Тетя Женя.
Евгения Федотовна Фоменко (по мужу Лисун) – украинка, по образованию преподаватель украинского языка и литературы, приехавшая с Западной Украины стала второй матерью для нескольких поколений послевоенных детей, выросших в военном городке в бухте Голландия города Севастополя. Это были дети, рожденные примерно в 50-х годах и позже в семьях русских моряков, у которых была похожая судьба. Все они родились примерно в 1920 году. Все прошли путь от романтического увлечения морем, навеянного книгами о морских экспедициях, открытии новых земель, о мужестве первых русских моряков, через всю Великую Отечественную войну. Воевали на суше, в морской пехоте, на подводных лодках всех флотов, были ранены, награждены орденами и медалями, и счастливы тем, что война окончена. Большинство из них защитило кандидатские диссертации, окончило Военно-морскую академию, преподавали в ВВМИОЛУ им. Дзержинского, и оттуда в 1954 году были командированы для создания базы подготовки экипажей атомных подводных лодок. Все это строилось на пустом месте в Севастополе, в котором, считай, и камня на камне не осталось после войны. Но это уже другая история.
Он рожден из пепелища,
сколько видел он скорбей!
Севастополь - ты столица
и страна души моей!
Величав, красив, покоен,
вне времен, веков, границ!
Отовсюду слышно море,
рокот волн и пенье птиц!
Поколения сменялись,
за войною, шла война,
Погибала и рождалась
Снова новая страна,
Нет князей, царей, народов,
Но остались на земле,
Дети их, от рода к роду,
Много душ по всей земле,
И зовет нас словно к свету,
сердце нам не обмануть!
Ведь недаром так и тянет
И влечет в далекий путь.
Это память поколений,
Это подвиги славян,
Это мощи, из которых
Вновь и вновь он воскресал.
Дух сынов за землю павших
Дух Божественной любви,
Дух Отечества Родного,
И душа Родной Земли….
Все, что написано ниже, записано из материалов, предоставленных Светой, Сашей и Людой Лисун. С ними мы начинали свою жизнь в военном городке в бухте Голландия, города Севастополя, в 1954 году. И до сих пор мы продолжаем нашу детскую дружбу. А также на основе моих детских воспоминаний.
Евгения Федотовна Фоменко (по мужу Лисун) родилась 10 января 1921 года. Училась в школе села Череповка, где преподавала ее мама. В 9-м классе у них появился новый ученик Саша
Лисун. Лисун Александр Андреевич родился 25 сентября 1921 г. в семье крестьянина – бедняка.
С первой же встречи между ними возникла симпатия, в которой они сами себе боялись признаться.
Саша поступил в Харьковский инженерно - строительный институт. В сентябре 1939 г. в тревожном предчувствии войны, он перевелся в Харьковское артиллерийское училище, которое закончил в начале июня 1941 г. Страна готовилась к войне, хотя об этом никто не говорил вслух.
Тогда же он был назначен командиром взвода 135-ой стрелковой дивизии, КОВО.
Женя после окончания школы поступила в Киев, в педагогический институт, на специальность «украинский язык и литература).
22-го июня 1941 года, после объявления войны с фашистской Германией, ее в институте уведомили о роспуске студентов в связи с началом войны.
В тот же день ей принесли записку в общежитие ее института от Саши, прощальную, о том, что он сегодня в 9 часов вечера грузится в состав, уходящий на фронт. Транспорт по городу уже не ходил, и она бежала бегом через весь Киев без всякой надежды успеть, а уж тем более найти своего Сашу, чтобы проститься перед разлукой.
И за десять минут до отправки фронтового эшелона все же успела и нашла. Под начало стука колес фронтового эшелона они впервые целовали друг друга и дали обещание любить и ждать встречи
И долгие годы в неведении без писем и весточек каждый день вспоминали и мечтали о встрече. А война была поруч с ними над головой и под ногами, в оккупации и на линии фронта. Кто может сегодня понять и почувствовать все это?
С 22 июня 1941 г. Лисун А.А. участвовал в боевых действиях офицером - артелиристом в должностях командира взвода, потом- батареи.
6 сентября 1941 г. под Черниговым был ранен,. Лечился в госпитале в г. Ирбене.
А в это время из горящего Киева, скрываясь в лесах, Женька пыталась дойти до родительского дома в с. Череповка Бурыньского района Сумской области.
Без питья и еды бегом бежала она то одна, то среди других беженцев. А по пятам грохотала война.
Эх, девчонки и мальчишки!
Не губите вы себя!
Почитайте наши книжки!
Там такая чистота!
Там цветами озарялись
У любви моей глаза,
И в смущеньи признавались
Мне в любви его слова…
Там в душе, а не на теле,
Разрывалася струна,
Там от страсти не кипели,
Не умели мы тогда,
Не успели научиться,
Среди звёзд, полей, цветов,
Так хотелось, как напиться,
Мне случайно встретить вновь…
Ясноглазого мальчишку,
Что краснел, когда встречал,
Что как будто ненароком,
Мимо дома пробегал.
Пробегал, покуда грохот,
Не взорвал зелёных трав,
Пробегал покуда с неба,
Не просыпал смерти шквал.
Не успели попрощаться,
Даже пары слов сказать,
А потом в крови закаты,
Много лет считать, считать.
Добежать до той воронки,
Может вновь не попадёт,
И, мечтая о ребёнке,
Мне оплакивать любовь.
Спать в грязи тепла земного
И под грохот страшных бомб,
В окровавленных окопах
Ждать и ждать твою любовь…
Дошла, там была тревожная пустая тишина. А утром появились немецкие танки и пехотный немецкий полк начал расквартировываться по домам.
Это случилось в конце сентябре 1941 года.
Немцы разместили в селе, в здании школы свой полевой госпиталь. Женька от своих школьных подруг узнала, что в бывшей городской больнице еще есть человек двадцать советских воинов, которые были тяжело больны и не подлежали транспортировке. Девчонки побежали туда, позабирали все документы, знаки отличия и попрятали, закопав в больничном саду. А утром стали приходить к больнице соседи и приносить, что было в доме: еду, медикаменты, одежду для раненых. Девочки по очереди дежурили в больнице, а по ночам собирались вместе и думали, как вылечить поскорее больных.
Немцы, конечно, быстро прознали о больнице, и пришли… В это время как раз там дежурила Женька. Они стали расспрашивать ее о том, кто здесь офицеры, кто солдаты… Женька сказала, что офицеров и коммунистов вывезли с военным госпиталем, а здесь остались солдаты и беженцы, раненые не в боевых действиях.
Немцы обошли палаты, потребовали коммунистов назвать себя. Они были в задумчивости, что делать. И вдруг обнаружили среди больных одного немецкого солдата, о котором и свои – то не знали, и ухаживали за ним, как и за остальными. Это удивило немцев, и, возможно, благодаря этому все раненые остались пока живыми.
Связная между отрядом партизан и городским подпольем Катя на тот момент потеряла связь с партизанами, и мать Женьки Екатерина вместе с Женькой прятали ее у себя в доме, чтобы ее не выдали свои полицаи.
Немцы планировали долгую жизнь в побежденной Украине. И там, где происходили описанные здесь действия, была восстановлена работа завода по производству сахара, в Германии не производили сахар – рафинад и немцы отправляли его отсюда в Германию. Это спасло многих от отправки на чужбину, они работали на сахарном заводе, и Женька тоже.
Ежедневно в больницу стал приходить немецкий врач, осматривал больных, чтобы здесь не находились выздоровевшие, которые подлежали отправке в Германию. Как только первые четверо из них поправились, так немцы сразу же забрали их для отправки. Теперь была перед девочками новая задача, найти способ переправки выздоравливающих к своим. Помог случай.
Ночью в Женькино окно тихо постучали, появился посыльный из партизанского отряда. Он сказал, что люди, оставленные в городе для подпольной работы, сказали, что на Женю можно положиться, что в их партизанском отряде есть тяжело раненые, а отряду предстоят активные действия, поэтому их надо спрятать и лечить здесь.
Так и порешили. Разместили по одному человеку на чердаках, в сараях, в домах куда давно не заглядывали немцы, так как эти дома были совсем не пригодны для их расквартирования и не имели того, что можно было забрать себе на пропитание.
В селе был установлен комендантский час. Но по ночам, рискуя быть схваченными за нарушение комендантского часа, девчонки находили способы подкормить раненых. А выздоравливающих наших военных отправляли в партизанский отряд или прятали до прихода наших войск.
Бурыньский район был освобожден нашими войсками в сентябре 1943 года. После этого Женька и получила в 1944 –м году первую весточку с фронта от любимого.
После госпиталя Александр был назначен командиром батареи, Прошел всю ВОВ,. Все это время посылал письма Жене, но они не доходили до адресата. Она тоже писала ему через полевую почту без ответа.
В августе 1945 г. с открытием второго фронта Саша был назначен командиром артдивизиона в составе 63-ей бригады по июнь 1945 г. служил на Балтийском флоте.
В августе 1947 г. был направлен на учебу в ВПА им.Ленина в гор. Москва.
А перед этим приехал в родное село, разыскал там Женькину маму, узнал, что Женя уже закончила институт и была направлена в город Станислав (ныне Ивано-Франковск), где преподавала в школе украинский язык и литературу. Получил родительское благословение и помчался к Женьке.
Расписали их сразу же, 1 марта 1946 г., так как у него и не было отпуска ожидать и готовиться к свадьбе.
Он должен был прибыть в Военно – политическую Академию в городе Москва, которую успешно закончил. Женя была уже вместе с ним. После окончания адьюнктуры и успешной защиты диссертации, в ноябре 1954 г., Саша был назначен старшим преподавателем кафедры Марксизма-Ленинизма в СВВМИУ, г. Севастополь, бухта Голландия, а затем начальником кафедры марксизма – Ленинизма. В это время в семье уже было трое детей: старшая дочь Света, сын Саша и младшая дочь Люда.
В сентябре 1973 г. Александр Андреевич уволен в отставку в звании капитана первого ранга, после чего несколько лет работал преподавателем Севастопольского приборостроительного института (Сегодня Севастопольский технический университет) Забегая вперед, скажу, что жили они долго и счастливо и умерли в один день.
В те далекие послевоенные годы не было яслей и детских садов и в пионерские лагеря нам не случилось поездить. Но благодаря тете Жене мы жили не хуже, чем в пионерских лагерях. В нашем военном городке действовал Женсовет, который возглавляла тетя Женя. И она своей заботой, талантом и педагогическими знаниями сделала наше детство незабываемым.
Сколько в этой женщине было энергии, сколько любви, и таланта педагога. Чем только мы не обязаны ей. Тетя Женя летом водила детей в походы, настоящие походы. Я с 6-ти лет начала просить маму отпустить меня в поход. Мама говорила, что мне еще рано. Она была уверена, что тетя Женя скажет то же самое. Она подвела меня к ней и сказала о том, что Танька просится в поход, но ведь это рано? Неожиданно тетя Женя сказала, что если хочет, пусть попробует и пойдет. У мамы от страха вылупились глаза. А тетя Женя, спросила меня о том, готова ли я строго исполнять все правила и поручения, не хныкать, а быть терпеливой, мужественной и обо всех проблемах честно говорить ей. Я обещала. Это был поход в Большой каньон Крыма. В таких походах первыми шли всегда самые маленькие, они задавали темп, и никто не смел их обгонять. Нас заранее предупредили о том, как надо вести себя, если мы увидим змею под ногами. Было правило: каждый нес в своем рюкзаке миску, ложку, кружку и фляжку. Обязательно при любой погоде Свитер, шерстяные носки, шапку и одеяло. Продукты закупались на общие деньги. Обязательно пшенка, тушенка, сгущенка, картошка, хлеб, чай, сахар кусковой. И еще килька в томате. Это был обязательный набор. Ничего лишнего. Из общего груза несли два ведра, пару топориков, два-три перочинных ножа, палатки. Как правило, из взрослых была тетя Женя, иногда ей удавалось выпросить кого-то из курсантов в училище, или кто-то из родителей, но всегда были более старшие дети, лет 16-17, они тоже с удовольствием шли с нами. Чаще всего были маршруты: на гору Ай-Петри, в Большой каньон Крыма, в район пионер - лагеря Алсу, Ласпи, Батилиман, Лес в окрестностях села Соколиное, на Чуфут – Кале, На Мангуп-Кале, на Эски - Кермен и другие места, и конечно в Форос, на Байдарские ворота…. Тетя Женя как-то легко управлялась с нами. Она только руководила. Как ставили первую палатку, она старалась, чтобы видели все и спокойно объясняла, что надо переставить колышки и верх натянуть без морщинок, иначе, если будет дождь, то мы промокнем. И это запомнилось с первого раза. Потом она спрашивала о том, кто хочет пойти за дровами и посылала добровольцев. Других посылала за водой, предупредив, что нужно идти не по звериной тропе, где ветки хлещут по лицу, а по человеческой. Старалась тем, кто пойдет подальше объяснить, что они должны не терять друг друга из вида и делать знаки, по которым, они смогут придти обратно, например мелом отмечать на деревьях свою дорогу, не реже, чем через каждые четыре дерева. И так далее. Но все эти наставления как-то изредка вставлялись в действия и разговор и в такой форме, что никто не раздражался, а слушали с интересом. По вечерам разжигался большой костер, который обкапывался канавой и освобождался от сухих листьев и травы, чтобы не случился пожар. Вечером мы все после еды сидели у костра. У кого-то из старших была с собой гитара, а у тети Жени частенько находилось пару песенников, в которые глядя мы все пели песни. Каким только премудростям она нас не учила между делом, всегда очень интересно умела рассказать о том, что чтобы сохранить молоко холодным, нужно в него кинуть лягушку. Или о том, что масло сливочное нужно положить в холодную воду. Или как разжечь костер, когда закончились спички. Тетя Женя всегда доверяла нам, не дергала по пустякам, иногда ложилась спать раньше нас, поручая двум старшим лечь позже всех, обязательно затушив костер. Какой кондер варился обычно на костре из пшенки, тушенки и картошки. Как вкусно было с запахом дымка. Запекали в углях картошку. Никогда потом у меня не получался такой кондер. Это был вкус детства, счастья, красоты горного леса и верность товариществу тех, кто вокруг.
А когда было не походное время, то мы тоже все были задействованы. Как правило, это привязывалось к какому – ни будь предстоящему большому мероприятию. Например, к новогоднему спектаклю, в котором всем давались роли и под каждого тетя Женя писала текст в стихах, если ребенок решил выступить в текстовой роли, а если хотел танцевать, то мог танцевать. Я очень хотела танцевать, но была полноватая, и у меня плохо получалось. Тогда тетя Женя попросила одну женщину, умеющую хорошо танцевать научить нас двоих меня и Аллу Уварову танцевать вальс цветов. А пачки мы тоже шили сами, она лишь объяснила нам, и нашим мамам, как сделать пачки из марли, не тратя больших усилий и веночки из самодельных бумажных цветочков. И все мы были заняты подготовкой месяца два. А потом был долгожданный новогодний утренник. Мы все страшно волновались, но взрослые, и пришедшие на утренник курсанты, хлопали нам очень громко, хотя бы потому, что мы были дети, и потому, что не так много развлечений выпадало на долю послевоенных преподавателей и курсантов училища. Осенью тетя Женя организовала праздник урожая, я на нем была кукурузой. Костюм делали сами из папье-маше, были там и сеньор – помидор и чипполино (лук), и свекла, и морковь, и подсолнухи, и на подготовку этого праздника тоже ушло много времени. А летом мы делали огромный пионерский костер в честь начала каникул и в честь окончания. Какой он был огромный!!!
С песнями, с молодой картошкой, с пионерскими галстуками, красными испанками на голове. И все это, благодаря тете Жене. Все время работали кружки вышивки, вязания. Да всего не перечислить. Тетя Женя и всем женщинам женсовета нашла важное применение в соответствии с их навыками и образованием. А когда мы уже не нуждались в материнской опеке. Тетя Женя пошла работать библиотекарем в СВВМИУ, а моя мама в АХО, но все они продолжали исполнять и свои общественные нагрузки. До сих пор свет этой детской дружбы поддерживает нас в нашей трудной и суровой судьбе.
А однажды, мне приснился светлый сон. Будто я прохожу мимо окон квартиры тети Жени (а жили они на первом этаже), вижу тетя Женя жарит блины. Я спросила ее о том, где Сашка, а она сказала, что нет его здесь, что он у себя дома. Я спросила о том, как у нее дела, и она ответила, что очень хорошо, помахала мне рукой и сказала, что занята, чтоб я уходила и еще раз помахала мне рукой и улыбнулась. На следующий день мы встретились с ее сыном, моим другом на работе, я рассказала ему про сон, и он задумался, прошел еще день и он позвонил мне и рассказал, что родители умерли вчера с разницей в пару часов. Похоронили их вместе на Братском кладбище. В общей сложности их любовь длилась 57 лет, прошла все испытания, и еще одарила любовью и воспоминаниями многие сердца нас, рожденных после войны.
Нет войне! Её остановили!
Те миллионы, что лежат.
Цветут над ними полевые
Цветы, как много лет назад!
И пусть цветут, земля для родов,
А грудь у нас не для наград,
И пусть цветут, весне дорогу!
За это головы лежат!