Моя добрая и мудрая бабушка «отстояла» меня у матери, да и меня убедила в том, что надо учиться. На трудоднях вечно из нужды не вылезешь, а пуп в колхозе надорвешь.
Я снова пошёл в школу.
Мокрушинская неполная средняя школа была, наверное, одной из самых заурядных школ в районе, а может и во всей округе. Это был просторный, с несколькими классами-комнатами деревенский дом, похожий на барак, (кстати, и поныне целый, но переделанный под жилье). Почему-то не запал он мне в душу так же ностальгически, как наша вилимовская школа.
Нас, новичков, директор школы ошеломила с первого же ознакомительного урока обилием учебных дисциплин и их преподавателей. Какой «букет» предметов учебная программа сразу же «бросила» к нашим любознательным умам: русский и литературу, историю и географию, алгебру и геометрию, физику, химию, зоологию, ботанику, Конституцию СССР, военное дело, физкультуру и, не к ночи будь он помянут, немецкий язык.
Позднее какой-то поэт и композитор сочинили хорошую песню, будто про меня: «Даром преподаватели время со мною тратили…». Потому что через годы, выйдя из этой школы, сдав все экзамены (некоторые даже на «пятерки»), я с содроганием, как недоученный до совершенных знаний, представлял себе грядущие вступительные экзамены в какое-нибуть учебное заведение.
Что мне предстоит и дальше учиться, приобретать какую-нибуть специальность – об этом мне бабушка «все уши пропела». А какую – этого в семейном кругу мы придумать не могли. Главным условием по мнению матери было, чтобы «там», то есть в учебном заведении, меня одевали-обували и бесплатно кормили.
Мозг мой, к сожалению, в Мокрушинской школе не вместил ни математики, ни химии, ни немецкого. Уже будучи в армии, я однажды разбудил соседа по койке рядового Асатурова тем, что во сне, как он сказал, я стонал и даже кричал. «Ты чего, дорогой, - старшину во сне видел?» – спросил он меня. «Экзамены по геометрии сдавал, теорему не мог доказать». «Чего сейчас-то голову ломать? Теоремы без нас давно доказаны. Спи!».
А я вспомнил нашу школьную математичку, директоршу Елизавету Александровну. При разборе контрольной она подошла к моей парте и иронично, с улыбкой спросила: «Ты , Ростовых, когда эту задачу решал, каким полушарием думал?»
Нет, как не старайся, не работало мое полушарие, ответственное за математику с химией и физикой. К счастью, в жизни они не понадобились. Моим «другом и кормильцем» на долгие годы стал родной русский язык. С другими предметами я сразу же после школы распрощался, как с пассажирами, ехавшими долго в одном вагоне. И навсегда их забыл. А вот преподавателей помню и поныне.