Утреннее пробуждение было удивительно приятным. Атос давно не чувствовал себя так легко и свежо. Из зеркала на него смотрел невероятно моложавый мужчина с ясными глазами и лукавой улыбкой.
Атос покачал головой: «Если так пойдет дальше, я и улыбаться начну, как она. Надо взять себя в руки».
Он чувствовал такой прилив сил, что к девяти утра уже переделал неимоверное количество дел, разобрав даже те, которыми собирался заняться только неделю спустя. Гримо принес ему легкий завтрак и в ответ на вопросительный взгляд степенно ответил:
- Почивает.
Атос кивнул и жестом показал, будто натягивает повод. Ему ужасно хотелось куда-то ехать, что-то делать, лишь бы не сидеть на месте.
Во дворе, пока Гримо звал конюха, Атос задержался у цветочных грядок, вспомнив предлог, который использовала накануне герцогиня: «свежие цветы в спальню и свечи».
- Гримо, - Атос указал на куст, - Вчера Ее светлость хотела цветов. Все ее желания должны быть исполнены.
Гримо поклонился, а Атос вскочил на коня.
Около получаса он гонял по окрестностям просто ради удовольствия, пока не заметил светлое пятно платья среди лип в конце боковой аллеи замка – за ним явно наблюдали.
Атос направил коня туда и осторожно пробрался между деревьями к полукруглой скамье, куда несколькими минутами раньше подошла герцогиня де Шеврез.
- Доброе утро, мадам! Я удивлен видеть Вас так рано. Неужели постели в моем замке настолько жесткие, что Вы не можете сомкнуть глаз?
Он спешился и хотел поцеловать руку герцогине. Но она ловко скользнула в его объятия и Атос, сам не понимая как, уже обнимал ее за талию. Мари де Шеврез не надо было учить, что делать с мужчиной. Ее пальчики «играли» хорошо знакомую ей мелодию на самых чувствительных и нежных местах и Атос почувствовал, что его тело подчиняется «музыкантше» лучше, чем ему самому.
- Мадам… - не желая давать волю своему возбуждению, Атос как смог отодвинул герцогиню, напрасно пытаясь изгнать напряжение из голоса. – Мадам! Я вижу, цветы Вам понравились?
Герцогиня тихо засмеялась и прижала к лицу букет, который держала в руках.
- Так мило, что Вы спешите исполнить любое мое желание!
Не отнимая цветов от лица, она снова прижалась к Атосу, глядя ему в глаза сквозь благоухающую преграду:
- Любое… Я обожаю, когда «читают с листа». Вы не поняли? Это прелестное выражение герцога де Беллегарда, но сейчас оно забыто, потому что нынешние мужчины стали слабы и изнеженны. Но не Вы…
Она приникла к нему, и словно волной «прокатилась» по телу – плечи, грудь, живот, бедра, колени. Завершающим «аккордом» стал быстрый поцелуй.
Все случилось так быстро, что дрозд, заливавшийся неподалеку, еще не успел закончить свои рулады, а мадам со вздохом удовлетворения поднялась со скамьи. Как ни в чем не бывало, она пошла по аллее в сторону замка, что-то негромко напевая, а Атос слушал гулкие удары своего сердца и чувствовал совершенную пустоту в голове – у него не было не только слов, но и мыслей.
Он нарочно возвращался в Бражелон ведя коня в поводу, чтоб было время прийти в себя. Уже у самых дверей до него вдруг дошла мысль, что их запросто могли увидеть из замка. Во дворе сновали слуги и, хотя у всех был исключительно серьезный и занятой вид, у Атоса голова закружилась от дикого желания вернуть все назад и сделать так, чтоб ничего не было.
Герцогиня вышла только к обеду, и ее наряд заставил графа упрямо сжать губы – платье было под горло, но ткань на плечах и груди просвечивала так, что при желании можно было разглядеть даже крохотную родинку под тонкой ключицей, не говоря обо всем остальном.
Атос еле дождался окончания обеда. Он комкал салфетку, ожидая, пока герцогиня закончит ковырять ложечкой десерт и едва сдерживал желание пнуть столешницу ногой, чтоб злополучная чашечка полетела на пол. Мадам же только безмятежно улыбалась.
- Сударыня, если позволите, мне нужно поговорить с Вами. Я бы хотел кое-что прояснить. Боюсь, Вы не все правильно понимаете.
- Это касается нас?
- Да.
- Ах, граф! – мадам де Шеврез укоризненно погрозила ему пальчиком, - Ваша галантная настойчивость мне приятна, но надо же помнить и о делах.
Атос задохнулся:
- Моя настойчивость?
- Хорошо хоть я не теряю головы, – строго заявила герцогиня. – Вы собирались ознакомить меня с бумагами относительно виконта де Бражелон.
- Да, - у Атоса перед глазами мелькали черные мушки, и впервые в жизни он подумал, что его сейчас хватит удар. – Конечно. Пройдемте в мой кабинет.
Атос оставил герцогиню изучать документы, а сам спустился в кухню и, не обращая внимания на затаившуюся Жоржетту, схватил одну из бутылок, что приготовили для обеда, резким движением руки отбил горлышко и выпил в три глотка.
- Почему у меня в покоях нет вина?
- Ваше сиятельство, так Вы же приказывали…
- Да, помню.
- Подать?
- Не надо, я передумал.
Герцогиня просидела до вечера и, судя по вопросам, которые она стала задавать Атосу, читала она на совесть.
- Итак, Бражелон принадлежит виконту только пожизненно? Или он волен распоряжаться им по своему усмотрению?
- Графство в полном его владении, я занимаюсь им только до совершеннолетия виконта.
- То есть, обеспечен не только мальчик, но и его потомки?
- Да. Независимо от его дальнейшего статуса, он сможет передать Бражелон по наследству или распорядиться иначе, как захочет.
- А Ваш титул?
- Если мы получим официальное признание – он получит его как мой сын.
В глазах герцогини мелькнула искра:
- Все зависит только от меня?
- Все, что я мог, я уже сделал.
- И Вы, то есть, будущее виконта, целиком в моей власти?
- Именно так. Я хочу, чтоб Вы поняли, насколько серьезна Ваша роль.
- Я поняла, - улыбнулась герцогиня, - отлично все поняла. Вам очень важна моя подпись.
- Чрезвычайно. Без нее я бессилен.
Герцогиня блеснула глазами:
- Разве? Я бы так не сказала.
Атос вспыхнул:
- Сударыня!
- Вы так хороши, когда злитесь, знаете? Я это еще по Рош-Лабейлю помню, - спокойно заметила герцогиня.
Атосу оставалось одно – замолчать.
- Я пойду к себе, мне нужно как следует все обдумать, - мадам де Шеврез поднялась с кресла, - а завтра, если я не путаю, у нас визит?
Атос кивнул.
Утром от де Барбье принесли приглашение для герцогини.
Де Барбье был единственным, кто мог позволить себе ее потревожить.
Граф де Ла Фер оказался заложником светских условностей: герцог де Барбье не мог сделать вид, что не знает о пребывании по соседству такой знатной гостьи, и не оказать ей внимания, а герцогиня не могла не принять приглашения – это выглядело бы так, будто она прячется у графа, что бросило бы тень на ее репутацию.
Помимо приглашения герцогине, де Барбье вложил записочку для Атоса. Он успокоил графа, что все будет в очень узком кругу и исключительно официально.
Проводив мадам де Шеврез до ее покоев, граф вернулся к себе, намереваясь заняться подготовкой к завтрашнему визиту, но Гримо куда-то запропастился.
Граф начал нервничать и поймал себя на мысли, что уже не в первый раз за сегодня охотно бы выпил:
- Еще этот визит, черт их всех побери! Гримо! Проклятье!
Слуга появился на пороге, но не удержался на месте – кто-то изо всех сил толкнул его в спину.
Брови графа поползли вверх:
- Это еще что такое?
Горничная герцогини де Шеврез, отчаянно завывая, кинулась ему в ноги:
- Ваше сиятельство!
Атос сжал кулаки – после появления в его доме столичной гостьи, он стал с трудом сохранять спокойствие.
- Что случилось? Гримо!
- Ехать.
- Куда?
- В Блуа.
- Кому?!
Гримо показал на себя.
Атос перестал сдерживаться:
- Прекрати выть!
Девушка икнула и замолкла.
- Объясните, что тут происходит.
Гримо открыл рот, но девица быстро поднялась с колен и затарахтела:
- Госпожа меня убьет, если господин Гримо не поможет.
Атос сделал знак Гримо, чтоб тот принес вина и кивнул девице:
- Говори.
- Мы в Блуа гостили, у герцогини де Немур, а уже после поехали сюда. Госпожа взяла с собой только самое лучшее, а остальное у герцогини оставила. Она приказала драгоценности взять, а я одну шкатулку забыла. Их столько! Где за всем углядеть. А сейчас она велела приготовить на завтра берилловую диадему, а она в Блуа осталась, в той самой шкатулке.
Атос пожал плечами:
- Какая ерунда! Возьми что-то другое.
- Ваше сиятельство! Она если узнает – убьет! Ведь у нее весь наряд под эти украшения! Ничего другого не надеть! До Блуа не так далеко, сейчас допоздна светло! Можно быстро обернуться, чтоб к утру все на месте было.
- Ты воображаешь, что я пошлю в Блуа за какими-то украшениями?
Девица снова бухнулась графу в ноги и запричитала:
- Госпожа меня убьет!
Атос с раздражением процедил:
- Я сам тебя убью, если ты не замолчишь. Боже мой, из-за такой глупости! Ну, хорошо. Я пошлю кого-нибудь. Ступай.
- Так простому слуге не доверят – вещь очень дорогая.
- Ладно. Гримо, иди и постарайся быстрее вернуться.
Горничная сделала попытку снова упасть графу в ноги, но Гримо подхватил ее и поволок из кабинета:
- Скорее.
Атос проводил их мрачным взглядом и потянулся за принесенной Гримо бутылкой. Слуга хорошо прочувствовал настроение хозяина и еще две бутылки заботливо были пристроены на маленьком столике у двери. Они не бросались в глаза, но были под рукой.
Графу пришлось самому раздеться, чтоб лечь в постель и это еще больше испортило ему настроение.
Он заснул не сразу, долго ворочаясь в полусне, то проваливаясь в бессознательность, что снова возвращаясь к действительности. Нервы были взбудоражены дневными событиями и алкоголем, и графу никак не удавалось расслабиться настолько, чтоб сон стал глубоким и спокойным. Ему слышались звуки и мерещились какие-то движения в темноте спальни. Он вздрагивал, очнувшись от дремоты, чтоб тут же понять, что все это ему кажется.
Обрывки снов мешались с этими пробуждениями, словно кто-то водил его по заколдованному кругу, а он не успевал вспомнить, где и когда уже ощущал подобное.
Невнятный шепот и чьи-то прикосновения вызвали смутное воспоминание, к которому все время примешивался звук дождя, не дававший Атосу сосредоточиться. Но как только он подумал про дождь, то очнулся, и все сразу стало на свои места – он вспомнил.
- Кто здесь? Мадам, это опять Вы?
Герцогиня тут же скользнула под одеяло и прижалась к нему:
- Не стройте из себя недотрогу.
Ее движения стали откровенно бесстыдны, руки шарили по всему его телу, а губы с жадностью целовали шею и грудь.
- Послушайте…
- Граф, перестаньте! Неужели в мушкетерах Вы тоже сначала читали проповеди, прежде чем начать действовать? В Рош-Лабейле Вы не сопротивлялись.
- Я не знал, с кем имею дело.
- Поэтому не стесняли себя?
- Думаю, Вы догадываетесь, с кем обычно имеют дело военные.
Герцогиня замерла, а потом вцепилась ему в плечи, стараясь причинить боль:
- Вы хотите сказать, что я вела себя как…
- Вам лучше знать.
- Только не пытайтесь убедить меня, что ищете в женщинах любви, а не страсти!
Теперь уже граф так крепко и зло сжал ее плечи, что герцогиня слегка вскрикнула:
- Ах!
Он расслабил руки, а она снова ахнула, но уже томно и призывно:
- А-а-ах… Быть в руках мужчины, который не страдает романтическими глупостями так восхитительно… Тогда, в Лувре, я сразу поняла, что Вы – настоящий! Вы не будете страдать от любви, заливаясь слезами, вздыхать и замирать от одного взгляда женщины. Вы – победитель, так не разочаруйте меня.
Она шептала все это, задыхаясь от желания. Сама возбуждаясь от собственных слов и действий она не чувствовала, как изменилось настроение мужчины.
Он довольно грубо перевернул ее на спину и дернул подол так, что затрещала ткань:
- Не обессудьте, сударыня. Я уже говорил, военные не всегда галантны.
«Вы не будете замирать от одного взгляда… Вы – победитель…»
Одинокая свеча давала мало света, и в спальне было темно, но перед глазами Атоса мелькали другие картины.
Замирать от одного взгляда! Зачем она это сказала?
Он замирал, нет, он умирал от ЕЕ взгляда… Тогда, давно… А после упивался презрением, точно так, как сейчас, касаясь в темноте чужого тела. Заставлял себя, кривясь и содрогаясь от гадливости. Мучил себя мыслями о том, что мог поступить также и с НЕЙ. Так, как поступил бы любой на его месте. Так, как все окружающие ждали, что поступит он - просто возьмет ее ради развлечения. Знатный вельможа и никому неизвестная сестра нищего священника…
А он полюбил… И потом никак не мог решить, когда бы презирал себя сильнее, когда увидел в ней человека или если бы вместо этого поддался соблазну насилия.
Он слышал, как тяжело дышала его партнерша, временами пытаясь вырваться или что-то сказать, но сейчас он не желал с ней считаться. Он слушал только себя, свои желания и чувства, подавляя малейшее сопротивление, уверенно показывая, кто здесь хозяин. В конце концов, она сдалась и покорно следовала любым движениям его рук и тела.
Когда он поднялся, чтоб взять вина, она попыталась нежно удержать его, но граф недовольно отбросил ее руку:
- Вы правы, нам не нужны условности, вроде любви.
Она силилась улыбнуться и говорить игривым тоном, но в глазах мелькнул испуг и голос дрогнул:
- Я попрошу пощады!
- Кокетничаете, мадам?
Она смотрела, как медленно, смакуя каждый глоток, он пил прямо из горлышка и не сводил с нее потемневших глаз. Взгляд был тяжелым и неподвижным, и она поняла – пощады не будет.
Атос заснул уже утром, совершенно обессиленный. Последнее, что он помнил, как откинулся на спину, пытаясь рукой нащупать край кровати, чтоб не свалиться на пол, но рука хватала только воздух, и через мгновение он провалился в темноту.
Проснулся он поздно, около одиннадцати.
Ощущения были знакомы, но давно забыты – гудящая голова, мерзкий вкус во рту и переполнявшее его отвращение к себе и к миру. Словно ему снова было двадцать пять, а на кресле дожидалась мушкетерская форма.
Гримо уже успел побывать в комнате и убрать все, что можно.
От мысли, что Гримо был свидетелем произошедшего, графу стало совсем тошно. Он встал, натянул халат, и, не взглянув на спящую герцогиню, быстро вышел из спальни.
Едва он ступил на порог кабинета, Гримо неслышно возник в дверях. Не глядя ему в лицо, Атос коротко распорядился:
- Горничную.
Гримо кивнул и исчез.
Через полчаса он пришел с кувшином воды, тазиком и прочими принадлежностями утреннего туалета. Так же, как господин, не поднимая глаз, Гримо сообщил:
- Ушла.
Когда туалет был окончен, граф приказал подать коня.
Он велел передать Ее светлости герцогине де Шеврез (когда она изволит встать), что его не будет до вечера – срочные дела требуют его присутствия в другом месте.
Но пусть герцогиня не волнуется – к тому времени, когда надо будет ехать к де Барбье, он успеет вернуться.
Художник - Стелла Мосонжник.
Иллюстрация размещена с ее разрешения.