ДГ 18 (2) Игла 3
Чем дальше я иду, тем арки выше и белее, а пол под ногами становится блестящим. И вот, наконец, то, чего здесь никак не может быть – передо мной – ступени, спускающиеся к морю. Морская волна лижет белые ступени, хотя в ней нет пены, и она непрозрачна, глубоко серебриста, и движется достаточно медленно.
Слева – скалы с острыми уступами в матовом рассеянном освещении сразу двух заходящих солнц. На одном из уступов сидит огромное крылатое существо. Его длинные крылья колышутся, и подрагивают на легком ветру, а само существо достаточно близко, чтобы его можно было рассмотреть.
У существа морщинистое плоское лицо, а глаза устремлены вниз. Я перевожу взгляд туда, куда оно смотрит, и на уступе чуть ниже сидит... сиан. Кончик крыла существа, и щупальце сиана переплетаются, и создается впечатление, что они «держатся за руки».
Завороженный увиденным, я не сразу замечаю странные скребущие звуки за спиной. Обернувшись, вижу, как ко мне приближается второе такое же существо. Вскрикнув от ужаса, я пячусь назад, спотыкаюсь, и падаю, ударяясь головой об стену.
Зато теперь понятно, зачем тут такие высокие потолки. Даже с ними зверюга цепляется громадными крыльями за все подряд. Она как бы сгибается, и наклоняется ко мне. Я вижу свое отражение в ее фантастически хрустальных, все время меняющих цвет глазах.
- Деми, это я, Каллитрис... Когда я спросил тебя, какой бы тебе хотелось видеть облик, почему ты не сказал мне, что дружишь с аркчилом? А я-то боялся напугать тебя моим истинным видом!
Спросили меня совсем не так, а чего боялись – случилось. Я сажусь, потирая ушибленную голову, глядя на существо на скале. Но оно никак не реагирует на нашу возню – а продолжает сидеть, чуть шевелясь на ветру, лицезрея сиана, задумчиво и печально.
- Это не окно, это циркулярное отображение проекции сознания. Ну, скажем так, картина. – Каллитрис садится на ступени рядом со мной. - Нам с Леотом было очень хорошо на его родине. Ясно, что для этой проекции я вытащил его из азотного моря всего на пару секунд. Уж очень красивый был закат. Вот так я поднял его... Аккуратно...
Под крыльями у Каллитриса обнаруживаются две длинные конечности, которыми он сгребает меня со ступеней, тащит к себе, и нежно прижимает к тому, что можно назвать грудью. Ощущение невероятно, кожа его похожа на мягкую струящуюся ткань, и никакого сравнения с Иммаюлом, в основном потому, что последний никогда со мной не панибратствовал. Сейчас еще целоваться полезет.
Я хочу себя развлечь, но мне не смешно. Каллитрис сочится болью воспоминаний.
- Вы дружили с Леотом?
- Девять милионов лет назад. С тех пор он пошел своим путем, подверг себя жестокой, быстрой, мучительной эволюции ради какой-то гуманистической цели. И со мной больше не общается. Я стал ему не люб, так как не присоединился к его дурацкой организации Межгалактических Наций бесполезных неудачников. Но ты несешь его отпечаток. Ты пахнешь им... Моим Леотом... Моей единственной и вечной любовью.
Каллитрис наклоняет голову с выражением надежды, что он приятен мне также, как и я ему. Его кожа касается моих волос. Шейрер обнимает меня крыльями, и я оказываюсь в колыщущемся коконе. Он зябко и потерянно ежится, гладит меня, и снова вздрагивает всем телом. Можно подумать, что он плачет. Если бы это было возможно...
Я хочу прислушаться к стуку этого древнего сердца, знавшего моего создателя так, как никогда не буду знать я, но его не слышно. Ловлю себя на том, что объятия шейрера мне приятны, и откуда-то из глубин души появляется острая жажда близости с ним. Откуда взялись такие мысли?
- Копаться в твоем подсознании – одно удовольствие. Хорошее программирование, узнаю моего организованного Леота. – Каллитрис раскрывает крылья, и выталкивает меня на ступени.
- Танцуй. – Вдруг шепчет он.
Я знаю, на какой протокол он нажал в моем подсознании. Видения Ари, танцевавшего для Леота, часто посещали меня. Я не любил эти болезненные образы, ибо невыносимо было просто смотреть, но не участвовать. Хотелось быть там вместо Ари, чувствовать на себе сладострастные щупальца с самым сладким, желанным соком в них.
Шейрер кивает на мои мысли, и достает шприц. Протягивая мне шприц, он источает диковинный, но ароматный запах.
- Половину, Деми, а то я случайно увеличил дозу...
Очень хорошо. Я всаживаю себе все целиком, и нейротоксин бурлит во мне, даря чудодейственное, ни с чем не сравнимое возбуждение. Прислонившись к одной из колонн, поддерживающих арки, я начинаю медленно раздеваться. Движения танца приходят сами, они даются мне легко и естественно.
Откуда-то начинает звучать красивая, энергичная музыка на низких нотах. Картина заката на планете Леота слева от меня, анфилада арок справа, и Каллитрис, ласкающий мое тело крыльями с причудливым рисунком под кожей – все это создает мифическую, заколдованную обстановку, и я танцую в экстазе, осознавая, что именно этого мне не хватало всю жизнь.
Холод колонны, аромат шейрера, ниоткуда взявшийся легкий ветер – сбылись все мои сокровенные мечты. Я был создан для служения существу высшего уровня, но эта функция оказалась незадействована в моей реальной жизни. Танцуя, я то закрываю глаза в страстном изнеможении, а то смотрю в глаза Каллитриса, сверхестественно глубокие, и гипнотически восхитительные.
Не знаю, сколько проходит времени, возможно, несколько часов, но действие нейротоксина в конце концов сходит на нет, и только теперь я замечаю, что мы не одни. Нас окружает довольно внушительная толпа тех самых темных существ, встретившихся мне ранее.
У них маленькие осунувшиеся лица, и серая, как будто пыльная кожа. Они похожи на людей – с небольшой головой и двумя руками и ногами, но очень худые, и непонятно – то ли голые и мохнатые, а то ли это такая одежда.
- Это эрахи с планеты Алмаз. Я выбрал их для работы на моем корабле, потому что у них самый широкий дапазон восприятия частот, возможный у биологически активного существа – все от инфразвука до мегациклового уровня. Они также видят практически все формы радиации. Удобно. – Каллитрис нежно проводит крылом по моему телу, разочарованный тем, что шоу закончилось так быстро, поднимается во весь свой огромный рост, и уходит.
- Не дай им коснуться тебя – они тут же все о тебе узнают! – Бросает он на прощание.
А шейрер и сиан на картине все также «держатся за руки», любуясь своим бесконечным закатом, скрывая тысячелетние тайны, которые познали за долгую, и, очевидно, внимательную жизнь в своих сумеречных мирах.
- Бедняга. – Вдруг слышу я за спиной. – Как много боли. Он использует тебя также, как и нас.
Ко мне подходит один из эрахов с грустным, сострадающим лицом, оглядывая меня с ног до головы, и касается моей руки быстрым и вороватым движением. Его холодные пальцы – хрупкие веточки. Не успеваю сосчитать, сколько. А мне нечего скрывать. Я даже рад, что кто-то горит желанием узнать все о моей жизни.
Тут я осознаю, что совершенно голый, но мне почему-то все равно, и все-таки поднимаю с пола свой плащ. Внезапно сильная волна эмоций, вперемежку с изображениями, ударяет в голову, и перехватывает дыхание до обморока.
Я вижу, что несусь сквозь грозовые тучи, то и дело разверзающие ненасытный зев. Аппарат, в котором я нахожусь – совсем небольшой, не похожий на мой корабль. И на нем есть приборная доска с загорающимися огнями.
Вокруг – полыхание и многоголосье молний. Они вылетают из облаков, и пронизывают пространство куда хватает глаз. И этот эрах, которого зовут Саликс, сидит рядом, и держится за меня изо всех сил.
Одна из молний ударяет в летательный аппарат, и меня пронизывает сильная боль, которая, однако, быстро уходит. И снова впереди – безграничная красота смертельной опасности, белые всполохи, и дрожащее от страха существо, положившееся на мою веру в положительный исход, потому что свою веру оно потеряло очень давно.
Очнувшись, я провожу рукой по лицу этого Саликса, подошедшего ко мне уже очень близко, и растираю на пальцах темную, жирную пыль. Под пылью – синяя кожа.
- Я видел твое прошлое. Бедная жертва своего отца! Ты такой несчастный! И теперь ты попался к нашему мучителю... Выхода нет! – Эрах обнимает меня за шею.
- Выхода нет тогда, когда мы отчаянием сжигаем мост Веры. Ты видел мое прошлое, а я – твое будущее. Кто из твоих близких сидит в тюрьме?
Саликс опускает голову, и закрывает грязное, переполненное волнением лицо хрупкими ручками. Остальные эрахи тут же начинают расходиться, как будто не желают касаться постигшего Саликса позора. Один из них берет с пола мою рубашку, и протягивает мне, не поднимая глаз.