(фрагмент)
Мы мокнем в джакузи уже третий вечер. Андрей любит воду, а кто станет ему возражать?
Ренато на разливе, он объясняет нам, почему площадка эта не для гостей отеля. Вид с нее фантастический, но она пустует, не приносит денег.
Мы наслышаны о вашей национальной безалаберности, Ренато. И не возражаем против нее, о нет.
Здесь сильно разрушена внешняя, сложенная из булыжников ограда, и сейчас в прорехи кладки мне лениво подмигивает вечернее море.
Андрею море не видно – прямо напротив него над дверью висит старый бронзовый фонарь, свет бьет в глаза. Тяжелый, он качается и скрипит кольцом только в шторм.
Ренато разводит руками, бедром цепляет край раскладного столика. У столика подкашиваются ноги, корзинка с фруктами летит в бассейн, а вдогонку Ренато опрокидывает бутылку с вином.
Яблоки и груши немедленно уходят на дно, исчезают в темной глубине. В допотопной ванне давно не работает подсветка и пара сопел.
Яблок нам не жаль ничуть, ведь главное вино!
Оно вливается в воду, но не может сразу смешаться с ней.
Струи воды подхватывают его, расслаивают, а оно обтекает их, словно камни.
И только потом неохотно, неохотно растворяется, бледнеет.
На воде лишь абрикосы. Пляшут, кружатся, как оранжевые поплавки.
Андрюшка пытается поймать один пальцами ноги, а Клементе ловит его за пятку. Хватает, тянет к губам, и Андрей барахтается, хохочет, захлебывается среди непотопляемых абрикосов.
Клементе, не спеша выуживает его из воды, заводит ногу себе за спину. Андрей, взъерошенный и ошалевший, послушно обхватывает его бедра.
Что ты станешь делать с этой покорностью, Клементе?
С этого вечера, вслед за Ренато, все, даже сердитая бабуля, станут называть Андрюшку - Альбикокка.
------------------------------
И не бери бабулю!
Летняя зарисовка.
Пять минут, и она готова.
Раздолбанные сандалии на босу ногу и помада цвета перезрелого заката. Моя мама точно бы рехнулась от сочетания.
Торжество стиля, как и многое из детского арсенала, я умышленно позабыл дома.
Не будь бабуля так строга, вполне сошла бы за знамя нашему летнему жаркому пофигизму. Но она слишком бдительна и коварна.
Неважно. Ренато ее любимчик и последняя надежда на правнуков, и он ей ни за что не откажет.
Она встречала нас на вокзале и мешала целоваться.
Она часто шастает с нами по магазинам. Принимает участие.
Или сидит на корме на яхточке.
Ренато привозит их на машине, впереди прокладывает курс бабуля. Командует парадом. Сзади, в багажнике, едет ее специальное раскладное кресло.
Бабушке уже не осилить ни спуска, ни, тем более, подъема. Каково это, быть запертым на краю утеса и в этом хрупком теле?
На яхте бабуля быстро устает. Наверное, море отнимает много сил, ветер смахивает ее бодрость и улыбку, солнце слепит глаза. Тогда Ренато водружает на ее тонкий нос свои полароиды.
Мы побыли бы здесь до ночи, но очень скоро бабуля делает рукой быстрый и неприличный жест. Где бы ни был Ренато, он его замечает, и мы пакуем вещи…
Поэтому, когда мы собираемся куда-то, то говорим скороговоркой:
- Инеберибабулю!!
Клементе вообще считает эту фразу отрывком из русской пиратской песни, все никак не может ее разучить.
А Ренато, он все равно берет бабулю.
Мы в самолете, только сели.
Андрюшка на сидении посредине. Сидит, зажав ладони между колен и тихо лучится от радости: в окно аэропорта за нашим приримлением следит Клементе. А по телефону говорит, что оставил Ренато сообщение дома, а то притащит бабушку.
А вот и сам Ренато, на второй линии. Выдыхает в трубку и на весь салон:
- Оо, ты здесь?!
Ты. Ты.
Ту.
Ренато не слышит себя.
Мы знаем, он нас любит, но ждет всегда только Андрея.
Андрюшка принимает виноватый вид, тот самый, за который ему простишь все-все и даже больше.
И мы с Сашкой смеемся, прижимаемся с двух сторон к его плечам и кричим в телефон:
- Инеберибабулю!!
Нам кажется, вместе с нами смеются пассажиры маленького самолета, экипаж, аэропорт Фьюмичино, где нас ждут жадные объятия Клементе.
И весь сумасшедший древний город.