали, изображая из себя мертвых. Потом, так же лихо, вскакивали на пробегающих мимо себя коней и снова бросались в воображаемую круговерть сражения. Они поражали цели, установленные на их пути стрелами, копьями, боевыми топорами и ножами. Изо всех сил испытуемые пытались удивить зрителей своим мастерством, и это им удавалось.
В завершении церемонии все испытуемые выстроились в одну линию, лицами к вождю, и застыли в ожидании. На площадь, с противоположной от вождя стороны, вышел шаман. За ним шли около двух десятков зрелых воинов. В руке каждый воин нес тонкий сыромятный ремень. Со спины, к каждому из испытуемых, подошли по двое воинов с ремнями. Они остановились на расстоянии двух ярдов от молодых воинов, сами образовав ровную линию.
Между шеренгами вошел шаман. Ударили барабаны. Шаман брал у зрелых воинов один конец ремня, на конце которого был закреплен металлический крюк, и, оттянув кожу на лопатке впереди стоящего испытуемого, пробивал ее крюком насквозь.
Луиза содрогнулась и закрыла лицо руками.
- Боже, что он делает! Это бесчеловечно!
По спинам молодых индейцев, двумя ручьями, текла алая кровь.
- Мой друг, - обратился Эдвард к Пятнистой Рыси, - не можете ли вы объяснить нам, что здесь происходит?
- Молодых воинов будут тянуть на женскую половину. Если воин не сможет освободиться от ремней и переступит черту – он будет признан женщиной. Если освободится и останется на мужской половине – воином.
- Это жестоко! – Луиза повернулась к Пятнистой Рыси. – Они же еще, в сущности, дети!
- Они воины. – Пятнистая Рысь смотрел на испытуемых. – И они хотят доказать, что честь для них выше жизни. А это всего лишь боль.
Шаман воткнул последний крюк и барабаны замолкли. Теперь в спине каждого молодого индейца торчали два крюка, ремни от которых находились в руках двух взрослых мужчин.
Шаман отошел на десять ярдов и прочертил копьем черту, пересечь которую для молодых воинов было хуже смерти.
Серый Волк поднял вверх правую руку, и на площади воцарилась гробовая тишина. Тела молодых воинов напряглись.
Вождь махнул рукой. Ударили барабаны. Воины рванули ремни на себя и поволокли упирающихся юношей на женскую половину. Крюки оттянули кожу на спинах молодых воинов дюймов на десять, но они, не обращая внимания на боль, изо всех сил рвались вперед.
Луиза схватила Ральфа и Эдварда за руки. Друзья почувствовали мелкую дрожь, бившую девушку.
Для двух взрослых мужчин не составляло труда справиться с сопротивлением одного юноши, поэтому все испытуемые, несмотря на отчаянное сопротивление, приближались к роковой линии. Многие из молодых людей подались вперед, наклонившись почти под сорок пять градусов, но их ноги все равно скользили назад и они никак не могли найти точку опоры. Некоторые из молодых людей падали на землю и, гребя руками и ногами, пытались удержаться на месте.
Не выдержав напряжения, лопнул ремень, державший одного из молодых людей за левую лопатку. Его тело, освободившееся от одного ремня, дернулось вперед, и второй ремень тоже порвался. Раздался победный клич молодого воина. Он высоко вскинул руки и закрутился на одном месте, выражая свою радость.
Один за другим его товарищи освобождались от ремней и присоединялись к победному кличу. На их спинах висели обрывки ремней, кровь обильно поливала землю, но это не могло заглушить их радости. В какой-то момент, как по команде, их крики прекратились, и на лицах застыла тревога. Один из воинов все еще находился в плену ремней, увлекающих его на женскую половину. Товарищи стали подбадривать его криками, но юноша ничего не мог поделать. Он рвался вперед изо всех сил, но ремни выдерживали.
В какой-то момент несчастный юноша оглянулся через плечо и увидел, что от позорной линии его отделяет менее чем пол ярда.
Никогда еще Луиза и ее товарищи не видели на лице человека такого ужаса, какой охватил молодого индейца. Он рванулся вперед с такой силой, что протянул за собой двух взрослых мужчин не менее ярда. Воины, не ожидавшие такого развития событий, наклонились почти параллельно земле, пытаясь закрепиться. Несчастный юноша бросил взгляд через плечо и принял решение. Он прекратил тянуть вперед и отпрыгнул на два шага назад, прямо к роковой линии. Потерявшие равновесие воины упали, но сразу же вскочили на ноги, что бы закончить дело. Этой-то паузой и воспользовался несчастный. Он, на всей скорости, на какую был способен, бросился в сторону своих товарищей. У него был всего лишь ярд до того, как ремни натянутся, но сила инерции сделала свое дело. Рывок, юноша дернулся и покатился вперед, свободный и счастливый. Воины, державшие ремни, повалились на спины, высоко задрав ноги.
Крики восторга заглушили бой барабанов. Луиза, изо всех сил, хлопала в ладоши. Вдруг, она застыла на месте, и глаза ее широко открылись.
- Ральф, Эдвард… - Луиза указывала на спину, только что освободившегося воина. – Что это?
- По-видимому, его ремни оказались крепче, чем у остальных. – Объяснил Эдвард.
На спине молодого индейца зияли две большие, рваные раны.
- Что бы избежать позора, ему пришлось разорвать собственную кожу. – В голосе Ральфа слышалось нескрываемое восхищение.
Мудрый Ворон выстроил молодых воинов в шеренгу и стал перед строем.  Серый Волк вышел вперед. За ним шли двое старейшин. Они несли красочно украшенные боевые топоры. Вождь подошел к каждому из прошедших испытание воинов и, напутствовав их,  вручил томагавки.
- Что он им говорит? – Луиза повернулась к проводнику.
- Каждому воину он говорит одни и те же слова: « В тебе есть все, для того, что бы стать великим. Так стань им».
На этом посвящение было завершено.
Вечером, в племени, состоялся пир. Все племя пиршествовало на площади, где проходили испытания, и лишь вождь, Грозовая Туча, шаман, старейшины, новоиспеченные воины со своим учителем, и белые люди пировали в вигваме Серого Волка. Новоиспеченные воины сидели на почетных местах, со стороны вождя.
Празднество затянулось и в свой вигвам белые люди вернулись далеко за полночь. Готовясь ко сну и уже раздевшись, Эдвард обнаружил, что ножны, висевшие на его поясе, были пусты.
- Черт меня забери! – он громко выругался.
- Что у вас случилось? – донесся из-за перегородки голос Луизы.
- Кажется, я забыл свой нож в вигваме вождя!
- Ничего, утром заберете. – Утешил товарища Ральф.
- Действительно, - поддержала Луиза. – Не идти же среди ночи к Серому Волку!
- Ладно, - махнул рукой Эдвард. – Утром, так утром. – И молодые люди, потушив жировые плошки, легли спать.
В стойбище, то там, то здесь, выли собаки. Изредка всхрапывала лошадь, потревоженная каким либо звуком. В вигваме белых людей, в очаге, догорал огонь.

ГЛАВА 11

Эдвард проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Молодой человек открыл глаза и увидел перед собой Пятнистую Рысь. Выражение лица индейца мгновенно вывело Эдварда из состояния сна. Проводник держал в руке горящий светильник. Увидев, что белый человек проснулся, индеец приложил указательный палец к губам.
- Что случилось? – Эдвард был удивлен визитом проводника.
- Плохо. Черная Выдра убил Серого Волка. – Эдвард подскочил, как ужаленный.
- Черт! Что ты несешь? Как, убил?
- Ножом белого человека.
Эдвард вскочил с постели и, соблюдая осторожность, разбудил Ральфа.
- Плохи наши дела! – ошарашил он товарища. -  Серый Волк мертв, его убил шаман.
- Как? – Ральф плохо осознавал происходящее.
- Как, как! Моим ножом! Будите Луизу, только тихо. – Эдвард проверил револьвер. Через минуту трое мужчин и женщина обсуждали сложившуюся ситуацию.
- По-видимому, шаман решил добиться своей цели, приведя к власти Грозовую Тучу. В своих целях он использовал мой нож, который, по-видимому, спер у меня во время застолья. Он справедливо полагает, что Грозовая Туча, в гневе, не будет особо разбираться. Это в двух словах, но у нас нет времени на уточнения. – Эдвард говорил отрывисто и коротко. – С минуту на минуту индейцы обнаружат, что вождь мертв, и тогда нам несдобровать. Вы, Пятнистая Рысь, седлайте коней. – Проводник, поклонившись, вышел из вигвама. – Луиза, вы соберите все самое необходимое. – Девушка, без лишних слов, бросилась к вещам. - Мы с вами Ральф, должны готовиться к бою. Проверьте револьвер и приготовьте патроны. Что-то подсказывает мне, что они нам сегодня пригодятся. – Эдвард говорил четко, без тени паники и колебаний. Его мозг, получивший эмоциональную встряску, работал безукоризненно. Мысли были четки и ясны, действия максимально рациональны и рассчитаны.
Через пять минут Луиза стащила на средину вигвама необходимые в дороге вещи и оружие и сложила их на шкуру, найденную ей на своей половине, а молодые люди приготовили свои револьверы и стали наизготовку напротив входа. Время текло медленно, секунды казались часами. Но вот, наконец, за пологом вигвама, раздался шорох, и в проем входа проскользнула тень. Присмотревшись, друзья узнали Пятнистую Рысь. Он прокрался внутрь и замер у входа.
-  Лошади готовы. Нужно спешить. В лагере начинается какое-то движение. – Не успел он закончить, как два копья, чавкнув, пронзили его тело насквозь и выбросили мощные фонтаны крови внутрь вигвама. Пятнистая Рысь на мгновение замер, попытался оглянуться, и рухнул на колени. Копья исчезли из груди, выдернутые своими хозяевами. Пятнистая Рысь продолжал стоять на коленях и смотреть в глаза Эдварду. В его взгляде не было страха смерти и лишь пузырящаяся, светлая кровь, струившаяся из его груди, подтверждала, что исчезнувшие копья не были видением. Тишину разорвал боевой клич индейцев. Пробитый копьями полог вигвама отлетел в сторону, и внутрь ринулись воины.
Эдвард и Ральф разрядили свои револьверы в нападавших. Индейцы падали под градом пуль, но наседавшие сзади товарищи, волна за волной, перекатывались через трупы соплеменников и бросались в бой. Разрядив свои револьверы, Ральф сунул их за пояс и поднял с пола два вражеских томагавка. Эдвард подбросил свои револьверы в воздух и ухватил их за стволы.
И содрогнулись небеса, и всколыхнулась земля, и завязался бой, не на жизнь, а насмерть. И проснулась генетическая память, и уже не Ральф и Эдвард, а их славные предки, викинги и бритты, сражались за свою жизнь и жизнь своих потомков. Никогда не державшие в руках боевых топоров и боевых дубин, молодые люди проявляли чудеса рукопашного боя. Эдвард, используя рукояти револьверов как ударное оружие, крушил черепа и челюсти налево и направо. Ральф, впервые взявший в руки боевые томагавки, махал руками, как ветряная мельница, снося части черепов и прорубая плоть, как головку сыра. Две цивилизации сошлись в смертельном поединке, и напористость и бесстрашие белой расы, не смотря на численное превосходство противника, брали верх. Идя по телам противника, пробиваясь сквозь брызги крови, они двигались вперед. Через две – три минуты белым людям удалось прорубиться к выходу. Прихватив первое, что подвернулось под руки из вещей собранных Луизой, они добрались к своим лошадям.
Ральф вскочил на своего коня, Луиза на коня Эдварда, а Эдвард на коня убитого проводника. Со стороны вигвама вождя нарастал негодующий гул и топот ног. Друзья развернули коней и скрылись в ночи.
Рассвет застал их в пути. За все время беглецы сделали лишь одну остановку, когда Луиза осмотрела и перевязала раны молодых людей. Серьезных повреждений ни у кого не было. Ральф получил скользящий удар топором по голове, но кости были целы. У Эдварда была порезана ладонь и вздута правая скула.
Луиза, уже в который раз, мысленно возвращалась в вигвам.
- И все-таки, джентльмены, я думаю, что имело смысл хотя бы попытаться объясниться с индейцами, прежде чем убивать этих наивных дикарей. Думаю, нам удалось бы убедить их в своей невиновности. Для этого нужно было, всего-то, выстроить правильную логическую цепь.
- Думаю, что Пятнистой Рыси тоже было, что сказать, но разве его о чем-то спросили? – Эдвард придержал коня и поравнялся с девушкой. – Индейцы доверчивы, как дети. И если шаман сказал им, что Серого Волка убили белые, то что может заставить их усомниться в его словах?
- Доводы разума, Эдвард! – Луиза продолжала стоять на своем.
- Я поддерживаю Эдварда, - Ральф тоже подъехал ближе. Теперь молодые люди двигались параллельно. – Не думаю, что ослепленный жаждой мести Грозовая Туча выслушает наши доводы. Поэтому, даже имея сильное желание объясниться с ним, никто из нас все равно не сможет этого сделать.
- Ну, разве что вы, Луиза. – Эдвард горько усмехнулся.
- Что вы имеете ввиду? – Девушка остановила коня. Ее спутники сделали то же самое.
- Думаю, что воины Грозовой Тучи получили определенные инструкции на ваш счет.
- То есть? Не говорите загадками!
- Вы же помните слова Пятнистой Рыси, о желании Грозовой Тучи привести белую женщину в свой вигвам?
- Боже мой! – Луиза нахмурила брови. – Нет, этого не будет! Я лучше умру, чем буду жить с этим дикарем! – Мужчины переглянулись.
- Надеюсь, этого не случится. – Ральф улыбнулся девушке. – А теперь давайте продолжим движение, иначе погоня настигнет нас.
- Вы думаете, что погоня, все же, существует?
- А вы так не думаете, Луиза? Будьте откровенны с собой.
- Если честно, то думаю. Хотя хотелось бы верить в обратное.
- Это исключено! – Эдвард натянул поводья, и его конь затанцевал на месте. – Это исключено полностью! Если вождя мы не убивали, то уж их воинов положили предостаточно! Скольких уложили вы, Ральф? – Молодой человек на минуту задумался.
- Думаю, человек пять – шесть навсегда отправились в долину предков, и трем – четырем изрядно подпортил здоровье. – Ральф похлопал лошадь по шее.
- Ну и я не меньше. – Эдвард сплюнул. – Так что, я не думаю, что нам простят смерть дюжины воинов.
- Тогда почему же мы до сих пор не видели преследователей? – задала обоснованный вопрос Луиза.
- Не знаю, - Эдвард привстал на лошади и всмотрелся в направлении индейского стойбища. Погони не наблюдалось. – Не знаю, но погоня есть. Что-то подсказывает мне это. – Эдвард тронул коня, и его попутчики двинулись следом.
Молодые люди не знали, что в стойбище индейцев, в это время, отправляли в последний путь вождя и погибших воинов. После окончания ритуала шаман забил в бубен, и вокруг тотемного столба началась смертельная пляска. Индейцы выходили на тропу войны.
К вечеру, дав беглецам около десяти часов форы, новый вождь, Грозовая Туча возглавил отряд из сорока воинов и пустился в погоню. В его руках был винчестер, подаренный лживыми белыми людьми его отцу, Серому Волку.
Отряд Грозовой Тучи состоял из десяти всадников, вооруженных ружьями и копьями, и тридцати пеших воинов вооруженных луками и боевыми топорами. Пешие воины отправились в погоню на коротких, широких, охотничьих лыжах, обитых шкурами оленей. Это давало им возможность почти не отставать от всадников, движущимся по глубокому снегу.
Под вечер беглецы решили дать несколько часов отдыха лошадям и себе. Пока двое отдыхали у разложенного костра, третий нес дежурство. Первые два часа дежурил Ральф, потом его сменил Эдвард.
Через четыре часа беглецы продолжили путь. Теперь они двигались гораздо быстрей, чем тогда, когда Пятнистая Рысь вел их на север. Они не жалели ни коней, ни себя, ибо от скорости продвижения зависела их жизнь.
Беглецы двигались по собственному следу, который был отчетливо виден даже ночью, так как за все дни их пребывания в лагере индейцев не было ни одного сильного снегопада. Это избавляло их от поиска дороги, но углубленный ими же след превращался в снежную траншею, по которой преследователи, как по шоссе с указателями, могли вести погоню.
К рассвету молодые люди преодолели весь путь, на который им пришлось потратить три дня по дороге в стойбище и при свете дня оказались у подножия горной гряды, окружавшей долину тацанотинов.
Поднявшись вверх, путники остановились и оглядели оставленную ими долину. С высоты перевала открывалась прекрасная картина, виденная уже ими ранее, но не она привлекла внимание беглецов. Длинная цепочка темных точек двигалась по их следу.
- Километров семь, - вслух подвел итог своих подсчетов Эдвард.
- Боже, сколько же их! – в голосе Луизы проскочили нотки страха.
- С такого расстояния их невозможно сосчитать, но ясно одно: нас преследует несколько десятков воинов. - Ральф слез с коня. – Таким темпом, как они двигаются, часа через полтора они будут у подножия гор. Еще через час их кони будут стоять на этом самом месте.
Эдвард осмотрелся
- Место здесь удачное, – Эдвард тоже слез с коня. – Предлагаю остаться здесь и встретить индейцев. Обойти нас нельзя, а тропа просматривается очень хорошо, и мы сможем держать ее сколько угодно.
- Давайте считать, - Ральф задумался. – К полудню они будут здесь. Мы встречаем их огнем и держимся до темноты. Это пять-шесть часов. Сколько у нас боеприпасов?
Молодые люди принялись считать патроны. Закончив подсчет, они подвели итог.
- Не густо, - Ральф скептически улыбнулся. – У меня одиннадцать патронов к винчестеру и двенадцать к револьверу.
- У меня пятнадцать к винчестеру и три револьверных. Черт меня забери! - Эдвард в сердцах сплюнул. – Мы похватали кучу вещей, оставив при этом почти все патроны противнику!
- Так получилось, - Луиза попыталась разрядить обстановку. – Но вы не учли свой любимый штуцер, Эдвард. – Луиза похлопала ладонью по чехлу штуцера, висящему у ее седла.
- Вы молодчина Луиза, - Ральф улыбнулся девушке. – Сколько у нас есть патронов к штуцеру?
- Я уже посчитала. Ровно два.
- Кх, - Эдвард кашлянул и посмотрел на товарища. - Отлично! Штуцер оставляем на крайний случай. Теперь, исходя из наших возможностей, нужно составить план.
- Ну, - начал Ральф, - поскольку у нас не так много патронов, мы не сможем вести продолжительный и интенсивный бой. Значит, мы должны делать ставку на точность.
- Правильно, черт меня забери! – Глаза Эдварда горели азартом. – Мы прижмем индейцев внизу. Стрелять будем редко, но наверняка! Только когда кто-либо из них будет предпринимать попытки продвижения вверх. Когда же они будут просто мелькать из-за камней, предлагаю не стрелять. Как бы долго они не мелькали – мы не стреляем.
- Отличная идея! – Ральф уловил замысел товарища. – Мы долго не стреляем, и индейцы начинают сомневаться, а не ушли ли мы за перевал?
- Правильно! – Эдвард хлопнул друга по плечу. – Они хотят проверить это, начинают двигаться, и мы стреляем.
- А дождавшись темноты…
- А дождавшись темноты мы оставим позиции и двинемся дальше.
- Но и индейцы, скорей всего, ночью предпримут атаку и увидят, что мы оставили позицию.
- Не предпримут! – Эдвард говорил уверенно. – А если и предпримут, то не сразу. В течении дня предлагаю стрелять не на поражение, а лишь ранить индейцев.
- Это так благородно с вашей стороны, Эдвард,  – Луиза взяла за руку молодого человека. – При том, что нам угрожает смерть, вы не хотите убивать!
- Простите, Луиза, но благородство здесь ни при чем. Если ради спасения вашей жизни придется убить нескольких индейцев, я не буду колебаться, хотя и особого желания делать это, тоже не испытываю. Смысл в другом. Делая один выстрел на поражение, я трачу один патрон и вывожу из строя одного противника. Ранив же одного индейца, я вывожу из строя троих, так как индейцы не бросят товарища умирать, а будут вынуждены сопровождать его обратно, в стойбище. А для этого потребуются силы двух воинов.
- Согласен, - теперь уже Ральф хлопнул друга по плечу. –  Возможно, понеся потери, индейцы прекратят преследование, ведь их земля кончается здесь. А пока они приближаются, предлагаю подготовить огневые позиции и немного отдохнуть.
- Правильно, - Эдвард взялся за огромный камень и перекатил его поближе к скале. – Вы же, Луиза, как только начнется стрельба, уводите коней за перевал и присматривайте за ними.
Через пол часа, подготовив себе надежные укрытия из камней, беглецы расположились на отдых. Воспользовавшись запасами провизии, уложенной Пятнистой Рысью в чересседельные сумки, они подкрепились и стали ждать.
Все произошло так, как и предполагали молодые люди.
Встреченные огнем индейцы были вынуждены залечь в начале подъема. Они открыли беглый ответный огонь, но, зная возможности их старых ружей, беглецы не очень опасались пуль индейцев. Чаще всего выпущенные противником пули не достигали цели или ударялись в камни, из которых были сложены укрытия белых людей. Лишь изредка звучал более резкий и громкий выстрел винчестера Грозовой Тучи. Его пули представляли большую опасность, чем все остальные вместе взятые.
- Подарили, на свою голову! – выругался Эдвард, когда выпущенная сыном вождя пуля в очередной раз просвистела над самой головой.
- И что самое обидное, - поддержал товарища Ральф, - так это то, что он не испытывает недостатка в боеприпасах!
Продержавшись до вечера, молодые люди смогли вывести из строя семерых воинов Грозовой Тучи, потратив при этом лишь семь патронов. Дождавшись темноты беглецы, соблюдая тишину, оставили свои укрытия и, тихо, ведя лошадей в поводу, начали спуск с обратной стороны горной гряды. Отойдя ярдов на триста, они продолжили спуск верхом.
Грозовая Туча, дождавшись глубокой ночи, бросил своих воинов в атаку. Он справедливо полагал, что темнота не позволит белым людям вести прицельный огонь и его воины, с наименьшими потерями смогут вступить в рукопашный бой. Каково же было его удивление, когда на вершине тропы белых людей не оказалось. Ярость захлестнула молодого вождя. Белые люди перехитрили его и ускользнули от справедливого возмездия! Справившись с приступом ярости, Грозовая Туча отправил пятерых разведчиков, что бы они следовали за белыми людьми и могли вовремя предупредить, если беглецы захотят опять устроить засаду.
С оставшимися воинами молодой вождь вернулся к раненым соплеменникам. Все они были ранены в ноги. У некоторых были перебиты кости. Раненых срочно требовалось доставить в лагерь, что бы шаман смог оказать им помощь.
Для транспортировки раненых соплеменников в стойбище, Грозовой Туче пришлось выделить трех коней. Утром, к каждому коню, с обоих боков, закрепили по длинной, тут же срубленной, жердине. Свободные концы жердин лежали на снегу, позади лошадей. Между жердями индейцы привязали поперечины через каждые десять – пятнадцать дюймов. На эти поперечины были уложены еловые ветки. Таким образом, получились своего рода носилки – волокуши. На каждые волокуши индейцы положили по два раненых товарища. Седьмой раненый воин, рана которого была наиболее легкой, сел верхом на одного из коней. Для обеспечения ухода за ранеными и обустройства стоянок в пути Грозовая Туча выделил еще трех воинов из своего отряда.
Молча проводили раненых товарищей воины Грозовой Тучи. Теперь отряд насчитывал тридцать воинов, включая и пятерых разведчиков, высланных молодым вождем вперед.
Грозовая Туча издал воинственный клич и отряд, возглавляемый семью всадниками, продолжил преследование врага.
Покинув усеянную горячими гейзерами долину тацанотинов, беглецы оказались во власти суровых морозов. Температура достигала минус тридцати градусов по Цельсию и одежда, в которой они, впопыхах, покинули индейское стойбище, плохо спасала от холода. Единственным утешением служило то, что не нужно было искать обратный путь. Даже ночью беглецы без труда находили свой след и продолжали двигаться вперед.
К утру стало ясно, что  если они не остановятся и не разведут костер, то рискуют погибнуть от холода. Окоченевшими руками Эдвард и Ральф наломали дров и разложили огонь. Утешало одно: индейцы тоже люди, и им то же придется разводить огонь, что бы не замерзнуть.
Покормив лошадей небольшим количеством овса и подкрепившись горячей пищей и чаем, беглецы осмотрели скудные запасы еды и фуража. По самым оптимистическим расчетам их могло хватить дней на пять, не больше. Теперь вся надежда была на запасы, оставленные путниками по совету предусмотрительного проводника.
Беглецы не знали, продолжили ли индейцы погоню, или, достигнув границ своих владений и понеся потери, вернулись назад, в стойбище. Через час они, затушив костер, пустились в дальнейший путь.
Беглецы двигались так быстро, как только это было возможно в этих суровых условиях. За день они проходили в два, а иногда и в три раза больше, чем проходили тогда, когда шли с Пятнистой Рысью к долине тацанотинов.
Достигнув места, где они в последний раз оставили часть провизии и фуража, путники  отдохнули у костра, пополнили свои запасы и двинулись дальше.
На четвертый день после перестрелки на перевале, беглецам предстояло пересечь Большую Черную Реку, шириной в две с половиной мили.
Ральф двигался во главе отряда. За ним ехала Луиза, и замыкал шествие Эдвард, ехавший на коне Пятнистой Рыси. В какой-то момент, лошадь Ральфа провалившись одной ногой под лед  упала на грудь. Ральф, не удержав равновесие, полетел через голову лошади и покатился по льду. Животное, с диким ржанием пыталось встать и снова падало на лед. Торчащая сквозь рваную рану белая кость, с бледно-розовым костным мозгом в средине, не оставляли никаких сомнений: животное придется добить.
Ральф, поднявшись, отряхнулся от снега и посмотрел на товарища. Эдвард молча кивнул. Ральф достал револьвер и взвел курок. Раненая лошадь смотрела огромными глазами в глаза молодому человеку. В ее взгляде читались боль и ужас. Ральф поднял револьвер и прицелился. В последний раз рванувшись, лошадь протяжно заржала.
Луиза, вскрикнув, отвернулась. Прозвучал выстрел. Кони под Эдвардом и девушкой заржали и встали на дыбы. Луиза с трудом удержалась в седле. С трудом, и лишь отведя коней на достаточное расстояние, удалось их успокоить. Они дергали ушами, трясли мордами и громко фыркали. Когда кони успокоились, Луиза осталась присматривать за ними, а молодые люди принялись разделывать убитое животное.
Грех было не воспользоваться возможностью пополнить свои запасы, и молодые люди, подавляя в себе противоречивые чувства, принялись за дело. Через час, срезав все мясо с задних ног лошади, и оставив остальную часть туши на льду, молодые люди увязали его в тюки и после совместных усилий погрузили на коней. Животные брыкались и вырывались, почувствовав запах страшной ноши, но в итоге дело было сделано, и беглецы отправились дальше. Кони прижимали уши и косили налившимися кровью глазами, но подчинялись людям и двигались вперед. Эдвард и Луиза ехали верхом, а Ральф, что бы не отставать и не задерживать движения, бежал рядом, держась за стремя Луизы.
Выйдя на противоположный берег реки, беглецы развели костер. Утолив голод, и немного отдохнув, друзья стали собираться в путь. Луиза посмотрела в ту сторону, откуда они пришли, и замерла. Там, на противоположном берегу, в двух с половиной милях от беглецов, показались пять маленьких, черных точек.
Молодые люди тоже заметили появление врага. Сборы были максимально ускорены и, уже через десять минут, беглецы были готовы тронуться в путь. Оглянувшись в последний раз на преследователей, они заметили, что большой отряд с несколькими всадниками впереди вышел на лед позади первого и громкий, воинственный клич соплеменников, ознаменовал соединение двух отрядов.
Со своего места беглецы не могли видеть, насколько исхудали индейцы. В отличии от беглецов они практически ничего не ели с момента начала погони. Их лица почернели от мороза, кожа на скулах натянулась, но их взгляды свидетельствовали о непоколебимой решимости настичь и наказать белых убийц.
- Теперь у них есть мясо. – Эдвард озвучил мысль, занимавшую всех.
На восемнадцатый день погони, судя по карте, которую друзья составляли по пути из Доусона на север, они преодолели более двух третей пути, отделявшего их от цивилизации. Если двигаться теми же темпами, что и до сих пор, они могли добраться до поселка Игл дней через пять – семь. Но двигаться такими темпами они больше не могли. Ральф и Эдвард, поочередно меняясь, бежали, держась за стремя. Время от времени молодые люди падали, обессилев настолько, что едва могли встать на ноги. Луиза, то и дело валилась на шею коня, и приходилось снимать ее с лошади, что бы дать отдохнуть измотанным до предела лошадям. Иногда кто-нибудь из беглецов начинал бредить, но на это никто уже не обращал внимания.
Расстояние между беглецами и преследователями сократилось до двух миль, и часто, пересекая открытые места, они могли следить друг за другом.
Индейцы были измотаны не меньше чем белые люди. То один, то другой воин падал на снег и подолгу лежал не вставая. Потом, с трудом поднявшись, он, пошатываясь, брел за товарищами.
За эти дни индейцам дважды, под покровом ночи, почти удавалось настичь беглецов, но те, отстреливаясь, все же отрывались от преследователей. В этих стычках отряд Грозовой Тучи потерял троих воинов убитыми и пятерых ранеными. Оставив раненых и убитых на попечение еще двух воинов, которые должны были обеспечивать товарищей едой и теплом, молодой вождь приказал им ждать своего возвращения. В отряде преследователей оставалось двадцать измотанных, но готовых на все, воинов.
К полудню восемнадцатого дня молодые люди добрались до огромного озера, вода которого не замерзла. Из объяснений Пятнистой Рыси друзья знали: на дне озера били горячие ключи, что и препятствовало его замерзанию. Озеро тянулось на много миль и с обеих сторон упиралось в горы. Как говорил молодым людям Пятнистая Рысь, обойти его можно было только с одной стороны, там, где он и провел отряд в прошлый раз.
Тропа в том месте поднималась вдоль обрыва ярдов на шестьдесят вверх. Там, на верху, была площадка, защищенная с трех сторон скалами и имевшая в диаметре около восьми ярдов. На этой площадке друзья ночевали в прошлый раз. Здесь же они решили заночевать и сейчас.
Никто из беглецов не знал, что прошлой ночью, Грозовая Туча, отобрав двух самых крепких воинов и используя малозаметное, протянувшееся к самому озеру русло небольшого ручья, предпринял обходной маневр.
К тому моменту, когда беглецы поднялись до средины тропы, ведущей к площадке наверху, Грозовая Туча, с двумя товарищами, покинули русло ручья. Оценив расстояние до беглецов, молодой вождь вскинул винчестер. И хотя их разделяли не более ста пятидесяти ярдов, многодневная усталость давала себя знать. Ствол винчестера трясся и никак не хотел фиксироваться на цели. Грозовая Туча опустил оружие и отдышался. Он опустился на одно колено и снова прицелился. Он видел спину Эдварда, сидящего на маленькой, мохнатой лошадке Пятнистой Рыси. Задержав дыхание, Грозовая Туча выстрелил.
Лошадь под Эдвардом споткнулась и рухнула навзничь. Пуля, выпущенная молодым вождем, пройдя в дюйме от ноги всадника, по диагонали пробила правый бок лошади и, пройдя через сердце, вышла через левую часть груди.
Лишь теперь до беглецов долетел звук выстрела. Эдвард вскочил на ноги и вскинул винчестер. Он быстро, навскидку, трижды выстрелил в преследователей и один из спутников Грозовой Тучи осел на снег, неловко подвернув под себя ноги. Рука Ральфа легла на плече Эдварда.
- Патроны, мой друг, - с трудом проговорил он. – Мы должны беречь патроны.
- Вы правы, - Эдвард опустил винчестер и тяжело перевел дыхание. – Уходим выше, на площадку!
Ральф взял под уздцы лошадь Луизы и повел ее вперед. Эдвард, держа наготове оружие, прикрывал их сзади, медленно пятясь за попутчиками. Грозовая Туча выстрелил еще раз и пуля, просвистев над головой Эдварда, шлепнула в скалу, позади него. Эдвард погрозил кулаком индейцу.
Добравшись до площадки, друзья заняли оборону. Отдышавшись, они принялись обсуждать сложившееся положение.
- Думаю, сейчас они не полезут, - обратился к товарищу Ральф.
- Я того же мнения. Их было трое. Одного я убил или ранил. С их стороны будет глупостью броситься в атаку, не дождавшись остальных.
- Я думаю, что и после того, как подойдут остальные, они не будут атаковать. – Ральф уперся спиной в скалу и прикрыл глаза. – Они измотаны не меньше нашего. Им необходимо отдохнуть. – К молодым людям подошла Луиза. От усталости на ее лице, как впрочем, и на их лицах, не читалось ни каких эмоций. С полным безразличием она сказала:
- Они придут убивать нас ночью. А пока, я думаю, мы можем отдохнуть. – Мужчины переглянулись.
- Вы, как всегда, правы, Луиза. Я пока разведу костер и приготовлю перекусить. Ральф, на всякий случай последит за тропой, а вы Луиза отдохните. – С этими словами он расседлал лошадь и постелил девушке единственное шерстяное одеяло, оставшееся у них.
Пока Эдвард разводил огонь из оставленных здесь предусмотрительным проводником дров и готовил незамысловатую еду, Ральф, борясь с усталостью, наблюдал за тропой.
Когда еда была готова, Эдвард, отогревшийся у костра, прихватил свою порцию и сменил на посту Ральфа.
Луиза, смотря в одну точку, мелкими глотками пила кипяток. Когда к огню подошел Ральф, девушка задумчиво взглянула на него.
- Присаживайтесь, Ральф. – Она подвинулась, освобождая место. – Здесь тепло, а вы совсем промерзли. – Она едва заметно улыбнулась.
- Спасибо, Луиза. – Молодой человек опустился рядом. У костра было хорошо, и даже спину грело отраженное от скалы тепло. Ральф взял кусок не очень прожаренного мяса и с жадностью принялся его поглощать. Луиза подсунула кружку с кипятком.
- Спасибо, - Ральф отхлебнул, обжег себе горло и закашлялся.
- Не спешите, - Луиза еле слышно засмеялась. – Никто у вас не заберет! – В ее глазах мелькнул до боли знакомый, озорной огонек. Тепло и еда делали свое дело и к людям возвращались силы. Ральф улыбнулся в ответ.
- Вы удивительная женщина, Луиза. – Он смотрел, не отрываясь, в глаза девушки.
- Оставьте, Ральф! Ничего во мне удивительного нет.
- Вы ничего не понимаете в женщинах, Луиза! – Голос Эдварда не терпел никаких возражений. – Ральф прав. Вы – удивительная женщина, иначе разве могли бы вы покорить сердца таких сорвиголов как мы с Ральфом?
- Вы все о своем? – Луиза притворно нахмурила брови. – Лучше давайте подумаем, как нам быть?
- А никак! – Голос Эдварда был бодр, силы возвращались. – Примем бой и все дела.
- Ха, ха, ха! – Ральф рассмеялся, услышав, каким тоном Эдвард произнес эти слова. – Простите, Эдвард, но вы сказали это так, как будто принимаете приглашение посоревноваться!
- Возможно. – Эдвард, взглянув на тропу, подошел к огню. – В какой то мере это и есть соревнование. Кто кого. Они нас, или мы их. – Ральф кивнул головой в знак согласия.
- Сколько у нас патронов? – Ральф отхлебнул кипяток.
- У меня, - не задумываясь начал Эдвард, - после всей стрельбы, включая сегодняшнюю, осталось два к винчестеру и три к револьверу.
- У меня три к винчестеру и два к револьверу. – Ральф тоже говорил не задумываясь. – Не густо.
- Вы опять забыли про штуцер. – Луиза улыбнулась обоим молодым людям.
- Нет, нет, Луиза, - Эдвард отошел назад и выглянул на тропу. – Мы не забыли. Штуцер – это наш резерв.
- Давайте все-таки прикинем, в каком русле будут развиваться дальнейшие события.- Ральф, допив свой кипяток, встал и потянулся так, что хрустнули суставы.
- И прикидывать нечего. – Эдвард был, как всегда, уверен в правоте своих слов. – Небо чистое, луна на небе держится всю ночь и исчезает примерно за час до рассвета. Вот в этот час они и атакуют нас. Согласны?
- С вами трудно спорить, - Ральф склонил голову в ироничном поклоне.
- Вы всегда умели убедить, Эдвард, - Луиза улыбнулась и взгляд ее больших, красивых глаз, непростительно долго, по мнению Ральфа, задержался на лице его товарища. Почувствовав себя неловко, Ральф отвернулся, что бы подбросить в костер ветку.
На общем совете было принято решение отдохнуть перед последним, решающим боем. Его исход не вызывал сомнений, индейцы превосходили беглецов количеством, но белые люди решили дорого отдать свою жизнь.
Друзья бросили жребий. Ральфу выпало нести охрану тропы, а Эдвард и Луиза улеглись возле костра и заснули.
Через два часа, как и было условлено, Ральф разбудил Эдварда и тот сменил товарища на посту.
Эдвард время от времени подбрасывал в костер дрова, что бы его попутчикам было не холодно спать, и вновь возвращался к тропе. Его лицо выражало крайнюю озабоченность. В какой-то момент его осенило, он хлопнул себя ладонью по лбу и бросился к лошади. Достав из сумки блокнот, в котором они делали все дорожные заметки и походную чернильницу, он принялся что-то писать. Периодически отрываясь от  бумаги, он осматривал тропу и, убедившись в отсутствии опасности, возвращался к письму. Закончив одно письмо, он приступил к следующему.
Ральф проснулся от того, что Эдвард тихо тряс его за плече. Увидев, что молодой человек проснулся, Эдвард шепотом позвал его.
- Идите сюда, мой друг!
Когда они отошли к краю тропы, Эдвард, оглянувшись на Луизу, шепотом продолжил.
- Будем откровенны, наши шансы равны нулю, согласны?
- Допустим.
- Скажите Ральф, что вы готовы сделать, что бы спасти ее жизнь? – И Эдвард кивнул в сторону спящей девушки. Ральф подался вперед, почувствовав проблеск надежды.
- Все! – Он не колебался ни секунды. Эдвард горько усмехнулся, но уже через минуту справился с эмоциями.
- Ну, вот и прекрасно. – Он опять оглянулся, но Луиза была неподвижна, и Эдвард продолжал.
- Почему мы не пытаемся и дальше уходить от погони?
- Потому, что втроем на одной лошади нам не уйти, - Ральф был несколько удивлен вопросом. – Это же очевидно.
- Правильно, - Эдвард энергично кивнул головой. – Дальше начинается ровная местность, и индейцы смогут нас настичь, а при таком запасе боеприпасов итог встречи напрашивается сам собой. Ну, положим мы с вами с десяток этих сарацинов, - Эдвард с завидным упорством не запоминал название племени, - и что? Все равно они нас одолеют. И тогда Луизу… Черт меня забери! Я даже не хочу думать о том, что ее может ждать! Согласны?
- Допустим.
- Что вы заладили свое «допустим»? Я хочу сказать, что если при помощи одной лошади нельзя спастись троим, то, может быть, можно спастись двоим? Тем более, если их отход прикроет третий.
- Я согласен! – Лицо Ральфа светилось от радости. – Вы просто гений, мой друг!
Ральф не заметил, как по лицу товарища скользнула тень печали. – Нельзя терять ни минуты! Будите Луизу и отправляйтесь в путь, - Ральф, в возбуждении, достал револьверы и проверил наличие патронов в барабанах. – Я задержу их и, клянусь честью, половина из них не увидит рассвет!
Эдвард смотрел на друга и молча улыбался.
- Что же вы стоите? – Ральф не понимал бездействия товарища. – Индейцы пойдут в атаку под утро, а сейчас только вечер. Чем раньше вы тронетесь, тем больше сможете оторваться от них к тому времени, когда они смогут здесь пройти!
Эдвард с любовью посмотрел на друга. «Когда они смогут здесь пройти…». Ральф так мимолетно, так вскользь обронил эти слова! Эдвард взял товарища за плечи и крепко сжал их в своих руках.
- Милый Ральф! – Они смотрели друг другу в глаза. – Вы несколько неверно меня поняли. – На лице Ральфа читалось недоумение. – Вы, рискуя собственной жизнью, однажды уже спасли мисс Блэкмур от неминуемой гибели. Согласитесь, будет несколько несправедливо, если вы сделаете это дважды, а я ни разу. Я не могу позволить вам такую роскошь! Это противоречит нашему джентльменскому соглашению о честном соперничестве. Вы окажитесь в более выигрышном положении! – Эдвард старался говорить в шутливом тоне, но Ральф знал, что никогда еще молодой человек не был так серьезен. В его глазах мелькнул страх.
- Что вы несете, Эдвард? Это не возможно!
- Невозможно что? Вы только что считали это возможным, приняв мои слова на свой счет. Почему же это невозможно в отношении меня?
- Потому, - Ральф замялся, - потому…
- Смелее, друг мой!
Ральф решился:
- Потому, что у нас с вами разные возможности!
- Вы опять?! – В голосе Эдварда послышался гнев. – По-моему, мы однажды обсудили эту тему!
- Да, но теперь это касается не столько нас с вами, как мисс Блекмур! – Ральф вздернул подбородок. – Что смогу ей дать я, Эдвард? В лучшем случае она всю жизнь будет прозябать на зарплату служащего. Она никогда не попрекнет меня нашим положением, но всю жизнь будет мечтать о светской жизни. Такие женщины не созданы для того, что бы быть домохозяйками, и вы это прекрасно знаете. Вы же сможете ей дать все! С вашим положением в обществе, с вашим состоянием, она получит ту оправу, которой, по праву, достойна! Она займет свое место среди первых леди и сама станет первой!
- Вы несете вздор, мой друг! – В голосе Эдварда слышалось раздражение. Ни один из молодых людей не заметил, что Луиза уже не спит и, прислонившись спиной к скале, наблюдает за их спором. – Повторяю: вы уже спасли однажды ей жизнь. Теперь это право принадлежит мне!
- Никогда! – Ральф побагровел. – Если вы не можете трезво смотреть на вещи, то, слава Богу, я еще в состоянии! Я не оставлю вас здесь! Это мое место, и я ни шагу не сделаю отсюда!
- Вы же сказали, что готовы сделать ради спасения Луизы все?!
- Да, но только не это!
- Все – это все, мой друг! Без всяких только!
- Я готов сделать все, что бы она была счастлива! – Ральф сделал шаг вперед, и его грудь уперлась в грудь собеседника. – А вы требуете, что бы я подписал ей приговор пожизненного прозябания в серости и обывательстве!
- Мне кажется, вы себя недооцениваете, мой друг!
- И, тем не менее, я не изменю своего решения. Остаться должен я!
Молодые люди упирались друг в друга, как боевые петухи. Глаза их горели, желваки на скулах бешено сокращались. Казалось - еще минута, и они бросятся друг на друга.
Эдвард отступил на шаг и вытащил револьвер. Глядя в глаза Ральфу, он взвел курок. Злость, наполнявшая глаза Ральфа, уступила место безграничному удивлению.
- Вот уж никогда не думал, что в споре со мной вы используете револьвер! – Эдвард усмехнулся:
- Вы опять не правильно меня поняли, мой друг! – С этими словами он опустил ствол револьвера и выстрелил. Пуля прошла через бедро его правой ноги, и, не зацепив кость, ударилась в камень. Лицо Эдварда исказила гримаса боли, перешедшая в вымученную улыбку.
- Вот так-то, друг мой. Теперь я при всем желании не смогу бежать рядом с конем. Так что выхода у вас нет. Сопровождать Луизу будете вы.
- Ах, так! – Ральф выхватил свой револьвер.
- Не глупите, Ральф. Если вы сделаете то же самое, то сопровождать Луизу будет некому, а одной ей не выбраться. Надеюсь, это вы понимаете?
- Понимаю, - после минутного молчания выдавил Ральф. – Врезать бы вам от души!
- Врежьте! – Эдвард громко рассмеялся и поперхнулся. Только теперь он увидел широко открытые глаза девушки, наблюдающей за их с Ральфом спором. – Луиза…
Девушка встала и твердым шагом подошла к мужчинам. Она остановилась напротив них, сосредоточенная и серьезная. Посмотрев обоим молодым людям в глаза, она перевела взгляд на рану Эдварда.
- Ральф, - голос девушки был безучастен, - подайте что-нибудь, нужно перевязать рану. – Нижняя губа Луизы подрагивала. Взяв кусок ткани, оторванной Ральфом от одной из рубашек, найденной им в сумке, она туго перевязала ногу Эдварда. Выпрямившись, она посмотрела в глаза раненому:
- А вы меня спросили, Эдвард?
- Луиза, - Эдвард смутился под взглядом девушки и отвел взгляд в сторону. Луиза смотрела еще какое-то время на стоящего перед ней мужчину, потом развернулась, прошла к костру и, не глядя на Ральфа, обратилась к нему:
- Собирайтесь, Ральф. – Девушка стояла лицом к скале и слезы катились из ее глаз.
Ральф подошел к товарищу.
- Три к винчестеру, - он протянул другу зажатые в кулак патроны. – И два к револьверу, - он протянул второй кулак, когда Эдвард взял патроны.
- У меня к вам будет поручение, мой друг. – Эдвард запустил руку за пазуху и извлек два конверта. – Это письмо для вас с Луизой, вскроете его, если со мной что-либо случится. – Он говорил это так, как будто действительно был шанс, что с ним может ничего не случиться. – Второе письмо – моему управляющему. Его нужно передать в том же случае. Но, - он повысил голос и улыбнулся, - поверьте, я приложу все усилия, что бы не дать вам повода сделать ни первое, ни второе! А теперь, - он широко распахнул объятия и они с Ральфом крепко обнялись.
- Держитесь, Эдвард! – В горле молодого человека стоял комок.
- Пустяки, дружище! Мы еще погуляем! – Перейдя на шепот, он проговорил в самое ухо товарища, - Обещайте мне, что с ней, всегда, все будет в порядке!
- Обещаю.
Ральф отошел в сторону, едва сдерживая слезы.
- Луиза, - голос Эдварда был наполнен нежностью, - Луиза! – Позвал он чуть громче.
Развернувшись, Луиза бросилась на грудь Эдварду. Она больше не сдерживала слез и ее плечи сотрясались от рыданий.
- Эдвард, милый Эдвард… - неустанно повторяли губы, искусанные в кровь. Ральф отошел к краю площадки и повернулся спиной к прощавшимся.
Эдвард что-то горячо шептал Луизе. Может это были слова признания, а может прощания. Этого никогда не дано было узнать Ральфу. Наконец Эдвард отстранил от себя девушку.
- Ральф, - позвал он друга, - вам пора.
Луиза задержалась на мгновение, потом развернулась и они с Ральфом, держащим лошадь под уздцы, направились к краю площадки. В чехле, сбоку от седла, покачивался великолепный, штуцер. В конце площадки молодые люди остановились.
- Не оборачивайтесь, друзья мои! – Голос Эдварда был каким-то непривычным, странным. – Не нужно оглядываться на прошлое, черт меня задери! Смотрите всегда только вперед!
Ральф с Луизой шагнули на тропу, ведущую в низ, к спасению.

ГЛАВА 12

Мюррей зашелся в очередном приступе кашля. Справившись с ним, он вытер выступившие от кашля слезы.
Дым, от выкуренных мной за ночь сигар, весь вытягивался через каминную трубу, не задымляя помещение.
За окном светало. Мюррей посмотрел в сторону окна.
- Рассвет! – он повернулся ко мне. – Прошу вас, мистер Лоренц, раздвиньте шторы. - Я встал и выполнил его просьбу. – Рассвет это прекрасно! – услышал я за спиной.
Вернувшись к камину, я сел на свое место.
  - К тому времени, когда луна исчезла с неба, - продолжал мой собеседник, - нам с Луизой удалось пройти три – четыре мили. С наступлением полной темноты мы услышали выстрелы, едва доносившиеся до нас. Мы замерли, как вкопанные, не в силах продолжать движение и начали считать: один, два, потом два подряд, потом, через минуту еще один! Мы знали, что у Эдварда было девять патронов, и что каждый выстрел приближал его к смерти. Вот прозвучал шестой, потом седьмой и, спустя несколько секунд, восьмой выстрел. Время тянулось так медленно, как никогда до этого. Прошла минута, но нам она показалась вечностью. И вот, прозвучал последний, девятый выстрел.
Все было кончено. Луизу била нервная дрожь. Ослабев, она рухнула на снег.
За следующие шесть дней нам удалось пройти расстояние до того небольшого поселения, от которого мы повернули в горы Селуин. Через два года там уже располагался большой поселок. Его назвали Игл, - продолжал мой собеседник. – За пять миль до берега Юкона, лошадь пала и мы потратили почти день, на то, что бы преодолеть эти пять миль. Подойдя к берегу, мы были замечены проезжающими по противоположному берегу людьми. Нас подобрали и доставили в поселок.
История, рассказанная нами, не оставила равнодушными никого в поселке. Уже на следующий день двенадцать добровольцев на четырех упряжках и пяти лошадях отправились с нами на место последнего боя Эдварда.
Расстояние до озера, где Эдвард вел свой последний бой, было покрыто за четыре дня.
Следы на месте нашей стоянки много рассказали о его последних минутах, но точной картины не знает никто, кроме уцелевших воинов тацанотинов.
По словам двух опытных следопытов, сопровождавших наш отряд, индейцы, бросившись в решающую атаку, понесли большие потери. Ни одного патрона не истратил Эдвард зря, но и после того, как кончились заряды, он продолжал сражаться. Истекая кровью, вступив в рукопашный бой, он дрался как одержимый. Наконец, израненного и обессилевшего Эдварда, сзади, за горло, захватил Грозовая Туча. Одной рукой он обхватил его горло, а другой достал нож и провел им по голове моего друга.
Их так и нашли, лежащими внизу, на камнях. Добраться до них было очень сложно, пришлось спускаться по веревкам. Тело Эдварда было сплошь изранено копьями и топорами. Он лежал на спине, придавив всем телом своего врага, и на его лице застыла счастливая улыбка. Понимаете? Счастливая улыбка! Умирая, он знал: нанесенный им урон не позволит индейцам преследовать нас с Луизой. – Мюррей закрыл глаза. – В общем, он умер счастливым.
Грозовая Туча так и не отпустил шею врага. В правой руке он продолжал сжимать желтый нож. Я знаю точно: их падение не было случайностью. Эдвард просто не захотел отдавать врагу свой скальп.
Его там и похоронили, у подножия скалы, на краю никогда не замерзающего озера.
Следопыты сообщили, что из всего отряда Грозовой Тучи, на своих ногах ушли лишь семеро воинов, и двое из них хромали. Остальные были либо мертвы, либо ранены, и их увезли на волокушах.
Вскоре мы с Луизой вернулись в Англию. Письмо, адресованное управляющему Эдварда, было передано по назначению.
В письме, адресованном нам с Луизой, было много личного, но все, в общем, сводилось к тому, что бы мы были счастливы.
Через пол года мы поженились и, в день свадьбы, узнали о содержании второго письма Эдварда, адресованному управляющему. Оказывается, Эдвард завещал все свое состояние, все движимое и недвижимое имущество, мистеру и миссис Мюррей. Завещание вступало в силу с момента заключения между нами брака.
Так, совершенно неожиданно, мы с Луизой унаследовали огромное состояние покойного друга.
Конечно, по началу нам было очень трудно принять и понять поступок Эдварда, но все как-то уладилось само собой.
Я стал неприлично богат, моей женой была любимая женщина. Мы жили в замке, на этом настояла Луиза. Казалось бы, чего еще желать человеку?
На следующий год, заблаговременно подготовившись, мы снова отправились на Аляску, что бы в день гибели друга посетить его могилу. Мы шли тем же путем, что и с Эдвардом, когда впервые туда попали. С тех пор это стало ежегодным ритуалом. После этой поездки что-то изменилось в наших с Луизой отношениях.
Она все стала делать с оглядкой на Эдварда. Я только и слышал: « Эдвард бы сделал так…», « Эдвард был бы против этого…».
В конце - концов, она даже меня, иногда, стала называть его именем. Эдвард занял все ее помыслы. Во снах она звала его, а я лежал рядом, и начинал ненавидеть своего друга.
В один прекрасный момент я, вдруг, понял: в то мгновение, когда прозвучал последний, девятый выстрел Эдварда, ее сердце сделало свой выбор.
Она не могла выбрать, пока он был жив, но выбрала его после смерти. Эдвард, так настаивавший на честном соперничестве, оказался в выигрышном положении, по отношении ко мне.
Я отдал бы все на свете, лишь бы вернуть тот день и оказаться на месте Эдварда, но, увы, это не подвластно человеку.
Я вряд ли доживу до сегодняшнего вечера, и, надеюсь, это снова уравняет нас с Эдвардом. Жить дальше так, как я жил все последние годы, я не хочу, а вернуть любовь Луизы другим способом – не могу. Ее сердце целиком занято Эдвардом. Но я знаю, если мы с ним опять будем на равных, все станет на свои места.
Дверь в комнату открылась, и вошел доктор Бретт.
-  Джентльмены, спешу сообщить, что здоровью миссис Мюррей больше ничего не угрожает, кризис миновал.
Мюррей встал и направился к дверям.
- Куда вы, мистер Мюррей?
- Я хочу посмотреть на солнце, - и он направился к выходу.
Мы с доктором слышали, как скрипнула входная дверь и как защебетала горничная:
- Вам нельзя на холод, в таком виде. Если вы хотите выйти я могу принести вам шубу…
Хлопнула входная дверь. Раздался приглушенный крик Бетси. Мы с доктором переглянулись и все поняли. Вбежала горничная.
- Там, там, - от волнения она не могла вымолвить ни слова.
- Мы знаем, Бетси, - посмотрев на доктора, сказал я.
- Мы знаем, - доктор вытер лоб платком. – Сообщите миссис Бретт, если вас не затруднит. Пусть она пошлет за священником. – Бетси пулей вылетела из комнаты

ЭПИЛОГ

Последующие шесть лет, в одно и то же время года, когда глубокие снега окутывали Аляску, в направлении гор Селуин отправлялась упряжка, управляемая одинокой, хрупкой женщиной с железной волей. На обратном пути она обязательно посещала мистера и миссис Бретт и могилку, одиноко расположившуюся неподалеку от их дома.
Зимой очередного, одна тысяча девятьсот восьмого года, упряжка ушла на север и не вернулась. Судя по всему, Эдвард Грей позвал женщину за собой.
Так закончилась эта удивительная песня любви.