(По волнам моей памяти). Мне исполнился только 13 лет. Я был дома один. Стучат в дверь.Открываю дверь, и заходят к нам в квартиру четыре человека, среди них один милиционер в форме. Лица у них суровые. Человек в гражданской одежде показывает мне бумагу. Это ордер на производство обыска в нашей квартире.Позже выяснилось, что человек в гражданке с бумагой и милиционер - из милиции, а двое гражданских лиц - понятые.
Начали производить обыск, а, что обыскивать-то? Вошь на аркане повесилась. Одежды нет, мебели нет, только кое-какая посуда, да один или два старых холщовых и совершенно пустых мешка, да рукавицы брезентовые.
Милиционеры составили протокол обыска, забрали старые мешки и одну или две пары, не помню, рукавиц. Потом мне приказали подписать протокол обыска и велели собираться и следовать с милиционером в милицию.
Студеный зимний день. Холодно, как на том свете. Одет я, мягко говоря, не важно. Зимой, как правило, я носил одежду взрослых, детской одежды у меня просто не было. Иду по улице, как пугало огородное.
И вот те на - Арест! Привели меня в милицию, находящуюся в районном центре Давлеканово. Закрыли в камере предварительного заключения.Камера пуста, окон не было, на потолке тускнеет, как надежда, одна единственная лампа. Я сник и даже скис немного. За что меня, полуголодного оборвыша, арестовали?
Через некоторое время вызвали на допрос, и повели под охраной на 2-й этаж. На допросе строгий милиционер с холодным взглядом спрашивал мою фамилию, имя, отчество, сколько мне лет, где я вчера был и что делал? Я, запинаясь от страха, ответил на все вопросы. И потом спросил: «За что меня посадили в КПЗ, в чем я провинился? Завтра все узнаешь» - ответил следователь.
Меня отвели обратно в камеру, и стал я преступником, хотя никак не мог взять в толк, в чем же я провинился.В камере уже сидел на полу мужчина. Он был неопрятен, хмур и зол, весь обросший. Я тоже сел на пол напротив этого мужчины. Разговорились, он меня спрашивает: "За что тебя посадили?» Я отвечаю, что не знаю, и пока ничего не понимаю." Он рассказал про себя, что торговал стеклами к керосиновым лампам.
Словом, спекулянт. Но тут хоть понятно, за что? А меня за что упекли в КПЗ?
Кто даст ответ...
Вскоре постучали в камеру, вошел милиционер и передал мне сверток. Оказалось, что отец узнал о моем аресте и принес картофельный суп с лапшой.
Я был очень рад, поскольку проголодался. Но радость моя была преждевременная. Как только я собрался было откушать, ко мне подошел спекулянт, спокойно вырвал у меня ложку и мою передачу. А что поделаешь? Он - здоровый детина, а я хилый подросток!
Утром опять вызвали меня к следователю. Один из них сидел за столом, другой на - на подоконнике, как большая серая птица.
Мне опять стали задавать давешние вопросы: как зовут, сколько мне лет, где я был вчера целый день. Я отвечал все подробно, чин по чину. Взяв со стола висячий замок,следователь, который сидел за столом, подошел ко мне и строгим голосом спросил: «Это ты сломал вот этот замок и совершил кражу. Отвечай?» Я сказал, что ничего я не ломал и не совершал никакую кражу.А замок впервые вижу.
Птица, которая сидела на подоконнике, изображая на лице какую-то непонятную гримасу, то ли угрожающую, то ли брезгливость, подошел ко мне и ухватив мой пионерский значок, сквозь зубы процедил: «Еще пионер, а врешь!» Громко этак и скороговоркой выговорил: «Ты обокрал квартиру, признавайся?!»!? Я опять, впрочем, уже не так убедительно говорю, что это - не я. А он мне: «Как дам тебе по башке этим замком, так сразу ты и признаешься!» Но по башке не дал, а лишь крепко выругался по матушке. Я, конечно, ни в чем не признался. Потом меня отвели опять в камеру и к вечеру опять вызвали на допрос.
В комнате, где меня допрашивали, было холодно, следователи сами грелись у батареи. Меня опять заставили раздеться и разуться. Я стоял босиком на полу. И опять посыпались вопросы: кто, что зачем обокрал? А мне и сказать-то им нечего. Я всё сказал, что знал.
И опять камера, хмурый спекулянт напротив. На другой день меня вызвали в кабинет следователя на очную ставку. На стуле у стены сидела пожилая женщина в стареньком пальто, в сером поношенном платке с очень приятным и добрым лицом. Следователь стал показывать этой женщине мешки и брезентовые рукавицы, которые забрали в нашей квартире во время обыска. Женщина недолго рассматривала показанные вещи и твердо сказала: "Уважаемые, это не мои вещи". Она заплакала, высморкалась в скомканный платочек и ушла. И. о чудо, меня тут же отпустили..
Так завершился мой арест.
Когда я вернулся домой, я узнал, что позднее арестовали брата Зуфара, а потом за компанию отца.
Мир не без "добрых людей". Кто-то, наверно, донес, что мы - потенциальные воры по жизни, поскольку - бедные и нищие. Стало быть - семейство воров.
Оказывается, что какое-то время мы почти всей семьей в полном составе сидели в милиции, только в разных камерах. Затем моих родных освободили, но мы отсидели по трое суток ни за что и ни про что.
А настоящий жулик, обокравший женщину, был ли пойман, мы так и не узнали. Никто не извинился, что невинных людей держали в камере предварительного заключения. Но мы и не роптали. Уже хорошо, что выпустили, и мы вновь на свободе.
Но случай этот запомнился нам надолго. Спустя десятилетия я узнал, что невиновных сажали и давали им сроки. Много невиновных людей было осуждено по ложным доносам. Но моя вера в справедливость все же не поколебалась. Я верю в то, что хороших людей больше, чем подлецов. Просто такие были времена...