Получив направление в совсем молодой еще областной центр, Степнов ощутил себя в роли чуть ли ни раздвоенной личности. С одной стороны – и сам уже чувствовал, что засиделся здесь. Почти на одном, что называется, дыхании прошел все журналистские должности и редакционные отделы влиятельной газеты, набрался многолетнего опыта быть в центре общественно-политической жизни. Но вот все это в одном и том же здании, в одном регионе, что для привыкшего к частым переменам человека - уже само по себе является признаком заседелости. А с другой стороны – эту его внутреннюю тягу к профессиональным переменам сдерживало столь же не осязаемое чувство с таким трудом достигнутого комфорта. Полученная за напористый трудоголизм и читательское признание просторная квартира, помогшая своей жертвенностью встать ему на ноги вторая жена, родившиеся в этом городе их дети. Да и разве передашь вместе с обжитой квартирой ее новому хозяину еще и своих друзей, коллег, родичей?
«Ты либо по-прежнему молод для решения таких усложненных жизнью задач, либо уже начинаешь стареть, боясь потерять первые же достижения своей оседлости», - привычно коснувшись лобовой родинки, подумал о себе ее хозяин. И потребность в профессиональном самосовершенствовании, дальнейшем расширении его границ и масштабов взяла верх над рассудком.
Вдохновленный такой внутренней победой, он приехал к месту назначения переполненным по самую макушку творческих планов. И чтобы быстрее начать их реализацию, первым делом направился к главе этого бурлящего молодостью своих жителей небольшого степного города. Требовалось получить более полную информацию о нем, а заодно и решить жилищный вопрос. Уже по дороге с любопытством новичка, бегло поглядывающего по сторонам, обратил внимание на здешнюю особенность: в родных ему краях снег к весне все больше чернеет, а тут словно покрылся румянцем стыдливости. Тот же светло-коричневатый оттенок обрели стены, шиферные крыши и даже ватные утеплители межоконных проемов.
- Это бокситовая пыль, - привычно отвечая на вопросительный взгляд очередного приезжего назначенца, улыбчиво произнес худощавый градоначальник. – Ветром разносит с наших рудников… Но дом с вашей будущей квартирой находится немного левее этих пыльных потоков, так что не беспокойтесь…
- Уже и квартирный вопрос решили? – настороженно, чтобы не вспугнуть так внезапно пришедшую радость, уточнил Степнов.
- Мне же о вашем приезде позвонили заблаговременно, поэтому и нашли возможность в новом доме. Буквально через две недели начнем заселение.
- Ну, и оперативность! Спаси-и-ибо! Еще бы и телефон в квартиру, телетайп уже наверняка приехал…
- А давайте уточним у начальника управления связи, - энергично поднял телефонную трубку хозяин кабинета.
- Как у вас с телефонизацией того дома, аксакал?... Понял, хорошо. А то у меня уже товарищ Степнов интересуется. Так и передам, чтоб не волновался… А его товарищ телетайп как, еще не прибыл?
- Хто-хто?! – вырвалось из трубки с раскатистым смехом. – Ты имеешь в виду приемно-передающий печатный аппарат связи или действительно его однофамильца?
- Да аппарат же, аппарат, - смущенно пробурчал покрасневший советский мэр и, опустив трубку, резюмировал:
- Так что можете через пару неделек привозить свое семейство, Аркадий Степанович.
«Вот и думай, что хочешь. У него действительно это шутка такая, - мысленно ответил он хозяину кабинета, - или и вправду бывший педагог никогда не видел телетайпного аппарата… А если в подобный юмор превратится и сдача дома? Нет, надо его проверить». Но вскоре, побывав у свежевыкрашенных подъездов, хотел даже извиниться за столь мрачное сомнение. На звонок в приемную никто не ответил, и он решил попридержать эту благодарность до привоза своих домочадцев.
- Сейчас, мои дорогие, я сделаю вам необыкнове-е-енный сюрприз, - с нескрываемой гордостью за столь оперативное решение жилищного вопроса сказал с улыбкой Степнов, нежно коснувшись руки сидящей с детишками на заднем сиденье супруги. От такого сообщения они словно прилипли к окнам уже хорошо изведавшей здешние дороги «Волги», с житейским любопытством стали вглядываться в каждое многоэтажное строение широкой городской улицы. Гонимая столь приподнятым с утра настроением жена даже предложила остановиться и «вдохнуть здешнего воздуха». Выйдя с улыбками из машины, они почти столкнулись с растущими у тротуара березами.
- Ну, здравствуйте, березоньки нашего нового края, - вполголоса и с душевным распевом вымолвила Лина. А те, качнувшись вниз своими уже разбухшими на ветках почками, словно отвечали: «И вам доброго здравия, земляки наши новые!» А одна из них, что к ветреному переулку была поближе, качнулась сильнее остальных и хлестнула по довольному лицу Аркадия.
- И за что же ты меня бьешь? – рассмеялся он.
- А быть может она ясновидящая и дает тебе пощечину авансом, понимаешь ли, - сдержанно поддержала его смех супруга.
Когда же подъехали к белостенной пятиэтажке, их дальнейший путь преградила непонятно откуда взявшаяся большая глиняная насыпь. «Чем-то даже похожа на один из терриконов бокситового рудника, - отметил он про себя, - лишь первых весенних тюльпанов еще не хватает». И уже вполголоса добавил:
- Откуда только взялась эта гора, и зачем? Посидите в машине, а я сейчас…
Но когда подошел – чуть не обомлел. Вдоль дома пролегла широкая траншея с глубокими воронками у каждого подъезда. И ни одного строителя рядом, хотя рабочий день был уже в самом разгаре. Он почувствовал, как холодный пот начинает обдавать его сосредоточенный лоб, разгоряченное от рождающегося смятения лицо, дрожью пробегает до самых пяток словно вкопанных в эту глину ног.
- Едри тваю мать! – только и чертыхнулся растерявшийся Степнов. – Вот тебе и «товарищ телетайп», вот и новоселице подарил… Да и меня береза мало хлестанула.
Его впервые за многие годы взяла в свои доселе неведомые тиски мужская оторопь, к горлу подступил комок стыда. Стыда перед сорванной по его прихоти с нажитого места и притихшей сейчас в машине семьей, перед оставшимися вдали отсюда соседями и друзьями, перед самим собой. И как хорошо, что он не мог в эти минуты посмотреть на самого себя - не узнал бы. Словно это был вовсе не тот, который с самого детства прошел многие жизненные невзгоды и унижения, а одиноко съежившийся у вырытых экскаватором воронок 35-летний «маменькин сынок».
- Это и есть твой «сюрприз»?! – всплеснула руками тихонько подошедшая сзади жена. – Все вещи ушли контейнером, остались лишь дети да чемоданы на руках, а тут, понимаешь ли, сюрприз нам преподносят… Не зря же тебя береза…
- У-у-успокойся… Сейчас поедем и уладим, - даже вздрогнув от неожиданного ее появления, буркнул он прослезившейся Лине. А себе мысленно приказал: «Ну, хватит себя фильтровать подобно здешней солоноватой воде, будь мужиком и действуй!»
Однако едва переступил порог приемной градоначальника, как его секретарша почти с восторгом сообщила: мол, шеф находится на курсах повышения квалификации партсоветских работников и будет только через неделю. «Таким болтунам вряд ли какая учеба поможет», - в сердцах подумал удрученный новосел и решил действовать по более приземленному сценарию. Встретился не с замом мэра, а непосредственно с руководством строящего этот дом треста. Взял, что называется, быка за рога. Вернее сказать, не быка – того самого степного сайгака, за которым они в прошлое воскресенье гонялись всю ночь на «уазике» замуправляющего именно этим стройтрестом. Такое по-мужски близкое знакомство как раз и давало наилучший шанс узнать сейчас истинную правду о ситуации с размещением уставшей с дороги семьи.
- Какое там вселение, Аркадий! – глянув на понуро вошедшего коллегу по неудачной охоте, удивился уже с порога трестовский зам по быту. – Ты же знаешь, что некоторые бастыки стреляют сейчас словами невпопад ровно ты той ночью по сайге. Только твой промах продлевает этим быстроногим жизнь, а их – наоборот, нередко даже разрушает веру людскую. Как же тебе могли сказать ехать за семьей, если к дому еще не подвели инженерные коммуникации…
- И что же теперь делать?! – повысил голос прервавший его Степнов. Потом глубоко вздохнул и, привычно массируя в таких случаях свою родинку, задумчиво добавил: - Не возвращать же домочадцев за полтысячи верст назад, в старую квартиру. В нее въезжают уже другие хозяева… А здешняя наиболее подходящая для семьи гостиница сейчас находится под бронью, ожидается посадка нескольких космических кораблей… Так что вся надежда на тебя, стройтрестовский командир.
- Поня-я-ятное дело, - лениво протянул тот, тщательно раздавливая недокуренную сигарету о дно уже провонявшейся пепельницы. – Единственное что могу в этой хреноватской ситуации сделать, так это выделить комнату получше в нашем общежитии.
- Ну, и отлично, на каких-то пару-тройку дней сойдет.
- Молодец! А знаешь анекдот насчет разницы между раем и адом, в котором то смолы не хватает, то дров и потому даже отпетые грешники продолжают жить? Вот и у нас, строителей, всегда чего-то недостает. Поэтому зачастую и сдаем дома на два-три месяца позже запланированного… Так что надо решить наш вопрос поосновательнее. Пока вы перекусите в нашей столовке, я дам команду, чтоб нашли и оборудовали наиболее приличную комнату. И не теряй оптимизма, будь как на охоте!
Окинув взглядом едва появившуюся перед машиной четырехэтажку, вдохновленный только что полученной поддержкой Степнов теперь уже решил взбодрить и своих домочадцев. Развернулся вполоборота к супруге и впервые после сегодняшнего стресса, словно замаливая этот грешок, с улыбкой произнес:
- Смотри-ка, Лина Ивановна, а ведь и неплохой вид у нашего временного жилища, посолиднее той обвенчавшей нас общаги будет, а? Да и у кромки самой центральной площади города, под присмотром нашей доблестной милиции…
Весело переглянулись, мысленно вспомнив каждый по-своему тот миг бедовой жизни, и дружно вошли в просторный холл с узким проходом у окошка дежурного. Здесь тоже, пока Степнов оформлял проживание, его супруга отметила про себя относительную чистоту и порядок. Поднялись по лестнице на такой же второй этаж, прошли в конец длинного с голубыми стенами коридора, и подтянутый в форменке сопровождающий указал ключом на дверь под номером пять. Просторная комната с двумя стандартными для спален окнами выглядела уже скромнее, как будто бы ее кто-то только что освободил. А самое главное – стоящие по ее периметру все четыре кровати и квадратный стол оказались металлическими, с пришурупленными к полу ножками. Свободными для перемещения были только несколько деревянных стульев, да и стоявшая в углу набекрень многорожковая вешалка.
- Боитесь, что унесем? – удивился новоиспеченный квартирант.
- Ну, что вы! – громко ответил со сдержанной улыбкой их сопровождающий. – Просто такой у нас порядок заведен.
Затем, когда хозяйка занялась раздеванием уставших за день детишек, он легонько взял Степнова за локоть и повел к выходу.
- Вы же знаете, - почти прошептал доверительно он, - что набрать нашему молодому стройтресту свободных работяг – ровно летом снега. Вот и появилось это мужское общежитие для условно освобожденного контингента. Потому и обустройство такое стандартное. Но насчет вас, наверное, начальство даст еще какое-нибудь особое распоряжение.
«Опять на нашем пути татуированные «комсомольцы» появились, - с тревогой подумал Аркадий. – Неужели нам с Линой того первоцелинника в тельняшке мало?» А вслух лишь спросил:
- И как же здесь с дисциплиной?
- Да в целом терпимо, держим порядок. Особенно стараемся в дни аванса и получки…
«Почему же не промолвил мне ни слова об этом замуправляющего трестом? – проводив служителя общежития, подумал Степнов. – Забыл или не стал акцентировать внимание, чтобы и дальше нас не расстраивать?.... Давай-ка и я повременю, не буду пока рассказывать семье. А завтра-послезавтра эмоции наши после кипения поостынут, тогда и посмотрим».
Однако утром, когда он зашел в служебную телетайпную комнату, там уже ждала записка с поручением срочно выехать в отдаленный от города совхоз. Московский шеф-координатор сообщал, что погода в предполагаемом районе посадки космического корабля ожидается не очень благоприятной, поэтому в Центре управления полетами решено расширить зону встречи экипажа. Вот и требовалось от него уже к вечеру быть на месте назначения. Взглянул на часы – времени на трехсоткилометровое бездорожье почти не оставалось. Пришлось лишь посигналить перед окнами своей семейной комнаты № 5 и крикнуть выглянувшей оттуда супруге:
- Я в цейтноте. Зайти не могу. Вернусь завтра вечером. Будь умницей, целую!
И только через шесть часов гравийно-полевой распутицы, проезжая мимо забелевшей в вечернем полумраке и тем самым похожей на то общежитие совхозной конторы, он вдруг вспомнил вчерашние слова его вахтера. «Едри твою мать! – мысленно, чтобы не слышал водитель данного ему на поездку «УАЗика», чертыхнулся в свой адрес пассажир. – Я же Лине забыл сказать, чтобы они были на всякий случай осторожнее… И позвонить-то теперь никому нельзя, ведь вся связь перешла на предстоящие сутки в распоряжение военных поисково-спасательного комплекса… Так что остается надеяться лишь на Всевышнего».
Эти мысли тревожно стали посещать его, даже вызывать различные воображения на протяжении всего следующего дня. Тем более, что основная часть светового времени ушла на переезды и перелеты к меняющимся вместе с направлением и силой ветра точкам приземления космонавтов. А в свободную от напряженной работы голову как раз и полезли какими-то замысловатыми колечками туманные мысли. Развеять их подобно дыму, который еще клубился от его только выкуренной сигареты, удалось лишь после приземления космической фарообразной капсулы. Нужно было быстро и в телеграфном ключе написать буквально на корточках «молнию»-сообщение, передать ее по каналам военной связи в Москву. Да еще и успеть поужинать перед дорогой с генералами и другими спецами улетающих дальше, по своим маршрутам, бригад сопровождения.
Освободившись к вечеру от здешних дел, Аркадий смог отправиться в обратную дорогу лишь с заходом солнца, на истинно мартовской границе дня и ночи. Празднично выпитый коньяк и со смаком выкуренная сегодня последняя из двух пачек сигарета сделали свое благое дело. Устроившись на заднем сиденье вседорожного УАЗика, он даже не почувствовал его крутого, со скрежетом поворота с выстрелом пробитой шины. Крепкий сон прервал только прыжок машины через канаву, пробитую паводком на подъезде к городу. Посмотрел на часы, которые показывали уже за полночь, и заботливо подумал: «Как бы теперь войти в нашу обитальню и никого из домочадцев не разбудить».
И немало удивился, что на проходной его остановил милицейский офицер:
- Ваши документы, что так поздно здесь делаете?
- Это же товарищ Степнов, - показалась в окошке голова уже знакомого вахтера. – Его семья в пятой комнате. Пропусти, лейтенант.
Затем в ответ на вопросительный взгляд этого полусонного новосела он вышел из комнатушки и тем же позавчерашним полушепотом пояснил:
- Да прошлой ночью трое с четвертого этажа нам чэпэ сотворили. Втихаря напились тройного одеколона, подолбанили друг друга и выбросили одного из окна, разбился… Вот и усилили режим надзора…
«Тоже мне блюстители-усилители», - молча окинув взглядом и не слушая больше охранника, ринулся быстрым шагом на второй этаж вконец проснувшийся Аркадий. Огляделся в полумраке коридора – никого. Однако едва коснулся ключом дверного замка, как сзади послышалось «А, ну, пошел отсель…» с матерным приложением, и неожиданный удар в правое ухо на миг вывел его из равновесия. «Опять первоцелинник из юности нашей, - пронеслось эпизодом воспоминания в голове. - Но теперь этот номер у тебя не пройдет, бандюга!» Он по заданной ему инерции описал по стене полудугу падения, развернулся почти на корточках к напавшему и резко выпрямился в боксерском рывке. Этим освоенным в армии приемом и нанес свой ответный удар, который отбросил небритого, в кальсонах мужчину прямо на дверь противоположной комнаты.
- Щас я тебя, сука!.. – злобно прошипел он, ловко оторвав при подъеме с пола кусок уже оттопыренного от косяка наличника. Но едва замахнулся этой с ржавым гвоздем на конце рейкой, как дверь распахнулась, и среднего телосложения парень перехватил готовую к удару руку.
- Отставить! – вполголоса, чтобы не поднять спящих соседей, скомандовал он. – Это же сам хозяин комнаты, Аркадий Степанович…
- А откудова мне знать, Вилли Борисович, что он тоже может по ночам шастать?… Приказали следить, вот и слежу!
«Какое интересное и до боли знакомое сочетание имен», - подумал привычно потирающий свою родинку Степнов. Проводил взглядом растерянного от такого поединка соперника и многозначительно посмотрел на их стоящего сейчас в одних трусах и майке ночного арбитра.
- Это моя вина, простите, - с нескрываемым сожалением, поправляя левой рукой сбившиеся на нос очки, вымолвил он. – Я тоже здесь временно проживаю, как психолог по работе с контингентом. И когда узнал, что вы вселились в эту комнату, дал после вчерашнего убийства поручение соседним жильцам организовать за ней наблюдение.
- Спасибо, конечно! Но за что же такая необычная любезность?
- За прошлое… За прошлое моего родителя, который в пьяном угаре совершил непоправимое в одном известном вам ауле…
- Так вы сын того самого Бори? – чуть не крикнул Степнов, но вовремя лишь стиснул зубы и посмотрел куда-то вдаль, словно в самое то уже далекое время.
- Да, то-го, - также задумчиво ответил он. – Когда же его приговорили к расстрелу, вскоре и я родился, и мудрая мама дала мне имя хорошо известного вам с супругой тракториста.
- А нас-то как узнал через столько лет? – мысленно выстраивая схему этого трагического родства, перешел он на «ты».
- Так ведь мама сохранила газету, где писали об этом страшном случае и вашем мужественном поступке…
- Да какое там мужество, - тихо, научившись с годами самокритично оценивать свои поступки, вымолвил тот. – Просто с древних времен народная мудрость казахов гласит: «все богатство отдам за здоровье, а жизнь отдам за честь». Вот и бросился тогда чисто интуитивно спасать честь нашей бедной девочки… А закончилось все вон как, двумя смертями.
- И все-таки это было мужество! – настаивал молодой «очкарик». – Поэтому я начал потом следить за вашими публикациями и решил в итоге посвятить свою жизнь тому, чтобы хоть как-то стать похожим на вас, реабилитировать тем самым нашу фамилию. Закончил училище МВД, начинаю работать в его системе лагерей.
- Молодец, лейтенант Вилли! – увидев его висящий на спинке стула милицейский китель, с характерной ему при волнении хрипловатостью в голосе произнес Степнов. – Ты вовсе не обязан был это делать, потому что сыновья за отцов не отвечают. И тем не менее решился. Это же поступок! Спасибо тебе за такую память, а в случае необходимости тоже можешь рассчитывать на мою журналистскую поддержку…
Вышел из лейтенантской комнаты уже на рассвете. Уставший от недавних встреч, дорог и недосыпа, он в то же время вовсе не чувствовал в себе дискомфорта. Да и само происшествие здесь с кулачным боем казалось ему чуть ли ни благом, посланным свыше. «Ниспосланным для того, - подумал он, - чтобы еще и еще раз нежно дотронуться до памяти так нелепо ушедших от нас тракториста и его сестренки, чтобы встретить их самое что ни на есть живое воплощение справедливости в лице этого доселе неизвестного нам с женой парня. А может быть, в конце концов, и для того, чтобы просто уберечь нас с детьми от бандитской руки…»
Он не мог и предположить, что эта его последняя мысленно произнесенная фраза останется актуальной целых четыре месяца. Будут в их четырехэтажке еще ни одна бытовая драка, пьяные разборки, похороны. Но не будет даже малейшего шороха у комнаты №5, ибо до самого переезда ее жильцов в благоустроенный дом они так и остались под негласной охраной своих условно освобожденных соседей. Под особым приглядом тех, кто и эти дежурства счел для себя хоть малейшей компенсацией нанесенного людям ущерба.