Попранные надежды.
Телефонный звонок перебил умиротворяющее журчание за окном. Массивный фонтан красовался в виде трёхметровой чаши между двумя зданиями больницы. Терапевтический корпус напротив уже не работал. Его признали аварийным. Два года назад "башни близнецы" перенесли землетрясение в три с половиной балла. Временный фундамент, возрастом пятьдесят лет, у хирургии оказался крепче. Два здания по три этажа осиротели тогда ровно наполовину.
- Алло! - хирург перевёл взгляд на телефон и взял трубку .
- Здравствуйте! Это приёмный покой... здесь женщина обратилась по направлению из поликлиники с периодической желтухой... тридцать четыре года! Год назад оперирована по поводу холецистита. Обследована... УЗИ, анализы на руках. Плановая! Поднимаем?
- Поднимайте. Билирубин сколько?
- Сейчас посмотрю... ага... сорок!
- Подымайте.
Время - ближе к обеду. Вновь загудела и застучала стройка за окном. Скоро должны были сдавать под ключ другое девятиэтажное больничное здание... новое, но со старыми дырами. До этого оно находилось рядом и было заброшено двадцать лет. Все опомнились случайно, два года назад, после тектонических волнений. Главная больница столицы Республики рушилась. Показывали, как местный руководитель в строительной каске старательно делал вид, что всё понимает.
Поговорив по телефону, врач глянул, как мужик без страховки залезал на фонтан. Мужик хотел покрасить скульптурно-оформленный источник воды. Вокруг "художника" толпились любопытные люди. Доктор решительно развернулся на сто восемдесят градусов. В отличие от граждан, ему не интересно было смотреть, как тот подскальзывается, падает и ломает себе рёбра... как у него в хлам разлетается селезёнка. Врач сегодня оставался на дежурстве. Он не хотел черпать из живота кровь и собирать её в баночку. Хирург решил, что лучше почитать то, что только что напечатал, и склонился над монитором. На экране забегал белый курсив.
Минут через десять в ординаторскую заглянула медсестра:
- Поступает больная с желтухой... женских мест нету - будет лежать в коридоре, на каталке.
- Ну, а что сделаешь... историю зафиксируете, принесёте ко мне... сюда?
- Хорошо, доктор!
Вместе с медсестрой в ординаторскую заглянул и остался обеденный запах общепита. Рот переполнился слюной. Доктор сел за клавиатуру и продолжил печатать выписку. Завтра должна была выписываться одна пациентка. Поступающую желтуху переведут на её место, в палату.
С компьютеризацией очень интересно. Зимой, два года назад, в одном из выпусков новостей, Медведев выступил с необходимостью перейти на электронные носители. Хирург тогда калымил. Он месяц работал в другой больнице, в районе. На следущее утро к нему в ординаторскую зашёл главный врач со своей свитой. Женщина-заместитель по хозяйственной части держала в руках тетрадь с ручкой. Главный остановился посредине и поздоровался. Он вытянул руку с указательным пальцем и стал считать рабочие столы - "Раз, два, три, четыре! Запиши - четыре компьютера!". Помошница с усердным видом, закусив нижнюю губу, тут же задвигала авторучкой по открытой тетрадке. Они закончили своё краткое согласование и удалились. Главврач не знал, что калымщик тоже смотрел новости. Поступив на работу в Республиканскую больницу, хирург как-то спросил у своего коллеги: "Когда вам компьютеры поставили?". Ответ был предсказуемый: "Зимой, два года назад...". Пока гром не грянет, мужик...
Ординаторская вновь отворилась, и из-за двери медленно приплыл поднос с тарелками супа. Вслед за раздатчицей, как хвост поезда, бесшумно вошла медсестра с историей болезни. Хирург взял у неё документ и вышел в коридор.
Напротив двери стояла каталка. Её высота была примерно по пояс обычному человеку. На каталке - застеленная постель. Посередине, свесив ноги вниз, скромно сидела встревоженная женщина. Глазные яблоки у неё были несколько желтушными. Рядом с больной стояли целлофановые пакеты с вещами. Мимо, по направлению в столовую, передвигались больные с кружками, чашками, ложками. Доктор начал расспросы.
Год назад ей удалили желчный пузырь с камнями. Судя по выписке, оперировал очень опытный хирург. Обычная плановая операция эндоскопическим методом. Таких операций этот врач до двухсот в год делал. В течение последних шести месяцев у больной периодически стала возникать желтушность кожи и склер. Она обследовалась. Лежала в инфекции - маркеров гепатита не выявили. Прошла компьютерную томографию - камней в желчных протоках нет. На последнем УЗИ - была акустическая тень холедоха под вопросом. Не исключался камень, препятствующий оттоку желчи. Врач поликлиники отправил больную в последнюю инстанцию - в стационар. Всё пройдено. Обследована - бумаги в порядке. Тактика нигде и никем не нарушена. Больная претензий ни к кому не предъявляет.
Так как все возможные диагностические мероприятия были исчерпаны, с вектором от простого к сложному, то требовалось выполнение РХПГ(ретроградная холангиопанкреография). Необходимо было ввести через рот в желудок и ДПК(двеннадцати перстная кишка) эндоскоп. В ДПК впадает проток, который может быть где-то перекрыт камушком. Врач-эдоскопист должен ввести в этот проток специальный контраст и по рентген-снимку увидеть контуры желчевыводящих путей и камень. Процедура непростая и деликатная. В большинстве своих случаев - судьбоносная. В зависимости от результатов вырабатывается дальнейшая тактика в лечении. Нет камней - выписывается к терапевтам. Есть камни - оперируется.
Хирург удостоверился, что на данном этапе она находится по правильному адресу и вернулся в ординаторскую.
Нужно было звонить эндоскописту. Он хороший и безотказный человек. Из своей професии может всё. Может рассмотреть пищевод, желудок и ДПК... может - всю толстую кишку или бронхи. Занимается, как диагностической, так и лечебной эндоскопией. Очень нужный человек для хирургов. Этот исследователь внутреннего мира людей был очень загружен работой. Нужно было всегда лично сообщать ему о поступлении новой практической задачи в его коллекционную базу навыков. Эндоскопист обычно терпеливо слушал, оценивал фронт работы и назначал дату и время телесного испытания несчастных. Война войной, а обед...
В пятницу всегда подают пятничное. Меню везде разделяют по дням недели. Одинаково. Из всех больниц, куда хирургу приходилось заглядывать на перекус, лучше всех пища была в Бейской ЦРБ. Там он калымил две недели, три года назад. Продукты везде одинаковые, но их сочетание, объём, вид и вкус в Бее были непревзойдёнными. Процент успеха художника, как и повара - это старание.
Хирург вспомнил это, отложил историю и сел обедать. Он начал хлебать суп.
В Бейскую больницу тогда, как раз приехал работать новый повар-киргиз. Раньше он работал в Киргизии в каком-то частном кафе. Человек, однажды научившийся хорошо готовить, уже никогда не сможет приготовить невкусно. Любой профессионал, привыкший работать качественно, работать плохо уже не сумеет.
Доктор ел и думал, что готовить в больницах вкусно - это реально.
Наши реализаторы кулинарной продукции готовили по шаблону старой школы. Классический тип советского периода. Безвкусная пища вёдрами выносилась после кормлений. Приходящих новых поваров учат устаканенным старым методам работы. Обстоятельства, в которые они попадали, вынуждали их превращаться в обабившихся мадам. Они шли с работы походкой, фиксирующей чужие взоры к своему центру тяжести - переполненным тёмным пакетам. Россия живёт на "объедках" СССР - "хрущевки", больницы, ГЭС-ы, поезда, уцелевшие заводы и общепиты. Половина всей государственной пищи баками уходит на корм собакам и свиньям.
Киргизская тема уже десять лет, как актуальна. За этот период появилось много киргизов-врачей, эмигрировавших в Россию. Чингиз, Кенешбек, Актилек, Исен, Анвар, Али встречались раньше хирургу во время его всех "калымов". В отличие от поваров-киргизов, качество подготовки у врачей-киргизов неважное. Их желание, тяга и упорство удивляет. Все они с ординатурами из киргизского города Ош. Некоторых из них заставили проходить интернатуру повторно в России. У всех прослеживается языковой барьер. Многих коснулась ксенофобия. В полумиллионной Республике их работает врачами - около сорока человек. Если не учитывать даже существующую тенденцию к увеличению их количества - это уже очень много. Ценность их в том, что они на самом деле довольны состоянием современной медицины. На лицах киргизов чётко отражалось неважное положение дел на их Родине. Такое же Российское положение дел, вероятно, отражается и на лицах наших врачей в Германии. Аналогично киргизам здесь, наших в Германии тоже любят из-за неприхотливости. Сами немцы-врачи стремятся уже в Норвегию. На севере зарплаты ещё астрономичнее. Там их лица, наверное, тоже отражают хреновые дела в Германии.
Работа врача неотвратимо поглощается глобализацией. Профессия становится рутинной обслуживающей функцией - безликой исполнительской работой.
"Считать это плохим или хорошим - неправильно... это просто так и есть." - ел суп и думал хирург. Заложнику русской поговорки "где родился, там и сгодился..." приходилось сидеть и следовать не менее прозаичной рифме - "когда я ем, я глух и нем!"... ведь сказать больше, чем "горячее сырым не бывает!" в данный момент у него не получалось.
Когда врач перешёл на второе блюдо, в ординаторскую зашёл исполняющий обязанности заведующего. Он был, как всегда, молчаливый и злой. Так как сам по себе он пухлый, то похож был на оболочку, сдерживающую взрывоопасную смесь. И.о. зав. х.о. взял суп, упёрся по сторонам от тарелки на локти и стал кушать. Он заряжался ещё большей энергией.
Доктор знал исполняющего зав. х.о. ещё с института. Он был возрастной студент, после армии. С упованием обсуждали тогда, что существуют поезда, у которых в нужный момент открывается крыша, и в небо эрегирует боевая ракета. Там будущий коллега служил солдатом. Такие поезда бороздили просторы нашей Родины по общим расписаниям, под видом обычных почтовых поездов. Их производили в Белоруссии. Время о не разглашении тайны уже тогда вышло, и они свободно могли обсуждать ту, новую тогда, в девяностых, сенсацию, что где-то, кто-то, что-то тоже замечал, догадывался и предполагал.
- Я желтуху положил... - сказал доктор ненавязчиво, как бы продолжая неначатый разговор. И.о. зав. х.о. молча кивнул головой. Он встал из-за стола и направился к холодильнику за приправой.
Исполнять обязанности заведующего отделением он не любил. Относился к этому, как к долгу, по причине, что просто больше некому. Нестандартность ситуаций зашкаливала. Ломать голову, как выкрутиться сейчас выпадает на его долю.
"Не наработал он ещё на заведующего." - с недоверием смотрел на него коллега.
Рабочая атмосфера в больнице многим напоминала военную. Случись что-нибудь, никого не будут интересовать субъективные нелепые доводы. Всё должно укладываться в рамки Московских стандартов. Республиканская больница - самая главная, самая лучшая в Республике. Все специалисты должны соответствовать этой планке федерального статуса.
Это любил повторять на общих планёрках и главврач больницы. Покритиковав, он в конце обязательно похвалит. Чуткий и мудрый руководитель любит предоставлять слово другим. Он просит высказать своё представление о решении насущных проблем - с азартом поддакивает и кивает.
Год назад, в городе сняли с должности главного врача станции переливания крови. Против неё возбудили уголовное дело. Главврач выписывала на своих подчинённых большие суммы поощрений и требовала у них откаты. В общей сложности ей вменили около четырёхсот тысяч рублей. На её место поставили другого доктора - бывшего заведующего хирургическим отделением. Надлежащего опыта для должности главного врача бывший зав. отделением имел недостаточно. Его отправили в Иркутск на специализацию главных врачей. С профессией хирурга он расставаться не хотел и продолжал брать в больнице дежурства.
На одном из них он рассказывал об учёбе: его группа курсантов состояла из главных врачей, таких же, как и он. Их собрали вместе из разных городов России. На занятиях проводились интересные психологические тренинги. В одной из таких игр, проводивший занятия преподователь, выступил в роли главного врача. Все остальные главврачи играли роль его подчинённых. Модель обычной общей планёрки. Всем было предложено разрешить задачку: "Один султан, уходя на войну, оставил дома беременную жену. Он завещал, что если погибнет... и если у него родится мальчик, то всё состояние достанется этому мальчику. Если же родится девочка, то состояние перейдёт к её матери. Султан погиб. Мать родила двойню - мальчика и девочку. Как поделить наследство султана?".
Курсанты-главврачи, по-очереди, тянули вверх руки. Они рассуждали, спорили и смеялись минут двадцать. Доходили до мыслимого и немыслимого. Ломали головы - рисовали схемы и уравнения, приводили примеры. Аргументировали и обосновывали свои позиции. Руководитель занятий активно и с интересом участвовал в их дискуссии. Он соглашался и спорил с ними. Проводивший тренинг тоже предлагал свои варианты и выслушивал всю критику. Он активно позволял выговариваться всем присутствующим. В итоге, он всех удивил и заставил задуматься: "Ответа на эту задачу не существует!".
Сколько таких специализаций пройдено главврачом Республиканской больницы? Скромный обладатель Volkswagen Touareg занял свою должность пятнадцать лет назад. Сколько таких игр им было устроено на деле? Массовик-затейник и устроитель фонтанов имел равный со всеми процент с платных услуг. Есть только маленький нюанс - он имел процент сразу со всех платных услуг всей больницы. Возникающие на планёрках вопросы и проблемы неизбежно выливались в тему денег. На всех мероприятиях решался вопрос, как поделить наследство султана. Каждый раз выпускали пар и успокаивались до следующего...
Последние нововведения, связанные с модернизацией и стимулирующими выплатами, выглядели, как сырые и непонятные. В итоге, это всегда сравнивалось с халявной небесной манной. По этому же искушению, год назад, 55-летняя главврач станции переливания крови не вписалась в окружающую её реальность. У неё, как у первопроходца преступной схемы, закружилась голова. Процесс был схож с приватизацией 90-ых, и ностальгия 55-летней женщины по тем годам сыграла свою роковую роль.
Рядовой врач со своих платных услуг получает копейки. Всё распыляется и аккумулируется в общем имуществе больницы. Из десяти тысяч, проплаченных за операцию, оперирующий хирург видит в своей расчётке всего около двухсот рублей. Главврач имеет такой же процент, но со всей больницы. Сумма его дохода больше рядового врача во столько раз, сколько рядовых врачей во всей больнице. Какой главный врач после этого отчитается в министерстве, что у него всё плохо? Какое министерство доложит Москве, что их главврачам плохо?
Социальное расслоение общества и все связанные с этим передряги плавно вкатились и в медицинскую среду. Разорваны "духовные скрепы", объединявшие общие интересы людей. Ослаблены позиции работяг. Всё сходится на том, чтобы все заткнулись, не рыпались, а ждали и верили.
"... и я не говорю плохо это или нет... это просто так и есть..." - вычищая тарелку хлебом, думал обедающий хирург.
Он доел картошку и подошёл к окну. Мужик во дворе уже благополучно спустился с фонтана. Он возился возле него, собирая вещи. За оконными сетками, как полосатые виноградинки, беспокоились гибкие осы. Фонтан оставили выключенным. Соседняя стройка продолжала гудеть и стучать. Взяв телефонную трубку, доктор посмотрел на аварийное здание напротив. Там находился эндоскопический кабинет. Врач набрал их номер:
- Здравствуйте! Хирургия вас беспокоит... ага... у нас опять желтуха! Женщина, 34 года... ага... голодная! Готовая! Что скажете? Когда? Да только что поступила... сегодня пятница, завтра выходные... как скажете, так и сделаем! Сегодня? Во сколько?.. хорошо!.. через пол-часа подаём! Хорошо, хорошо...
И.о. зав. х.о., немного расслабившись от принятия пищи, с любопытством смотрел, как его коллега разговаривает по телефону. Поговоривший положил трубку.
- Что за желтуха? - решил узнать и.о. зав. х.о.
Коллега рассказал. Во время их беседы несколько раз протряслись стены - характерный фанерный звук трижды перебил их разговор. Доктора рефлекторно озирались в сторону коллебаний - обед закончился, и в соседних перевязочных хлопали двери. Стены, пол и потолок, как и полагается в бараках, состояли из дерева.
Не дослушав до конца, и.о. зав. х.о. бросил ложку в пустую тарелку. Он встал и понёс посуду к раковине.
- ...ядь! - закричал и.о. зав. х.о., - Задрали меня уже эти желтухи! Сколько можно?! Четвёртая за две недели... что они там ...ядь опять наоперировали?! Пусть на ...й идут и сами оперируют!.. сука!
Кивая в такт его негодованию, коллега уселся за стол. Он достал ручку и взял ещё пустую историю болезни. Хирург открыл её и внёс первые слова своего документального оформления: " Жалобы... на... периодическое пожелтение кожных покровов... в течение...". И.о. зав. х.о. успокоился. Он повернулся к раковине и молча стал мыть руки.
Кто-то тяжелый перешагнул через порог скрипучего коридора. Хирург вспомнил, что забыл про распоряжения, отложил писанину и вышел. Больная лежала на своей каталке, накрывшись простыней, и пристально смотрела в высокий потолок. Доктор подошел к ней и объяснил всю суть предстоящей процедуры. Она, без лишних вопросов, дала своё устное согласие и замерла в ожидании. Её простынь была натянута до подбородка. Люди из столовой уже расходились по своим местам. Сёстры кучкой копошились возле поста. Хирург попросил подавать больную на РХПГ через пол-часа. Он подошёл к ней ещё раз и взялся за пульс. "Тахикардия... давление - сто тридцать, сто сорок..." - зафиксировал врач и вернулся за стол. Он достал ручку и продолжил.
Изложение на бумагу закончилось быстро. История болезни переместилась на сестринский пост. Доктор сел за компьютер, чтобы потелепортироваться в интернете.
Сквозь его переферическое зрение промелькнуло несколько людей в белых халатах. Они о чем-то громко говорили. И.о. зав. х.о. перемещался из угла в угол и звонил по телефону. Он что-то, куда-то записывал, бормотал и ворчал. Наступила тишина. Тихий час. Взбудораженный и.о. зав. х.о. уселся за свой компьютер. Он молча застучал по клавиатуре. За дверью послышался звук удаляющейся каталки на РХПГ.
Хирург бросил интернет и подошел к окну. Высокие подоконники по грудь не давали ему полноценного обзора. Ординаторская в десять квадратов на шесть рабочих столов с узкими окнами вызывала удушье. Уже пять ос за сеткой гудели в ровном и беспрерывном режиме. Летняя свобода дразнила шелестом зелёных листьев. Яркое солнце сушило выключенный фонтан. Машины сотрудников под самыми окнами были ещё в тени. Затишье. Коллега стучал по клавиатуре. Стройка тоже продолжала работать.
На пороге появился эндоскопист. Он сразмаху шлёпнул на ближайший стол историю болезни, затем развернулся и начал ходить взад-вперёд. Невольно бросался в глаза его прилипший к спине халат. Походив так недолго, он остановился и снова взял историю в руки. Доктор достал из неё рентгеновские снимки и направил на свет:
- Нихрена не получилось! Пытался, пытался... вон, смотрите... ни-и-ихрена не видать! Это что за фигня? А это? Всё ...ядь, понаслоилось... на-те вам вашу историю... ваши снимки. Ты капельницу ей сделай. В понедельник ещё раз попробуем! Ладно, пошёл я... - сказал он и вышел.
Хирург взял снимки. Они оказались неинформативными. В понедельник, так в понедельник. После РХПГ надо лечить панкреатит. У таких больных очень часто развивается воспаление поджелудочной железы. Рентгенконтрастное вещество при выполнении РХПГ попадает и в её протоки. Чтобы больная не попала в процент осложнений, была назначена капельница. Больная лежала с натянутой до подбородка простынью, как-будто никуда и не уезжала.
В ординаторской тесно и грустно. В это время, когда все нормальные люди уже мыслями наполовину дома, у хирурга впереди дежурство. Дежурства в Республиканской Клинической Больнице специфические. Хирург дежурит с травматологом или урологом. Они ему, если приходится, и ассистируют на операциях. Если дежурит уролог, то он выполняет функции и уролога, и травматолога. Травматолог тоже работает за себя и за уролога. Хирург работает, как хирург и как ЛОР. Терапевт - как терапевт, педиатр - как педиатр и реаниматолог - как реаниматолог. Так повелось уже давно - ещё с СССР.
Дверь опять резко распахнулась. Из коридора дежурная медсестра призывно махала руками:
- Сюда! Скорее! Больной плохо!
Образовавшийся сквозняк обратно захлопнул дверь. Доктора застыли, переглянулись и враз вышли на зов.
Больная после РХПГ задыхалась! Возле её изголовья уже стоял заведующий реанимации. Сестра шебуршала в своём чемоданчике, набирая гормоны. Их сразу же вызвали первыми. Реакция на капильницу. Классический анафилактический шок. Лицо красное, шея и щёки отёчные. Давление на руке не определялось. Больная была в сознании и очень испугана. Её госпитализация на транспортную каталку родила новую, уже сработавшую примету... будто больная сразу была готова для быстрого перемещения в реанимацию.
- Поехали! - спокойно сказал реаниматолог и пошел к лифту. Санитарки с сёстрами преодолели узость коридора. Они с трудом развернули больную головой вперёд. Все устремились за реаниматологом. Дежурящий сегодня хирург остался на телефоне.
Еда в отделении выветрилась ещё не совсем. В коридоре загремели удаляющиеся тележки с посудой. Это открыло у доктора давно забытые файлы из детства - чувство тревоги, кома в горле и переполненных слёзных желёз. Такое бывает, когда утром заходишь в детский сад, и по носу бьёт мягкий тёплый запах завтрака.
Хирург попрыгал на месте и глубоко вдохнул несколько раз. Он помотал головой так, как обычно собака стряхивает воду. Немного успокоившись, врач устроился на диване в полулежачем положении. Многотонный звук стройки окрасился железобетонным стучанием. Это было похоже на колокол.
Мысли в голове можно сравнить с "солнышком на качелях". Летишь вниз - это эмоциональный спад. Вверх - эмоциональный подъём. Случается точка зависания на самом верху. Становится непонятно, полетишь ты обратно вниз или продолжишь траекторию вперёд... вперёд, через эмоциональный спад... снова к подъёму... к положительной внутренней мотивации. Зависание случается нечасто. Это бывает, когда один шаг от любви до ненависти... шаг от добра до зла... от тёмного утра и тёмного вечера, с пьяного угара... от красивой или очень красивой женщины, с дьявольским оттенком... от сдачи или не сдачи экзамена... от оглашения оправдательного или обвинительного приговора. Зависание хирурга и всей больницы, по сравнению с делами больной - это чушь и детский лепет!
Послеобеденная киноплёнка прокрутилась назад, словно это были последние минуты врача. Он глазами экспертов не нашёл никаких ошибок и ничью вину. Всё чисто. Её болид, не вписавшись в повороты судьбы, разбился. Надежды на выздоровление оказались напрасными, а выстраданная система здравоохранения - несовершенной.
Дежурство прошло спокойно. Всю ночь хирург спал и утром ушёл домой. Дальнейшие будни шли своим чередом. Больная находилась в ренимации ещё полторы недели. Лечение от панкреатита, на фоне анафилактического шока, она получала недостаточно. В итоге, у неё развился панкреонекроз. Поджелудочная железа вся сгнила. Трижды женщину оперировали, но не спасли. Родственники обращались в прокуратуру. Органы запрашивали историю болезни. Никакого нарушения и состава преступления не было обнаружено. Внутреннее служебное расследование прошло спокойно. Конфликтов и коррекций истории болезни не было. На вскрытии судмедэксперты камней в желчных протоках не нашли.