В гости к маме. 1 часть. Странная девушка

Вячеслав Вячеславов
       Вода,  прокаленная не одним жарким днем, была расслабляюще теплой, и ребята старались нырнуть поглубже, до дна, где жутковато пробирало мертвящим холодом, мраком и гулкой тишиной.  Выскакивали из воды, с хрипом переводя дыхание, и орали, что было сил, то ли прогоняя остатки страха, то ли от нерастраченной энергии. На берег выбегали, дурачась, нарочито клацая зубами, и прыгая друг перед другом, как молодые петушки, потом бросались на горячий песок, измятый голыми ступнями.

Валентин, коротко подрагивая от озноба, проговорил:

— Надо... черт, не согреюсь...  почаще выползать из воды... так и судорогу схватить недолго.

— Ништяк, Валька, сейчас поджарим, —  сказал Боря, нагребая ладонью песок на худую спину с торчащими лопатками, будто рудиментами крыльев.
 — Скоро снова в воду запросишься. Утром по Маяку слышал: в Китае тоже такая жара, ну, чуть поболее — сорок три градуса. Четыреста китайцев загнулись.

— Врешь ты всё, —  лениво процедил Толя, переворачиваясь на спину.
— Как можно от жары сдохнуть? Такая благодать!

— Запросто. Вот подержать тебя денечек на солнцепеке,  и лапки кверху.

— Заливай. Кто же их держал,  шли бы в воду, как мы.

— Вот дурелом! Девять лет проучился, а ума ни на грош. Дохли-то старики. У них болезней до чертовой матери.  При такой жаре...

— А ну вас, умники! — Толя лег на живот, бросил взгляд на солнце, прикинул. — Ещё два раза искупнусь и пора на смену.

— Не гоношись.  Подумаешь, рабочий класс, —  буркнул Боря.

— Везет же некоторым. Вальке деньги нужнее, а его не приняли.

—  Слышь, Толян, как твоему отцу удалось устроить тебя на завод? —  нарочито безразличным тоном спросил Валя. —  Моя мать в отделе кадров чуть ли не на коленях стояла,  ничего не помогло.  Нет мест.  А для тебя нашлось.

— Пахан там работает, потому и взяли. Тоже пришлось поунижаться. Он им: у вас люди просятся в отпуск, вы что им отвечаете? Некому работать. Примите учеников, и можете хоть ползавода в отпуска отправить.
— А ему что?
— Что-что? Грит, малолетке станок не доверишь. Отец как разорется: какой он малолетка, с меня ростом, мои ботинки на него уже малы. Еле уговорил. А у тебя что? Мать в детском саду, отца нет, некому рявкнуть. Пусть поговорит с заведующей, возьмут тебя безусым нянем, будешь малышню на горшки высаживать да сопли подтирать.

— Издеваешься? —  набросился на него Валя, и они сплелись, распахивая ногами песок до гравия.

— Тише вы, жлобы, —  утихомиривал Боря, откатываясь подальше,

— Девчонок распугаете, подумают —  парни от жары чокнулись, психушку вызовут.
Исход борьбы был известен заранее —  Толя на голову выше и массивнее, с крепкими плечами молотобойца, против,  по-юношески гибкого и легкого, Вали, которому пришлось виться ужом, чтобы не быть припечатанным на первой же минуте. Распяв соперника на песке, Толя снисходительно усмехнулся.

— Молод ещё брыкаться, не такие старались.

Стряхивая с себя налипший песок, он оценивающе посмотрел на двух соседок, загорающих неподалеку и откровенно зыркающих на них смешливо-любопытствующими глазами.

— А они ничего. Особенно вот эта, кудрявистая. Подкатим?

— Нашел с кем связываться, —  нерешительно фыркнул Боря, —  не видишь, они же пацанки.

— Ну и что? Мне как раз такие и нравятся,  не выставляются, как старшеклассницы. Если хочешь знать, с такими намного проще. Давай подвалим. У Вальки хаза пустая.  Заведем, танцы-шманцы, то да сё. Ух, развернемся?

— Размечтался. Тебе же на завод, а мы с Валькой без тебя не потянем.

— Карамба! Я совсем забыл о работе! Не пойти, что ли? Скажу, брат двоюродный приехал, давно не виделись. Не поверят. Выгонят. Магнитофон хочется.  Отец развоняется, денег не даст. Ну, ничего,  сегодня подколемся, завтра легче будет, как по маслу пойдет. Главное —  познакомиться. Валька, у тебя мать надолго уехала?

— В воскресенье вечером вернется.

— Отлично! Три дня в нашем распоряжении.  За это время и глухую можно уговорить.  А ты чего с матерью в Самару не поехал? Всё равно без дела маешься.

— Дядька —  куркуль, —  с досадой отмахнулся Валя. —  Ненавижу. На книжке пятнадцать тысяч, а сам пашет, как проклятый. Три коровы, свиньи, куры, и жену заставляет без продыху, и ещё моя мать приезжает помогать. Сестру ей жаль. Мужу не жалко, а ей жалко.

Валя умолчал едва ли не о главном: каждый раз, почему-то за ужином, дядя начинал дразнить его кацапом, ёрнически переиначивая слова, куда надо и не надо вставляя “ц”. Валя пробовал отмалчиваться, но дядя так ловко ставил вопросы, что игнорировать издевки было невозможно.  Он начинал злиться, психовать, чем доставлял ещё большее удовольствие дяде, который азартно хлопал ладонями по коленям и весело кричал:

— Ну, кацапенок, что вытворяет! Кацап —  с пецки бряк.

Мать не заступалась за Валю, а дядю защищала: Что ты, Валя, как маленький, на пустяки обижаешься. Дядя же шутит.

Мать легко сносила грубые шутки дяди, или же умело скрывала. Валя догадывался, что мать не хочет показать свою обиду и этим вызвать неудовольствие дяди. Вале же от него ничего не нужно было, поэтому он и не собирался терпеливо сносить оскорбления и под любым предлогом отказывался сопровождать мать.

— Да, сейчас таких куркулей пруд пруди, за копейку удавятся. Семейные подряды, кооперативы с народа три шкуры дерут, — сказал Боря, пересыпая песок из ладони в ладонь. —  Видели, на автозаправочных станциях пацаны шестерками бегают, стекла протирают, баки бензином заправляют. В день по два червонца имеют.

— Нет, я шестерить не смог бы, —  гордо произнес Толя, — лучше на заводе смену отпахать. Сшибать копейки не по мне. Вон Вальке бы надо туда, хотя бы на джинсы путевые заработать.

— У меня и без джинсов забот хватает. Хочу к выпускному костюм купить.

— Лучше сшить по заказу. В магазинах пусто,  никакого выбора, —  со знанием дела заметил Толя.

— Но это будет дороже.

— Зато —  вещь,  не на один год.

— Как думаете, нам придется историю сдавать?

— Конечно. Куда ты денешься? Как миленький, потянешь билет.

— Ну, нет, —  возразил Боря, —  если учебника не будет, то, наверняка, снова отменят. Учебник-то не один год надо писать, согласовывать, потом лет пять издавать будут, так что на наш  век отсебятины хватит.

— А как же в институт?

— Это, брат, труднее всего. Главное, разгадать экзаменатора, кто он, сталинист или жертва репрессий? В этом ключе и шпарить ответ.

— Нет, ты посмотри, что наши девочки собрались делать! —  воскликнул Толя. —  Бутерброды достают, термос. Я говорил —  надо было раньше подколоться, а сейчас неудобно, скажут —  им наши бутерброды нужны.  А я чертовски голоден.

— Братва, доставай валюту, у кого сколько есть! —  закричал Боря.

— Чур, кто меньше вложит, тот и стоит в очереди, —  подхватил Толя.

— Это не честно. Вечно вы меня гоняете, —  заныл Валя.

— А ты не жилься, выворачивай карманы, —  засмеялся Толя, зная, что уж ему не придется уходить с пляжа. Он вынул полтинник. —  Кто больше?

Боря достал двадцать копеек и скромно вложил в ладонь Вали.

— Черт с вами! Мне опять идти.  Раньше, чем через час, не ждите, народу уйма, словно дома пожрать не могут. Чего взять?

— А что будет,—  откликнулся Боря,—  лучше — побольше.

— Сколько дадут, —  флегматично добавил Толя, разваливаясь на песке.

Валя отошел от друзей в плавках —  возле ларька все так стояли: девочки и женщины в купальниках разного покроя,  от символических полосок до монументальных полотнищ,  закрывающих почти всё тело.  Он смахнул с живота песок и начал подниматься по жарким бетонным ступенькам. Ларек   был на самом верху набережной. 

Босые ноги жгло,  и он перешел на глинистую тропинку,  протоптанную рядом. Ещё снизу он заметил,  сидящую высоко на лестнице, странную одинокую фигуру в черном. Поднявшись повыше, разглядел в ней девчонку ровесницу, она строго и отрешенно смотрела перед собой, то ли задумалась, то ли ждала кого-то. Валя оглянулся, может, что-нибудь занимательное увидела?

Уже с такой,  небольшой высоты расстилалась широченная панорама Волги с лениво проплывающими баржами, яхтами и зелеными крутыми берегами с узкой полоской желтого пляжа, усыпанного праздными людьми.  Ничего заслуживающего внимания, привычный пейзаж. Он ещё раз мазанул взглядом приятное курносое личико и поднялся выше. Чокнутая девчонка! В такую жару в шерстяном свитере! На какие жертвы идут ради моды!

Ого! Человек пятьдесят,  не меньше. Стоят,  переминаются с ноги на ногу,  прикрывая голову от солнца, кто ладонью, кто газетой, лишь у двоих толстушек разноцветные зонты. Продавщица работала бойко, отпуская лимонад, сдобы,  пирожки, отщелкивая костяшками счетов сумму.  По две минуты на покупателя и... никаких пирожков не захочется, легче домой съездить пообедать, а потом вернуться. Он скорчил гримасу и собрался уйти, как вдруг заметил Юдина из 10 “В”, стоявшего в очереди недалеко от прилавка.

— Здорово, Колян!  А я уж было отчаялся,  ни одного знакомого.  Почем пирожки, не знаешь? Возьми на все, на сколько хватит. Ты где кантуешься? А то идем к нам, внизу Борис, Толик.

— Мы с девочками, —  важно пробасил Коля. —  Хочешь, приходи, вон за прокатным пунктом.  Познакомлю. Одна лишняя, как раз тебе подойдет,  из восьмого класса девочка. Пить — чего брать?

— Нет, не надо. Мы и так, на это едва наскребли. Домой неохота бежать, а жрать хочется. Из фонтанчика попьем, холоднее, чем этот лимонад.

— Ну, ладно, жди, я сейчас.

Для своей компании Коля отоварился основательно: лимонад, пирожки, отварная курица, пакет карамелек. Вале протянул полиэтиленовый пакет с пирожками.

— Пакет вернуть?—  спросил Валя.

— Переживу. Пользуйся.  Привет пацанам. Надумаешь —  приходи. Мы до вечера застрянем. Потом на дискотеку похиляем.

Коля поспешил направо, а Валя повернул к лестнице. Посмотрел, в пакете шесть аппетитных пирожков, по два на брата, как по заказу.  Интересно, с чем? Он вонзил зубы в холодный пирожок.  Не понять. Тесто,  Надо ещё раз куснуть.  Ага, с повидлом! Ничего, сойдут и такие, с мясом бы лучше, сытнее.

Вдруг он споткнулся о чей-то взгляд. Девчонка в черном свитере всё ещё сидела на ступеньках и, не мигая, смотрела, как он жует пирожок. Он по инерции сделал два шага и остановился в недоумении. Чего уставилась? Странно.  Он оглядел себя: плавки на нем, не упали, не порвались. Всё нормально. Прическа у нее чудная, не понять,  какая, или совсем нет?

Она с напряжением сглотнула слюну и перевела взгляд на пакет. Валя покраснел,  не зная,  правильно ли понял, мало ли что может означать её взгляд. Дожевывая остаток пирожка, медленно подошел и протянул пакет.

— Угощайся.

Она покачала головой,  но завороженный взгляд от пирожков не отводила.

— Мне одному не съесть. Бери. Дал товарищу деньги, а он бухнул на все, рад стараться.  Не очень вкусные,  но все же...

Валя раскрыл пакет и поднес поближе. Её рука нерешительно поднялась с колена и взяла пирожок.

Доброе дело сделано, можно идти дальше, но почему-то Валя, поколебавшись, опустился на ступеньку рядом с девушкой: обжегшись об горячий бетон, пересел на траву, с другой стороны. Пока пересаживался, не заметил, как она съела пирожок, только розовый язычок пробежался по губкам.

— Да ты бери, не стесняйся. Держи весь пакет. Чего не купаешься? Вода отличная, на берег выходить не хочется. Идем?

— Не умею плавать, —  быстро проговорила она.

— Ерунда. Пошли, научу. Главное, воды не бояться. Она сама держит. Правда.  А на море, так вообще, утонуть нельзя. Можно даже без движений лежать. Ей-бо, не вру. В прошлом году я с матерью ездил в Сухуми, так сам убедился в этом, сначала тоже, как ты, не верил. Ляжешь на спину и лежишь, только ноги опускаются. Нос над поверхностью воды, и так можно сколько угодно продержаться. Ты на море была?

Она отрицательно мотнула головой, вытерла губы ладонью и протянула Вале пустой пакет. Он удивленно посмотрел на него, скомкал, и хотел было выбросить перед собой, но остановился.

— Нет, лучше в урну. Верно? А-то, как посмотришь, весь берег в таких пакетах, некому убирать. Ну и жара! Пойдем, искупнемся. Плавать научу.

Валя поднялся и протянул ей руку.  Она грустно покачала головой и, вздохнув, отвернула лицо, как бы говоря: иди, чего встал? Ты мне уже не нужен.

— Как хочешь. Ну,  пока, —  неуверенно проговорил он, и медленно пошел по тропинке.
В голове было пусто, бездумно. Он ничего не понимал, даже предстоящая ярость голодных друзей не волновала. Ему было как-то неуютно,  не по себе.

— Спасибо, — услышал он сзади тонкий дребезжащий голос. Валя оглянулся и увидел подрагивающую полуулыбку на губах девушки. 

Она как-то странно смотрела на него. Печально? Нет. Что-то было, но что? Он не мог понять. Валя вернулся и сел на свое место.

— У тебя что-нибудь случилось? С родителями поругалась? Я, если поцапаюсь, в лес ухожу, когда за грибами, когда земляники нарву. Вечером возвращаюсь спокойным. Надо отвлечься и не думать о неприятностях. Если всё близко к сердцу принимать, свихнуться можно, так всегда говорит моя мама. Тебя как звать?

— Юля.

— А меня Валя, —  он протянул ей руку.

— Как? —  кисло улыбнулась она. —  Это женское имя.

— Почему? И мужское тоже.  Полностью —  Валентин.  По батюшке —  Георгиевич.

— А я и не знала,—  удивилась Юля.

— Чего не знала? —  не понял Валя.

— Что это и мужское имя.

— Есть и другие имена: Евгений —  Женя, и мальчика можно назвать и девочку. Виктория —  Виктор. Полно таких имен,

— Верно,  Александр —  Саша.

— Чудная ты,  словно с Луны свалилась.  Откуда ты?

— Я маму ищу.

— На пляж пошла? Здесь столько народа, до вечера не найдешь.

— Нет, я вообще ищу.  Мне сказали, что она где-то в этом районе. Я детдомовская.

Они надолго замолчали. Валя анализировал услышанное. Кое-что прояснилось, но многое оставалось загадочным.

— Ты что, адреса не знаешь? —  удивился он.

— Да. Раньше она жила в Красной Глинке, а потом куда-то уехала. Куда, никто не знает. Я подумала,  может быть, здесь найду, людей больше...

— А ты её в лицо помнишь? —  спросил Валя, стыдясь кажущейся нелепости своего вопроса. Как-то он случайно по телевизору увидел передачу про детский дом, и в память врезалась парадоксальная фраза ведущего: "Многие дети никогда не видели своих родителей".  —  А как же узнаешь?

Юля пожала плечами.

— Разве маму можно не узнать? Мне кажется, с закрытыми глазами узнаю, только бы найти, где она.

Валя ошарашено смотрел на девушку и не знал, что сказать. На дурочку она не походила, взгляд вполне осмысленный. Вблизи шерстяной свитер смотрелся не таким уж модным, скорее, наоборот,  заношенным,  с проеденными молью нитями, и темно-синяя юбка, похоже, сменила не одну владелицу.


Продолжение следует: http://www.proza.ru/2013/04/30/1843