6.Ты можешь украсть душу, но убежать от зайчихи... никогда
Чем дальше уходил Антон, тем ощутимей становились перемены вокруг: солнце поблекло, воздух стал каким-то тягучим, снег перестал сверкать голубыми искрами.
– Тебе досталось самое трудное, – прошептала Катя. – Смотреть, контролировать, страховать…
– Для меня это всегда было самым трудным, всю жизнь, – согласился он. – В том, что они выбрали тебя, есть что-то несправедливое. Впрочем, они тебя всегда выбирали, а вся моя жизнь, это ты… Зато теперь понятно, почему ты обернулась зайчихой.
– Я потом тебе расскажу, – Катя лукаво улыбнулась погрустневшему Гошке. – Как громко стучит твое сердце, как здорово зайчихой греться у тебя на груди…
– О, да! – рассмеялся Гоша. – Это бесценный эпизод в наших отношениях, и конечно…
Закончить мысль Гоше не удалось, жуткий крик заставил его пригнуться к земле.
– Сар-р-рмик!
– Я здесь! – отозвалась Катя, моментально оказавшись перед логовом Нялыбука.
– Сармик, я чувствую, это близко…
Нялыбук выполз из ямы, попытался встать, но как пьяный медведь рухнул на колени, обхватил лапами голову и завыл:
– Как больно, больно… почему так?
– Где больно, – сочувственно спросила Катя.
Нялыбук замер. Звериная морда, искаженная мученьем и гневом неуловимо изменилась. Тяжело дыша, на Катю смотрело совсем другое существо.
– Что это, которое близко? – храбро спросила Катя.
– Избавление… – медленно выдохнуло существо и согнулось от боли. Нялыбука трясло, словно кто-то выворачивал его наизнанку, он выл, скулил и упрямо пытался встать.
– Не спеши, отдохни.
Тряся лоскутами грязного меха, зверь попытался ползти.
– Нет, надо, скорей… скоро все кончится. Она меня поцелует и все кончится.
Катя встала прямо перед зверем и строго спросила:
– Кто, она? Айна?
Получилось неожиданно громко, очень звонко: Ай-на!
Нялыбук вздрогнул всем телом, судорожно вздохнул, в щелочках глаз, словно свет, мелькнуло понимание.
– Айна? Айна? – повторила Катя, не сводя глаз со зверя.
Ей хотелось кричать и прыгать от радости: она была права, в этом страшном звере две борющиеся сущности и одна из них – маленький сихиртя. Они нашли Моро!
– Ты кто? – еле слышно спросил он. – Ты не Сармик!
– А ты… Моро?
– Я Моро, – выдохнул Нялыбук. Выражение понимания сменилось маской гнева. Он запрокинул морду и расхохотался, глядя в белое небо. – Зато я не Моро! Скоро он сдохнет, твой Моро. И я буду свободен! Уже скоро! А ты… ты…– зверь уставился на Катю, облизнулся рваным языком. – Заячья кровь тоже вкусная…
Нялыбук медленно и повелительно протянул лапу – зайчиха исчезла.
– Зачем тебе меня есть? – ехидно спросила она, появляясь с другой стороны. – Чтобы Моро стал сильнее?
Нялыбук в гневе ударил лапой, снег вихрем взлетел вверх.
– Ты кто? – взвыл зверь.
– А ты кто? – закричала Катя. – Кто ты, кто, зачем ты тут? Говори быстро!
Неожиданно зверь затих. Он, молча, смотрел по сторонам, словно пытался понять, где он и кто он, на самом деле?
– Отпусти Моро, – тихо сказала Катя.
– Поздно.
– Отпусти. Ты же могущественный дух, ты все можешь.
– Нет.
– Ты знаешь, чего хочешь?
Зверь помотал головой, шерсть поднялась дыбом, пасть оскалилась, он утробно зарычал и, не сводя с Кати глаз, вскочил на задние лапы. Стало ясно, что страшный зверь был полон решимости убрать со своего пути наглую зверушку, задающую вопросы, на которых нет ответов. По крайней мере, Катя поняла, что Нялыбук их не знал и от этого злился. Он занес над зайчихой лапу, и все это темное чувство вложил в удар. Под лапой было пусто. Он зарычал.
– Зачем ты здесь? – крикнула Катя, оказавшись у него за спиной.
Рыча и крутясь на месте, Нялыбук бил лапой по снегу и не мог убить странного зайца, который исчезал, и появлялся с другой стороны.
– Ты кто? – орал зверь. – Кто ты?
Неожиданно маленький заяц превратился в молодую девушку.
– Я человек.
Катя засунула мерзнущие руки в карманы куртки, грустно улыбнулась. Несмотря на то, что этот страшный великан с таким упорством пытался ее убить, ей было жалко его.
– Бедный Нялыбук, триста лет…триста лет ты страдаешь, зачем? Ты устал, я могу помочь тебе, хочешь?
– Я… хотел… быть…. человеком… – выдохнул он.
Катя понимающе кивнула и попросила:
– Отдай мне Моро. Зачем он тебе?
– Я хотел быть человеком и вселился в него. Но он не человек. Я… стану… тобой?
Шатаясь из стороны в сторону, Нялыбук из последних сил пошел к Кате. «Ну вот, - подумала она. – Сейчас все решится. Он отдаст Моро. У него нет выбора». И тут Катину уверенность, как ветром сдуло: она с ужасом увидела, как белая сова спикировала прямо в морду Нялыбука.
– Гооошкааа!
Сова вцепившись когтями в густую шерсть, била крыльями и орала человеческим голосом: «Не смей!»
Нялыбук рыкнул, с клочьями шерсти оторвал от себя птицу, швырнул в сторону. Кувыркаясь в воздухе Сова-Гошка обернулся человеком и снова бросился на растерявшегося Нялыбука. Не переставая кричать, увязая в снегу, Катя бросилась вслед за Гошей.
Она видела, как Гошка со всего размаха врезался в Нялыбука и тот не устоял на ногах, рухнул навзничь. Она слышала, как Гошкин крик сменился громким треском, словно ударила молния. И почувствовала в сердце странную пустоту. Поняла, что Гошки больше нет нигде, словно он не жил и не рождался вовсе. Нялыбук судорожно корчился в облаке серого дыма. Кате показалось, что дымиться шерсть зверя. Дым поднимался, пульсировал, словно живой, и собирался в странную воронку. Каким-то шестым, или десятым чувством Катя знала, что еще немного и эта воронка затянет ее, проглотит, сожрет. Ей было все равно.
Резко, рывком, воронка дыма бросилась на нее. Катю обожгла боль в груди, оглушил истеричный визг и наступившая следом тишина.
Долго-долго лежала Катя на снегу, глядя в весеннее небо, потом повернула голову и увидела Гошку. Он удивленно смотрел на нее очень светлыми глазами с вертикальными зрачками, будто видел впервые.
–А где Айна? – спросил он.
***
рисунок автора